Kitabı oku: «Мёд», sayfa 3
Глава 5
Пройдясь по улице, я нахожу пару интересных штук – парк с крытыми беседками, где можно переночевать, и объявление о вакансии на двери магазина. Воодушевляюсь и шагаю дальше – жаль, бесплатную еду здесь не раздают. Жрать охота – живот рычит. Но поесть удастся в лучшем случае завтра. А сейчас в парк. Спать.
Осень. Погодка не лётная, к утру я замёрзну, как пить дать.
Какая-какая улица? Я притормаживаю, делаю несколько шагов назад и читаю надпись на табличке: «ул. Головина, д. 5». Достаю из кармана визитку, которую мне дал Иваныч. Так и есть – в этом доме живёт булочка.
Ну что… Это судьба.
Не задумываясь о времени, я сворачиваю во двор, нахожу нужный подъезд и захожу. Топаю по лестнице вверх, а энтузиазм тает. Диана меня в ипостаси человека ни разу не видела.
Превратиться?.. Вот радости-то будет!
Мне остаётся преодолеть один лестничный пролёт, и я окажусь рядом с квартирой номер четырнадцать, где живёт девочка с зелёными глазами. Но я стою и никуда не иду. Потому что идиот.
Что я ей скажу? Привед, я медвед. Не смешно, блин.
Дилемма века – как объяснить, кто я и зачем припёрся? Булочка конкретно мне в душу запала, ну и не только в душу. Думаю о ней, а в пах жаром бьёт. Красивая такая… Пришла утром, уселась рядом с клеткой и приворожила глазами своими зелёными, пальчиками нежными, которыми меня – медведя – за ухом чесала. И не побоялась ведь.
Ухмыляюсь, мотаю башкой, а образ девчонки перед глазами стоит и растворяться не собирается. Мне кажется, что на меня никто и никогда так не смотрел, как она. У животных, говорит, всё просто – на инстинктах… Я снова хмыкаю – показал бы я тебе те инстинкты, красавица.
Только для начала нам надо познакомиться ещё раз. Но это, видимо, не сегодня. Время позднее и я без идей.
Ищу повод уйти, логикой сам себя давлю, и тут подъездная дверь хлопает. Гулкий звук эхом бьётся о стены, а я мчу вниз – уношу ноги, потому что хочется сделать всё наоборот. Дико хочется!
Мимо меня, вверх по лестнице, стремительно проносится дрыщ в толстовке до колен и джинсах-дудочках. Я только краем глаза успеваю его зацепить, но даже этого достаточно, чтобы понять, что выглядит он, как… Не как мужик, короче.
Выхожу на улицу, прохожу несколько метров и останавливаюсь. Будто кто-то руками за куртку цепляет – останься. Чертовщина… Вдыхаю влажный после дождя воздух и пытаюсь высчитать окна квартиры булочки. Вот эти, наверное – рамы приоткрыты, за шторами горит свет…
Из подъезда выходит тот самый гомосек в узких джинсах и идёт вдоль дома. А-а, вон оно что – у него тачка с торца припаркована. Садится за руль, но не уезжает. Интересно, кого-то ждёт или?..
Какого хрена?
Мне не должно быть дела до этого полупокера в лосинах. Но он мне сильно не нравится. Просто так, без причины не нравится и всё.
Дурное предчувствие не отпускает – крепнет только. И чёрт знает, что делать.
***
Половина двенадцатого ночи, я скачу по квартире в джинсах и лифчике – футболку ищу. Такси вот-вот должно подъехать, а я ещё не собрана.
Чёрт… Чёрт бы побрал паникёра Фёдора!
Он позвонил и загробным голосом сообщил, что кобыла рожает. Ну как бы пора ей, да. Но у Феди от этого события волосы дыбом. Ему кажется, что всё у лошади идёт не так. Может, и не так… Я не знаю, меня там нет.
Попыталась вызвонить ветеринаршу, а она трубку не взяла. Ну что мне делать? Ехать в «Кони-пони», конечно. Фёдора надо спасать, иначе он инфаркт получит от впечатлений.
Лучше бы я на ферме ночевать осталась.
– Вот ты где! – достаю футболку из-под диванной подушки и победоносно трясу ею.
