Kitabı oku: «Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 1», sayfa 10
Я не играю
Кто не играет, тот не живет.
Вся эта довольно странная и даже бессмысленная история началась с череды глупых совпадений и случайностей в день очередного домашнего матча нашего клуба. Я сидела на трибуне, читая конспект и мало следя за тем, что происходит на поле. Внезапно меня увлек поток возликовавших болельщиков, буквально подлетевших вверх от радости ― наши забили гол, похоже, кто-то из атакующей линии. А, да это мой подопечный ― Березин! Признаюсь, для меня долгое время все футболисты казались с высоты трибуны на одно лицо, но тут ошибиться просто невозможно! Белый хаер помог сориентироваться.
Что ж, поздравляю Дмитрия и себя тоже. Ведь, как сказал профессор, нападающий перестраховался, когда пришел ко мне повторно, а я поспешила с выводами о своей неудаче. Мне удалось разорвать связь в сознании Березина между голом и травмой, не повредив изначальной установки, оберегавшей его от излишнего риска. Так что, все прошло лучше, чем я ожидала.
Внезапно трибуны ахнули. Я ахнула вмести с ними, поддавшись мимолетному порыву конформизма, не зная причины такого поведения. Все прояснилось, когда я взглянула на поле: Дмитрий сначала «подарил сердце» (фирменный знак забитого гола), а потом поднял футболку ― под ней обнаружилась какая-то картинка. Форвард указывал на изображение и посылал зрителям воздушные поцелуи.
И все бы ничего, только вскоре на большом мониторе крупным планом показали эту пресловутую картинку. Тут моя челюсть опустилась от неожиданности ― на фотографии была я. Пару дней назад, когда я шла по коридору, Дмитрий попытался меня сфотографировать. Эта детская забава не пришлась мне по душе, поэтому я сделала строгое, насупившееся лицо ― свела брови, сморщила лоб, поджала губы. И такой меня видели в прямом эфире несколько десятков тысяч человек, если не сотен.
А Поля говорила, что у психологов неблагодарная работа, что о нас тут же забывают, как о плохом сне, когда он заканчивается! Хотя сначала я не оценила этого поступка ― слишком пафосно, открыто. Да и мог предупредить. Я бы сама принесла фотографию, где представлена в лучшем виде. Но с другой стороны приятно, что греха таить! Это очень мило ― поблагодарить вот таким образом, при всех. Ведь работа у нас складывалась непросто: он не хотел замечать своей проблемы, а я, вопреки всем законам психологии, пыталась решить ее раньше, чем ко мне обратятся официально.
Но дело даже не в этом поступке, а в том, что он за собой повлек. Несколько минут спустя мне позвонила Поля и спросила, когда я приеду, настаивая, что надо срочно поговорить. Так как на стадионе я уже успела увидеть больше, чем следовало бы, то в перерыве с чистой совестью покинула трибуну, страстно надеясь, что меня никто не решится сличить с хмурой девушкой на фотографии. Мое бегство (почему бегство, просто отступление!) прошло благополучно.
Сейчас, находясь в комнате для индивидуальной психологической разгрузки (благодаря стараниям Николая Степановича, у нас появилась и такая!), я провожу опись поступившего инвентаря, а передо мной продолжают стоять блестящие, загадочно ― выжидающие глаза Поли.
– А еще подруга называется! ― пожаловалась она.
– Что такого срочного случилось? ― недоумевала я.
– Как что?! ― неподдельно удивилась Поля, отломив приличный кусок шоколадки. ― Почему ты не сказала своей лучшей подруге, что в тебя влюблен один из самых симпатичных и популярных футболистов! Я- то думала, что у тебя одна работа все мысли занимает, а ты даром времени не теряла! ― широко улыбнулась брюнетка и отломила еще кусок от плитки. ― Еле дождалась, пока ты придешь, прямо сгораю от нетерпения!
– Ты смотрела прямую трансляцию? ― Поля уже давно снова стала равнодушна к футболу, поэтому такое поведение меня насторожило.
