Kitabı oku: «Ведьма и бог»

Liv Stone

Witch and God

* * *

Couverture © Moorbookdesign

© Hachette Livre, 2022, pour la présente édition

© Анна Ушмарина, перевод на русский язык, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Двум моим младшим сестрам,

наша Сила Трех

Глава 1

Осень охватила природу. Все сияло красными, бронзовыми и золотыми оттенками. Деревья на территории кампуса университета Спрингфолл были похожи на бесшумные костры. Казалось, будто они соревнуются, чтобы узнать, кто из них окажется самым ярким. Клены закутались в роскошные кроваво-красные одеяния, березы сделали ставку на контраст черно-белых полосатых стволов и сверкающей желтизны листьев. Невозмутимые ели гордо красовались в костюмах из темно-зеленых нежных иголок. Солнечный свет довел представление до совершенства. Нимфы отлично справились с работой! Я могу часами любоваться этим великолепием.

– Элла!

Отвлекаюсь от роскошного пейзажа и вижу Мадлен и Рэйчел, которые машут мне. Со счастливым вздохом решаю продолжить путь и присоединяюсь к ним. Многим нравится гулять по снегу, оставляя следы, но я предпочитаю ловить носком ботинка осенние тысячелистники, которые становятся плодородными веществами, необходимыми весной.

– Все витаешь в облаках? – поддразнивает Мадлен.

– Вы видели, какая красота нас окружает? Я не могу быть единственной, кто ее замечает!

Подруги обмениваются понимающими взглядами. Они встретились на дне открытых дверей университетских клубов в начале учебного года и с тех пор неразлучны. В прошлом году мы с Мадлен начали жить в одной комнате, но, так как у Рэйчел есть своя квартира, комната со временем стала полностью моей. Они так легко нашли друг друга. С самого начала между ними все было предельно ясно. Надеюсь, когда-нибудь и мне удастся найти любимого человека.

– Мы на севере Нью-Йорка, – заявляет Рэйчел, пожимая плечами. – Такая осень здесь как день рождения – наступает каждый год.

Распустив рыжий хвост, надеваю шапку.

– Никакой в вас романтики.

– Рэйчел хотела сказать, что ты радуешься за нас троих, – добавляет Мадлен, подмигивая.

Это заставляет меня улыбнуться, приходится постараться сделать достойное – и наигранное – выражение лица, пока мы идем через университетский парк.

– Тсс, не поощряй ее, – шутит Рэйчел. – Наша Элла и так уже с растениями разговаривает.

– Научно доказано, что для растений полезно, когда с ними разговаривают, – по-учительски поднимаю указательный палец.

Девочки заливаются смехом.

– Не примешивай науку, этот спор ты точно проиграешь, – с уверенностью отвечает Рэйчел.

Мы с Мадлен обмениваемся улыбками. Мы изучаем искусство, тогда как Рэйчел – науку. Это не раз приводило нас к бурным дискуссиям за чашкой кофе.

– Во сколько приезжают твои сестры? – спрашивает Мадлен, когда подходим к общежитию.

– Примерно через двадцать минут, – отвечаю, взглянув на часы.

– И чем же интересным вы займетесь в выходные?

– Посетим семейное собрание, ничего захватывающего.

– Подобные встречи всегда такие, – морщится Рэйчел.

Они обнимают меня на прощание, Мадлен шепчет на ухо: «Постарайся получить удовольствие» и уходят к машине.

– Не забудь про имбирное пиво твоей мамы для вечеринки на следующей неделе! – вдогонку кричит Мадлен.

– Не забуду!

В последний раз помахав им рукой, толкаю дверь общежития и поднимаюсь по лестнице в комнату. Энергично открываю дверцу шкафа, достаю сумку, запихиваю пижаму, косметичку, джинсы и свитер. Всегда с нетерпением жду поездки на Поляну, расположенную посреди леса Спрингфолл. Соберется вся семья, а я обожаю своих сестер. Тем не менее знаю, что, как только там окажусь, почувствую разочарование. Даже не знаю, почему община до сих пор приглашает меня. Полагаю, из доброты… Все они могущественны, прекрасны и бесстрашны, а я…

Я ведьма без дара.

