Kitabı oku: «Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 1», sayfa 11
Несколько раз я сопровождала его на гонках, конечно, под прикрытием общественной работы. Димка обладал прекрасным, тонким чувством юмора ― он мог так высмеять человека, что тот бы сроду не догадался, а я понимала. Он считал, что мое присутствие приносит удачу, и правда: он ни разу не проиграл, пока я была рядом.
– Совсем ни разу? ― оживился Стрелок. Он все еще смотрел в окно, делая вид, будто усердно старается меня не слушать. Такой вид обычно у человека, который в маршрутке вынужден против своей воли подслушивать разговор пассажиров на соседнем сидении.
– Тот раз, о котором ты говоришь, не считается. Но об этом после. Димка привыкал ко мне, однако не мог понять меня до конца. У нас оказались общие вкусы в музыке, кино. Мне не хватило какой-то недели! И тогда бы ничего не могло нам помешать! ― видимо, я сказала последнее слишком взволнованно, сердечно. Во всяком случае, Стрелок отвлекся от созерцания рекламных вывесок за стеклом.
– Сурово!
– А ты думал, что я робот? Что чувства мне несвойственны? Можешь не отвечать: по глазам вижу, что да.
– Все-таки вам что-то помешало, ― констатировал мой сосед.
– Да, только не что-то, а кто-то ― его первая любовь. Она вернулась из другого города, куда переехала два года назад. Вероника подходила ему идеально, но я не думала сдаваться. Это вообще не в моих правилах. Димка таким счастливым тоном нас представлял, так искрился, сиял! Еле сдержалась, чтобы не сделать какой-нибудь глупости! Но устояла.
Мы продолжали проводить много времени вместе, но однажды я поняла, что ничего не выйдет. Как он на нее смотрел, как улыбался, как менялся в лице! Зачем портить жизнь другим людям? Я решила начать отдаляться от Димки, только постепенно, незаметно. В компании он многозначно расточал в мою сторону улыбки, завуалировав очередную иронию ― Вероника замечала, но молчала. Он обсуждал со мной спортивные новости ― она и это терпела. Но я не могла видеть их вместе, поэтому решила заняться чем-то другим. В это время проходил конкурс чтецов. До этого мне редко приходилось выступать перед большим количеством людей, но я собралась и выиграла его. Среди проигравших была и Вероника. Я взялась за учебу ― и прежде в ней у меня наблюдались отдельные успехи, но теперь появился стимул учиться лучше. Одним словом, семестр закончила прекрасно. Записать в профком, студсовет…
Димку больше суток я не видеть не могла, скольких трудов мне стоило отводить глаза, когда замечала его случайно в толпе! Даже смешно: он так искренне огорчился, когда я однажды не пришла на его тренировку!
Ты не поверишь моим словам, но они правдивы. Я превратила жизнь Вероники в ад, ни разу не сказав ей дурного слова или сделав чего-то плохого в ее адрес. Представляю, как она себя чувствовала, постоянно слыша обо мне. Димка скучал, скучал даже сильнее, чем я думала, сильнее, чем ему стоило бы скучать. А я места себе не находила, он мне мерещиться стал, голос его, походка…
Стрелок постепенно отодвигался от меня, моя рука, разделявшая нас, жгла его каленым железом, но стенка автобуса и стекло остановили его попытки хоть как-то отдалиться.
– Так не могло продолжаться. Я, будущий психолог, прекрасно знала, как вредны для здоровья такие затяжные бессмысленные волнения. Тут, как назло, эта гонка, где был и ты. Мне стоило отказаться, но этим поступком я бы подтвердила сплетни о том, что он меня бросил. Как можно бросить то, чего у тебя нет? Я согласилась, но решила не попадаться Димке на глаза. Соревнования проводились за чертой города, в километрах тридцати от него. Мы приехали сами по себе накануне гонок, поселившись в местной гостинице. Меня ждала развлекательная программа, прогулки на свежем воздухе, а Димка опробовал трассу.
Я специально спустилась к ужину раньше всех, чтобы случайно не столкнуться с Димкой, но прогадала. Очевидно, его посетила та же мысль. Парень прибывал в скверном настроении, так не характерном для него. Вероника, наконец, устроила ему скандал, когда узнала, что я еду. Увидев его, сразу постаралась незаметно уйти. Он остановил меня, назвав по имени. Я не давала ему покоя, он не мог пройти мимо меня, не получалось!