– Да, думала, Гошу крупным планом покажут, они же плакат в честь Дубинина разворачивали! Но ты от темы разговора не уклоняйся! Я вся в предвкушении счастливой истории любви, ты же знаешь, как я их обожаю! Ну, рассказывай! ― Поля потащила меня за руку к дивану, усадила рядом собой и, жадно заглядывая в глаза, приготовилась слушать.
– Я потому тебе ничего раньше не рассказывала, что мне сказать нечего! Дмитрий в меня не влюблен, он просто таким оригинальным образом выразил благодарность за оказание психологической поддержки после травмы. Вот и все.
Глаза Поли разочарованно потухли.
– И все? ― переспросила она недоверчиво. ― Ладно, пусть фотография ― это благодарность, а сердце, посланное в твой адрес? ― не унималась она.
– Сердце ― это всего лишь особый знак гола. Дмитрий уже давно так отмечает забитые голы.
Поля совсем сникла.
– Я не знала об этом! Извини, что сорвала с места! ― моя подруга, чтобы как-то оправдать свое поведение, раскрыла ноутбук и предложила еще раз пересмотреть интересный момент.
– О, тут интервью Дмитрия выложили! Давай посмотрим!
– Ладно, если тебе хочется.
Сначала корреспондент поздравил нашего форварда с победой и отличной игрой, затем осведомился:
– Кто, если не секрет, та девушка, изображенная на фотографии?
Дмитрий выглядел несколько уставшим, но глаза у него как-то особенно искрились. Я не смотрела прежде его интервью, может, он специально на камеру старается, но за несколько месяцев, прошедших под моим наблюдением, такой взгляд я почти не видела. Наверно, это знак полного выздоровления, в том числе и психологического.
– Это одна хорошая девушка, благодаря ей я в такой отличной форме, и этот гол также посвящен ей.
– Вы знаете, что мы, журналисты, обожаем ваш клуб за постоянное поступление свежей информации ― споры, конфликты, акции…
Да, профессионалы, умеют подольститься!
– А сердце вы тоже посвятили этой загадочной девушке? ― допытывался журналист.
– Сегодня я все посвятил ей! ― заключил Дмитрий и улыбнулся, обнажив столько зубов, сколько смог.
Поля отошла от монитора в задумчивости и посмотрела на меня оценивающе.
Мне кажется, Дмитрий переборщил. Конечно, он постеснялся бы сказать, в чем я ему помогла, но так двусмысленно завуалировать! Даже я, со своим достаточно высоким уровнем абстрагирования, не зная Дмитрия и сложившейся ситуации, могла бы допустить, что он питает симпатию к девушке на фотографии. Но я успела узнать Березина слишком хорошо.
– И как ты объяснишь его высказывания? ― Поля указала на монитор, где застыла улыбка Дмитрия.
– Он решил меня отблагодарить таким необычным образом, а сам ― это за ним водится ― не подумал, что у него будут спрашивать, кто девушка на фотографии. Дмитрий очень кичится своим образом самоуверенного, настойчивого, успешного парня, в глубине души боясь, что его могут счесть слабаком, неудачником. Он не мог сказать правду, что я помогала преодолеть психологические трудности ― это разрушило бы сложившейся имидж. Поэтому он говорил полунамеками.
Я так подробно и обстоятельно все описала, что Поля почти мне поверила.
– И правда, ― вздохнула Поля. ― Чтобы покорить такого красавчика, нужно быть очень богатой, популярной, успешной, безумно красивой. А мы с тобой, ― девушка подвела меня к зеркалу, ― совсем обычные.
Я утешила себя тем, что мысль о симпатии Березина ко мне могла прийти в голову только такой романтичной девушке, как Поля, да и та вскоре отказалась от своей первоначальной догадки.
Но не тут-то было. На следующий день мы с профессором командовали разгрузкой будущей психологической комнаты, которая раньше служила для хранения архивов клуба. Теперь бумаги перевозили в специально оборудованное подземное хранилище. Николай Степанович давно задумывал отдельный процедурный кабинет, где бы проводилась работа с клиентами, а также, куда могли прийти футболисты и работники клуба, чтобы отдохнуть и восстановить душевное спокойствие. Тем более, эта комната соседствовала с нашей.