Первая в истории. Так что в каком-то смысле я особенная. Отец всегда это говорил, но он был обычным человеком, как и все мужчины, которые окружают ведьм. Его полностью устраивало мое положение. К сожалению, он ушел слишком рано, чтобы я успела провести с ним достаточно времени.

Вырывается тяжелый вздох, и я мотаю головой, чтобы прийти в себя. Ненавижу хандрить. Всегда наступает момент, когда нужно заткнуть внутреннего саботажника. Я уже двадцать лет живу без магии, ничто этого не изменит, а моя жизнь все так же остается многообещающей. У меня прекрасные сестры, мама всегда балует меня, когда приезжаю домой, община платит за мое обучение в университете и делает все возможное, чтобы мое будущее было светлым.

– Меня ждет шикарная карьера, не так ли, Норберт?

Мой фикус Бенджамина, обладатель очаровательных маленьких листочков, со мной согласен. Распахиваю шторы, чтобы в течение следующих двух дней было светло, и, как всегда по пятницам, немного поливаю фикус.

– Никаких глупостей в мое отсутствие. Хороших тебе выходных!

Беру рюкзак, наматываю шарф и закрываю за собой дверь. Спускаюсь по лестнице и опять оказываюсь на улице, погода не перестает вызывать улыбку. Полной грудью вдыхаю свежий воздух. Поляна в это время года будет выглядеть чудесно! Еще одна причина желать туда вернуться. Неспешно направляюсь к дороге. Окруженный горами и лесом университет Спрингфолла скромен как в размерах, так и в амбициях. До города можно добраться на автобусе. В ожидании машины сестер ставлю рюкзак у ног и прячу руки в карманы.

Здесь тихо каждую пятницу. Немногие студенты остаются на выходные. Поэтому одновременно удивительно и обыденно увидеть в нескольких метрах от меня большого пса, похожего на волка, внимательно смотрящего в мою сторону. Оглядываюсь в поисках его хозяина или хозяйки. Он ведь не может быть волком? Конечно, мы находимся в отдаленной местности, но город совсем недалеко.

Начинаю его рассматривать. У него угрожающий вид, прямые уши и желтые глаза. Темная шерсть неожиданно чистая для бездомного животного. Кажется, ошейника нет. Наверно, его бросили хозяева.

– Привет, – протягиваю ему руку. – Иди сюда, я тебя не обижу.

Он склоняет голову набок. Его недоуменное выражение сбивает меня с толку. Клянусь Гекатой, в этом животном есть что-то странное, но не могу понять, что именно. Оно не выглядит испуганным или агрессивным, скорее… любопытным.

Раздавшийся позади гудок заставляет вздрогнуть. Закрываю глаза и кладу руку на грудь, чтобы прийти в себя, а когда их открываю, пса нигде нет.

– Элла!

Сестры вылезают из «Жука»¹ баклажанового цвета и бросаются ко мне. Я оказываюсь зажата между ними, разрешая щипать за щеки и ерошить волосы так, как это могут себе позволить только старшие сестры. С тех пор как я уехала из дома, мы проводим намного меньше времени вместе. Поэтому, как только мы снова собираемся, все наше ребячество вырывается наружу. Когда они меня отпускают, лицо пылает, волосы взлохмачены, а шапка оказалась на земле, сброшенная посреди веселья.

– Итак, как поживает наша маленькая Тыковка? – спрашивает Цирцея, старшая сестра.

По этому прозвищу я точно не скучала! Но не могу устоять перед нежной улыбкой Цирцеи. Серебряный пирсинг, короткие рыжие волосы и джинсовая куртка делают ее одной из самых крутых людей, которых знаю. Не говоря о том, что Цирцея, как и следует из ее имени, будет одной из будущих проводниц общины. Точнее, двадцать второй проводницей Спрингфолла. Ибо все здешние ведьмы – потомки Цирцеи Первой, дочери солнечного Титана Гелиоса, и ее племянницы Медеи. Дочери этих двух ведьм сначала поселились на Ээя, средиземноморском острове Цирцеи, и жили там на протяжении сотен лет. Только в XVII веке община отправилась в Новый Свет, и отсчет поколений был начат заново.

Любой был бы ошеломлен, узнав об этом!

