Kitabı oku: «Люськины рассказы», sayfa 4
Медвежата
В апреле, как только начал подтаивать снег, Алексей засобирался на медвежью охоту. А точнее – поднять медведя из берлоги, которую он заприметил еще осенью, когда охотился на Савкинской речке. Для такого дела нужны верные товарищи, которые в трудную минуту не дрогнут. Ведь всякое бывает при встрече с хозяином тайги. Медведь спросонья и с голодухи злющий.
Под предлогом попить чайку пригласил домой знатных охотников – Василия Михайловича и Никиту Натускина. Тут и предложил им вместе идти на охоту.
Мужики долго пили чаий, обговаривали все до мелочей и дали согласие. Рядом на полу лежала лайка Музгарка, слушая их разговоры и всем своим видом показывая, что здесь она главная и без неё на охоте не обойтись. Вдруг в дверь постучали. Вошел Пашка, его-то никто не ждал. Семнадцатилетний пацан, прослышав про охоту, не утерпел и пришел проситься. Решил себя проверить. Мужики подумали и взяли его в компанию. Сами когда-то такими были. Но взяв, строго наказали, чтоб их слушал.
Охотники приготовили все необходимое: проверили крепкие веревки, наладили ружья, а патроны зарядили пулями. Утром рано, молчком, никому ничего не сказав, поехали. Вроде как за сеном. Так повелось, потому что каждая охота на медведя отличается своей непредсказуемостью.
На место охотники приехали быстро. Лошадей оставили на дороге с Пашкои;. Не стали его с собой брать, наказали, чтоб ждал их здесь. И втроем, на лыжах, в сопровождении собаки, пошли в лес. По пути вырубили подходящую жердь, чтоб ею медведя в берлоге расталкивать.
Берлогу Алексей отыскал по зарубке на дереве и по отдушине на снегу. Жердями нащупали вход в берлогу и стали ими будить медведя. Он не заставил долго себя ждать, зашевелился, заворчал. Охотники отступили к деревьям, чтобы в случае чего схорониться, и приготовились. Но медведь не выходил. Тогда Алексей решил еще раз потолкать его жердью. Но не успел он подойти к берлоге, как зверь выскочил со страшным ревом, встал на задние лапы, как бы защищая вход. Алексей выставил вперед жердь и закричал:
– Стреляй!
Но выстрела не было. Только сухоий щелчок прозвучал за спиной. Осечка. Музгарка кинулась на медведя сзади, спасая хозяина, и стала кусать его, садить на зад, как говорят в Сибири.
Мишка оторопел и стал отмахиваться от собаки. Этого момента Алексею хватило. Сдернув с плеча ружьё, он выстрелил почти в упор. Зверь остановился, застыл на мгновенье. Разом раздались два выстрела – это напарники успели перезарядить ружья. Рухнувший медведь лежал неподвижно.
Услышав шорох, Алексей оглянулся и увидел бледного, но решительного Пашку с ножом в руке, стоявшего возле дерева.
– Иди сюда. Грузить будем, – позвал Алексей. Тот подошел, глядя с опаской на медведя и не выпуская ножа из рук. Мужики перемигнулись между собой.
– Пашка, а где ружье? – спросил тихо Никита. – Т-т-ам где-то оставил, на санях.
– А как же ты без него на медведя?
– Так я с ножом, в случае чего.
– А зачем лошадей бросил? Вдруг убегут. Тебе сказали, жди.
– А я это, помочь хотел, а коней привязал к дереву.
– Помочь! – Тут уже Василий Михайлович не выдержал и весь затрясся от смеха. Мужики долго хохотали, наполняя весельем и удалью весенний лес. Оно и понятно – эти трое уже войну прошли, а он, необстрелянный, первый раз в таком деле.
Насмеявшись, охотники стали разглядывать добычу и поняли, что это медведица и у нее есть медвежонок.
Из берлоги, в подтверждение, послышалось сопение и ворчание.
Алексей надел двойные рукавицы, чтобы медвежонок не прокусил руку, и полез в берлогу. Хотя лезть туда было опасно. Ведь иногда вместе с матерью медведицей залегал и годовалый медвежонок-пестун.