Мы смотрели друг на друга. Я на него ― почти дерзко, с вызовом, терять было нечего. Пусть говорит, чего ждать?! А он на меня ― растерянным, сердитым, расстроенным взглядом. Я чуть подняла уголки губ и, расправив плечи, прошла мимо. Он снова окликнул меня. Обернулась.
– Помнишь, ты спрашивала, чем можешь меня отблагодарить? ― чуть ли не прокричал Димка.
– Да, конечно. Ты все-таки придумал? ― показно удивилась я.
– Придумал, ― каждое слово давалось ему тяжело. ― Уйди из моей жизни!
Подобного я ожидала, наблюдая его лицо, позу, руки. Но, как бы там ни было, слова прозвучали будто гром среди ясного неба. У меня внутри все сжалось, мысли путались, язык отказывался слушаться, а глаза жадно ловили его неуверенный взгляд. Вот и конец. Все!
– Хорошо, ― равнодушно отозвалась я.
Но нет, так просто не уйду. Шагнула вперед, обвила руками его шею и… он меня поцеловал…
Стрелок уставился на меня как Папуа на Новую Гвинею.
– Не волнуйся, дальше все прошло вполне прилично. Я гордо прошествовала на улицу, допоздна гуляла, а потом, когда вернулась, то меня поджидал еще один удар. Я обещала Димке, что уйду из его жизни, но мы чуть не столкнулись на лестнице! Он поднимался в номер, я подождала, потом тоже поднялась. Беда! Димка копался в замке соседнего номера! Ладно, еще повременила, потом, когда он закрыл дверь, заперлась в своей комнате.
– Короче, почему ты не сказала ему, что любишь? ― осведомился Стрелок. Не такие уж и бесцветные у него глаза. И сам он не такой уж бесформенный.
– Я должна была разрыдаться, ухватиться за него, не отпускать? Поболтать с Вероникой? Убедить, внушить, заставить? Насильно мил не будешь! Кроме того, я тогда не умела открыто выражать свои чувства. Не знаю, почему: гордость, стыд, страх, да мало ли чего!
– А теперь ты умеешь?
– Работаю над этим, ― неопределенно ответила я. ― Той ночью никак не могла уснуть. А самое страшное, что там, за стеной, тоже не спали. Я слышала шорохи, шаги. Каждый звук эхом отдавался в моей душе, резал, мучил. А в голову проникала мысль, от которой не могла спастись: он не спит, он жалеет о сказанном, он передумал. Как хотелось верить! Но я обещала… Оставалась только одна надежда: я должна была взять интервью у победителя. Если бы Димка выиграл, у нас был бы шанс объясниться. Но ты своей победой украл у меня надежду, ― я грустно улыбнулась и слегка сжала озябшие руки. Странно, но я не замечала людей, окружавших меня, шума разговоров, стука колес и гула улицы.
– Димка и правда всю ночь не спал: это я определила по его лицу, синякам под глазами, вялости, отсутствию концентрации, безволии, с которым он сражался за победу. Мне знакомы его возможности, и, не в обиду тебе будет сказано, Димка бы выиграл, если бы не я. Поэтому вернее будет сказать так: я сама у себя отняла надежду.
– Маш, ты меня обманула, ― констатировал Стрелок. ― У тебя глаза были грустными не из-за того, что Димка проиграл.
– Я сказала правду, во время заезда молила небеса, просила, грозила, мечтала, чтобы он выиграл. А Димка проиграл, ― Стрелок опять назвал меня Машей. Похоже, это входит у него в привычку.
– А Димка знал, какой приз его ждет в случае победы? Может, он специально не захотел выиграть?
– Не думаю, я ему об этом точно не говорила. Но исключить твое предположение не могу.
– Все равно ты хорошо держалась.