– Все у меня хорошо, – ворчу, наклоняясь, чтобы поднять шапку. – И перестань так меня называть. Мой цвет волос – настоящее проклятие.

– О, а Тыковка сегодня ворчливая, – смеется Мероэ.

Ее успокаивающий и дразнящий тон подталкивает широко улыбнуться. Сдерживаю переполняющее желание, чтобы не уступить им, как всегда делаю, когда они используют это отвратительное прозвище. Оно мне нравится, в чем ни за что не признаюсь.

Мероэ берет у меня из рук шапку и натягивает мне на голову. Каштановый боб, татуировка в виде египетского лотоса, расцветающая в уголке левого глаза, и черная куртка в заплатках – привлекательные черты и одновременно причины избегать ее. Ей, как младшей сестре Цирцеи, предстоит произвести на свет вторую проводницу, будущую Медею, двадцать вторую по счету.

Мои сестры – не просто девушки из общины. Они две из самых могущественных ведьм Спрингфолла.

– Мы по тебе скучали, Элла, – добавляет Мероэ, обхватывая меня за плечи и ведя к машине, пока Цирцея берет мою сумку и укладывает ее в багажник.

– Я тоже по вам скучала, – отвечаю, чувствуя, как в животе разливается тепло.

Мы забираемся в машину. Цирцея и Мероэ на передних сиденьях, я сзади. Двигатель урчит, и мы отправляемся в дорогу. Сестры быстро сообщают необходимую информацию: у нас нет времени заехать домой, мама уже на Поляне с остальными. Ежегодная общинная вечеринка продлится всю ночь, и они с нетерпением ждут ее. Ведь на ней можно обменяться последними новостями, обсудить самые эффективные заклинания и суть магии, поинтересоваться о претензиях лесных и речных нимф, которые с нами соседствуют… Так много разговоров, в которых чаще всего теряюсь. Иногда чувствую себя этнологом, который оказался в одновременно знакомом и совершенно новом мире и слушает невероятные разговоры за бокалом имбирного пива: ведьмы обожают имбирное пиво, а наша мама – сертифицированный производитель в Спрингфолле.

– Элла, – зовет Цирцея, отвлекая меня от мыслей. – Сегодняшний вечер будет отличаться от предыдущих.

Мероэ бросает на Цирцею удивленный взгляд. И скорее ее реакция, а не заявление Цирцеи вызывает интерес. Разве ей не позволено мне это говорить? Меня редко интересуют события на Поляне, не представляю, что может быть таким важным, чтобы это от меня скрывать.

– Почему?

– Этот вуайерист Гермес приедет сегодня не один, – бормочет она, покачивая головой.

Мероэ поворачивается ко мне, стиснув зубы, чтобы не рассмеяться.

Цирцея и Гермес – интрижка года! Прошлой весной Гермес столкнулся с моей сестрой, когда она загорала на Поляне. Стоит отметить, что обычно Цирцея загорает топлес, чтобы избежать следов от купальника. В приступе паники и ярости – у сестры, помимо всего прочего, еще и очень гордый характер – она превратила Гермеса в свинью. Заклинание продлилось всего несколько секунд, ведь не так просто провести какую-то манипуляцию над богом, но этого хватило, чтобы их раззадорить. К счастью для Цирцеи, Гермес – посланник богов, дипломат. Ему пришлось отступить, чтобы исправить ситуацию. Но с тех пор каждый раз, когда Гермес приходит к проводницам, Цирцее Великой и Медее Юной, сестра ворчит, а Гермес избегает ее, но при этом продолжает поглядывать в ее сторону.

По словам Мероэ – а ее мнение стоит воспринимать с долей скептицизма, – их так называемое «недопонимание» – всего лишь один из способов сдержать очевидное сексуальное напряжение между ними. Этого достаточно, чтобы заставить содрогнуться общину: ведьмы и боги терпеть не могут друг друга. Вот почему сюда отваживается приходить только Гермес.

Опираюсь подбородком на сиденье старшей сестры и хлопаю ресницами.

– Он такой милашка! А какие у него волосы цвета шоколада!

– А как он мило левитирует рядом с тобой, – добавляет Мероэ.

Щеки Цирцеи покрываются румянцем, и она нетерпеливо морщит лоб.