Я поднималась по лестнице, придя чуть позже обычного, Кирилл спускался. Он так испытующе на меня посмотрел! То ли разочарованно, то ли беспокойно, то ли озлобленно, то ли все вместе. И тут же, не оборачиваясь, промчался к выходу. Он тоже думает, что я, как сказал бы Егор, новая жертва Березина. Кирилл считает, что я обманула его дружеские чувства, его искренность, ведь он сам рассказал мне об уведенной Дмитрием девушке, его девушке.
Когда архивная оказалась полностью пустой, профессор, отечески оглядевшись, подошел к окну, выходящему прямо на тренировочное поле. Погода стояла типичная для начала ноября ― лужи, слякоть, дождь, голые деревья, нисколько не стесняющиеся своей наготы желтая примятая всклоченная трава, темные плешины у вратарской, грязное серое небо. Вряд ли на это все можно было так заворожено смотреть десять минут кряду. Видимо, Николай Степанович прибывал в задумчивости.
– Мария, только не истолкуйте превратно то, что я вам сейчас скажу, ― психолог отвернулся от окна и заложил руки за спину.
Не люблю я такого начала разговора. За ним всегда следует короткая лекция, выводящая на показ мои профессиональные недостатки.
– Вы знаете, что до вас моей ассистенткой работала Анна? Теперь она у Светланы Сергеевны.
Я кивнула. Моему начальнику лучше не мешать говорить, иначе он может чрезмерно увлечься беседой.
– Вы знаете, за что я уволил ее? ― профессор внимательно посмотрел на меня, я же нерешительно покачала головой.
Пусть изложит свою версию, он имеет на это право.
– Дело в том, что Березин проявил к ней интерес… ― сделал психологическую паузу мой собеседник, чтобы его слушательница осознала всю сложность положения. ― Все бы ничего, если бы они внезапно не улетели на пару дней в теплые страны посреди недели, ничего не сказав ни тренеру, ни мне.
Да, самое ужасное, что они не сообщили Николаю Степановичу! С этим вышел большой прокол. Я не иронизирую или издеваюсь, просто профессор сумел бы разрешить ситуацию, не доводя дело до начальства.
– Получился неприятный скандал, чудом удалось избежать огласки в прессе. Березин отделался крупным штрафом ― он звезда команды, ему большее не светило, но Анну меня обязали уволить. Ситуация осложнилась тем, что она проходила преддипломную практику, которую могли не засчитать. Мне стоило больших трудов устроить ее к Светлане Сергеевне с условием, что она будет заниматься только бумажной работой, не имея контакта с клиентами.
Я позволила себе вопрос:
– Анна знает, что вы для нее сделали?
– Нет, это ни к чему, ― отмахнулся профессор. ― Но вы поняли, почему я это вам рассказал?
– Вы хотите, чтобы я держалась об Березина подальше? ― предположила я.
– Можно сказать и так, но это, скорее, идеальный исход. Постарайтесь соблюдать в рабочее время дистанцию, этого будет достаточно.
Вот и профессор туда же! Даже он не может понять, что в красивого, богатого, знаменитого, молодого футболиста можно не влюбиться. Да и Березин ко мне равнодушен. И все из-за этой несчастной фотографии!
– Я усвоила то, что вы хотите сказать, но думаю, что подобного не произойдет.
– Надеюсь, ― вздохнул психолог.
– Николай Степанович, давно хотела спросить, почему вы, когда сопровождали Бегового, не стремились его удержать, а потом вернуть?
– Хм, ― издал непонятный звук мой наставник. ― Иногда нужно отпустить, чтобы удержать. Да и вряд ли бы я его своими двоими догнал! ― рассмеялся профессор, я вместе с ним.
В веселом настроении мы оставили архивную.
Следующие несколько дней я старалась лишний раз не выходить из кабинета, пока слухи не улягутся. Но в один прекрасный день мне пришлось покинуть свое убежище, чтобы отнести документы на оборудование в бухгалтерию, находившуюся в другом крыле. В 46 кабинете проходило теоретическое занятие. Как назло, рядом с дверью стоял Беговой и болтал по телефону. Я не виделась с ним наедине после матча, поэтому ожидала острой подколки в свой адрес. Заметив меня, Егор быстро попрощался с телефонирующим и с довольной улыбкой подтвердил мои ожидания:
– На свадьбу позовете?
