Kitabı oku: «Душа. Экспериментальный психороман», sayfa 3
Мир – это люди, живущие в нём. И мир станет «идеальным» только тогда, когда сами люди станут «идеальными». Да вот только идеалов не существует, а потому и мир никогда не станет идеальным. В мире всегда будет какая-нибудь мелочь, портящая его. Но порой именно эта мелочь бывает лучше всего на свете. Мелочь эта – необыкновенный человек. Злодей или герой, он всегда сможет громким словом своим подчинить, разрушить и построить новый, лучший мир.
А необыкновенный ли я человек? Безусловно. Я подчиню этот мир себе, потому что я сильный. Я подчиню себе всех слабых. И на самом деле мне всё равно, будет ли спасён мир. Всё, что я хочу, – это слава и громкое бессмертное имя…»
Стена, на которую смотрел Виктор, всё также молчала. Вся комната молчала, и никто не разговаривал с Виктором. Никто не соглашался с ним или не противоречил ему. Тогда Виктор закрыл глаза, чтобы отвлечься от всех этих молчаливых собеседников. На секунду он вдруг задумался об Августине, своём друге. Внезапно он вспомнил их первую встречу. Познакомились они в начале мая, ещё совсем недавно. Но из-за одной любви к искусству и размышлениям, они стали близкими друзьями сразу. Хотя обычно их разговоры строились только на одних размышлениях Виктора, ибо Августин постоянно молчал. Но, тем не менее, Виктор любил этого молчаливого собеседника. Он любил говорить и любил, когда его слушали. Августин же в этом плане был самым лучшим. Конечно, у Виктора была девушка. Но с ней он не делился своими мыслями. Он считал, что ей не понять его, а потому он был очень рад, когда вместо неё открыл для себя действительно понимающего слушателя, как Августин. Августин не просто слушал, а действительно понимал его. Иногда он и противоречил ему. Но так он заставлял Виктора задумываться о том, прав он или нет. И хотя Виктор прислушивался, но в основном он всегда оставался верен своим убеждениям. Гуманизм и любовь к людям, которые были у Августина, не передавались его очень критическим осуждениям общества. После разговоров с Августином он никогда не мог понять, полюбил ли он людей. Но в итоге он всё-таки понимал, что не полюбил, потому что любовь – это ещё и умение принять человека таким, какой он есть. Принять же людей такими, какие они есть, Виктор не мог.
Внезапно Виктор вспомнил подвал Августина, который величественно назывался «мастерской». После он предался воспоминания об их первой встрече, и небольшая улыбка осветила его лицо, и он стал расплываться в тех событиях…
…В Город пришёл май. Ярким солнцем раскинулся он, последний месяц весны. Ещё в апреле здесь всё вновь ожило и теперь продолжало жить дальше, пока есть время, пока ушла холодная зима. Жило всё: деревья, цветы, люди… Май – замечательное оживление природы, а потому можно было пойти гулять в парк. Так и сделал Виктор. Хоть на улице стояла жара и пекло солнце, он был одет во всё черное. Это был его повседневный стиль. Он любил чёрный, этот загадочный цвет, который либо притягивает человека, либо отталкивает его. Его длинные тёмно-русые волосы падали на его плечи, в наушниках играла тяжёлая музыка, красивые голубые глаза наслаждались красотой этого мира и рот расплывался в счастливой улыбке. Но ноги уже устали идти по этим кажущимся вечными тропинкам парка, он захотел отдохнуть, и его тело приземлилось на ближайшую скамейку. Сегодня у него был выходной, замечательный день, чтобы побыть подальше от всего мира. Он сел на скамейку, тень деревьев укрыла его от палящего солнца, и он с облегчением выдохнул.
Виктор сидел на скамейке, как вдруг заметил, что на противоположной лавочке его внимательно осматривает какой-то тип. Он казался очень странным, может, даже несколько сумасшедшим. Тип этот был похож на бродягу или бездомного. На нём были грязные светло-голубые джинсы и какая-то грязная футболка. На его плече висела небольшая сумка, с какими обычно ходят бродяги, а на коленях лежали старые газеты. Но не внешний вид пугал Виктора, а пугали его глаза, точнее, их выражение. Это были обычные светло-зелёные глаза, но они смотрели так, словно жгли. Они смотрели, они пытались проникнуть до глубин его души, они уже знали о нём всё, хотя эти двое никогда не были знакомы. По-дьявольски страшная улыбка чуть-чуть кривила его рот. Этот человек уже изучил Виктора.