– И, если правильно помню, у него довольно упругая попка, – замечаю, улыбаясь во весь рот.

Моей шутки достаточно, чтобы она отреагировала.

– У Тыковки в углу будет только пятачок, – говорит она, глядя на меня в зеркало заднего вида.

Поспешно приваливаюсь спиной к сиденью и закрываю руками меняющееся лицо. Вот дрянь! Она уже много лет не использовала на мне это заклинание, с тех пор как мама запретила использовать магию на сестрах.

– Немедленно сними заклинание! – рычу в ярости.

– Так тебе и надо!

Мероэ хихикает, не боясь гнева старшей сестры. Цирцея поворачивается, чтобы снять заклинание.

– У Тыковки в углу больше не будет пятачка.

Чувствуя облегчение за вновь обретенный нос, бросаю мрачные взгляды на сестер. Мне хватило всех этих «а у нас в семье есть магл», когда мы были маленькими! Им ведь даже не нужно формулировать заклинание, чтобы оно сработало, это всего лишь ребячество. Которое отлично на мне сработало. Помню, как не раз уединялась, с надеждой читая заклинания. Но ничего не происходило.

– Все боги – извращенцы. Это давно всем известно, – продолжает Цирцея. – Они эгоистичны, жестоки и мстительны. Сегодня мы будем принимать худшего из них, давайте не забывать об этом.

Мероэ кивает, но я все еще остаюсь в полном неведении.

– О ком ты?

«Жука» трясет, пока едем по ухабистой дороге через лес.

– О Зевсе, деспоте, превосходящем всех деспотов.

Распахиваю глаза. Не подводит ли меня слух? Я живу оторванной от дел общины, так как не могу вносить в нее вклад. Но знаю, что произносить это имя и связывать с предстоящим визитом – совсем не пустяковое дело.

– Зевс? Здесь? В Спрингфолле?

Сестры кивают.

– Сегодня вечером мы будем устанавливать условия союза, – говорит Цирцея так, будто я должна знать, о чем идет речь.

– Союза? Какого союза?

Мероэ настойчиво кладет руку на плечо Цирцеи. Похоже, она больше не в настроении шутить.

– Цици.

Старшая сестра вздыхает.

– Она рано или поздно все узнает.

– Узнаю что?

Начинаю волноваться. Чувствую, как вдруг что-то пошло не так. Цирцея стала слишком серьезной, а Мероэ – слишком встревоженной.

– Тыковка, не волнуйся, – успокаивает меня последняя. – Благодаря союзу наконец настанет мир между ведьмами и богами. За тем, что случится сегодня вечером, может последовать только что-то хорошее.

Киваю скорее машинально, чем убежденно. Мероэ никогда не давала повода сомневаться в ее словах, но недосказанность, особый визит, напряжение в машине… все наводит на мысль, что что-то произойдет и я окажусь потрясена. Я верю в добрые намерения сестер, они хотят предупредить как раз чтобы этого избежать.

Когда между нами устанавливается тяжелое молчание, впереди предстает Поляна. Она выглядит так, как я и представляла: в красных и золотых цветах. Деревья словно раздвинулись прямо посреди леса и образовали залитый светом круг, где растут кусты желтых хризантем и розовых камелий. Немного в стороне от центра расположен дом Цирцеи Великой и Медеи Юной, чья облицовка когда-то была малинового цвета, а теперь покрыта плющом, сиреневыми и белыми глициниями. Это райский природный уголок. Единственная часть, которую изменили ведьмы, – сад ароматических и лекарственных растений. Но все, кажется, растет не на своих местах, беспорядочным нагромождением запахов и цветов, которое каждый раз переносит меня в другое место.

Когда Цирцея заглушает двигатель, мама выходит из дома с широкой улыбкой. Едва успеваю поставить ногу на землю, как она обнимает меня.

– Моя Тыковка!

О, Геката, сестры и ее заразили! Тесса, моя мама, как обычно, устраивает привычный допрос, не дожидаясь ответов:

– Как дела? Хорошо питаешься? Как жизнь в кампосе?

– «Кампус», мама. Он называется «кампус».

Она звонко целует меня в щеку, отпускает и наколдовывает две бутылки имбирного пива. Внешне больше всего на нее похожа, пожалуй, Мероэ: у матери такие же каштановые волосы средней длины. Но у всех четверых одинаковый цвет глаз: голубовато-зеленый.

