Kitabı oku: «Моя единственная», sayfa 2
Глава 4. Таисия
Человек никогда не бежит от любви.
Но если не чувствует взаимности, если в один момент вдруг понимает, что его не любят или любят не его…
Боже…
Тогда он уносит ноги на другой край земли, оставляя следы из слез и осколков.
Осколков разбитого вдребезги сердца…
Таисия Соболева (Валеева)
– Ты ж моя девочка, – с нежностью смотрю на дочь.
– Ма-ма, ма-ма, ма-ма, – лепечет Алиса безостановочно. Бьет ладошками по столику на детском стульчике, выкидывает с него поильник, вслед за которым на пол с грохотом летит разноцветная игрушка-повторюшка.
Малышка удивленно хлопает длинными ресницами и разводит руки, делая расстроенное лицо. Материнское сердце замирает от умиления.
Самая настоящая шкода! Хитрая, как лиса Алиса, и всегда добивается своего, как…
– Элли, детка, – смеюсь, возвращая вещи обратно и целуя пухлую щечку. – Ты тоже считаешь, что маме нужно похудеть, да? Зарядку мне с утра устраиваешь?
– Ма-ма, ма-ма.
Каждый звук ее звонкого голоса бьет током в сердце и распускает по телу мерцающие вибрации. Никогда бы не подумала, что это настолько приятно. Знать, что тебя любят просто так… Да и вообще. Любят.
В моей душе ощущение безграничного поклонения к дочери. На светлой, просторной, недавно отремонтированной кухне нашей с сестрой квартиры вкусно пахнет завтраком, а за окном – самое начало теплой осени.
Несмотря на все это, казалось бы, благополучие, я чувствую себя беспокойно. И всему виной утреннее сообщение от Максима.
Соболев все же принял решение сотрудничать с нами.
Почему-то в том, что это была его инициатива, я не сомневаюсь. Мир еще вчера был настроен позитивно. Сегодня же наберусь смелости и свяжусь с Мией. В последнее время мы совсем редко созваниваемся.
Моя белокурая, пахнущая карамельками тайна, которую я прячу как самый настоящий клад, многое в моей жизни изменила. В первую очередь пришлось отдалиться от близких.
– Ма-ма…
– Боже, да сколько можно? – пропевает Адель, заходя на кухню. – Ребенок, ты меня с ума сведешь. Мама-мама, мама-мама…
– Не завидуй, – смеюсь, убирая кашу с плиты.
Сестра зажмуривается и зевает, потягиваясь. Усевшись на стул, дуется.
– Просто «тетя» говорится труднее. А «Адель» она вообще только к пяти годам выучит. Дал Бог имечко.
– Ну скажешь тоже. Алиса умная девочка, даже невролог на последнем приеме похвалила. Развивается правильно, – прищуриваюсь. – И вообще, ты почему дома? Разве пар в колледже с утра нет?
– О боже, ты как надзиратель, Тайка. Мне молоко должны выдавать за вредность. Сегодня же день первокурсника, со второй смены учимся. А где наша Мэри Поппинс?
– Ярослава придет через полчаса, – сообщаю.
Найти хорошую няню в Москве – задача не из легких. Та, которую отыскала я, в буквальном смысле нарасхват, поэтому пришлось довольствоваться малым – плавающим графиком и почти неподъемной стоимостью за час. Правда, приобрела я тоже много: профессионализм, пунктуальность и отличное отношение к самому дорогому, что у меня есть.
Телефон моргает вспышкой, и я проверяю мессенджер.
– Бабушка приезжает, Алиса, – улыбаюсь. – На следующей неделе будет в командировке. Какая отличная новость с утра.
Радуюсь за себя и за ничего не понимающую дочь, но тут же вспоминаю про вчерашнюю встречу века.
– Ты какая-то расстроенная, – замечает внимательная Адель.
Я сосредоточенно кормлю Алису, отвлекая игрушкой.
– Вчера с Ваней случайно встретилась, – коротко смотрю на сестру.
– Твою мать! Тая! – кричит она на всю квартиру.
Алиса вздрагивает и отшатывается, испуганно прижимая ладошки к груди. Серо-зеленые глаза округляются от страха, взгляд растерянно мечется по кухне в поиске опасного источника.