Но со временем Виктор начинал чувствовать, что может доверять этому человеку и что тот ничего плохого ему не сделает. Тогда Виктор встал со скамейки и подошёл к нему. Лучи солнца играли со светлыми волосами бродяги. Глаза выглядели добрыми, приветливыми, и, как казалось Виктору, даже сияли. Виктор сел и сказал:
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! – Ответил бродяга.
– Как вас зовут? Что вы рисуете?
– Августин, художник. Рисую всегда людей. Люди, люди, люди – вот моё вдохновение. Человек прекрасен. Но только человек грешить любит…
– Августин, а почему вы рисуете на газетах? – Спросил Виктор, заметив, что на старых газетах бродяга водит кистями и красками, которые и находились в его сумке.
– Нет у меня бумаги. Нет. Холстов нет. Ничего нет. Только кисти две есть да несколько баночек краски.
– Вы живёте на улице?
– Да.
– Но как вы живёте? Где же вы спите? Что вы едите?
– Еда, кров… Ерунда! Только земные блага, только земные блага… Мне же ничего не надо, кроме того чтобы творить. Дайте мне творить, и этого мне будет достаточно.
И Виктор стал внимательнее смотреть в куски газет, лежавшие около бродяги. На листе, исписанном печатными буквами, кистями бродяги были нарисованы люди. И это поражало Виктора. На листах он будто увидел всю жизнь. Там были и бездомные, и более богатые люди. Там Виктор видел какую-то ночлежку, баки с огнём, людей в грязной одежде и добрыми лицами. Там он видел некоторые здания Города. Казалось, эти картины бродяги изображали собой жизнь Города намного лучше, чем печатные буквы в газете. Виктор заглядывал в эти рисунки, еле узнавая Город, но всё же понимая, что на листах нарисованы знакомые переулки, улицы и дворы. Виктор смотрел на эти «картины», и они затягивали его в другой, особый мир. В этих ярко-раскрашенных переулках, изображённых на печатной бумаге, мыслью и даже душою бродил Виктор. Дома и здания отражали собой лучи солнца, а небо густой голубой краской совсем легко падало на Виктора. Картины были необычны, ярки и красочны, но между тем эти розовые, жёлтые и сияющие здания выглядели реально. Люди, бродившие по таким улицам Города, уже не были ненавистны Виктору, а, наоборот, передавали ему то сочувствие, которое испытывает к ним Августин. Но путешествие по другой стороне Города закончилось, ведь листов на лавочке лежало мало. С непонятным чувством восторга Виктор положил эти загадочные рисунки рядом с их создателем, пришёл в себя и спросил:
– Августин, а вы давно живёте на улице?
– Года два, а может, и три. Не помню точно. Когда-то у меня была квартира, но снимать её потом стало дорого. Да и сам я понял, что деньги мне не нужны.
– И неужели вы добровольно стали жить на улице?
– Да. Мир – вот мой дом. Тут моё место. Не хочу запираться. Хочу жить здесь, смотреть на людей и писать их портреты. В людях на самом деле больше красоты, чем они думают.
– А мой портрет нарисуете?
– Конечно, если вы попросите. Для меня это будет большая честь.
– Но только у меня есть одно условие: рисовать вы будете у меня дома и на моей бумаге.
– А у вас есть бумага? Чистая?
– Да. Много прекрасных белых и пустых листов, которые ждут заполнения.
Бродяга несколько задумался. Но после многочисленных уговоров Виктора согласился…
Затем Виктор стал вспоминать, как тот пришёл к нему домой. Виктор вспоминал, как тогда творил Августин. Прекрасен был сам процесс. Глаза Августина горели и блестели…
… – Я заметил дома у вас много красок и прочих приспособлений. Вы тоже художник? – Вдруг вспомнился Виктору вопрос Августина из их тогдашнего разговора.
– Я не художник. Так, просто иногда рисую. Но на самом же деле всё выходит ужасно. А вот вы рисуете хорошо. Как давно вы стали художником?
– Ещё с детства. Знаете, я так люблю рисовать. Я очень сильно люблю рисовать. А вы сильно любите рисовать?
– Не знаю.
– А я люблю. Люблю рисовать и совершенствоваться. Меня постоянно мучают мысли о великих художниках. Я хочу стать таким же великим, какими были они. Но мне явно не стать таким…
– Это почему же?
– Потому что дара у меня нет. Любовь только есть, и всё. Да кроме любви одной ещё и способности нужны…
Виктор вспомнил этот разговор, а после воспоминания нахлынули дальше. Он вспомнил, как решился помочь ему. Он вспомнил, как нашёл для него подвал, которым владеет одна старая знакомая его бабушки. Он вспомнил, как Августин сначала противился, но в итоге всё-таки согласился жить в подвале, а не на улице.