– А вы? ― огрызнулась я.
– А, может, нам ее устроить в один день? ― не унимался вратарь.
– Хорошая идея. И сэкономим заодно!
Конечно, мне стоило сдержаться, говорить прямо и уверенно, что Егор ошибается. Но мои оправдания только ухудшили бы ситуацию. Так, во всяком случае, я тогда полагала.
– Вот как! А говорил, что вы не в его вкусе.
Приехали! Они меня еще и обсуждают! Но с другой стороны, что еще делать во время длительных перелетов и переездов, как не перемывать друг-другу косточки, да и мы с Полей любим иногда на досуге посудачить. Так что, я прощу эту нескромность.
– Наша жизнь так непостоянна! ― прежним насмешливым тоном отозвалась я.
– Да уж, теперь Дмитрий почему-то часто вспоминает рваные джинсы и диван в вашем кабинете.
Это уже плохо! Дмитрию, видимо, нравится суета вокруг себя. Но меня приплетать зачем!? Приходится признать свою тактику неудачной. Лучше бы я была на виду, тогда бы смогла пресечь эти слухи. Своим поведением я же только подогревала их.
– А о порче и серии пенальти он не вспоминает? ― зло полюбопытствовала я.
– Вроде нет.
– Тогда напомните ему от моего лица, ― колюче улыбнулась я. ― До свидания.
Надеюсь, Егор прочитал по моему лицу, что меня не радуют эти слухи. Дома меня ожидала кипа газет желтой прессы, где делались самые невероятные предположения относительно того, кто я такая. Журналисты даже где-то раздобыли фотографии, снятые, когда Дмитрий возвратился из Германии. На них у меня было еще более суровое лицо (нам с водителем тогда пришлось изображать телохранителей). Авторы статьи предположили, что я прибыла несколько раньше Березина и приехала его встречать.
С другой страницы на меня смотрело собственное пристыжено- потерянное лицо. Этот снимок сделали, когда я попыталась прояснить ситуацию с Дмитрием перед их отправкой на выезд. Ниже фото красовалась подпись: «Влюбленная девушка с трудом отпускает футболиста на матч».
Сначала я долго смеялась, но потом, после звонка родителей, недоумевающих, чему верить: моим словам или своим глазам, ― мне стало не до смеха. Надо с этим заканчивать. Но как? Все последнее время я попадала из огня да в полымя, поэтому не удивительно, что моя голова закипела.
И вот теперь я ставлю галочки напротив названий типа «Мяч надувной», «Зеркало Гезелла» и других. Профессор в кабинете что-то усердно заносит в свой чудо-журнал, а я здесь, наедине с коробками, ящиками и пакетами.
Вдруг мое уединение нарушил отрывистый стук в дверь.
– Можно? ― спросил Кирилл, войдя и плотно притворив дверь.
– Вы все равно уже вошли! ― улыбнулась я.
– Я пришел, чтобы извиниться, ― выразительные глаза виновато прятались, а сутулые плечи казались еще сутулее, чем обычно.
– Вам не за что извиняться.
Кирилла коробило от моего «Вы», он видел в нем обиду, отчуждение.
– Просто Димка и этот гол… ― попытался объясниться футболист, но не нашел подходящих слов.
– Я все понимаю, но ваши опасения напрасны, я равнодушна к Березину. Если вдруг, что практически исключено, у меня появятся к нему чувства, вы узнаете об этом одним из первых. А «Вы» я говорю не из-за обиды или чего-то подобного: мы на работе, этим все объясняется. Если бы вы собрались извиняться в домашней обстановке, я бы с легкостью обращалась на «ты».
– Так вы к нам перестали заходить! ― напомнил он.
– Так вы перестали меня звать! ― парировала я. ― Обещаю исправить это как можно скорее! ― уверяла я футболиста и по совместительству своего друга. Теперь он с чистой совестью мог покинуть кабинет, парой слов выразив восхищение неутомимости профессора.