– Тш-ш, тише, моя девочка, – глажу ее по голове и шикаю на сестру.
– Прости, Эл, – извиняется Делька и шепотом продолжает: – Надеюсь, ты вдарила этому козлу за меня?
– Никому я не вдарила и вовсе не собираюсь, – закатываю глаза.
Прячу взгляд в тарелке с кашей.
– А надо было, Тая. Ну… хотя бы ты не растеклась при виде него тряпкой?
– А-дель! – повышаю на нее голос.
Сестра вскакивает и упирает руки в бока.
– Ты снова его простишь, тут и на «Битву экстрасенсов» ходить не надо, – злится она.
– Мне не за что его прощать, – тихо признаюсь. – Невозможно заставить человека любить, даже если сам его любишь.
– А ты любишь? Все еще его любишь? После всего, что мы тут пережили?
Сжав зубы, мягко толкаю еще одну ложку каши в ротик дочке и слабо мотаю головой.
– Нет, – тихо отвечаю. – Я Ваню больше не люблю. Все прошло.
– Ну сла-ава Богу.
Оставив Алису играть с Адель, принимаю душ и по просторному коридору иду в свою спальню, чтобы собраться.
Когда папа оставил наследство, по завещанию поделенное пополам, между нами, мы с Адель решили вложить свои деньги в недвижимость в столице. Мама хотела оспорить волю отца через суд, поэтому ее долю, как супруги, я отдала собственной квартирой в родном городе. По-моему, мать осталась довольной.
Эти решения были очень важными. С сестрой мы познакомились сразу после смерти отца. До этого даже не представляли о существовании друг друга. Не знаю, родная кровь или сильное желание обрести близкого человека, но что-то из этого позволило нам действительно стать сестрами. Самыми настоящими.
Дождавшись Ярославу и попрощавшись у порога с моей Элли, я заезжаю на заправку и по утренним пробкам добираюсь на первой скорости до работы.
Офис «Формулы строительства» крутой. Мне не нужно пребывать в слепой иллюзии, чтобы понять: устроиться на работу в такое место без протекции Макса я бы не смогла. С ним мы познакомились на отдыхе. Я тогда была полностью поглощена завязывающимися отношениями с Ваней, поэтому на Янковского не особо обращала внимание, но мы успели обменяться контактами.
Максим периодически поздравлял с праздниками. Несколько сообщений за год. Не больше. Я вежливо откликалась, благодарила и отвечала ему тем же. Как-то переписка затянулась, он узнал, что я в Москве, и предложил встретиться. Я спросила, не будет ли он против, если мы погуляем в парке с коляской?
Так я обрела хорошего друга и руководителя в одном лице.
В моей жизни, наполненной тоской, сожалениями и мамскими буднями, наконец-то началась светлая полоса, которая, как я понимаю, сегодня… закончилась.
Потому что в ультрасовременном, разграниченном стеклянными перегородками помещении, отведенном для отдела дизайна, меня дожидается Соболев.
Мой муж собственной персоной стоит, отвернувшись к окну и разглядывая утреннюю Москву. Одна лишь мысль, что мы ночевали в одном городе, но в разных местах, бьет мне под дых. Больно и безжалостно. Все, от чего я бежала, все равно меня настигло.
Горько усмехаюсь. Хоть что-то у нас с Ваней осталось общее.
Мы оба спим… с Алисами.
Вихрем залетев в свой закуток, роняю сумку на стул и прикрываю полароидную фотографию дочки кейсом для хранения канцелярии. Бросив взгляд на стену, замечаю время.
Десять минут одиннадцатого. Просто прекрасно.
– Доброе утро, – здороваюсь первая с широкой спиной, снова запечатанной в классический пиджак. Сегодня серый, как и чуть помятые брюки.
Ваня оборачивается и резко вскидывает руку, чтобы рассмотреть циферблат на запястье. Затем смотрит на меня и, делая шаг навстречу, строго спрашивает:
– Доброе. Я так понимаю, королевы не опаздывают, королевы задерживаются?..
Глава 5. Таисия
– Прошу прощения за опоздание. Я не знала, что ты ждешь.
