Времени слишком мало
Чтобы искать причины
То, что судьба сломала
Только любовь починит
Би-2
Месть, конечно, шутка прикольная, но у меня самой в ушах уже звенит от этого гула. А может быть от наглости соседа?
В любом случае думать обо всем, лучше в тишине. Так что выключаю воду.
Сижу, согнувшись в три погибели и предательски вспоминаю джакузи в нашей с мужем квартире, где могли бы и трое при желании поместиться.
Но я усилием воли давлю любые попытки сомневаться в своем решении. Назад уже пути нет.
Я ушла.
Сожгла мосты отношений, что длились так долго.
Осталось оформить все официально и вернуть свою фамилию, уберечь сына от семьи мужа. Я не передумаю.
И пусть ванная напоминает корыто. И пусть квартира разваливается по частям, трубы гудят, а из еды только греча. И пусть сосед внезапно всколыхнул давно похороненное желание. Я не передумаю. Не шагну обратно в то болото, где я так успешно топила свою женственность и таланты.
При воспоминании о семейной жизни, рука непроизвольно тянется к пульсирующему клитору, что заявляет о своем наличии…
Я уже и забыла, когда последний раз мастурбировала. Не потому что все бесит и нужно снять напряжение, чтобы не сорваться на Тихоне и не убить, мужа Антона Грибоедова, а потому что действительно возбудилась.
От вида мужского тела.
От взгляда, которым он буквально сканировал полотенце. Гипнотизировал меня, словно удав жертву. И я ведь могла бы поддаться. Забыть о проблемах, о страхах, о суде.
Но произошел какой-то ступор.
Мозг воспроизвел ситуацию, когда Грибоедов в штуку стянул с меня полотенце и принимался смеяться над тем, как раздуло мою грудь после родов.
«Бидоны» стандартное прозвище, которое я слышала регулярно.
Камилю может и досталось не заслуженно, а скорее на автомате, но пусть тоже сначала думает, как лапать первую встречную.
Можно себе путевку, и к Купитману организовать. Без очереди.
Ладно, мне сейчас секс не нужен.
А другая могла бы и наброситься. Впиться в его губы. Провести руками по каждой проработанной мышце тела, стянуть полотенце и…
Сразу вспоминается балкон и слова сестры, что его можно легко перелезть. И я тихонько смеюсь с шутки в сети, где женщина очень боится сексуального маньяка, потому что живет на первом этаже и называет свой точный адрес.
И я представляю, что она бы сделала, залезь к ней, такой, как Камиль.
Изнасиловала бы в самой жесткой форме, крича и повизгивая от удовольствия.
Другая могла бы это сделать.
Но точно не я.
Я даже рукоблудствовать передумала. Камилю много чести отменять их из-за мыслей о его напыщенных частях тела. А дел слишком много, чтобы нежится в корыте и думать о сексуальном торсе соседа и его тату, которые мне так и не удалось рассмотреть.
В квартире пытаюсь навести относительный порядок. Отмываю полы, окончательно раскладываю вещи, успеваю приготовить себе гречки.
Жуя крупу без подливки, я сжимаю челюсти и не вспоминаю бабу Люсю с ее сливочной подливой. Не вспоминаю…
Добрая женщина… Она одна была ко мне добра, когда приезжала в гости. В отличие от матери Антона, очень интеллигентная женщина, которая хотя бы звонила, перед тем, как заявится в шесть утра.
Со вздохом возвращаюсь к своей гречке, пытаясь думать о тот, что на такой диете точно похудею.
И больше никто не скажет, что у меня жопа жирная.
Скрипя зубами, доедаю последнюю ложку, споласкиваю тарелку и наконец открываю ноутбук. Он еще со студенческих времен у меня, когда я сама могла позволить себе, все, что угодно. Старый, но работает, как часы.
Собственно, все просто. Мне нужна работа. Желательно высокооплачиваемая и быстро. Да, я понимаю, что после четырехлетнего декрета я мало кому нужна. Но нужен только шанс, и я докажу, что я очень ценный специалист по маркетингу и программированию.
Отправляю несколько резюме, звоню ещё в несколько компаний самых разных сфер. Техническому специалисту не важно, что настраивать. Сервис для работы с людьми. Или с оборудованием.
В две из контор даже назначают собеседование. Правда на понедельник и среду. Ну ничего. Русские не сдаются.