– Положи их в багажник вместе с вещами. Отложила для тебя, пока не закончились.

Еще до того, как соберусь это сделать, Цирцея их выхватывает и убирает. Мама ведет в дом. Они все еще слишком склонны к инфантилизации, считая меня маленькой. Поначалу это успокаивало, а затем начало надоедать. Считаю, что самостоятельная жизнь среди людей, чей образ жизни разделяю, заставила сильно повзрослеть. Сейчас я особенно дорожу независимостью.

Как только переступаем порог, нас захлестывает шум разрозненных разговоров. Вся община собралась в огромном вестибюле. Его стены заставлены терракотовыми статуэтками на подставках, изображающих прошлых проводниц Спрингфолла. С потолка свисают большие лампочки, а в двух боковых каминах зажжен огонь. Деревянные ступени ведут на верхние этажи и галерею, расположенную по периметру комнаты. Некоторые ведьмы уединились в ней для конфиденциальных разговоров. Остальные наслаждаются едой, разложенной на столах и тумбах. У всех в руках бокалы имбирного пива, но не сомневаюсь, что мы закончим вечер знаменитым домашним джином тети Зельды.

Центральным элементом зала является позолоченная бронзовая статуя богини-покровительницы Гекаты, стоящая на пьедестале у задней стены, окруженная подношениями из растений, вазами и пирогами. Бронзовый треножник, на котором ведьмы сжигают засушенные цветы, установлен у ее ног и выпускает струйку дыма. С высокой цилиндрической тиарой, украшающей голову, пеплумом² в плотную складку, подпоясанным под грудью, и факелом в руке, Геката внушает непреклонную строгость.

– Тесса, Цирцея, Мероэ, вот вы где!

Проводницы направляются к нам. Кажется, они удивлены, увидев меня. Изумление на лице Цирцеи Великой быстро сменяется дружелюбной улыбкой. Ей, должно быть, за шестьдесят, и она является воплощением мудрости и защиты. Как и наша предшественница, которая превратила людей Одиссея в свиней, Цирцея Великая особенно сильна в трансмутации: искусстве превращения вещей и живых существ.

– Элла, ты тоже с нами, как чудесно, – говорит она ровным, но сочувственным тоном.

Она заправляет за ухо выбившуюся из пучка седую прядь, побрякивая золотыми элементами сережки. В ней доброжелательно все – от отношения до решений. Но она всегда казалась немного отрешенной. Тем более в черной водолазке c длинными рукавами, которая совсем не оставляет простора для фантазии. Успокаиваю себя тем, что по крайней мере не выгляжу неуместно в изумрудном джемпере и джинсах. Да и сестры, если на то пошло, тоже. Хотя у общины много традиций, восходящих к античности, с годами она адаптировалась к современной одежде.

Медея Юная, ее племянница, лет тридцати, улыбается более открыто. Длинные, волнистые черные волосы каскадом ниспадают на плечи и белую блузу с отложным воротничком. Как и наша вторая предшественница, Медея специализируется на искусстве зелий и знании растений. Она может сделать оружие неразрушимым, покрыв приготовленным раствором, или усыпить чудовище, окропив святой водой с ветки можжевельника.

Это еще круче, но все равно сложно!

– Элла, как проходит жизнь в кампосе?

– Правильно говорить «кампус», – тут же поправляет мать, выбивая почву у меня из-под ног.

– Думаю, Зельда будет рада помощи на кухне, – вставляет Цирцея Великая. – Элла, мы на тебя рассчитываем.

Она не могла придумать лучшей фразы, чтобы избавиться от меня. Киваю с улыбкой и ухожу. Они наверняка хотят поговорить об этом пресловутом «союзе». Не собираюсь жаловаться по этому поводу, мне всегда было комфортней с Зельдой в задней комнате, откуда доносятся аппетитные запахи ежевичного варенья, тыквенного и яблочного пирогов. Кухня загромождена банками, кастрюлями, сковородками и виноградными лозами. Маленькая дверь выходит прямо в садик и лес. Зельда стоит там, прислонившись к дверному косяку, с бокалом в руке.