Одеваюсь в прихожей, завязываю шнурки на кроссовках, хватаю ключи, деньги и замираю у двери. Мне снова кажется, что Костик в подъезде – ждёт, чтобы «закончить со мной». Смотрю в глазок – на площадке пусто. Но это ничего не значит. Костя может стоять этажом выше или ниже, или вообще прятаться за мусоропроводом.
Не снимая обуви, иду в кухню к окну – осторожно выглядываю за шторку. На парковке машин нет, но стоит какой-то чувак в кожаной куртке и бейсболке. Здоровый бугай. Немногим меньше нашего раненного мишки.
Блин! Я прячусь за занавеской. Дыхание перехватывает.
Такое ощущение, что этот тип смотрел на меня. В доме сотни окон, а он на меня пялился! Мамочки… Будто не было ни оконного стекла, ни расстояния. Кажется, я его дыхание почувствовала на коже… До мурашек!
Он точно не местный. Что он тут делает ночью? Ждёт кого-то?.. Или это сюрприз от Костика? Он мог попросить кого-то из своих знакомых напугать меня. Или не просто напугать?
От этой мысли становится совсем нехорошо. Я нервно сглатываю и набираю номер Феди. Он не отвечает. Да что же такое?! Звоню ещё раз – не берёт трубку. Всё, что угодно, могло произойти. И хорошо, если с лошадью, а не с конюхом…
Звонят из такси – машина у подъезда. Надо выходить. А у меня ноги не идут. Я уже не знаю, кого бояться – «шкафчика», который сейчас стоит на парковке, или гипотетического Костика, который может прятаться за мусоропроводом.
Не решила кого бояться – не бойся никого!
Иду в прихожую, щёлкаю замком и выхожу в подъезд. Лечу вниз по лестнице, в ушах пищит. Выбегаю из подъезда, а такси нет! Зато есть бугай на парковке.
Чёрт, зачем звонить, чтобы клиент выходил, если машина ещё не приехала?!
Человек-гора стоит под фонарём, и свет на него падает так, что тот кажется просто нереально огромным. Из-за козырька кепки я не вижу верхнюю часть его лица, но чувствую… Физически ощутить на себе взгляд – это сейчас ни черта не метафора! Он меня глазами пожирает – уверена. Мне становится жарко, душно и страх какой-то странный… Я скорее волнуюсь, чем боюсь. Крепче сжимаю бёдра и тоже смотрю. На него. Не дышу почти. А потом соображаю, что надо срочно валить в подъезд. Или не надо? Сейчас вообще непонятно, что будет правильнее. Ситуация – огонь!
– Я закричу… – выдаю хриплым шёпотом – голос сел.
***
Что булочка сказала? Закричит? С чего бы ей кричать?..
Не ожидал увидеть её здесь – ночь на дворе. Выбежала из подъезда как ошпаренная – глазёнки-блюдца, дышит тяжело и на меня смотрит. С ужасом.
К медведю, значит, руки в клетку совать – нормально, а человека боится? Или её ещё кто-то напугал?
Я делаю несколько шагов к девочке и останавливаюсь – полупокер на тачке стартует с места, покрышки дымят. Он тормозит у подъезда булочки, а она пятится назад.
– Костя… – выдыхает Диана, когда это чудо выходит из машины.
Костя? Костик – так зовут парня, с которым она встречается. Сама мне сказала сегодня. Он нравится её маме, а ей не нравится, но…
Стою, не рыпаюсь.
– Привет, котёнок, – дрыщ в лосинах шагает по тротуару. – Чо так поздно гуляешь?
– Я… Э-эм… Что ты тут делаешь? – девочка прямит спину, храбриться, но я вижу, что её трясёт.
– К тебе приехал. Поднялся на этаж, но в хате было тихо. Думал, ты спишь уже, – он смотрит на Диану с прищуром, не без труда суёт руку в карман узких джинсов. – Так чо, кис, куда собралась?
– Не твоё дело, – тихо, но уверенно выдаёт булочка. – Уезжай, или я…
– Ментов опять вызовешь? – ухмыляется. – Поехали, – хватает Диану за руку.
– Отвали! – она явно не «за» ехать с ним куда-то. – Отвали, сказала! – выкручивает запястье, но у этого петушка силы больше, чем у хрупкой девушки. – Мы расстались!