В итоге еще два часа ушло на то, чтобы просто забить собеседованиями всю следующую неделю. Кто-то да клюнет. Надо только потратить последнее на нормальную юбку с рубашкой, а не этот балахон.
У сестры занимать не хочется. Маме я звонить не буду, иначе она же и уговорит меня вернуться к мужу «пока не поздно» Еще есть вариант, действительно, вернуться к мужу, но это только, если подыхать буду, и то не факт.
Глаза от экрана уже слипаются, а горло хрипит от декларирования своих успехов и заслуг в любимой сфере будущим работодателям. Я просто падаю на диван, морщась от того, какой он жесткий.
Нет, нет, Лида!
Ты не будешь вспоминать матрац, который выбирала весь день, а потом кайфовала каждую ночь.
И телефонный звонок мне в этом очень помогает.
Спасибо, добрый человек, кто бы ты не был. Штирлиц как никогда был близок к провалу…
Поднимаю над собой экран смарта и вижу номер Пашки-ботаника.
Мы когда-то вместе учились, пока его не отчислили за неуспеваемость. Так что ботан было скорее насмешкой, чем действительностью. Последние годы он звонит, чтобы я слепила ему защиту на программу. Год назад даже заплатил за это, когда он хотел блеснуть перед новым начальством.
Заплатил…
Блин, и вот, где была моя голова.
И сколько таких вот нуждающихся Паш в городе?
– Паша, – отвечаю сразу и без долгих прелюдий, спрашиваю. – Что надобно старче? Рыбка тоже хочет кушать…
– Ты сильно занята? Есть работа… – какой-то нервный, и я это использую.
– Деньги сразу.
– Конечно, главное быстрее… – торопится он и тут же высылает адрес. Я, спеша, как «Бэтмен» увидевший сигнал на небе Готома, натягиваю свою убогую юбку, блузку, пиджак, затягиваю узел на голове и оценив свой вид на твердую троечку, выхожу из квартиры.
Ноутбук с собой, телефон, деньги на трамвай. Ничего не забыла.
Уже спускаюсь в наш холл парадной, киваю консьержке, которая видимо во мне увидела родственную душу по внешнему виду и печальному лицу. Дверь открывается и входит человек в форме сантехника, за ним еще несколько людей, уже толпящихся в проходе. Я же думаю о замене труб, поэтому долго и задумчиво провожаю взглядом сантехника, краем уха слыша скрипучее как половицы в старом доме:
– Спасибо, внучок. Не донесла бы я. Не донесла. А ты вон какой сильный. Тебе бы в поле, там такие пригодятся.
Здорово, когда есть такие люди. Только вот не здорово на всем ходу врезаться в этих добряков. А именно это я и делаю, больно ударившись плечом.
Но больше этого меня волнует ахнувшая и запричитавшая старушка в синем в пол платье и рассыпанные по полу «антоновские» яблоки.
Блин, такие спелые на вид, аж слюнки потекли.
Я кидаюсь помогать собирать, почему-то упорно ощущая жжение на щеке, даже тру ее, чтобы снять это ощущение. Как будто пялится кто-то…
Скашиваю взгляд и упираюсь в яркую зелень глаз соседа.
– Ты чуть не убила бабушку, – усмехается Камиль, совершенно неприлично осматривая мою вынужденно эротическую позу. В особенности на откляченный зад.
Первые секунды теряюсь. Продолжаю смотреть в эти джунгли, что сдавливают шею лианами, вынуждая задыхаться. Но стоит ему усмехнуться, мол понимает, какой эффект произвел, как меня отпускает.
– Я не помню, когда мы перешли на «ты», – нахожусь с ответом, грубо кидая яблоко в большую корзину. Думаю, несложно догадаться, чью светлую голову я представляю на месте ни в чем неповинного фрукта.
– Когда ты решила пойти с козырей и опробовала на мне практики БДСМ, – опаляет горячим дыханием Камиль мое ухо, и я отползаю подальше.
– Тогда тебе не стоит ездить в Мурино*, там тебе покажут такие практики, что ты не только на «ты» перейдешь, ты замуж захочешь…
– Считаешь, что я подраться не смогу?
– Только вот доказывать ничего не надо, – усмехаюсь я с этого красивого мальчишки, который очевидно очень не любит, когда его берут на слабо. В отместку он продолжает нагло меня оглядывать, а когда мы рядом и вовсе трогать. Собрав часть разбросанного, я встаю, чтобы не гореть от стыда, когда Камиль откровенно пялится на мои необъятные прелести или делает вид, что он не только знаком со мной, но и выдрал в самых невероятных позах.