– Не знала? – приподнимает он брови.
– Нет. У тебя какой-то вопрос ко мне?
Нервно озираюсь. Как назло, никого из коллег еще нет на месте. Звуки наших голосов отражаются от выкрашенных в серый цвет стен и пугающих высотой панорамных окон.
Я думала, что самое ужасное случилось вчера – встретиться с ним впервые. Нет… Гораздо больнее сейчас, когда наедине. Один на один.
В воздухе ощущается наше общее разочарование, когда Ваня переспрашивает:
– Вопрос? У меня?
– У тебя, – сосредоточенно киваю.
Он отворачивается. На фоне потускневшей враз Москвы высокий образ повзрослевшего за два года Соболева выглядит инородным. Это тоже больно.
Боль, так усердно сначала лелеемая, а затем трусливо глубоко спрятанная, детонирует и своими осколками ранит душу.
– Уже нет. Больше никаких вопросов, Тая.
– Ясно, – опускаюсь на стул – ноги подкашиваются.
– Все вопросы к тебе, которые были, исчезли за давностью лет, Тая.
Не шевелясь, смотрю туда, где спрятана фотография дочки. Понимаю, что не смогу долго скрывать свой драгоценный клад, но и чего ждать от Вани… даже предположить не могу.
Мужчина, за которого я выходила замуж, точно был порядочным. Точно не из тех, кто будет унижать женщину или давить на нее с позиции силы.
Есть ли в человеке, который стоит сейчас напротив, тот Иван Соболев? Мой Ваня двухгодичной давности?
Я знаю, что он тоже страдал, знаю, искал меня. Я использовала самые разные каналы связи, чтобы убедить его: этого делать не нужно.
Со мной все в порядке. Я жива и здорова. И я беременна. О последнем, конечно, не говорила. Иначе вряд ли бы что-то Ивана остановило.
– Нет так нет, – сдавленно отвечаю.
До побелевших костяшек вжимаюсь в край стола и наблюдаю, как Ваня снова отходит к окну. Смотрю на коротко остриженный затылок и шею, белоснежный воротник рубашки, выглядывающий из-под пиджака.
Московская осень переменчива, в целом как и все на земле.
За окном начинает накрапывать дождь. Первые несколько секунд моросящий, а после активно бьющий о закаленное стекло. Я автоматически думаю о том, как бы Ярослава с Алисой не промокли на прогулке. Простуды нам сейчас точно ни к чему.
– Ты к Янковскому сбежала? – безразлично спрашивает Ваня.
Взрываюсь.
– Нет, конечно. Дурак? С ума сошел?
Его лица не видно, но плечи превращаются в камень. Кинув на меня мгновенный обжигающий взгляд, словно говорящий, что я не имею права общаться с ним в таком тоне, Ваня снова отворачивается к окну, а я всеми силами подавляю непонятно откуда взявшееся желание доказать ему, насколько он ошибается.
Но зачем? Что это даст?
– Как ты мог так подумать?
– Возможно, если бы ты объяснила, в чем причина… – осекается. – Но сейчас уже и это неважно.
Тяжелые капли, слезами барабанящие в окно, раздражают. Хочется закрыть уши и оказаться дома. Вжимаюсь в кресло, мысленно выстраивая стену между нами. Этой стене пара лет, но сейчас мне хочется ощутить ее поверхность физически. Потрогать твердые холодные кирпичи, чтобы не было так отчаянно больно.
Расставание – это всегда больно. Даже если ты ушла сама. Тому, кто ушел, пожалуй, сложнее. Как бы это ни звучало лицемерно.
Почти два года назад я была счастливой. Самой счастливой. Сейчас былое головокружительное счастье словно перевернулось во мне и болезненно давит на грудь. Сердце сжимается до крошечных размеров, позволяя жалости к себе множиться в геометрической прогрессии, когда слышу от мужа:
– Я хочу с тобой развестись.
– Снова женишься? – выпаливаю на эмоциях.
Ваня, засунув руки в карманы строгих брюк, игнорирует мой выпад и ждет ответа. Расслабленный, мужественный. Все такой же красивый, но чудовищно равнодушный теперь.