«Интересно, а как он оказался на улице?» – Вдруг спросил про себя Виктор. Дело в том, что Августин никогда не рассказывал ему о себе. И этот факт Виктор понял только сейчас. Виктор вспоминал, что за весь этот май и несколько деньков июня – время, за которое эти оба успели сдружиться, Августин никогда не рассказывал о себе. Конечно, история Августина давно интересовала Виктора, однако не мог же он насильно заставить того рассказывать о себе. Виктор считал, что тот сам расскажет о себе, когда захочет, а потому не настаивал и просто ждал этого момента. Дело как раз было в том, что Августин был необычным человеком. Может, даже больным. А на таких людей давить нельзя. Людям этим свобода нужна.
За окном тем временем начинало темнеть. Огромная тень повисла над комнатой Виктора. «Тьма… Августин почему-то любит тьму… – Подумал Виктор. – Августин не пользуется электрическим светом, а по ночам не спит… Я точно знаю, что он по ночам не спит, ведь он сам как-то сказал это. И сейчас темнеет… Августин, наверно, уже начал что-то творить… Интересно, что же он творит? И творит ли вообще? Эх, даже жалко его! Он что-то творит и творит, а результатов-то никаких! И, конечно, результатов не будет, ведь он отказывается показывать всем свои работы. Но хорошо, что через связи мне удалось пробить ему место на выставке в школе искусств. Комиссии обязательно должны понравиться его работы. Потом он поедет на другие выставки, может, станет знаменитым… Однако меня пугает его поведение. Ему нужен психиатр. Он явно сходит с ума. Надеюсь, со временем он вылечится и станет нормальным человеком!..»
***
Та же огромная тень, что повисла над комнатой Виктора, явилась и домой к Августину…
В небольшой комнате старого подвала, который Августин снимал у старой хозяйки дома, было темно. Однако темнота эта не мешала Августину творить. Всё-таки он пользовался небольшой грушевидной лампочкой, под светом которой он что-то рисовал…
Молодой человек двадцати четырёх лет стоял у холста. Свои отросшие светлые волосы он руками приглаживал назад, чтобы те не мешали ему работать. Под волосами его скрывалось не самое симпатичное, но всё равно красивое лицо. Это лицо было немного удлинённым и с высоким лбом. Скул на его лице не было, а были только впалые щёки из-за того, что он был слишком худым. Но ярче всех выражались зелёные глаза, которые казались огромными из-за того, что его лицо было исхудалым. Глаза казались ещё и немного выпученными, однако они не пугали. Глаза эти непонятной силой манили к себе. Точнее, манило их выражение. Как же удивительны были его глаза! Эти зелёные глаза собою словно выражали бесконечность. Глаза его сверкали подобно бриллиантам. Глаза его были выразительны, прекрасны и загадочны. Глаза всегда сверкали, когда он творил. И сейчас его глаза отражали блеск его души, который, казалось, и освещал собой всю комнату. Он творил, и никто не мог помешать ему, даже приближающаяся тьма…
За окном темнело. Однако в подвале по каким-то неведомым силам всё равно было светло. Только огромная чёрная тень повисла на потолке комнаты, возле окна. Сам же Августин стоял в центре комнаты, и тень, доходившая туда, останавливалась и дальше проникать не смела.
Августин рисовал свою последнюю работу для выставки. Дело в том, что завтра назначена выставка для художников в городской школе искусств. И Виктор по своим связям договорился о месте для Августина. Августину выпал шанс проявить себя. Дело в том, что на выставку придут значимые эксперты. Те работы, которые они выберут, отправятся на выставку в Москву. Поначалу Августин отказывался показывать свои работы, однако сейчас ему почему-то захотелось проявить себя. И он был взволнован. Он верил, что его возьмут, он понимал, что они не могут не взять его. Саму серию картин он отнёс ещё несколько дней назад. Но вот только сегодня ему сообщили, что комиссия требует принести и новую, свежую работу. И Августин трудился, создавая эту самую работу.
Он стоял у холста, и глаза его блестели. Его глаза всегда горели от уверенности, которую ему приносило создание картин. Когда он творил, он был отделён от всего мира – он находился в мире собственных иллюзий и фантазий. Он в это время как будто жил в собственных картинах. Он творил и был полностью и целиком поглощён в свои произведения.