Реально маньяк?
Пофигу, с кем, главное, чтобы не напрягаться.
Такие мужики меня всегда поражали. Привыкают с пола гниль собирать, а голову поднять не могут. Туда, где висят самые спелые и сочные. Те, за которыми лестница нужна. Повыше, да поплотнее.
И я сейчас не говорю о себе. Я даже не на троечку. Я про тех, кто не шастает по клубам и не снимает таких вот «усики пропуск в трусики».
– Самое спелое выбрала, – отвлекает меня от мыслей старушка, пока Камиль дособирает последнее и поднимает корзину, напрягая мышцы рук. Нет, тут бесспорно немало женщин захотят быть на месте этой корзины. Немало женщин захотят познакомиться с его адамовым яблоком и змеем искусителем. Просто почему он не фильтрует, а готов брать каждую, как обжора в ресторане быстрого питания. Думаю, он бы и с сестрой переспал, не будь уже после развратной пьянки.
– Да, они чудесные. У меня учительница была в деревне. Так она ими нас за пятерки угощала, – вспоминаю, укладываю последнее яблоко, стараясь не смотреть на Камиля. Может игнор подействует, и он найдет более доступную особь.
Вон, мамочка, что проходит с коляской, просто жрет его глазами. Так и хочется сказать: «Слюни подбери».
Кто бы меня так одернул…
Мою руку останавливает та сама старушка, и я наконец могу ее разглядеть. Ну вот точно, как София Дмитриевна. Сейчас уже баба Софа.
– А вы, ребята, по яблочку возьмите, в знак благодарности. Они вам счастье принесут. Деток много будет. Счастье в семье.
Я сначала не совсем понимаю, о чем, собственно, речь, смотрю на Камиля, чтобы тоже объяснил, а он тоже глаза пучит.
И до меня доходит.
– Вы ошиблись. Мы не вместе. Это вообще выглядело бы странно.
Я, конечно, тоже хотела отрицать сам факт того, что мы можем быть парой, семьей, тем более думать о детях, но то, как выразился он, просто выбешивает. Словно я не женщина, а мутант с щупальцами вместо конечностей.
Я выпускаю воздух, как кипящий чайник, и, благодаря старушку, все-таки беру яблоко. После гречки это почти как любимый наполеон.
– А ты куда так вырядилась? Надеюсь, к сантехнику? – осматривает он меня уже с ног до головы и задерживается на простых кедах.
– Не твое собачье дело! – огрызаюсь я, уже занося руку, чтобы нажать кнопку домофона.
– Только не говори, что на собеседование. Я бы тебя не взял! – говорит он мне вслед, а пока бабушка идет к двери, я успеваю развернуться и показать средний палец за долю секунды, до того, как дверь закроется. Показывая тем самым, что я бы никогда не стала работать на прожигателя жизни и блядуна.
Но он, конечно, прав и в таком виде лучше на собеседовании в приличной фирме не появляться. Пока иду на остановку, вздыхаю, вспоминая батарею моих костюмов, так и висящих в пакетах в квартире где я жила, как память о моей фигуре. Теперь придется идти в магазин и смотреться в зеркало, пока ткань будет пытаться сойтись на моих бидонах.
Ненавижу эти зеркала в магазинах одежды. Они почему-то издевательски показывают все в самом невыгодном свете, хотя должно быть наоборот.
Но в любом случае нормальный костюм я смогу купить, если заработаю. А так как у меня нет никакого другого таланта кроме маркетинга в сети и безопасности программных обеспечений, я смело еду на встречу с Пашей.
По дороге стараюсь не думать о змеях искусителях. Но о яблоках подумать можно, поэтому достаю свое, наливное, спелое и бережно его протираю. На самом деле, когда всего много, то мало что ценишь. Вот те же яблоки. Их в доме всегда было полно, а я почему-то заедала стресс конфетами. Поэтому сейчас, перед тем, как съесть, долго рассматриваю фрукт, втягиваю в себя аромат и вдруг слышу, что рядом кто-то сделал то же самое. Поднимаю взгляд и понимаю. Что настолько закопалась в своих мыслях, что не заметила мамочку, с сидящим рядом ребенком.
Мальчишка завлекательно мне улыбается и говорит:
– У вас такое красивое яблоко
– Петя! Это что такое?