Хоть с Кириллом все разрешилось, вот с Костей было сложнее. Сначала мы переписывались, как будто ничего не произошло, потом он пропал и ничего не писал. Но сейчас я увидела от него такое сообщение, на которое не могла не ответить.
«Знаешь, что я делал у реки по-настоящему?»
«Явно не крысу резал! Но можешь мне не рассказывать, если не хочешь».
«Отчего, мне очень даже хочется. Я ждал девушку».
«Рада за тебя!»
Чего он добивается? Зачем мне знать такую информацию? Все эти вопросы неважны. Важен другой: почему он не сказал правду сразу? Но задать его не решусь.
«Зачем ты мне это сообщил?»
«Сам не знаю! Маша, тебе нравится Березин?»
«Ты сотый человек, спросивший меня об этом, поздравляю! Нет, но если меня спросят еще раз, я задумаюсь!»
«Ясно».
Написав последнее слово, Костя вышел из сети. Боюсь, он не понял юмора. Не знаю, почему, но этой ночью мне не очень спалось.
Следующее утро выдалось таким дождливым, промерзлым, невзрачным, что несвойственная мне апатия навалилась со всей силой. Еле заставила себя вылезти из кровати и собраться на работу: даже кружка кофе не ускорила этого процесса. При входе на базу мне встретился Березин ― в последнее время это верный знак того, что день испорчен. Сегодня Дмитрий посмотрел на меня необычно: глаза заблестели, он выпрямился, навесил улыбку, которую считал непобедимой, поздоровался, но разговор завязать не решился. Не решился ― в отношении Березина звучит неправдоподобно, но это чистая правда. Такое открытие мне не понравилось. Как бы он вконец не заигрался!
В вестибюле мимо меня похромал Стрелок ― еще одна интересная встреча! Любопытно, как он, изменился ли, помогли ли мои ухищрения? На меня даже не смотрит, будто не знакомы вовсе. Значит, так? Ладно, сам виноват!
Я так загадочно улыбнулась, как только могла, чуть наклонила голову, замедлила шаг. Стрелок, уже открывший дверь, неожиданно остановился, сокрушенно склонил голову и повернулся назад.
– Чего тебе? ― равнодушно бросил он и одарил меня презрительным взглядом своих мутного цвета глаз.
– Зазнался, знакомых не узнаешь?
– Нет, короче, спешу. Так что тебе надо?
– Помоги мне! ― попросила я.
– В чем? ― удивился парень, готовясь к худшему, предполагая, в чем подвох.
– Это длинный разговор, здесь объяснить не могу.
– С какой стати?
– Людей много. Давай встретимся, я тебе все объясню! ― настаивала я.
Стрелок еще раз уставился на меня, мускулы на щеках подернулись от неудовольствия, но он пробормотал:
– Ладно. У Пушкина в семь.
Чуть слышно притворила за собой дверь кабинета, но не успела даже приблизиться к своему рабочему месту: Николай Степанович жестом указал мне на дверь. Он уже давно так не делал, позволяя быть в курсе всех новостей, всех консультаций, бесед и экспериментов. Не несчастная ли фотография всему виной?! Она мне скоро сниться будет! Но на этот раз дело в другом: у него такой клиент, с которым он должен работать наедине ― Матвей Горин.
Про этого футболиста я мало что знаю: ко мне лично он не обращался, к профессору в мое присутствие тоже не наведывался. Конечно, я писала о нем в отчетах, но по душам не беседовала. Мне известно, что он живая легенда нашего клуба ― за всю свою пятнадцатилетнюю профессиональную карьеру ни разу не изменил нашему клубу. Получается так, что он стал заложником своего амплуа: в основу его в этом сезоне пускали крайне редко ― считали недостаточно мобильным, уйти из клуба он не мог ― гордость, привычка держали крепче желания выходить на поле. Между тем, ему всего тридцать, не такой уж и маленький возраст для крайнего защитника, но наверняка есть команды, заинтересованные в его услугах. До сегодняшнего дня он, как минимум, успешно делал видимость, что его все устраивает. Очевидно, что-то изменилось.