Его сегодняшнее безразличие лупит по венам сильнее, чем нелюбовь, о которой я узнала в прошлом. Но самым обидным было не это.
– Хорошо. Я согласна.
– У нас нет ничего общего, – он добивает меня своей правдой. – Ни имущества, ни детей, слава богу. Нас быстро разведут, и мы больше никогда не встретимся. Все как ты мечтала, Таисия.
Словно решившись, Ваня отдаляется от окна.
– К-конечно, – запинаюсь, тяжело дыша. – Ничего общего… Ни имущества, ни детей, – с силой прикусываю губу, чувствуя противное жжение в глазах. – Слава богу, Вань…
И если я ни в коем случае не думаю, что Соболев будет как-то претендовать на часть нашей с Адель московской квартиры, то с Алисой все сложнее.
Когда он узнает, мне будет плохо. Очень плохо.
– Значит, договорились? – спрашивает серьезно, глядя в глаза.
– Значит, договорились.
– Я свяжусь с тобой, чтобы уточнить дату и время. Загс, с твоего позволения, выберу сам. Надеюсь, в этот раз подойдет любой? – не сдерживается от колкости.
Кивнув, вспоминаю, как во время подготовки к свадьбе, выбирала самый красивый. Мне хотелось, чтобы наше торжество запомнилось. Всем гостям и, конечно, нам.
Я половину свадебного дня мучила Ваню фотосессией на морозе. Так хотела оставить в памяти этот чудесный день. Жаль, что люди, вместо того чтобы радоваться моменту здесь и сейчас, тратят время на пустое. В угоду приятным воспоминаниям забывают чувствовать счастье в моменте.
– Мне надо работать, – нервно произношу. – Если… если все, что хотел, ты сказал…
Соболев подходит к столешнице, примыкающей к моему столу, достает из кожаного портфеля папку с проектом.
– На полях заметки. Исправь, – сообщает деловым тоном.
Взяв портфель, он склоняется надо мной, чтобы кинуть папку на стол, и стремительно покидает кабинет, унося за собой, пожалуй, самый сложный разговор в моей жизни и не оставляя ничего взамен.
Глава 6. Таисия
– Привет, к тебе можно?
– Привет, Тай.
Макс снимает очки и активно потирает переносицу, а затем вытягивает ладонь перед собой, приглашая войти. Сжимаю в руках ту самую папку, захожу и, как обычно, с интересом изучаю обстановку.
Максим – суперсовременный молодой мужчина. Весь его кабинет заставлен различными гаджетами и модной мебелью. Огромное массажное кресло для отдыха, мультимедийный экран во всю стену с навороченным проектором, длинный стол из черного камня для совещаний и встреч, по периметру окруженный стульями и яркой зеленью в горшках, и, в общем-то, само рабочее место. Но главную загадку для меня представляет телескоп у окна.
Когда понимаю, что Максим, пока я разглядываю обстановку, внимательно наблюдает за мной, краснею и поправляю выбившиеся из небрежной косы волосы.
– Прости, засмотрелась.
– Ничего страшного, – смеется он. – Я тоже.
– Я внесла правки, как просил… заказчик, – скромно сообщаю.
Положив проект на стол, сажусь в удобное крутящееся кресло.
– Правки-то годные? – спрашивает Максим.
– Да, – смущаясь, отвечаю. – В первый раз я не учла некоторые нормативы и переусердствовала с фантазией в отделке стен, плюс еще несколько менее значительных моментов. Все исправила, надеюсь, сейчас строители будут довольны.
Янковский, не открывая, убирает папку в сторону и, вытянувшись в кожаном кресле, скрещивает руки на груди. Когда наши взгляды сталкиваются, кивает.
– Как у тебя вообще дела?
– Нормально, – пожимаю плечами.
– Как Эл?
– Элли растет, – улыбаюсь, думая о дочке. – Учит новые слова. Представляешь, вчера назвала «букой» мой ноутбук, и я вдруг поняла, что, наверное, много работаю дома.
– По возможности, конечно, не стоит, – соглашается он. – Дома надо отдыхать, ты привыкнешь, когда работы станет больше.