– Отличный ход, малыш, – Тихону я так и говорила, когда ему удавалось развести меня на мультик. – Заслужил.
Пока Петя хрустит яблоком, мы с его мамой смеёмся, и она, конечно, спрашивает
– А у вас кто?
Интересно, а все матери считают, что раз они имеют детей, то и все должны иметь.
Буду честной. Я заядлая чайлдфри. Еще с детства, видя, как матери орут и пиздят своих детей, решила, что я не хочу так же. Ведь пообещать себе можно что угодно, а как оно на деле будет – не ясно. Я не хотела становиться замызганной, толстой, вечно всем недовольной, какой была и моя мать. Я не хотела детей. И перед тем, как собраться замуж за Грибоедова, я очень четко озвучила свою позицию. Никаких детей. Кто угодно. Собаки. Кошки. Крокодилы. Но не орущие младенцы, которые сводят с ума.
Муж согласился, убедив, что и сам недолюбливает детей, и мы радостно вступили в брак, надеясь, что в нашей жизни будет только любимая работа и счастье в доме.
Кто же знал, что этот скот проколет себе презервативы?
Конечно, я полюбила своего Тихона. Наверное, в особенности за то, что он не доставлял хлопот нигде. Ни в животе, ни когда рождался. Да и позже он стал той отдушиной, что помогала находится на плаву так долго. И той слабостью, которой пользовались родственники. Я правда пыталась сохранить брак, но то, каким способом меня вынудили стать матерью, навсегда перечеркнуло возможность семейного счастья. Правда пять лет назад я упорно убеждала себя в обратном.
– У меня сын, – улыбаюсь, вспоминая светлые волосы и карие глаза, рука сама тянется к телефону, но запрещаю себе. С Грибоедова станется прослушивать разговоры. А только услышав голос бабы Софы, он тут же поймет, где я спрятала Тихона. – Его Тихон зовут.
От дальнейших подробностей меня избавил голос, извещающий об остановке Невский проспект. Я киваю с улыбкой матери и спускаюсь с трамвая, сразу выбирая нужное направление.
У элитного офиса, который очень органично вписывался в старинный ландшафт города, меня уже ждал Паша. И я бы даже присвистнула, если бы умела. За год он снял свои очки. Надел линзы, поменял прическу и вместо штанов на подтяжках начал ходить в весьма приличном костюме. Даже рядом с ним я ощущала себя так, как ощущает себя повидавшая виды проститутка рядом с девственницей.
– Привет, круто…– хочу я начать, но Паша бесцеремонно тащит меня в сторону от элитного центра и предлагает пройти в бар в подвале.
– Там нас никто не увидит, – поясняет он на мой недоуменный взгляд. – Ну, Ледышка. Ну ты же понимаешь, что о твоем вмешательстве узнать не должны. Мой начальник уверен, что я бог и все смогу решить сам.
Мы проходим в немного затемненное помещение, где на стенах висят разные виды денежных знаков самых разных стран и времен. Интересно. Кроме этого повсюду как будто немного отдаленные столы, а кое-где и загородки. Ну прямо идеальное свидание со Штирлицем.
Паша уводит меня чуть поодаль, сразу заказывая себе темное пиво, а мне вишневое. Помнит, черт. А я уже и забыла, когда могла позволить себе выпить. Да и просто расслабиться. Наверное, смогу, когда суд объявит, что Тихон останется со мной. Вот тогда-то и можно нажраться. А пока могу лишь пригубить, когда нам приносят два бокала, а Паша уже открывает свой ноутбук и разворачивает ко мне.
Я быстро просматриваю данные своей же программы, ищу коды и понимаю, что парень просто использовал потенциал моего детища на десять процентов. Впрочем, как и свой мозг.
– Твой начальник тупой, если думает, что ты что-то умеешь. Садись рядом и учись, но за конфиденциальность я попрошу тройную оплату.
– Да ты за дурака меня держишь? – тут же бычится он, а я равнодушно отодвигаю ноутбук.
Да, мне нужны деньги. И будет печально, если он сольётся и уйдет. Но будет еще хуже, если я продешевлю. Все-таки он нескоро найдет специалиста, который исправит проблему и вернет украденные данные.
– Ледышка. Это же вся моя месячная зарплата.
– А давай позвоним твоему начальнику. Пусть он меня возьмет на работу. Учитывая, что последний год работает по моей программе.
– Ты сучка.