Я, выскользнув из кабинета, направилась в архивную, потому что не знала, куда себя деть. Мебель уже расставили, оборудование ― компьютер, интерактивную доску, релаксационный инвентарь и прочее ― практически установили, на окнах повесили зеленые плотные шторы и легкие тюлевые занавески (моя заслуга!). Николай Степанович не признавал жалюзи, пластиковые панели и иные достижения химической промышленности, считая, что атмосфера в этой процедурной должна быть домашней. В дальнем от двери углу справа разместилось фортепиано ― это моя воплощенная мечта! Теперь не надо будет вечером после работы ездить в университет, чтобы поиграть! Треть помещения отделили стеной, куда вмонтировали зеркала Гезелла ― теперь из небольшой комнатушки можно видеть и слышать (при помощи специальных устройств) все, происходящее в соседней части, там также подключили компьютер.
Мне захотелось свежего воздуха, поэтому я приотворила окно, несмотря на сырость и холод. На площадке прямо перед моими окнами стояли Чижов и Березин, о чем-то оживленно беседуя. Не люблю подслушивать, но среди слов я различила свое имя, поэтому, приблизившись, но оставаясь в тени гардин, старалась не упустить ни единого слова, благо, Дмитрий никогда не стеснялся говорить громко.
– Димка, оставь ее в покое! ― предложил Павел.
– Нет, почему это я должен оставить ее? ― нагло отрезал Березин.
– Она серьезная, не для тебя. Помнишь, что с Аней вышло?
– Успокойся, я разберусь. Знаешь, в ней что-то есть, ― я решила, что это комплимент, но Чижов вдребезги разбил эту мысль.
– Я отлично знаю, что: она не бросилась к тебе на шею сразу, как увидела, вот и все!
– Возможно… ― усмехнулся нападающий, добавив после непродолжительной паузы:
– Спорим, не пройдет и недели, как она будет от меня без ума?
Дмитрий так уверенно, так обыденно это произнес, что меня передернуло. Только этого не хватало! Он понимает, что испортит мне карьеру своими выходками?! Ну, ничего. Нужно привыкать вести себя соответствующим образом и с такими людьми. Только каким образом, еще не решила.
У Пушкина (это такой известный в нашем городе памятник) я стояла даже раньше условленного срока: профессор отпустил меня, углубившись в выбор методики оказания помощи Горину. Николай Степанович объяснил, что с защитником будет работать сам ― я слишком молода, чтобы иметь в глазах футболиста авторитет и доверие к моим профессиональным возможностям. Это даже к лучшему: займусь спасением своей репутации. Не знаю, как в этом поможет Стрелок, но он из моих знакомых самый равнодушный и беспристрастный по отношению ко мне, следовательно, сможет объективно оценить ситуацию. Если не пошлет меня на небо за звездочкой.
Задумавшись, я не заметила, как какая-то черная фигура рванула изо всех сил сумку прямо из моих рук. Каюсь: не успела сориентироваться и только смотрела в сторону убегавшего! Собравшись с мыслями, я бросилась вслед за черным силуэтом, но сгустившиеся сумерки и плохая ориентация на местности, а также более низкая скорость убеждали меня: все бесполезно. Вдруг похититель свернул за угол, я за ним, а мне навстречу с другой стороны захромала тень. Послышался глухой удар, будто уронили мешок с мукой. Замедлив бег, я опасливо приблизилась к месту происшествия.
– Это твое? ― спросил Стрелок, указав на сумку, лежащую на асфальте.
– Да, спасибо! ― выдавила я, пытаясь отдышаться.
Теперь можно и оглядеться. Мой обидчик оказался парнем моего возраста, на вид ухоженным, небедно одетым. Стрелок скрутил ему руки за спиной, а лицом припечатал к сырому железному забору.
– Что будем с ним делать? ― поинтересовалась я, подобрав сумку и стараясь отгадать ответ по глазам, но свет фонаря слишком слабо проникал туда, где мой спаситель держал вора.
– Что я буду с ним делать. А ты езжай домой, ― безапелляционно заявил парень. ― С остальным потом разберемся.
Я подняла сумку и ответила.
