Kitabı oku: «Паутинка», sayfa 4

–– Помню, Марк, – не слишком охотно подтвердила я.

–– Брови у тебя взлохмачены, – тем же полу-ласковым тоном молвил он, – а когда ты жила у меня в замке, то аккуратно приглаживала их. Юбку, опять же, ты сейчас куда выше подбираешь, чем обычно; не боишься, наверно, показаться 'бесстыдной'… Все это очень подходит к твоей теперешней внешности, – мрачной, ершистой, с позволения сказать, 'кусачей', – но не к той, кого я в тебе любил. Д р у г а я Агни. Просто другая. Ибо – другой внешний вид!

–– Да уж… потрясающее открытие, – пробормотала я. Сэр рыцарь, впрочем, не оценил сарказма (или – предпочел пропустить его мимо ушей. Что вероятнее).

–– А я раньше не замечал, что ты умеешь так меняться. Удивительно, правда? Видимо, оба мы на деле не знаем друг друга.

–– Жаль, что… – начала я, но Марк движением руки прервал меня.

–– Что ничего у нас не вышло, да? Я тоже подумал… Нет; не надо об этом, Агни! Сейчас – не надо.

Ещё несколько минут мы провели, болтая о всяких пустяках, припоминая давно забытые, неинтересные подробности жизни в его замке, и прочую хрень; я – честно сказать – была весьма признательна рыцарю, что он перевёл разговор на это. Говорить о главном и я, и он боялись. После всего, что произошло, (а тем более – после того, как оба мы подхватили этот треклятый вирус), у нас просто не было сил…

Я пожелала Марку счастья в его новом начинании. Как помощник деревенских жителей он мне нравился гораздо больше, чем когда был знатным лордом. Ну, это лишь с моей колокольни, разумеется, – но всё же… Что так, что так, а прощание наше было мирным и беззлобным – то бишь, намного лучше предшествовавшего ему. (И уж конечно, получше того, как я рассталась с Ферой. 'Значит, ты, Агни, ещё не безнадежна!')

В общем, думала я, думала, хотела ещё чуток промедлить, но уже знала: из деревни этой придётся уйти. Холм Оленей ничем не лучше и не хуже холма Жучиного. Та же грязь, та же хрень и муть – только в профиль.

А я… Что – я? Продолжаю себе топать по дороге.

Просто иду, без особой мысли. И никто не знает, приведёт меня дорога туда, куда я стремилась изначально (то есть – к землянам), или нет. Но я, по крайней мере, надеюсь на это.

Вот и поворот, за которым холм. Ещё один; слава Орму или Карму, не мой, не Жучиный. 'Ай-й. Не дойду', – поняла я. – 'Ухайдокала меня дорога; прямо тут и рухну'.

С холма светят яркие окна, видны массивные деревянные здания, знатно освещённая палатка, в которой Саша, бывало, крутила нам землянские фильмы… 'Добро пожаловать в Голливуд', – смеялась она.

Я улыбаюсь – всё это до Кармов мило, ностальгично, и так привычно мне…

А потом падаю на склон холма. Плашмя.

Лицом в какую-то лужу. Последнее, что чувствую – какие-то люди вокруг. Легкие серебристые (нет, – из посеребренных нитей!) доспехи астронавтов; их крепкие руки, что подхватывают меня…

На этом – всё; дальше полная темнота.

***

'Глаза – слово неба осеннего свод… И все они любят меня!' – пел когда-то известный сельский бард. Как его звали, я уж давно забыла; то ли Шота, то ли… как-то похоже. И добавлял: – 'У постели моей кредиторы молчаливые… '

Да, за любовь надо платить. Но, пожалуй, только в лагере наблюдателей из Института Экспериментальной Истории я не чувствую ничего такого.

Так хорошо было, только когда братец…

Ой, вам оно надо? Я, пожалуй, начну немного иначе.