– Ты, сука, мне дашь! – рывком открывает дверь тачки, пытается запихать туда булочку. – Дашь, я сказал!
Я отмираю. Ноги сами несут меня к подъезду, кулаки сжимаются, и я больше ничего не слышу – ни звука, как оглох. В голове пульсирует ярость.
Но слух возвращается с криком булочки.
– Козёл! – орёт она из салона машины в адрес Кости.
И он обязательно парировал бы, но я надёжно держу его за загривок и с размаха прикладываю мордой о кузов. Глухой «бум»… Тишина. А потом по ночному двору прокатывается громкий мат Костика. Ошалевший, он пытается достать меня кулаком, я уворачиваюсь – большого труда это не составляет. Хватаю уродца за шею сзади – он вопит, а я ещё крепче сжимаю пальцы. Нажим – дожим в воспитательных целях.
– Ещё раз до неё дотронешься – размажу, – прижимаю Константина к лобовому стеклу и вожу его рожей, как тряпкой, со скрипом.
Булочка смотрит на нас из салона – она в шоке. Я тоже, если честно. Не понимаю, как мне удаётся держать себя в руках, чтобы тупо не переломить дрыщу хребет. Хочется!
– Ты кто?.. – Костя под прессом едва шевелит языком.
– Точно хочешь это знать? – отрываю его от стекла, беру за грудки.
Как в тебе жизнь-то держится, доходяга? Ножки – палочки, ручки ещё тоньше. Я бы на месте булочки даже по приказу богов с таким встречаться не стал. С ним на улицу выйти страшно – от каждого пинчера придётся защищать.
– Сл-ы-ышь! – в полупокере просыпается гопник. – Отпустил, твою мать!
Он хватается за мои запястья, дёргается, а мне пофиг.
– Выходи, красавица, – обращаюсь к булочке.
Она выходит сначала из стазиса, потом из машины. Бледная, на глазах слёзы. Смотрит на меня и ротиком воздух хватает – сказать что-то хочет.
– Здра… Здравствуйте, – выдыхает, и по щекам ползут мокрые дорожки.
– Слышь, Дина! Чо за… Кто это?! – вопит Костик.
– Я не знаю, – голос у Дианы дрожит.
Дрыщ собирается ответить, но я не слушаю блеяние и утрамбовываю его в машину – за руль, хлопаю дверью так, что стёкла едва не вываливаются, и наклоняюсь к приоткрытому окну:
– Дорогу сюда забудь, – рычу в рожу Костику.
Беру обалдевшую Диану под локоть и веду в подъезд.
***
Господи, что ему от меня надо?!
Шкаф тащит меня в подъезд, а я не знаю зачем. Догадываюсь, конечно. Но верить, что всё происходит на самом деле, не хочу. Такси так и не приехало, а я, кажется, спаслась от одной неприятности и влипла в другую. Покрупнее…
Я не вырываюсь, не кричу. Пока не кричу. Сейчас зайдём в подъезд, и я такой ор подниму – девятый этаж проснётся. Но едва мы переступаем порог, я оказываюсь прижата к стене, а мой рот накрывает широкая тяжёлая ладонь.
– М-м-м! – мычу-кричу, и в груди сжимается от ужаса.
Вот дура!
– Тише. Ладно? – уговаривает меня шкаф.
Его лицо близко… Он весь близко! Мне в живот упирается однозначно твёрдый член. Горячий каменный пах этого мужика впечатан в мой живот, а в его глазах я вижу сумасшедшую похоть – бегущей строкой мелькает, только успевай читать. Он прижимается ко мне теснее, и становится невыносимо жарко, а между ног у меня как-то… не так, как обычно. Влажно? Ч-чёрт! Это что за стокгольмский синдром, мать твою?!
– Не будешь кричать? – он повторят вопрос.
Мотаю головой – безмолвно обещаю вести себя тихо. А что мне остаётся? Я сейчас задохнусь к чёртовой матери!
– Не трогайте меня, пожалуйста… – умоляю, едва он убирает руку.
Я превращаюсь в маленькую трясущуюся от ужаса собачонку – скулю, надеясь, что волкодав не изнасилует меня… Хотя, точнее будет сказать – не порвёт членом, как тузик грелку. Не время, не место и вообще не та ситуация, чтобы оценивать, но я оценила… мужское достоинство. Даже через джинсы, не глядя, понятно – в штанах у него дрын, блин!