– Да, – грустно произношу, думая о том, что если увеличить нагрузку, то я просто не потяну. – Я, наверное, и мать плохая, и работник не очень, раз все время бегу, бегу и ничего на свете не успеваю. Вот и… Соболев мне замечание про опоздание сделал. Он тебе не жаловался?
– Нет.
– Это хорошо.
– Думаю, он так тебя задеть хочет. Типа заигрывает.
Вспыхиваю, пытаясь угомонить беспокойное сердце. На флиртуна Ваня и раньше похож не был. Он всегда прямой, как армейский сапог. Упрямый десантник.
– Да зачем ему со мной заигрывать, Максим? У него девушка для этого есть.
– Бах? – приподнимает брови.
– В смысле?
– Алиса Бах. С которой он заявился в ресторан. Мы с ней раньше в одной студенческой тусовке были. Здесь, в Москве. Эх, молодость-молодость.
Гашу желание расспросить Макса об Алисе поподробнее, но он и сам с удовольствием продолжает:
– У нее отец – шишка в Комитете по архитектуре и градостроительству. Да и сама она не промах. Выучилась в МГУ, правда, о дальнейшей судьбе не знаю. Сорри, – разводит руками.
– Ничего страшного.
– Не думаю, что тебе по поводу ее стоит переживать. Алиса – взбалмошная девица, себе на уме. Раньше такое вытворяли – стыдно вспомнить.
– Я и не переживаю, – поспешно его заверяю. – Мне все равно.
– Это тебе так, для информации. Предупрежден – значит вооружен, – Макс подмигивает и стряхивает невидимые крошки с лацкана пиджака. – Может, пообедать сходим? Тут недалеко веранду на днях открыли, обещали вкусные морепродукты и годное безалкогольное вино.
– Мне домой надо, – вздыхаю, поднимаясь из кресла. – Алиса с няней.
– Тогда в следующий раз?
– Ага, обязательно сходим, Макс. Как-нибудь договорюсь с Адель, чтобы посидела.
– Было бы здорово.
Пока еду домой, прокручиваю в голове новую информацию. Если Ванина Алиса из Москвы, значит, она переехала к нему в город и у них все серьезно? Я, конечно, не думала, что муж будет бережно хранить верность бездушному штампу в паспорте, но представлять их вдвоем дико неприятно.
Уговариваю себя, что не быть второй – мое собственное решение. Да, принятое на эмоциях. Жалею ли я? Честно признаюсь, иногда бывало и такое. До зубовного скрежета хотелось позвонить, все рассказать и довольствоваться тем… что дают.
Пожалуй, это судьба, но останавливали меня самые разные обстоятельства. И сейчас я ни о чем не жалею.
С тех пор как Ваня, попросив развод, покинул кабинет, прошло несколько дней, но информации о конкретном месте и времени не поступало. Соболев совершенно точно в Москве, потому что с Максимом они активно работают над документальным подтверждением сотрудничества, но мы больше не виделись.
Освободив няню, провожу совместный вечер с дочкой. Готовлю ужин, запускаю стирку с детским бельем. Пока Адель налаживает связи с однокурсниками, хозяйничаю одна.
Снова обо всем забываю. Материнские заботы вытесняют другие мысли до тех пор, пока не раздается трель домофона.
Посмотрев на часы, улыбаюсь малышке, ероша пальцами тонкие воздушные волосики.
– Бабушка приехала, Элли.
Тороплюсь, чтобы быстрее открыть.
Алиса перебежками добирается до коридора чуть медленнее и с опаской таращится на дверь, а когда та отворяется, хохочет и радостно хлопает в ладоши.
– Здравствуйте, – приветливо машу рукой и забираю дорожную сумку.
– Как же я по тебе соскучилась, сладкая, – пропевает Яна Альбертовна и подхватывает бегущую к ней внучку на руки.
Глава 7. Таисия
Теплый свет ночника после долгого дня расслабляет. Прислонившись к бортику белоснежной кроватки, задумчиво смотрю на дочку.
– Мне кажется, Алису пора социализировать, – шепотом произносит Яна Альбертовна, глядя на спящую малышку. – Она так быстрее разговорится. Ей нужно видеть деток своего возраста, учиться общаться с ними.