Но возбужденные удачной охотой мужики уже не думали об опасности. Из берлоги Алексей крикнул:
– Да здесь их двое, кидайте мешок.
Медвежат засунули в мешок, укутали шубой и, загрузив добычу на сани, уже ночью приехали в деревню.
Люська проснулась от какого-то шума и громких голосов, доносившихся из кухни.
«А, так это отец с охоты приехал», – догадалась девчонка и, быстро одевшись, прибежала посмотреть. На полу лежал огромный медведь, вокруг которого, не смотря на поздний час, столпился народ.
Но папы среди них не было. Люська забеспокоилась и вопросительно посмотрела на мать.
Та, улыбнувшись, сказала:
– Все хорошо, иди в дальнюю комнату, там папа тебе подарок из тайги привез.
Дочерям отец всегда привозил из леса подарки от «зайчика» – кусочек сахара, ягоды, конфетку или просто красивую веточку. И дети всегда были рады этим сюрпризам. Люська забежала в комнату. То, что она увидела, превзошло все её ожидания.
В большой коробке лежали два медвежонка, и отец поил их сгущенным молоком. Они наелись, успокоились и заснули. Медвежата спали, прижавшись, друг другу, и чмокая во сне губами. Маленькие, хорошенькие, как игрушечные, размером с меховую рукавицу – «мохнашку».
Шепотом, боясь разбудить медвежат, отец сказал:
– Вот тебе подарок, ухаживай за ними хорошо, следи и корми вовремя. Ты у них теперь за мать будешь. Поняла?
Люська в ответ кивнула головой и отправилась спать. На следующий день у Люськи перебывали все деревенские ребятишки. А Люська, гордая за отца, всем разрешала посмотреть на медвежат, добавляя при этом:
– Я у них теперь заместо мамки и молоком из соски их кормлю. А вы побольше сгущенного молока несите, они сладкое любят.
В таежной деревне, где жила маленькая Люська, медведей добывали часто. И на многих домах с торцевой стороны крыши были прибиты медвежьи шкуры для просушки.
Но такой случай – чтобы сразу два медвежонка, да еще один с белой отметиной на шее – это редкостная удача.
И, сидя за большим столом, заставленным жареной и вареной медвежатиной, угощая односельчан, отец в который раз рассказывал, как все было на охоте. И каждый свой рассказ заканчивал одними и теми же словами.
– Это все Музгарка. Она меня спасла и охоту на удачу повернула.
Детский сад
По настоянию отца, после последних приключений, Люську определили в детский сад. Он был переполнен, и мать с большим трудом уговорила заведующую. Сначала Люська его исправно посещала. Вставала рано и первой стучала в еще закрытые двери. В этот час там находилась только повариха. Она впускала девчонку – не отправлять же обратно, и та играла деревянной машиной, которую сделал для детей на пилораме финн дядя Сулла. Все хотели ею поиграть и вырывали с ревом друг у друга, потому что настоящей машины никто в глаза не видел. Но Люська в этом дележе не участвовала. Она успевала наиграться утром до прихода ребятишек.
Возраст посещающих детей был разный – от ясельного до школьного, и все теснились в двух комнатах. Их матери с утра до вечера работали на рыбозаводе или в колхозе. Так что деваться им было некуда, вот и приходилось целый день проводить в четырех стенах или гулять на площадке вокруг детского сада. Постепенно интерес у Люськи пропал. Игрушек на всех не хватало, а у Люськи дома было много, даже настоящая кукольная кроватка и шифоньерчик с зеркалом. И еще много книг с цветными картинками. Особенно она любила «Сказки Пушкина», которые ей читала мама перед сном, а здесь сказок никто не читал. Дни проходили однообразно, и вскоре она загрустила – ей не хватало свободы. Целый день проводить в огороженном пространстве. Нет, ее вольнолюбивый нрав этого не принимал. Подружки, тоже скучавшие по Люськиным выдумкам и веселым играм, пришли к садиковской ограде, у которой стояла грустная Люська. Поболтав немного с ними, она решилась нарушить запрет.
На дворе весна, тает снег. Оголились на болотах кочки. Люську зовет лес. Какой тут садик! Девчонка открыла калитку и вышла за ограду.