Шкаф меняется в лице и отступает назад. Получив возможность, я делаю вдох полной грудью, всхлипываю, а ноги не держат – сползаю по стеночке вниз.
– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… – повторяю, как заведённая. – Не надо…
Сижу на грязном холодном полу, прижимая ладони к лицу, и рыдаю. Мне страшно и дико. Страшно – потому что мольбы тут явно не помогут, а дико – потому что я должна испытывать ужас и отвращение, но испытываю совсем другие чувства.
Такого предательства от собственного тела я не ожидала. Трясусь, словно на морозе, и… хочу этого мужчину. Ненормальная!
– Я ничего такого… – он силой, но при этом крайне осторожно отрывает мои руки от лица. – Слышишь? – сидит на корточках и смотрит на меня виновато. – Не собирался я…
– Угу, – киваю, хлюпая носом.
– Капец, – шкаф мотает головой, встаёт, а я зажмуриваюсь.
Всего на мгновение, но тот самый дрын в его джинсах оказывается слишком близко от моего лица. По спине к загривку ползут мурашки. Нервно сглотнув, я облизываю губы и открываю глаза. Мужчина отошёл на несколько шагов, стоит у радиатора отопления, смотрит на меня растерянно.
А может, он правда не собирался ничего со мной делать?.. Напуганная Костей, я продолжила паниковать по инерции. Но зачем тогда он меня к стене прижал и рот рукой закрыл?
– Я… – корячусь, пытаясь встать. – Вы… Ой!
Сильные руки приводят меня в вертикальное положение. Мужчина бережно прислоняет меня к стене – стою я по-прежнему не слишком уверенно – и отходит.
– Я не собирался. Серьёзно, – оправдывается.
– Было непонятно, – я вытираю слёзы.
– Да блин… – тормошит пятернёй тёмные волосы на макушке и дует щёки. – Я видел, что ты собралась заорать, вот и… Короче, извини.
– Ничего страшного, – тянет улыбнуться, но получается однобоко и нервно.
– Иди домой, – командует мой несостоявшийся насильник.
– Угу, – киваю и, не веря, что меня пронесло, начинаю подниматься по лестнице.
Это что такое?!
Я замираю, оттягиваю край своей футболки и офигиваю – на ткани красное влажное пятно приличных размеров, будто меня кто-то в бок ножом пырнул. Трогаю пальцами, и на подушечках остаются липкие следы. Мамочки! Не думая, я задираю майку – на коже тоже красное, но раны нет. Что, блин?..
Я медленно поворачиваюсь к мужчине и прилипаю взглядом к его торсу.
– Господи, у вас кровь… – шепчу.
– Где? – он опускает голову, распахивает кожаную куртку. – А-а это… – хмурится, глядя на пропитавшуюся кровью белую футболку. – Пройдёт.
– В смысле пройдёт? – у меня глаз дёргается.
Там далеко не немножко крови – отжимать можно. Вон уже на кармане джинсов тоже…
– Без смысла. Домой иди, – в голосе мужчины мелькают стальные ноты.
Его лицо становиться цветом верхней части подъездной стены – той, которая побелена. Пошатнувшись, он одной рукой цепляется за перила, а другой накрывает рану. Его пальцы в одно мгновение окрашиваются в алый. Не фиговое кровотечение и останавливаться без посторонней помощи оно явно не собирается.
Не знаю, что с ним, но… этот шкаф спас меня от Костика. Бросать его здесь, истекающего кровью, нельзя. Быстро спускаюсь по лестнице, беру его под руку:
– Идёмте со мной.
– Куда? – хрипит раненый.
– Поднимемся ко мне. Дам вам перекись и бинты, – веду его вверх по лестнице, жму кнопку лифта. – Скорую надо вызвать, наверное.
– Перекиси и бинтов будет достаточно.
Отчаянный мужик, но дело хозяйское. В квартиру, конечно, я его не пущу. Просто отдам всё, что купила сегодня для мишки.
Глава 6
Поворачиваю ключ в замочной скважине и кошусь на мужчину – на ступеньки присел. Вроде вламываться в квартиру ко мне он не собирается.
Да о чём я, боже?.. Бедняга не в том состоянии.