– Даже не надейся! ― мои глаза приспособились к видению в потемках, поэтому я разглядывала вора подробней.
– Короче, боишься, что я его убью?
– А он может!? ― подал ужаснувшийся голос провинившийся.
– Он все может! ― косвенно подтвердила я.
Тут произошло неожиданное: грабитель исхитрился ударить Стрелка по ноге ниже колена, увернуться и помчаться вон. А я рефлекторно сделала подножку: вор пошатнулся и приземлился на выставленные локти. Стрелок уже подоспел. Горе-грабитель закричал:
– Полиция!
– Правильно, звони в полицию, а я разберусь с этим живчиком!
Только сейчас я заметила, что лицо фаната скорчилось от боли ― удар пришелся по больной ноге. Стрелок схватил парня за шиворот, встряхнул и поднял руку, чтобы ударить, я уцепилась за нее и проговорила:
– Не надо!
Вор согнулся в три погибели, пряча голову.
– Надо, Маша. Надо его проучить, ― произнес он, но рука зависла в воздухе.
– Нет, я уже звоню в полицию, мы его сдадим, как положено. Не хочешь же ты ночь в тюрьме провести, пока разбираются, кто из вас двоих бандит?
Грабитель тяжело вздохнул и свесил голову в надежде на пощаду.
Не знаю, мои ли слова подействовали, здравый ли смысл, но рука опустилась, тогда и я убрала свою. Между прочим, Стрелок впервые обратился ко мне по имени.
Вор окончательно присмирел и ждал прибытия полиции.
– Больно? ― указала я глазами на ногу.
– Нормально, ― обманул меня Стрелок.
– Может, в больницу?
– Нет, давай уж этого доставим. А ты все-таки осталась, ― выдавил Стрелок и умолк.
– Да, хоть на что-то сгодилась!
Говорить было неловко при чужом человеке, поэтому я повнимательнее пригляделась к своему спасителю. Он значительно преобразился с момента нашей первой встречи: на почти бритой голове отросли волосы, на желчно-бледных щеках появился румянец и в глазах, по-прежнему отстраненных, засветилось что-то живое.
– Хорошо ты его! ― нарушил молчание Стрелок.
– Да уж, я специалист по преступникам: они ко мне так и липнут!
Надо же соответствовать?!
Мне кажется, или Стрелок улыбнулся? Нет, не может быть, показалось.
– К тому же, я не могу без приключений. Мне даже не приходится их искать ― сами меня находят.
Все-таки улыбнулся, потому и отворачивается.
Вор, несмотря на тяжесть своего положения, тоже приподнял уголки губ.
Из участка мы вышли очень быстро ― минут через двадцать, подписали необходимые бумаги, дали показания. Мой вор оказался довольно известным мелким нарушителем, таскающим сумки у зазевавшихся молодых девушек.
Я вышла окрыленная своей решительностью, а вот Стрелок еле тащился, едва наступая на больную ногу, но о помощи не просил. Ночь уже совсем сгустилась над городом, легкий мороз колол щеки, прохожих становилось с каждой минутой меньше…
Нет, я не могу на это смотреть! Останавливаюсь, резко разворачиваюсь, беру его руку, кладу себе на плечо, сама обхватываю его со спины. Стрелок сначала сопротивляется, потом смиряется с моей настойчивостью.
– В больницу?
– Нет, давай на остановку. Поеду домой, пройдет, ― заверил меня Стрелок.
Мы медленно плелись по улице и молчали.
– Давай поговорим что ли, ― предложила я.
– Я могу только о футболе, ― предупредил фанат.
– Давай о футболе, ― великодушно согласилась я. Что бы такое придумать?
– Скажи, как ты думаешь, что важнее для футболиста: процесс или результат?
Стрелок смешался от неожиданного перехода моей мысли.
– Короче, что ты имеешь в виду?
– Что важнее: выиграть при ужасной игре 0:1 или проиграть с таким же счетом, но ярко, в борьбе, запоминающееся?
– Думаю, у разных футболистов бывает по-разному. Для Березина важен процесс, он любит получать удовольствие от игры, терпеть не может скуки и однообразия на поле, за это его и любят. Беговой предпочитает результат, он так об этом в интервью и говорит.