– Ей только год и почти три месяца, – непримиримо качаю головой, отвечая так же тихо. – Да, она очень хорошо развивается, но я пока совсем не готова к детскому саду.
Соболева вскидывает на меня понимающий взгляд и успокаивающе постукивает по руке.
– Тогда, возможно, стоило подождать с работой, Тая? Или у тебя финансовые проблемы? Скажи, я помогу.
– Может, и стоило, – соглашаюсь. – С деньгами все в порядке, Яна Альбертовна, я бережно их трачу. Просто Максим предложил освободившееся в штате место, а я испугалась, что, когда буду искать работу, такого предложения больше не поступит. Еще и учитывая маленького ребенка.
– Да, материнство или самореализация – выбор, конечно, не из легких.
Она снова с умилением смотрит на мою Элли. У меня внутри это же чувство, только с примесью гордости. Я родила самую красивую девочку. Нет ничего такого же волшебного в этом мире, как рождение ребенка.
Алиса, вымотанная вечерними играми и эмоциями от приезда бабушки, спит сладко и безмятежно. Поправляю белую кофточку от хлопковой пижамы и укрываю тонким одеялом.
– Пойдем на кухню, Тая. Хочу поговорить с тобой.
Вздыхаю удрученно, прекрасно понимая тему предстоящей беседы.
Яна Альбертовна о существовании маленькой Алисы Ивановны узнала не так давно. Когда я сбежала от Вани, честно, не могла общаться даже с ней. Слишком горько было понимать, что я к семье Соболевых больше не имею никакого отношения. Все-таки их дом, тепло и уважение ко мне сыграли немалую роль в том, что я согласилась выйти замуж, так и не услышав от любимого главных слов.
Думала, все как-то перемелется, сложится. Моей любви с лихвой хватит на двоих. Любви, может, и хватило бы, а вот сил – нет.
Периодически Ванина мама звонила, чтобы осторожно и не давя на меня узнать, как дела. Я просто не могла ее игнорировать. Не хотела показаться неблагодарной. Она была так добра ко мне, так заботлива. Было бы невежливо вычеркнуть из жизни и ее.
Когда Алисе исполнился годик, Яна Альбертовна предложила встретиться в Москве, чтобы поболтать. Сказала, что соскучилась. Я в порыве отчаяния и необходимости хоть с кем-то поделиться, кроме Адель, пригласила ее в гости.
До сих пор помню, как строго Соболева со мной разговаривала, когда узнала, что у нас с Ваней родилась дочка.
Никогда не забуду ее ошеломленный вид и потухший взгляд с болью за сына. В нем было и разочарование, которое просто убивало меня. И без того уставшую, одинокую и обвиняющую себя во всем, что случилось. Чувство вины, живущее во мне, стало перманентным. Постоянно сопровождающим душу ощущением. Будто бы въевшимся на подкорку мозга и продолжающим безжалостно прорастать.
Я сбежала от мужа, понимая, что не смогу жить с ним, зная, что он хотел бы все то же самое, но не со мной.
Обычный домашний вечер, но не со мной.
Спать, но не со мной.
Завести ребенка… но тоже, увы, не со мной.
Это больно, но если бы я не остановила себя тогда, жила бы так и дальше. Это, я уверена, была бы счастливая жизнь. В достатке и уважении, а еще в плотном коконе, сплетенном из его заботы и горячих объятий, но… Предаваться иллюзиям я не стала, а противостоять напору Соболева все равно бесполезно.
Да, я могла вернуться, когда беременность подтвердилась. Заявиться, во всем признавшись. Но возвращаться с любым оправданием туда, откуда ушла, сжигая мосты, глупо.
Зажигаю свет на кухне и собираюсь поставить чайник, но свекровь останавливает:
– Может, выпьем по бокалу вина? У меня было такое выматывающее совещание, что хочется немного расслабиться и поболтать.
– А давайте, – поддерживаю идею и тянусь к шкафчику за нераспечатанной бутылкой розового игристого, купленного на особый случай. Открывая ее, спрашиваю: – Вы потом к себе поедете?