– Элла! Наконец-то ты пришла!

– Привет, тетя Зельда.

Снимаю пальто, шарф и шапку, кладу на свободный стул и подхожу к ней. Я очень на нее похожа. У нее такие же длинные рыжие волосы и нотка оригинальности в поведении.

– Держи, тебе это точно понадобится. Моя последняя партия джина, – говорит она, наливая мне бокал.

Мы чокаемся, и я отпиваю напиток из двадцати пяти трав, который обжигает изнутри. Выражение моего лица вызывает у Зельды смех, но все равно продолжаю пить. Чувствую, что проведу вечер здесь. Тут намного спокойней и душевней, чем в огромном холле.

– Ну что, готова увидеть великого Зевса?

Почему бы не взглянуть на могущественного повелителя богов? Из чистого любопытства!

Глава 2

Уже час как стемнело. Я следую за тетей Зельдой с подносом в руках, лавируя среди ведьм общины, которые наконец-то собрались вместе. Зельда предлагает хрустящие розмариновые палочки, а я – различные травяные соусы, в которые их можно макать. Сколько себя помню, всегда прислуживала в этом доме. В детстве меня хвалили, а сейчас совершенно не замечают. Мечтаю найти работу в мире людей, только чтобы сказать матери: «К сожалению, я не смогу приехать в этом году на встречу, на носу суперважное мероприятие, к которому нужно готовиться. К тому же завтра рано утром вылетаю в Сан-Франциско. Может, получится в следующем году?»

– Правильно говорить «кампус»? Я думала, наша Элла учится на кампосе.

Звук моего имени отвлекает от мыслей. Должно быть, Зельда второй или третий раз поправляет одну из ведьм. Община живет в одном мире с людьми, но остается совершенно оторванной от человеческой реальности. Иногда кажется, что им не хватает интереса к окружающему миру. Они ведут так себя не из-за злого умысла или презрения, просто такое у них состояние души.

Зельда ведет меня обратно на кухню, чтобы пополнить подносы.

– «Кампос», – бормочет она, поджимая губы и качая головой. – Хорошо, что ты дала свой пароль от Lugh+, сериалы открыли для меня новые горизонты!

– Рада за тебя, – смеюсь вместе с ней и мысленно благодарю Мадлен с Рэйчел.

Зельда забирает поднос, чтобы разгрузить меня, и, напевая, наполняет его. Пользуюсь возможностью и выглядываю на улицу в поисках первых светлячков. Но вместо них замечаю мать, Мероэ и Цирцею Великую. Напряжение, витающее в воздухе, не ускользает от меня. То тут, то там я слышала обрывки разговоров о пресловутом союзе. Бросаю взгляд на Зельду, которая стоит ко мне спиной, все еще занятая едой, и незаметно выхожу из кухни. На цыпочках, изо всех сил стараясь избежать хруста сухих листьев под ногами, подкрадываюсь к трем фигурам, уединившимся под деревьями. Когда вижу очертания матери в сиянии луны, останавливаюсь и прислушиваюсь.

– Тесса, все будет хорошо, – говорит Цирцея Великая.

– Конечно, у нас все будет хорошо, но речь ведь идет о Мероэ!

– Мама, пожалуйста, – настаивает Мероэ, успокаивающе поглаживая по руке. – Я готова!

– Дорогая, мы ведь говорим о твоей жизни.

– Да, о «моей» жизни. И мой выбор – помочь общине.

Обеспокоенный и умоляющий тон матери поражает до глубины души. Меня охватывает дрожь, а пульс учащается. Что произойдет сегодня вечером? Из-за чего сестра вынуждена утешать маму? С момента разговора в машине у меня были основания для опасений, но теперь живот завязался узлом. О чем они говорят? Похоже, они собрались принести Мероэ в жертву.

– Тесса, мы рассчитываем на тебя, – напоминает Цирцея Великая.

Не успевает мама ответить, как раздается громовой раскат. Поднимаю глаза к небу, удивляясь неожиданности грозы, прежде чем слышу, как мама говорит:

– Зевс скоро прибудет, нам пора.