– Только с мудаками, – улыбаюсь я мягко и киваю на выход. – Вали за наличкой. Я пока все поправлю.
– А на карту нельзя перевести.
– У меня все счета заблокированы, – пожимаю плечами, и он, тяжело вздохнув, идет снимать мне девяносто тысяч рублей. Может не все так плохо? После такого подарка судьбы мыслей о джакузи и любимом матрасе все меньше.
Деньги Паша приносит через десять минут, за которые мне удается устранить проблему. Только вот не могу понять зачем такой крупной компании понадобилось взламывать программу с клиентской базой. У них и своих хватает. И чует моя жопа, что Паша просто умело прикрывается. Но, увы, это проблема не моя, поэтому я просто забираю свою наличность и ухожу. Первым делом захожу в ближайший салон сотовой связи и покупаю самый дешевый телефон с симкой. Тут же звоню бабе Софе и прошу к телефону Тихона.
– Ох, они с дедом как раз на речку ушли рыбу ловить, милая. Давай я перезвоню, как они придут. На этот номер? – спрашивает она заботливо и меня обволакивает ее добротой. Я буквально окунаюсь в ту жизнь, где прыжки с тарзанки, собирание колорадских жуков и гонки на лодках с веслами были самым обычным делом.
– На этот, София Петровна, – сквозь слезы, садясь где придется и смотря на темную, как перспективы моей жизни, воду.
– Сколько можно, Хвостова. Обижусь ведь.
Как давно никто не называл меня этой фамилией… Кайф.
– Не обижайтесь. Мне просто неудобно, что я свалилась вам как снег на голову. Мне просто не к кому было…
– Хвостова. Мы это уже обсуждали. Я всегда тебе рада. Всегда. И Тихон твой капризный конечно, избалованный, но мы его здесь научим настоящей жизни.
Я даже смеюсь с этого заявления, вспоминая как баба Софа учила нас.
За пятерки она нас кормила яблоками, а за двойки, заставляла полоть сорняки, собирать колорадских жуков и поливать ее огромный огород.
Нас в классе было всего восемь. А она нас учила. Терпеливо объясняла деревенским детишкам школьную программу. Мы все обожали ее, но часто называли черепахой Тортиллой, потому что она была медленной, и никто не знал сколько ей лет.
Но по сей день каждый из той восьмерки мог позвонить ей, а мог и приехать. Она всем была рада. Ведь мы были последние на ее долгом педагогическом пути.
Сбежав от мужа, я повезла сына в Кобону. Именно там мы жили с родителями, пока мне не исполнилось десять, и мы не переехали в город. Отец нашел новую работу, а мама всегда мечтала жить в Петербурге.
Именно в тот год отец купил мне компьютер, и я зависла. Залезла в сеть и поняла насколько мой мир был ограничен. Теперь то я понимаю, что тот мир в Кобоне и был самым настоящим.
Самым правильным.
– Спасибо, Софа. Я постараюсь приехать, как можно скорее…
– Нет. Ты приедешь тогда, когда решишь все проблемы, если нужны деньги…
– Нет! – тут же вскакиваю с лестницы на очередном пирсе, которых в центре на каждом углу. Раньше передвижение по воде было сродни общественному транспорту, теперь же лишь развлекаловка. – Нет! Деньги у меня есть.
Теперь есть.
– Вот и отлично. Тогда выкрути своему благоверному яйца, чтобы хуй обратно врос. Пусть знает, что такое настоящая деревенская девчонка.
– Софа, – смеюсь я, прикрывая лицо рукой, словно она это не по телефону сказала, а на всю улицу крикнула.
– Даже Пушкин матерился, а я чем хуже? Все, у меня посетитель.
Сейчас Софа заведует рыболовной базой отдыха. Она небольшая, но там действительно очень уютно и всегда аншлаг.
Немного успокоившись, все-таки Тихон в надежных руках, я звоню адвокату.
Я нашла его по интернету, но прежде чем прийти и попросить помощи, посмотрела отзывы, выяснила всю его подноготную, а уже затем расписала собственно всю проблему.
Николай Петрович назначает мне встречу на завтра, а когда я упоминаю про деньги, ведь я ему заплатила далеко не всю сумму, когда он тайком начал заниматься моим делом, он вдруг понижает голос, словно собирается выдать особый секрет.
– Появились кое-какие данные о вашем муже. Скорее всего я буду работать за процент, но об этом завтра. Жду вас в десять.