…Высокий и красивый голыш, чьё тело изрядно прожарено солнцем, стоит у самых ворот анклава землян. Отдыхает, прислонившись к большому панцирю омара, который явно только что таскал на себе. Лорд улыбается ему, я нежным материнским жестом похлопываю по бедру; юноша – Ойзен, его, кажется, звали – очень смущается, несмотря, что весь и так розовый, будто мякоть того самого краба, краснеет ещё больше. 'Мы с вами никогда не виделись, прекрасная госпожа? Что-то вы мне очень знакомы… Возможно, в прошлой жизни? '

Я издевательски хохочу и следую за сэром рыцарем; он уже углубился в сад, и найти его в разветвлении тропок будет нелегко…

–– Кстати, – говорю я, настигнув друга, – это мы-ысль! Собственная голая кожа как наряд… и прилагаемая к ней рачья скорлупа. А может, жучья. В э т о м, дорогой мой, я вполне могла бы блеснуть на балу. Скажем, в твоём дворце....

–– Ну тебя, – отмахивается он. – Придумаешь тоже.

А в небе – звёзды, и отблеск Тринадцатого Сегмента, про который я ещё не знала тогда, ярко освещает наши лица…

…Я – лихая, раскованная на все сто (чего мне потом будет так недоставать!) – в наряде хиппи: засаленные джинсы, носки с дырой на пятке, тонкий тёмный жилет – почти на голое тело (нет, под ним есть как минимум футболка – но тоже тонкая, ни от чего реально прикрыть не может, если там, скажем, дождь или снег…) Плюс кепи – и белобрысый хвост, торчащий наружу.

–– Мальчик, – комментирует Павел. – Кто сказал 'девушка'? Беспутный, дикий парень!

–– Ты забываешь о главном, – говорит Сашка. Её голос так нежен, так кроток и незлобив, что я поневоле начинаю ждать подвоха. И, разумеется, оказываюсь права.

–– Ах, Агни, Агни, – она потрясает тонким пальчиком. – Смирение – вот что женщину красит! Скажем, надела б ты завтра муаровые чулки. И вечернее платье. Со шляпкой, с тёмными очками… Это ведь не совсем обычный твой наряд, да? Но надо быть скромней, и тогда – помяни мое слово! – ты станешь куда милее. Все вот это твое теперешнее буйство… оно – от лукавого.

–– Так я не понял, – возникает третий Звездный Лорд (как всегда, добродушный и далёкий от любых ссор), – у нашей девочки что, внешность чем-то нехороша? Почему чулки ей пойдут, а, скажем, шальвары, драные у щиколоток – нет?

Сашка пытается ещё что-то сказать, но теперь перебиваю я:

–– Просто… Понимаешь, Каэтан… твоя коллега – дитя цивилизации. Костюмы, муар, туфли-лодочки – это всё для нее о'кей. А вот как к этому отнеслась бы я…

–– Да, ты у нас порождение природы, – задумчиво отвечает Кашка. – 'Маленькие ножки ', 'аккуратная шейка' – это ж все не про тебя!

–– Зато я могу притвориться. Даже – постебаться, как сегодня! А хотите, пари? – Я сбрасываю кепку; распускаю хвост, чтоб во все стороны торчал, будто гигантская ромашка. – Завтра, если Саша меня не откажется принять, я вам устрою небольшой сабантуй…

–– "Сабан" – что? – недоуменно бурчит Павел.

–– Сабантуй. Можешь глянуть в поисковике, но я и так тебе скажу: праздник, вечеринка.

–– Посиделочки, – язвительно бросает Сашка.

–– Да, именно, – без малейшей улыбки соглашаюсь я.

… Итак, – 'сабантуй'. Тот самый. Мы – у хозяев в шатре. Пашка, Сашка и Кашка сидят за столом, ну а мы с Марком взяли на себя роль мажордомов. Я – в чёрном муаровом платье, в изящных туфельках (даже в чулочках, Орм меня побери!..) Волосы опрятно подобраны и подколоты; сегодня я – юная богачка из 'третьего сословия', отнюдь не нищая, не простолюдинка с Холмов!

–– Как это тебе удаётся? – ворчит Каэтан; по виду Александры не скажешь, но я уже чётко определила, что она – потрясена. Хоть девушка и молчит, но сама её мимика, сами жесты (например, то, как судорожно она цепляется за нож) показывают, до чего землянка в шоке.