– Куда там! Домой приехала ― заперлась в комнате и не вставала с кровати несколько часов. Он был моей целью, моей жизнью. А потом я этого всего лишилась. Знаешь, я готовила себя к такому исходу, но на практике его перенести оказалось намного труднее, чем в теории. Убедила себя, что он мне безразличен, а сама…
На улицу выйти не могла ― казалось, что все показывают на меня пальцем, знают, что чувствую и рады этому. Казалось, что перешептываются за спиной. А еще, что встречу Димку и не смогу быть сильной, уверенной, будто ничего не случилось. Я решила сбежать куда- нибудь подальше, а повод нашелся: перевод в более престижный вуз, где выше перспективы карьерного роста, будущего трудоустройства. Отец выступил категорически против, но вскоре смирился, а мама поддержала. Возможно, она знала больше, чем говорила, но даже ей я ничего не рассказывала…
Я только сейчас поняла, что моей руке не холодно. Украдкой посмотрела ― Стрелок держал свою ладонь на моей. Приятная, теплая, она не давала возможности с головой окунуться в воспоминания, от которых так хотелось избавиться. Она связывала меня с реальностью.
– … Приехала сюда. Мне жизненно необходима была новая цель, я ее нашла ― самореализация в учебе, затем ― в профессии. Очень старалась, добилась того, что стала лучшей на курсе, меня еще студенткой взял на работу профессор в футбольный клуб. И это тогда, когда многие дипломированные специалисты не могут устроиться даже со стажем работы! Я…
– Короче, значит, репутация и все-такое! Да ты за себя боишься! Что влюбишься в Березина.
– Тебя никто не спрашивал, понял? Сама разберусь! Не говори ерунды! ― теперь пришла моя очередь отодвигаться. Но он так и не убрал руки, не убрала и я.
– Знаешь, чего я бешусь? Потому что в глубине души понимаю: возможно, ты прав! Прав, прав! Но я что-нибудь придумаю. В конце концов, это не тот Димка, ― убеждала себя я.
– Но он его напоминает? ― предположил Стрелок.
– Да, ― как трудно говорить! ― Он тоже человек процесса, тоже пылающий жизнью, но другой. Совсем другой.
– Говори это себе почаще, ― посоветовал он, расплывшись в улыбке. Стрелок еще и насмехается! Мне нравилось больше, когда он не улыбался вовсе. Зачем я ему все рассказала? Хотя, какая теперь разница. Но я этого так не оставлю!
– Ты меня тоже обманул: говорил, что ненавидишь людей. Ненавидишь! А сам мне помог, плакат в пользу тренера вывесил… Ты всего лишь разочаровался в людях, причем во многом несправедливо! Ты тоже потерял цель, но не смог справиться, не захотел, не смог простить того же Химика, а он, я уверена, только из-за тебя в футбольные фанаты записался ― нужны они ему больно! Ты сдался! Все равно ему! Как будто на свете все вокруг одного футбола вертится! ― Стрелок так сильно сжал мою руку, что еле сдержалась от крика. Надо менять тактику. Иначе потеряю конечность.
– Да, сурово. Ты справилась лучше моего, только Димка тебя до сих пор крепче держит, чем меня гонки. А психология ― прикрытие ничем не лучше футбола.
Стрелок говорил шепотом резко, отрывисто. Что я делаю! Привязалась к нему, заставила слушать, а он от вора спас!
– Женя! ― рука Стрелка разжалась. ― Прости меня! Ты помог мне, а я напала на тебя со своими проблемами. Ты мне ничем не обязан и вправе делать все, что захочешь! Тебе пришлось намного хуже, чем мне: у меня хоть здоровье не пострадало, не считая бессонницы, слабого иммунитета и нескольких тысяч нервных клеток, да и то уже давно позади. А ты чуть инвалидом не остался после той аварии.
Стрелок, когда услышал свое имя, застыл, глаза стали невидящими, щеки осунулись, румянец разгорелся еще ярче, сильнее выступили скулы. По тени, набежавшей на лицо, как на кинопленке промелькнули и исчезли воспоминания. Я будто видела их и, чтобы хоть как-то облегчить боль, аккуратно высвободила ладонь и накрыла ею руку Жени, переплетая свои пальцы с его. Стрелок очнулся.
– Маша, ты очень изменилась? Интересно, какой ты была до Димки?
– Ну, я стала другой: более решительной, активной, упертой, когда надо, как ни странно, жизнерадостной. А воспоминания… Вот я их прятала, а что толку?! Ведь было и много хорошего, что стоило помнить. Это часть меня, не исключаю, что лучшая часть. Послушай меня внимательно: мне кажется, мы не хотим признаться себе, что нас на самом деле ничего не держит, все в наших руках!