В этот момент сноп ослепительных молний прорезает небо. Сердце начинается биться сильнее. Мне страшно. Хотя здесь, на Поляне, всегда чувствовала себя в безопасности. Ведьмы уходят, а я спешно возвращаюсь на кухню. Мысли путаются, пальцы нервно цепляются за широкие рукава джемпера. Едва возвращаюсь, как Зельда хватает меня за руку, взволнованно шепчет: «Идем скорее!» – и вот мы уже пробираемся сквозь толпу. Все отошли от двери, оставив свободное место в центре комнаты. Там стоит деревянный стул. Цирцея Великая и Медея Юная расположились напротив, на появившемся кожаном диване.

– Зевс всегда тщательно продумывает появления, – шепчет мне на ухо Зельда.

Должна признаться, мое любопытство разгорелось. Я часто слышала о повелителе богов, но никогда не видела. Если у Гермеса совершенная внешность и невероятные способности, что уж говорить о Зевсе, самом могущественном боге… Он должен быть невероятным.

Молнии сверкают за окнами и ударяют прямо за дверью. Лампочки мигают, а затем успокаиваются. Сердце замирает. Я одновременно напугана и взволнована. Наверно, я единственная, кто беспокоится о том, что машина могла пострадать из-за разгулявшейся стихии. Наступившая тишина оглушает. Стук в дверь заставляет вздрогнуть. Зевс стучит в дверь? Цирцея Великая и Медея Юная не говорят ни слова.

Удивляюсь, прежде чем понимаю, что дверь открывается без приглашения.

Появившаяся высокая фигура наклоняется, чтобы не удариться о перемычку. Что за мужчина! Мужчина… Нет. Бог, одетый в жемчужно-серый костюм безупречного кроя с тонким черным галстуком, заходит внутрь. Серебристые волосы лежат короной, волнистой и плавной, по ним пробегают электрические искры. Сначала лицо кажется металлическим, но вскоре приобретает более естественный цвет, средний между розовым и бронзовым. Аристократический нос, серые глаза и тонкая улыбка придают черты, полные гордости и превосходства. Медленно и самоуверенно Зевс скрещивает руки за спиной.

– Дамы, – произносит он глубоким голосом.

У него, должно быть, огромные легкие, но он сдерживается, чтобы не повысить голос.

– Добрый вечер, Зевс.

Твердый и ровный голос Цирцеи Великой вырывает из созерцания. Осознаю, что мои пальцы сжаты в кулаки, а горло перехватило. Какую же мощь он источает! Она оказывает на меня сильное действие. Ведьмы вокруг выглядят обессиленными. Но мне хочется прыгать от восторга. Ведь это же невероятная встреча с Зевсом!

Повелитель богов выходит в центр комнаты, за ним следует Гермес, который, как обычно, левитирует. Каштановые волосы в аккуратной укладке, золотая брошь в форме кадуцея³ украшает карман темно-синего костюма-тройки. Он пристраивается возле двери, давая понять, что проводницы будут разговаривать не с ним. Зевс смотрит на деревянный стул, который его ожидает. Его полуулыбка становится шире, и он щелкает пальцами. Угольное облако разбирает ножки, спинку и сиденье, превращая скромный стул в большое клубное кресло, сделанное из облаков и орехового дерева. Затем бог позволяет себе опуститься в него, будто находится у себя дома.

– Удобно? – насмешливо спрашивает Медея Юная.

– Да, так лучше, – отвечает Зевс в тон ей.

Вижу, как он смотрит за спины проводниц.

– Все еще молитесь Гекате?

Он говорит это с такой непринужденностью, что все в комнате напрягаются.

– Пусть Гекаты уже нет с нами, но она до сих пор хранит нашу преданность, – твердо отвечает Цирцея Великая.

Зевс сжимает челюсти. Думаю, если бы у него были человеческие вены, мы бы увидели, как одна из них вздулась на виске. Но у богов особая, золотая кровь, ихор, придающая лицам медный блеск. Говорят, что их сердца бьются очень медленно, даже когда они в ярости. О них рассказывают множество историй, но не таким, как я. Без способностей нет посвящения перед проводницами. Я не имею доступа к многим секретам, а то, что знаю о богах, почерпнула из занятий в университете. Поэтому особенно забавно, что я представляла Зевса бородатым стариком, а в итоге оказалась перед нестареющим существом мужского пола с серебристой бородой и аурой, заставляющей преклонить колени.