Захожу домой, достаю из рюкзака перекись, бинты, и у меня в кармане вибрирует телефон. Диспетчер такси – «Дико извиняюсь за накладку…». Ага, да-да. Это накладка едва не обошлась мне слишком дорого – никаких извинений не хватит. И ещё неизвестно, чем всё закончится…
Девушка оправдывается – водитель подъезжал, но внезапно, не объясняя причины, отказался от заказа и свалил в закат. Все в шоке и бла-бла. Мне неинтересно и другую машину уже не надо. Прощаюсь с диспетчером, но убрать телефон в карман не успеваю – Фёдя перезванивает.
– Слава богу! – выдаю в трубку вместо приветствия. – Что там у тебя?
– Родила, – с облегчением сообщает конюх. – Всё нормально.
Убила бы…
– Ну вот видишь, – улыбаюсь, – а ты кипиш устроил.
– Извини, Дин, я переволновался.
– Ладно, давай тогда, – смотрю в глазок – раненый на месте. – Я спать.
Выхожу в подъезд, а человек-гора лежит на ступеньках. Рядом валяются его бейсболка и спортивная сумка – она у него через плечо была перекинута…
– Эй? – я подхожу к нему. – Ты как?
Я перехожу на «ты» – ситуация не располагает к расшаркиваниям, да и выглядит мужчина лет на двадцать пять. Не тот возраст, чтобы я ему выкала.
– Нормально. Слабость только, – выдыхает шкаф и проводит языком по пересохшим губам.
У бедняги на лбу проступает испарина. Он ещё бледнее, чем пять минут назад. Скорую нужна, однозначно. Я достаю телефон из кармана – собираюсь набрать номер службы спасения.
– Не звони, – хрипит. – Принесла, что собиралась?
– Ой, да! – опомнившись, убираю смартфон обратно. – Вот, возьми,– сую ему в руку бинт и бутылочку с перекисью.
Он возится лёжа, голову не поднимает. Не может даже футболку задрать, чтобы обработать рану. Пытается, но ни фига не получается.
– Чёрт… – мужчина психует, пластиковый бутылёк скачет по ступенькам.
Ловлю перекись и, вздохнув, тянусь к окровавленной футболке раненого.
– Я посмотрю? – держусь за край майки, готовая поднять её.
– Не страшно?
– Нет.
Ох ты ж! У него под рёбрами швы, и они разошлись. Наверное, когда Костю месил…
– Крови боишься? – шкаф отрывает голову от ступеньки и смотрит на меня. – Дай, я сам, – пытается забрать бинт.
– Не в этом дело, – я не отдаю. – У тебя швы разошлись. В больницу надо.
– Нельзя мне в больницу, девочка, – дышит часто.
– Ты что-то натворил, да? – мне становится не по себе.
– Нет. То есть я не знаю, – закрывает глаза. – Я ничего не помню. Память потерял.
– Оу… – только и могу выдать. – Тогда почему в больницу не хочешь?
– В меня стреляли и, вполне возможно, ищут.
– Те, кто стрелял?
– Они самые. Врачи маякнут ментам, менты начнут устанавливать мою личность. Хрен знает, чем это закончится.
– Ты не знаешь, кто ты? – у меня брови вверх ползут.
– Не знаю. Не помню.
Всё это звучит как выдумка. Врёт? Не похоже.
– Стоп, – я растерянно моргаю. – Но ведь кто-то тебя зашил.
– Ветеринарша штопала, – шкаф открывает глаза. – Она не любопытная.
Точно!
– Подожди минутку.
Я встаю со ступеньки, спускаюсь на площадку и пытаюсь дозвониться нашему ветврачу. Возьми трубку, возьми – прошу мысленно, слушая длинные гудки.
– Алло, – сонно отвечает доктор.
– Здравствуйте, это Диана из «Кони-пони». Простите, что беспокою в такой час, но ситуация… – я кошусь на раненого, – экстренная.
– Что случилось?
– Я собаку подобрала, и у неё бок распорот. Надо зашить, – вру, лишь бы ветеринарша не отказала. Собака – это по её части.
– М-м-м… – врач думает, решает, а у меня сердце почти не бьётся. – Хорошо, привози.
Угу, уже несу. На ручках!