Постоянный страх, до этого беспрестанно преследовавший его, в такие моменты отступал. Августин творил, и никто не смел ему мешать, даже страх, ведь он создавал шедевры, а в таком деле бояться нельзя. Когда он творил, то он понимал, кем он является. Хотя он и боялся признать это, он всё равно чувствовал, что он тот, кто он есть, и другого жизненного пути ему не дано. Он – гений. У него есть дар, от которого нельзя ни спрятаться, ни убежать. Дар его всегда какой-то таинственной силой будет манить к себе. И когда Августин творил, он чувствовал, как этот дар пытается выбраться наружу и хочет раскрыться.
Августин вспоминал те картины, которые он отнёс несколько дней назад. Картины были о его жизни на улице. На холстах, которые ему принёс Виктор, он нарисовал своё уже прошлое, но подсознательно настоящее. Он нарисовал жизнь. Он рисовал всё, что ранее видел на улице. Он рисовал здания Города и его жителей. Больший же упор был сделан на бродячих и бездомных жителей Города. Августин нарисовал гаражи или заброшенные дома, где жили те, которых не замечали. Августину почему-то нравилась та жизнь, когда у него ничего не было. Рисуя те картины, он скучал по той жизни. Он любил свою бродячую жизнь. Он любил быть на улице и смотреть на людей. Он вообще любил человека и считал человека прекрасным сотворением гениального художника. Однако Виктор эту любовь к людям не разделял, а потому Августин не показал ему работы, которые отправил на выставку. И как бы ни был Августин благодарен Виктору, показать свои картины он ему не мог. «Но картины уже отправлены на выставку, и нечего о них думать. Сегодня у меня новая картина!» – Сказал про себя Августин.
Сегодня он рисовал нечто другое. Он почему-то решил отказаться от тех ярких картин, которые создавал, живя на улице. Он не рисовал розово-жёлтые дома, синие переулки, яркое голубое небо, т.е. то, каким он видел Город. Сегодня он нарисовал то, как человек во тьме нашёл свет. На холсте он прорисовывал последние штрихи, но и без них было понятно, что он создал. Он нарисовал (как ему казалось) удивительно вдохновляющую картину. В правом верхнем углу картины он нарисовал несколько лучей света. На этот свет пришёл человек. На самой картине человек стоял спиной к смотревшему, а потому не было видно его лица. Человеку Августин нарисовал длинные рыжие волосы (по чему нельзя было судить, что на картине девушка или парень). Августин только прорисовал красивую спину человека, на которой ярко выражались лопатки из-за того, что человек тянет руки к этому свету. Из протянутых рук человек выпускал большую белую птицу, которая летела к этому свету. Остальные же участки холста Августин раскрасил в чёрный свет. Но и то, как он прорисовал тьму, было гениально. Это не был сплошной чёрный цвет, а это было смешение всех теней, которые окружали человека. При внимательном рассмотрении там можно было даже заметить и серый, и фиолетовый, и синий, и даже оранжевый цвета. Августин, как ни странно, прорисовал тьму из множества ярких цветов. Сначала он раскрасил фон во все яркие цвета, кроме белого, а потом стал закрашивать их чёрным и серым. В итоге получилось, что тьма поглотила собой весь спектр, на который распадается свет при преломлении.
Наконец Августин закончил работу. Он дорисовал последние тени на теле человека, посмотрел на картину, решил, что работа закончена, и отправился спать. Ночь уже давно наступила, хотя Августин совершенно не заметил, как она пришла. Усталый, он лёг на раскладушку. Обычно он не мог уснуть в темноте, но сегодня он это сделал. Пришедшая тьма этой ночи больше не пугала его. Он лёг спать с верой в то, что завтра его картины выберут и он отправится в Москву, где наконец-то почувствует дух искусства и свободу творчества для себя. Он закрыл глаза, и тёплое Солнце улыбнулось в его мечтах. Наконец он просто уснул. Августин проваливался в сон. И он провалился во тьму…
Глава 2. Сны Августина
Первый сон Августина
Скрр… Тихий и приглушённый скрип двери разнёсся в огромном, пустом и тёмном пространстве.
(При этом и сам Августин чувствовал, как будто он приоткрыл какую-то дверь и оказался в другом измерении).
Это было такое огромное пространство, что оно казалось бесконечным. И в пространстве этом не было света, а была только тьма. Было темно и пусто… пусто и темно…
(Августин всё более закутывался в одеяло. Он боялся этого другого измерения, в которое он попал).
Здесь было очень пусто. Не было никого. Не было ничего. Была только одна тьма и с огромной силой шумевший ветер. Шшш… Шшш… Шшш…
Шшш… Шшш… пытался успокаивать ветер. Шшш…
(Августин чувствовал этот ветер. Ему было холодно. Но Августин не видел себя здесь. Он только чувствовал, как находится здесь. А пустота, кажущаяся бесконечной, чем-то давила на его сознание. В его душе было темно и страшно… страшно и темно… Шшш… Шшш… Шшш…)
Бесконечное пространство было пустым, тёмным и мёртвым. Здесь не было никакой жизни. Казалось, что здесь давно никто не живёт. Казалось, что и жизни здесь никогда не было. Во тьме полностью отсутствовала жизнь. Пустоты тьмы общались только с ветром.