В течение недели во время прогулки Люська регулярно сбегала с подружками, а вечером возвращалась домой как будто из садика. Но это скоро открылось. Родителям пожаловалась заведующая. Люське, конечно, как всегда, влетело от отца. На следующий день утром, как обычно, она отправилась в садик, но по пути решила заглянуть на свою лужайку, проверить, сошел ли снег и можно ли начать играть в лапту. А по— тому опоздала.Стол был уже накрыт. На завтрак была манная каша и вкусное печенье, которое испекла повариха.
Воспитательница строго
встретила Люську:
– Что, явилась? Ну, садись.
Нянечка принесла и поставила перед Люськой стакан чая и два куска черного хлеба. Воспитательница назидательно произнесла:
– За то, что опоздала, мы тебя наказываем. Печенье не получишь.
Люська сидела молча, опустив голову, ничего не видя перед собой. Слезы обиды душили ее и катились по щекам и подбородку, капая на стол. Все поели и ушли, Люська оставалась за столом с чаем и хлебом, к которым не притронулась.
– Вставай, освобождай стол, – отрезала воспитательница.
Ну уж это было слишком. Люська молча поднялась, оделась и ушла.
Больше она в детском саду не появилась, и напрасно родители пытались ее уговорить. Еще два дня по утрам выходила из дома, пряталась в лесу на весь день, а вечером возвращалась. А когда отец узнал от ребятишек, как ее наказали, он категорично заявил:
– Мы дочь на сохранение отдали, чтобы за ней присматривали, а они ей характер портят. Делать там нечего. Пусть дома сидит. Осенью уже в школу пойдет. Глядишь, и остепенится.
Кукла
Люська дождалась, когда Галька ушла в школу, и приступила к поиску заветной коробочки. В ней сестра прятала своих маленьких куколок.
Детских игрушек, а особенно кукол, в те годы было мало. Поэтому старшие девчонки шили себе маленьких тряпичных куколок. Разрисовывали им лица цветными карандашами, пришивали волосы из шерстяных ниток и одевали в разные платья, которые тоже сами шили из кусочков ткани.
У каждой подружки была своя обклеенная картинками коробочка, в которую их складывали. Вот такую и искала Люська. Она нашлась на дне сундука, стоящего в комнате.
Люська стала брать куклы тайком оттого, что сестра всегда ставила условие: если разрешала ими поиграть, то нужно было выполнить все, что Гальке наказывала мама. Помыть пол, сделать уборку в доме, почистить снег у крыльца. Даже мама не подозревала, что это работа младшенькой, и хвалила Галину. Люське, конечно, было обидно, но она молчала: иначе нарушался словесный договор с сестрой.
Поиграв немного, она сложила их обратно в коробочку и поставила, где взяла, чтобы было незаметно. У Люськи тоже имелась в собственности очень красивая, большая, с закрывающимися глазами кукла.
Каждое лето в деревню завозили продукты и всякие необходимые товары на целый год. Привезли и эту куклу. Мама пришла в магазин посмотреть, что привезли.
Деревенские девчонки уже стояли у прилавка и глазели на выставленную куклу. Люська тоже была с ними. Она взяла маму за руку и попросила:
– Купи куклу.
– Нет, дочь, очень дорого.
– Ну, мама, купи! – настаивала девочка.
Диалог между дочерью и матерью продолжался, постепенно переходя в спор.
– Купи. Хочу, – упрямилась Люська. – Хочу, хочу куклу, – требовала она, топая ногами.
Рев ее стоял у всех покупателей в ушах. Продавец не выдержал и сунул куклу девчонке в руки, та в гневе не поняла, что дали, швырнула ее на пол. Раздался звук разбитой тарелки. Это фарфоровая нога куклы обломилась по колено, и осколки разлетелись в стороны. Стало тихо, и только слышались всхлипывания настырной Люськи.
Мать молча подняла с пола куклу, взяла за руку заревевшую дочь, наконец понявшую, что она натворила, и вышла из магазина.