– Не получится привезти. Очень крупный пёс.
– Хоспади-и-а-а-м, – врач зевает. – До утра не подождёт?
– Точно не подождёт.
– Ладно, кидай адрес. Приеду.
Есть!
Я сбрасываю звонок, быстро отправляю ей смс и возвращаюсь к бедняге с дыркой в боку.
– Пёс, говоришь, крупный? – на красивых мужских губах появляется слабая улыбка.
– Эм-м-м… – я смущённо отвожу глаза. – Ты правда немаленький, – бурчу. – Везде…
Ой, я что, это вслух сказала?! Капец! Стою красная, как помидорина.
– Не смеши. Ржать больно, – улыбается мужчина.
– Так, всё! Надо в квартиру зайти. Встать можешь?
Через пару минут мучений становиться ясно – не может. А я не дотащу. Упадём вместе и погибнем – он от кровопотери, я – от многочисленных переломов.
Амнезийному гостю приходится едва ли не ползком добираться до квартиры. Он оставляет за собой яркие алые следы на полу и стенах. Ну хоть так…
Я подбираю его бейсболку, сумку и захожу домой. В крови всё – подъезд, прихожая, я и раненый, конечно. Выглядит жутенько.
– Теперь надо ползти вон туда, – наклоняюсь к нему, показываю, где зал. – На диван.
Шкаф поднимается и на полусогнутых идёт, куда я его отправила. Он снова держится за стену. Ох, блин! Теперь и обои в кровищи.
Наверное, я действительно дура, каких поискать – пустила в дом незнакомого мужика с дыркой от пули в бочине и переживаю, что он запачкал обои. Стою с приоткрытым ртом, смотрю на картину в красных тонах. Мама меня прибьёт…
Оживаю – раненый лежит на диване, и хорошо, что диван кожаный – отмою. Хватаю рюкзак и иду к нему оказывать первую помощь. До ветеринарши надо что-то сделать с кровотечением. Хотя бы минимально.
Раскладываю на журнальном столике медикаменты, отрываю кусок бинта, смачиваю перекисью и сажусь на краешек дивана.
– Будет больно, – предупреждаю гостя, и он кивает.
Поднимаю его футболку – кровь сочится из раны. Нужны ещё бинты…
Через двадцать минут напряжённой борьбы я побеждаю. Рану утянула пальцами, наложила повязку и зафиксировала пластырем практически наглухо. Если не шевелиться, то до прихода врача должно хватить.
Мужчина вытерпел всё молча. На то он и мужчина, наверное. Я однажды Костику занозу из пальца выковыривала, вот там воплей было! Тогда я чувствовала себя виноватой, а сейчас смешно даже.
Вся в своих мыслях беру влажные салфетки, чтобы стереть кровь с живота гостя, и…
Вот это пресс!
Прикусив губу, вожу влажной тряпочкой по смуглой коже. Так и хочется дотронуться пальцами до рельефного живота, по кубикам этим – ниже, по дорожке из тёмных жёстких волос, которая ныряет под массивную пряжку ремня на его джинсах.
Меня обдаёт жаром, а между ног сводит от сладкого похотливого спазма. Я краснею и поднимаю глаза. Мы встречаемся с гостем взглядами.
Мать моя!
Да у него цвет глаз, как… у нашего мишки – медовый. Точь-в-точь! Радужка кажется прозрачной, в ней застыл рисунок – прожилки слегка напоминают очертания сот. Если бы я не была уверена, что у меня в гостиной на диване лежит человек, я бы подумала, что смотрю в глаза медведю, который сейчас мирно спит на ферме в клетке.
– Аптеку ограбила? – раненый кивает на мой рюкзак.
– Нет, я… Это для медведя. К нам на работу привезли раненого мишку, и я купила. Вот… – рассказываю зачем-то.
– Любишь животных? – моя рука оказывается в нежном плену горячей мужской лапы.
Я смотрю на свою пятерню – на фоне крупных пальцев и широкой ладони. Мы с гостем безобидно держимся за руки, но в этом прикосновении столько интимной чувственности, что кончить можно.
И я почти это делаю…
– Мне при-прибрать та-там надо! – и я вскакивают с дивана, несусь в ванную.