– Спасибо, – только и могу выговорить на прощание. Нет, конечно семья мужа коренные петербуржцы, предки которых уходят к Романовым. Я-то знаю, мне об этом каждый день тыкали, но откровенно говоря семья они не самая богатая. А еще скупая, хуже любого еврея.
С мужем квартиру мы покупали вместе, делали ремонт, потом машина, дача.
У нас было все.
И только одна проблема. Все было записано на мужа.
Я уже была в декрете, и когда мы брали кредит, то брали его на Грибоедова. Получается, что при разводе все должно делиться пополам, но я очевидно была настолько ослеплена счастьем, что подписала чертов брачный договор, при котором мы действительно все делим пополам.
Кроме детей. Дети остаются с мужем.
Я до сих пор не могу понять, как могла пропустить такой важный пункт договора.
Закончив все дела и немного побродив по городу, я все-таки возвращаюсь домой, понимая, что шопинг сейчас последнее на что способно мое тело.
А вот зайти в кофейню, которая чудесным образом образовалась рядом с моей парадной это же милое дело.
Я даже воодушевляюсь, рассматривая яркую витрину, наполненную пончиками и пирожными на любой вкус и кошелек, вдыхаю приятный аромат. Сейчас очень важно не потратить все деньги на всю эту красоту, хотя очень хочется.
– Что вам? – спрашивает уставшая за день юная девчонка. Хорошая подработка. Но не думаю, что она много получает. Поэтому даже улыбки от нее вряд ли дождаться.
– Можно мне пончик со сгущенкой?
– Цвет?
– Белый, пожалуйста, – улыбаюсь, я, предвкушая скорое лакомство, уже притоптывая. Девушка идет упаковывать его, а я напрягаюсь всем телом, когда за спиной звякает колокольчик.
Мне даже не нужно оборачиваться. Я кожей чувствую, кто за спиной.
Мужской запах. Он буквально окружает меня кольцом. Давит на грудную клетку, делая ее все теснее. И сердцу там нет места. Вот оно, бедненькое и мечется. Бьется о стенки, делая мое дыхание прерывистым и частым.
Еще немного и он в меня войдет, в смысле прижмется, а иначе как объяснить горячее, никотиновое дыхание на макушке.
– Пончик, мышка? Я знаю другое белое лакомство, которое будет гораздо полезнее и для кожи, и для твоей фигуры.
Он говорит шепотом, склонившись к моему уху, свершая почти половой акт своим голосом с моими слуховыми рецепторами. Тело немеет, пропуская оскорбление, потому что воображение подкидывает изображение того, как я этот самый натур продукт потребляю.
Я всегда думала, что такими отвратительными пошляками могут быть только подростки, но мужик за спиной давно вырос из пубертатного возраста, а я так и вовсе должна быть более сдержанной в своих желаниях.
Пусть даже о них никто никогда не узнает.
– Ваш пончик, – подает девушка бумажный пакет, и я даже глаза расширяю. Когда она успела губы накрасить? – С вас пятьдесят девять.
– Давай я, – уже тянет руку Камиль с платиновой карточкой, но я отпихиваю. Достаточно с меня мужчин, кичащихся своими деньгами.
Я подаю девушке тысячную купюру и пока она выдает мне сдачу, кажется готова станцевать на голове, лишь бы Камиль ее заметил. И что же я за дрянь такая, если наслаждаюсь тем, как этот извращенец иногда задевает меня пахом.
Наверное, месть той, кто моложе и объективно красивее. Глупо. Глупо Лида. Однажды такая месть привела тебя к браку с Грибоедовым.
Забираю сдачу, получаю в ответ кислую мину и разворачиваюсь, тряся пончиком перед лицом этого ЗОЖника. И старательно не опускаю взгляд, потому что стоит немного расслабиться, и я расплывусь мороженным как девчонка за стойкой. А все потому что этот мартовский котяра сверкает своим торсом. Вот тебе и культурная столица.
– Наверняка, вот это гораздо слаще.
Сказала и поняла, что по сути дала понять, что никогда не пробовала сперму мужа.
Я и в рот отказывалась брать.
Насмотревшись порнухи в сети, я видела этот процесс грязным и неопрятным.
Тогда почему же я очень ярко представляю, как Камиль пачкает мои губы? Почему на его резкое появление в лифте я не отхожу к стенке, а остаюсь стоять на месте, прекрасно зная, что ему придется меня коснуться, чтобы пройти внутрь….