С тех пор прошло около двух лет, но безногая кукла оставалась любимой и неповторимой. И каждый раз, когда Люська вспоминала, как кукла досталась ей, жгучий стыд разливался по щекам…
Заговор зубов
У Люськи заболели зубы. И чего только не применяли: полоскали травами, делали компресс, клали лекарство, – но этих средств хватало ненадолго. Проходили день-два, и зубы опять начинали ныть. Наконец, отцовское сердце не выдержало, и он не то приказывая, не то прося сказал:
– Да вырви ты ей, Прасковья, эти зубы, они же молочные, легко пойдут.
– Я же зубы не рву, да и не дастся она мне, если только привязать к стулу. А так рот не откроет или вовсе укусит.
Отец решительно взял кривые зубные щипцы и со словами: «Ну, тогда я сам, не велика наука», – подошел к Люське.
При виде щипцов ее как ветром сдуло.
Выбежав на улицу, в одну минуту девчонка забралась на крышу дома по высокой лестнице, и столкнула ее. Родители выбежали следом, а Люська уже сидела на заснеженной крыше в одном платье и босиком, победоносно глядя на них сверху.
– Ну вот, вырвал зуб, – сокрушался отец.
– Слазь немедленно, упадешь, тебе говорят! – А рвать зуб не будешь?
– Не буду.
– Ну тогда ставь лестницу, слезу.
После этого неудавшегося средства оставалось только одно – идти к Клавдии Васильевне зубы заговаривать.
Тетя Клава лечила травами, заговорами, хотя работала заведующеи; школьным интернатом.
Люська, преодолев страх перед этим загадочным словом «заговор», собралась и пошла к Лидке. Войдя в избу, поздоровалась и тихонечко, что не походило на Люську, села на лавку возле входной двери. Лидка, видя невеселую подружку, спросила с сочувствием:
– Что, все болит?
– Болит, – с грустью ответила та.
– Мама, иди, Люська пришла зубы заговаривать.
Клавдия Васильевна вышла из кухни и сказала:
– Сейчас нельзя. Надо на молодую луну. Как будет новолуние, так и приходи.
– А когда?
– Да теперь уже скоро. Чтобы отличить старую от молодой, проведи мысленно палочку, если получится буква «рэ», значит молодая, а если «рэ» наоборот – значит старая, убывающая. Поняла?
– Поняла.
Для любопытной Люськи это было новостью, она даже забыла про зубы. Весь остаток дня девчонка ждала наступления ночи, чтобы луну посмотреть. И, как только появился тоненький месяц, Люська стала мысленно проводить палочку. Получилось «рэ» наоборот. Она вздохнула огорченно и приготовилась ждать «еще немножко», как сказала тетя Клава.
Зародилась новая луна, а Люська точно знала, что новая, она проверила, мысленно проведя палочку, и получилась правильная буква «рэ», прибежала к тете Клаве.
Та посадила ее на стул и стала что-то шептать, а, закончив, сказала:
– Приди ко мне еще два раза – как стемнеет и хорошо будет видно месяц.
Через два дня, закончив «лечение», тетя Клава дала Люське бумажку с записанным на ней заговором.
– Я тебя тоже научу, будешь сама себе зубы заговаривать, а если не запомнишь сразу, то с Лидкой выучишь, она знает. А теперь слушай: Батюшка месяц, сидишь высоко, видишь далеко. Всех видишь, живых и мертвых, как у покойника зубы не болят, десны не ноют, так и у рабы божьей Людмилы зубы не болят, десна не ноют. Аминь три раза.
Люську так измучили зубы, что казалось, хуже ничего нет, и даже этот заговор с покойником не казался таким страшным. Стоя одна на улице и подняв голову к небу, Люська с большой верой, старательно повторяла слова. И ей казалось, что она растворяется в этом звездном небе, окутанная со всех сторон темной ночью.
На какое-то время боль отступила. Не то заговор помог, не то мамины лекарства.
Жалея дочку и гладя ее по голове, отец успокаивал:
– Ты, дочь, потерпи. Первым пароходом поедем с тобой в райцентр, там врач есть, который зубы без боли рвет. Он тебе больные вырвет, а вырастут снова здоровые.
Заинтересованная поездкой в Ларьяк, о которой она давно мечтала, Люська стала ждать ледохода. А ждать осталось немного – на улице таял снег, и на речке уже проступила наледь. Весна стучалась в ворота.