Врубаю воду, подставляю под хлещущую струю ведро, кидаю в него тряпку и лью средство для мытья пола – полбутылки. Руки трясутся, внизу живота сладко ноет и пульсирует. Отжимаю тряпку – с моими трусиками сейчас можно смело поступать так же.
Да что же это такое?!
Прижимаю ладонь ко лбу и ловлю отражение в зеркале. Я не узнаю себя. Взгляд бешено-похотливый, губы припухли – искусала их чуть не до крови – и щёки горят румянцем.
Нимфоманка после бани!
Я поправляю сползшую с плеча футболку, собираю волосы в хвостик и ловлю себя на мысли, что ощущение внутреннего «Я» тоже изменилось. Словно кто-то тумблер переключил: щёлк, и вместо приличной – я бы даже сказала скучной – Дины очнулась совершенно незнакомая мне личность.
***
– Ну, здравствуй, мишка, – на пороге комнаты стоит ветеринарша, которая штопала меня в ипостаси медведя. – Или мне называть тебя пёсиком? – улыбается ехидно.
Не соврал Иваныч – врачиха шарит. Узнала меня.
– Привет, – улыбаюсь слабо. – Рад встрече.
– Ещё бы не рад! – хмыкает, ставит на журнальный столик сумку. – У тебя проблемы, медвежонок.
Отрываю голову от подушки и вытягиваю шею – высматриваю булочку в коридоре. В поле зрения её нет.
– Не так громко, доктор.
– Не надо стесняться, – она язвит, вынимая из сумки медицинские штуки. – Дина отмывает подъезд от крови. Мы наедине, – играет бровями. – Надо же так меня развести – пёсик у неё тут! – смеётся.
– Наверное, девочка подумала, что ты не поедешь к человеку.
– Зря. Но сейчас не об этом, – она задумчиво подбирает губы. – Тётя врач забыла дома упаковку с анестетиком. Будет больно.
– Да пофиг, – выдыхаю.
Я сегодня не первый раз слышу эту фразу, но к боли отношусь холодно. Потерплю.
– Значит, к Дианке яйца катишь, да? – ветеринарша готовит рану. – Ой, смотри-и-и! – грозит пальцем. – Обидишь девку – я тебя найду и кастрирую.
Огрызнуться я не успеваю – реально больно! Стиснув зубы, терплю, пока меня штопают. Вот сучка, а!
– Мать твою… – не выдерживаю.
– Дина – она как тётка её, Марина, – докторша болтает и шьёт. – Марина Николаевна, пардон, хозяйка фермы, куда тебя привезли. Короче, тётя и племянница – одного поля ягодки. Подбирают живность всякую, выхаживают.
– Я не всякая живность, – рычу.
– Это да. Ты редкий экземпляр – вас в мире всего несколько сотен осталось. Вымираете.
– А ты кастрировать меня хочешь, – цежу сквозь зубы.
– Это крайняя мера, – врач улыбается, обрезая нитки. – Хоспади, тут дел было на пять минут, а крови потерял… Ничего, восстановишься. Таблеток тебе выпишу. Вкусненьких, – подмигивает.
– Спасибо, – благодарю на выдохе. – Что я должен за работу?
– Сочтёмся, медвежонок. Когда поправишься. Звать-то как тебя?
– Если бы я знал… Не помню.
– Ой-ой-ой, – врачиха качает головой и пишет что-то на листочке. – Амнезия после травмы?
– Видимо.
– Я Тамара, если что. Номер свой на рецепте написала. Станет скучно – высылай денег. Приеду развеселю, – от обезоруживающей улыбки этой женщины меня контузит.
Я тоже улыбаюсь – стерва, конечно, но весёлая.
Тамара уходит, а я оглядываюсь. Уютно тут… Пахнет чистотой.
А хозяйка квартиры – настоящая зажигалочка. Я её только за руку взял, она вспыхнула. Глазёнки зелёные заблестели, щёчки зарумянились, и аромат её изменился: стал ещё вкуснее, слаще. Не согрел её полупокер в лосинах? По-любому – нет. С такими, как он, хорошо по клубам зажигать, остальное мимо.
Я растягиваюсь на диване и закрываю глаза. Надо бы закрепить позиции. Но как? Видимо, я не был мастером по части обольщения женщин. Права булочка – у нас, у животных, всё просто. На инстинктах.