– А у обычных людей то же самое или что-то преобладает? ― полюбопытствовала я. Сейчас он откажется говорить, замолчит, сменит тему.
– Тебе видней, ты же у нас специалист «по душам». Думаю, то же самое.
– Наверно, это правильно. Вот я человек результата. Мне важно иметь цель и идти к ней, без нее не могу. В этом беда: иногда не получается радоваться мелочам, дням, новостям, мгновениям, воспоминаниям. Все идешь куда-то, и не выходит остановиться. Кажется, у людей процесса все иначе: они живут в свое удовольствие, занимаются тем, что нравятся, у них зачастую нет дороги, они блуждают и довольны своим существованием… А ты к какому типу относишься?
Что я спрашиваю! Он же не говорит о себе!
– По твоему описанию я больше подхожу к первому типу.
– Значит, мы с тобой чем-то похожи. У нас еще одна беда: если мы теряем цель, к которой шли, то становимся беспомощными и потерянными.
– Что ты об этом можешь знать, ― ядовито усмехнулся Стрелок. Мне эта усмешка не понравилась.
– Возможно, я тебе когда-нибудь расскажу.
Парень повернул в мою сторону голову, пытаясь угадать, что я подразумевала.
– Но сейчас о главном: Березин поспорил на меня, он не отступит, из-за него меня выгонят с работы, я потеряю друзей, репутацию и это даже в том случае, если он ничего не добьется.
– Мне все равно, Березин футболист моего клуба, он может делать, что ему заблагорассудится, в том числе по отношению к тебе. Короче, я ненавижу людей. С чего ты взяла, будто я стану тебе помогать в этом деле?
– Я не знаю, ― прозвучало признание.
Ему все равно! Конечно, клуб ― вся его жизнь, а игроки ― боги, ничего другого в его мире не существует! Хотелось бросить его здесь, пусть хромает дальше! Но совесть не дала. Внутри накипали злоба, смятение, какая-то невероятная помесь чувств.
Мы сели в как раз подъехавший автобус на одно из последних сидений. Снова воцарилось молчание. Между мной и им на сидении лежала моя рука. Я поправила куртку, два раза посмотрела на часы, но не могла успокоиться. Давно со мной такого не было. Все этот сумасшедший день!
– Знаешь, я тебе сейчас расскажу. А ты выслушаешь как миленький, тебе никуда не деться! Даже лучше, что тебе все равно: есть надежда, что ты, слушая, ничего не услышишь.
Стрелок уже перестал удивляться моим словам, он безмолвствовал, я сочла это знаком согласия.
– Это будет история о Димке…
– Про Березина слушать не буду, ― отрезал Стрелок.
– Нет, это будет история про другого Димку, Керимова. После того, как он меня спас, я всеми возможными путями старалась узнать имя спасителя, чтобы как-то отблагодарить ― терпеть не могу быть кому-то обязанной. Но встретила его случайно в своем университете на очередной игре, он капитанил в команде соперников. Я спросила, как могу выразить свою благодарность, он отнекивался, а потом отшутился, что, мол, еще не придумал.
Мне он безумно понравился. Я не влюбчива, скорее наоборот, но тут меня будто подменили. Дело даже не в том, что он меня спас. Но что-то заставляло остановить на нем взгляд. Мы встречались случайно еще несколько раз.
– Короче, любви с первого взгляда не вышло? ― вставил вопрос Стрелок. Оказывается, он не спал, как я думала, а слушал.
– Нет, потому что я не в его вкусе. Он предпочитал легких, живых, открытых девушек, а я не такая. Но Димка радовался, когда встречал меня, возможно, я была напоминанием его храбрости. Я обходными путями выведала его интересы и, чтобы быть ближе к нему, записалась корреспондентом в спортивную колонку студенческой газеты. Мне, совсем далекой от спорта, пришлось сочинять оды баскетболистам, футболистам, прыгунам и бегунам! Но это ничего, главное, я стала его чаще видеть. Димка участвовал в команде КВН от экономического факультета, я напросилась в команду своего.