Стрелок понял меня слишком буквально, он заметил, что теперь моя рука сверху.
– Я тебя выручил, значит, ты у меня в долгу. Так?
– Ну да.
– И могу попросить все, что захочу?
Я даже перепугалась: вдруг он попросит того, чего хотел попросить Димка, но получил и так? Но слово есть слово.
– Да.
– Тогда… ― Стрелок повернулся ко мне, посмотрел на меня живыми глазами, улыбнулся, как на давней фотографии рядом с кубком. А он очень даже ничего, когда не изображает зомби. ― Тогда мы в расчете.
В этот момент автобус начал тормозить, Стрелок накрыл другой своей рукой мою, чуть сжал ее горячими пальцами, проворно поднялся и, хромая, протянул водителю деньги, а мгновение спустя исчез. Я раскрыла пальцы
– на ладони у меня лежала цепочка с кулоном в виде человечка с пистолетом.
Видимо, я стала совсем плоха, раз даже Стрелок, этот мухомор (правда, теперь его почему-то неудобно так называть) проникся ко мне жалостью, подарил дорогую для себя вещь. Но помогать не стал из принципа: что решил сделать футболист, то правильно. Идиотский принцип, но кто сказал, что наши лучше. Как бы там ни было, но кое-что мне удалось выгадать из нашей встречи. Например, я смогла рассказать про Димку, до этого даже с собой о нем говорить не могла, заперла в сердце свои воспоминания и жила дальше. Только они тоже моя жизнь, без них я как мозаика, из которой вынули несколько пазлов. Теперь я снова цельная. А что до Димки… Это прошлое. А с Березиным я теперь как-нибудь разберусь. Пусть играет в свою игру, а буду играть в свою, где ему отводится только место стороннего наблюдателя.
Как же это классно! Легко, свободно, ничего не давит! Живи и радуйся! Что ж, начинаю. Вот и выходить пора.
* * *
― Мне друг позвонил недавно, в свой клуб зовет. Говорит, хоть зарплата и меньше, а играть в основе буду точно. Не знаю, что делать, ― темноволосый статный мужчина копался, как маленький, в импровизированной песочнице, окружив себя отдельными игрушками, мелочами, коробочками, приводя все это в некое, ему одному понятное, единство. ― Я же здесь отыграл столько сезонов! Правда, сейчас я не играю. Но уходить на закате карьеры в другой клуб, когда вся жизнь тут?! Может, мне вообще стоит уйти из футбола…. Как вы думаете?
– Не важно, что думаю я. Важнее, что чувствуете вы, ― философствовал пожилой человек в меру плотного телосложения с седыми волосами и очками на умных въедливых глазах.― Вот вы взяли куклу, как думаете, почему?
– Не знаю, ― покачал головой мужчина.
– Эта кукла символизирует вашу дочь. Вы придвинули ее ближе к зайцу, который, очевидно, символизирует вас. Вы не хотите с ней расставаться?
– Дело даже не в этом, у нее здесь друзья, школа, а у жены работа, карьера. И я, если решусь уехать, разрушу все это.
Молодой мужчина сидел на ковре, психолог ― на краю дивана в непосредственной близости от клиента.
– Почему вы решили, что ваша карьера подходит к концу? На мой взгляд, вы вполне способны играть.
– Оставьте, профессор, вы же меня не первый год знаете. А еще прекрасно знаете, как я играл раньше и как давно нормально не играю.
– А вы сами хотите уйти? Только мне интересно ваше желание, не берите в расчет близких, друзей.
Матвей задумался.
– Какое это имеет значение? ― футболист нерешительно положил игрушечный мячик в песочницу. ― Хотел бы, конечно.
Профессор опустил глаза на пол, задержался на недавно воплощенном хаосе желаний и мыслей Матвея.
– У вас бессонница? ― почти констатировал психолог.
Футболист кивнул, даже не удивившись. У него были волнистые русые волосы насыщенного шоколадного оттенка, глубоко посаженные глаза, прямой нос, волевой подбородок. Матвей был крепкого телосложения, от него в прежние времена так и излучалось настоящее русское богатырское здоровье. Теперь оно не потухло, но потеряло яркость. Причем серьезных проблем с физическим здоровьем у него не наблюдалось.
– Это вы определили по моим синякам под глазами?