(Но Августину не было холодно от этого ветра, а укутывался он в одеяло только от страха. Ему не хотелось, чтобы эта тьма настигла его. Он хотел бежать, он хотел проснуться, но ветер его не отпускал).
Отсутствие жизни… Нет никого… Только одна тьма…
(Августин чувствовал, как по воздуху перемещается в этой тьме, но всё равно остаётся невидимым гостем. Пустота и отсутствие жизни вызывали в нём чувство грусти, но не чувство одиночества. Хоть он и был один в этом пространстве, но он всё равно ощущал ещё чьё-то присутствие).
Вдруг во тьме сверкнула искра. Сначала можно было подумать, что это только показалось. Но потом небольшая искра сверкнула ещё раз и снова потухла…
Тьма… Через некоторое время маленькая искорка зажглась снова. Потом этот небольшой пучок света снова погас…
(Августин в лице невидимого гостя наблюдал за этой искоркой. И каждый раз, когда она пыталась зажечься, он ощущал тепло внутри себя, отчего он покрывался небольшим румянцем и даже немного смущался).
Искорка пыталась зажечься. Она слабо сверкала небольшим лучиком света, после чего моментально гасла. Сверкала и гасла… Сверкала и гасла…
Сначала она зажигалась на короткое время, а потом моментально гасла и без сверкания на долгое время оставалась погружённой во тьме. Но постепенно перерывы между зажиганиями становились короче, а сама искра зажигалась на более долгое время.
Наконец искре удалось даже зажечься на несколько минут. Несколько лучиков прекрасного белого света отгоняли тьму от себя. И тьма не сопротивлялась этой искре. Наоборот, даже казалось, будто ветер кружит вокруг этой маленькой искры, оберегая её.
Но тут искра вновь погасла. Прошло много времени. Она так и не зажглась снова.
(Августин при этом ощущал грусть. Ему так не хотелось, чтобы искра погасла навсегда).
Тьма… Порывы ветра… Пустое бесконечное пространство… Шшш… Шшш… Шшш…
Второй сон Августина
Шшш… Свистел ветер во тьме. Кругом было темно, и не было ни единого кусочка света.
(Августин, невидимый гость, стоял невдалеке от того места, где совсем недавно пыталась зажечься искорка света. Он с надеждой в сердце стоял и про себя просил, чтобы она зажглась снова).
Вдруг произошло что-то наподобие взрыва. На мгновение во тьме, во всём её бесконечном пространстве, пролился свет. Он на мгновение осветил всю тьму полностью, а потом снова погас.
(Августин не знал, что произошло. Он своей невидимой рукой закрылся от этого яркого света. А когда свет потух, то Августин убрал руку и увидел, что…)
На месте же яркой вспышки находился небольшой шар, от которого исходил бело-розовый свет. Внутри этого шара была жизнь.
(Осторожными шажками Августин подошёл к этому загадочному шару, издававшему свечение. То, что было внутри шара, являлось кем-то прекрасным. Августин только стоял и, как завороженный, смотрел на существо, рождённое во тьме).
Маленькое существо уже красно-розовым светом освещало пустоту внутри шара. Этим существом был небольшой эмбрион.
Со временем эмбрион начал расти и развиваться. Он становился всё больше и больше. Он выпрямлялся. И, наконец, превратился в человека.
Это действительно был человек. Сквозь стены шара просвечивала его фигура. Просвечивали его ноги, руки, тело… Он был там. И он был жив.
(Это был человек. Августин сквозь полупрозрачные стенки шара видел его фигуру. Он видел его ноги, туловище, руки. Также, смотря на человека, Августин ощущал, будто и он сам внутри этого шара).
Человек, находящийся в шаре, пытался выбраться оттуда. Он бил по его стенам, но всё было бесполезно. Он никак не мог выбраться оттуда.
(Августин ощущал всё то же самое, что ощущал и человек в шаре. Августин так же, как и он, ощущал, что не свободен. И он, как тот человек, хотел выбраться наружу).
В итоге силы оставили его и он сдался.
(Силы в это время оставляли и Августина. Он, подобно тому человеку из шара, ощущал, как задыхается и умирает).
Свет, исходивший от тела человека, начинал гаснуть… Человек умирал в этой оболочке шара… Свет гас… Наступала тьма…