– Нет, сниму номер в гостинице, неподалеку от Министерства, чтобы завтра успеть закончить дела пораньше. В квартире сейчас живет Иван. А видеться с ним, пока вы не поговорите, я считаю непорядочным.
Пропуская последнее предложение, понимающе киваю и предлагаю:
– Оставайтесь у нас. Мы с Адель устроимся вместе. Я вам постелю у нее в комнате. Если, конечно, Богдан Анатольевич вас не потеряет.
– Не потеряет, – грустно отвечает, разглядывая танцующие пузырьки в бокале, а затем поднимает уставшие глаза на меня и спрашивает в лоб: – Когда ты поговоришь с Ваней, Тая?
– Мы с ним встретились недавно. Думаю, вы знаете. Я догадалась, что субподрядчика по школам Максу предложили вы.
– Скорее, поставила условие, – сознается она.
– Тем более.
Яна Альбертовна качает головой, делает еще один глоток вина и отставляет бокал. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с этой замечательной женщиной, меня топит восхищение ее умением решать самые разные проблемы, одновременно сглаживая острые углы. Но такой растерянной я вижу ее впервые.
– Я не выдала твой секрет только из любви к тебе, Таисия. Не знаю, что уж у вас там случилось, и не приветствую образ жизни Ивана, который он вел, когда остался один. Но тут есть проблема, – ее голос тускнеет. – Ему на мое мнение стало все равно.
– Думаю, вы преувеличиваете. Ваня вас любит.
Она качает головой и опускает глаза.
– Так получилось, что после вашего разрыва мой сын, добротой и уважительным отношением которого я всегда восхищалась, изменился. У него ведь даже переходного возраста как такового не было, – усмехается. – Все учителя удивлялись. Школа, армия, потом университет – всегда идеальные показатели, Соболев Ваня везде на первых строчках. Никогда бы не подумала, что с ним такое случится. Я даже к психологу обращалась.
– И что сказал психолог?
– Сказал, что такое часто бывает с идеальными детьми, ставшими идеальными взрослыми. Любой возраст задуман природой для чего-то, а бунтарство в мальчике – тем более.
Прикрыв лицо руками, снова хочу справиться с чувством вины. Уверена, Яна Альбертовна делится со мной не для этого, но быть безучастной не могу. Мне жаль, что мой уход спровоцировал разлад в близких отношениях Вани с родителями.
– Думаю, если Иван узнает, что я скрыла от него правду об Алисе, он не будет со мной церемониться. А уж если муж узнает… – она изображает ужас, а потом лучезарно улыбается, сверкая увлажненными глазами. – У нас и так в последнее время период не из лучших.
– Ваня попросил развод, – выпаливаю, морщась.
Алкоголь расслабляет, и я наконец-то проговариваю эти слова вслух.
Впервые.
Отвожу взгляд в сторону, рассматривая отблески света на поверхности кухонного гарнитура.
– Ты же понимаешь, что тогда он все равно узнает. Так просто вас не разведут…
– Знаю, – киваю. – Конечно, я об этом знаю.
– Не хочешь развода? – Ставит в тупик.
Отшатнувшись, натягиваю рукава кофты и впиваюсь ногтями в мягкую ткань.
Хочу ли я развода?
Я гоняю прозвучавший вопрос по буквам день за днем. Туда-сюда. Мучая себя. Терзая. Этот пазл сложен даже сейчас, спустя время, что еще раз подтверждает – тогда я бы не смогла.
И дело не только в том, что мой муж меня не любит.
Я ведь и правда выходила за него навсегда. Мечтала, что Ваня будет моим единственным мужчиной. И наверное, это смешно, но все два года даже думать не могла еще о ком-то.
А он? Он смог. У него девушка.
Мне плохо оттого, что кто-то занял мое место в его жизни. Хотя фактически понимаю, что я тоже занимала не свое. Но так отчаянно хочется надеяться…
Подняв глаза к потолку, снова часто дышу и, решившись, выталкиваю из себя:
– Хочу. Я тоже хочу развод.
– Тогда познакомь Ваню с Алисой. Мне кажется, сейчас самое время, – с грустью произносит Яна Альбертовна.
– Так и сделаю, – соглашаюсь и поднимаюсь из-за стола.