– Она предательница, – рычит Зевс.

Гермес прочищает горло. Зевс нетерпеливо вздыхает, но, похоже, решает не продолжать эту мысль.

– Сто лет отделяют нас от прискорбных событий, от ссоры, которая разделила нас, богов, и вас, ведьм, – продолжает он и снова делает паузу.

Сдерживаю эмоции. Легкое раздражение скручивает желудок. Его «ведьм» полно презрения.

– Сегодня мы все страдаем от печальных последствий…

– Вы превратили Гекату в пыль, – холодно отрезает Цирцея Великая. – В нашем понимании это выходит за рамки «печальных» последствий.

– Геката вторглась на Олимп и унизила его, – сухо парирует Зевс.

В тот же миг в его волосах шипит электричество.

– Что не так уж и плохо, поскольку у вас больше нет к нему доступа, – саркастически отвечает Медея Юная. – Вы не видите его, чтобы каждый день оплакивать.

– По вашей вине. Ваши предки наложили проклятое заклинание, изгнавшее нас из собственного дома! – рычит Зевс.

Стены начинают дрожать под громовым голосом повелителя богов. Статуэтки шатаются на подставках, посуда стучит на столах. Гермес, до сих пор сдержанный, наконец подходит к Зевсу. Со свойственным ему добродушием и тактом он наклоняется к своему господину и произносит на ухо несколько слов, прежде чем обратиться к проводницам:

– Позволю себе напомнить: мы собрались сегодня, чтобы обсудить союз. С нашей стороны ситуация становится неотложной, скоро она станет такой и с вашей.

Его теплый голос успокаивает пыл Зевса. Только старшая сестра скрещивает руки в углу, размышляя над его словами.

– Конечно, – бормочет Зевс сквозь зубы.

Уверенность сменяется хмуростью.

– Как вы уже знаете, сатиры, сирены, менады и другие нимфы выходят из-под нашего контроля, – признается он, отводя глаза. – Наша власть над ними ослабевает, а значит, слабеют и наши силы с тех пор, как мы покинули Олимп. Что же касается вас…

Он позволяет заявлению повиснуть в воздухе на несколько секунд, держа меня в напряжении. Как это может отразиться на нас?

– У вас есть ведьма без дара, – заканчивает он с такой яростью, что у меня колет в груди.

Ощущаю на себе взгляды ведьм, но повелитель богов меня им не удостаивает. Мне хочется отступить и укрыться на кухне, но не смею пошевелиться, опасаясь привлечь еще больше внимания.

– Исчезновение Гекаты действительно лишило нас источника магии, – подтверждает Цирцея Великая. – На данный момент Элла единственная рожденная без силы, но это признак того, что и мы слабеем. Мы продолжаем молиться Гекате, но нам нужно новое божество, в котором мы могли бы черпать силу.

Речи Зевса и Цирцеи, кажется, снизили напряжение в комнате. Но я чувствую стыд и унижение. Я – доказательство недостатков общины. Делаю шаг назад, надеясь как можно незаметнее сбежать.

– Значит, мы пришли к решению, – продолжает Зевс. – Мир будет установлен только в результате брака между одной из вас и богом, который станет вашим новым источником силы. Взамен вы вернете нам доступ на Олимп.

Сердце уходит в пятки. Так вот на какую жертву готова пойти сестра. Из-за меня. Выйти замуж за бога значит перечеркнуть всю свою жизнь и отдать стороне богов отцовство новой Медеи… Это идеальный союз, но он разрушает романтическое будущее и амбиции сестры в общине. Болезненно сглатываю, все быстрее отступая, и укрываюсь на кухне, пока Зевс и проводницы начинают переговоры о союзе. Цирцея была права, предупреждая меня, что я буду расстроена. Я не только бесполезна для своего рода, годна только в качестве прислуги, так и все мое существование – проклятие!

Мероэ… Моя дорогая Мероэ, независимая, энергичная и страстная, стала разменной монетой. Наконец гнев берет верх над потрясением. Мы больше не руководствуемся устаревшими античными законами. В наши дни мы больше не скрепляем мировые соглашения браком. Как такая мысль могла прийти в голову проводницам и проклятым богам?