– И по ним тоже. Но в основном по платку, помещенному в песочницу. Он напоминает одеяло или покрывало. Матвей, поясните мне, почему вы, молодой человек, а по сравнению со мной вообще юноша, рассуждаете как старик?
– Мне трудно отвечать на ваши вопросы. Видимо, усталость, конец года… Да какой там конец года! Я же на поле не выходил почти! И так уже второй год пошел. Николай Степанович, есть люди, которые могут годами ждать своего часа, но я не в том возрасте…
Матвей очень напоминал большого ребенка только с выражением лица как у старика. Он ушел в себя, а психолог не мешал этому процессу, стараясь дышать тише и сидеть неподвижно. Когда футболист очнулся от задумчивости, профессор предложил провести сеанс релаксации, но Матвей, сославшись на срочные дела, удалился.
Тогда я смогла покинуть свой наблюдательный пункт в каморке процедурной комнаты. Для этого профессор приподнял релаксационный ковер, мигающий разными цветами и скрывающий отделенное помещение. Пока я раскладывала по местам предметы из песочницы, мой начальник вольготно расположился на диване и снял очки, протирая платком стекла.
– Играть ему нужно, от того и хандра. Только я не тренер и решить этого вопроса не могу.
Я кивнула, потому что не понаслышке знала, что нет ничего страшнее понимания своей беспомощности.
Между тем, шел первый день из срока, отведенного Дмитрию по пари для моего обворожения. Я решила держаться сурово, даже резко и язвительно, если будет необходимость. Они решили играть на меня! Посмотрим кто кого! Я уже предприняла кое-что: вчера, когда мы со Стрелком поймали грабителя, я послала сообщение корреспонденту клубного телевидения ― пусть страна знает, какие смелые у нашей команды болельщики! При надобности, я бы могла сказать, что Стрелок мой жених. Вряд ли бы это помогло разорвать пари, но попытать счастья стоило. Жене все равно, а для меня польза. Тем более, с него не убудет, он даже не узнает.
Но события опять пошли не так, как я ожидала. Наш корреспондент сделал еще несколько снимков, когда мы выходили из участка. На них я обнимала Стрелка за плечи, точнее ― поддерживала. Эти фотографии красовались на официальном сайте клуба, и вскоре в интернете появились записи типа: «Девушка Березина променяла футболиста на фаната!» или
«Прости, Березин! Он такой храбрый…»
Профессор остался в процедурной, а я возвращалась в кабинет, чтобы набрать на компьютере очередной отчет. Доступ в социальные сети с рабочего места запретили, поэтому придется взяться за работу. Но, открыв дверь, я сразу почувствовала запах роз. Нежные лепестки цвета заката не только благоухали, но и радовали глаз. Они манили к себе, просили провести по ним рукой, дотронуться до шипов, чтобы проверить: это не сон. Таких букетов мне раньше не дарили ― роз несколько десятков, они свободно рассыпаны по хрусталю вазы. Мечта! Если бы их еще и нужный человек подарил, а так ― красота и только.
Записки в цветах не оказалось, что к лучшему. Больше за день Дмитрий не предпринял поползновений в мою сторону. Поэтому, распечатав отчет, я с чистой совестью забрала восхитительные цветы из не менее восхитительной вазы и прошествовала с ними вниз по лестнице, ведущей на выход со двора.
Футболисты как раз появились из тренировочного зала. Они пребывали в хорошем расположении духа. Я краешком глаза поймала довольное выражение лица Березина. Зря он сделал такое лицо!
– Вы с цветами?! ― изумился Егор, подступив ко мне. ― Не вчерашний ли герой их вам подарил?
– Вы чудовищно проницательны, это он. Женечка такой внимательный! ― мечтательно улыбнулась я и добавила:
– А еще он такой смелый! Женечка мне подарил талисман! ― спохватившись, я продемонстрировала цепочку с брелком. ― Этот человечек символизирует Женю: он у меня не только хорошо стреляет, но дерется отменно! ― что сделаешь, пришлось немного преувеличить.
Расчет мой был таков: Березин больше всего любит себя, следовательно, боится он больше всего за себя. Может быть, Дмитрий досрочно сдастся, без боя?
Футболисты по-разному отреагировали на мое высказывание. Кирилл чуть усмехнулся, Егор задумался, Магомед кивнул. А лицо Дмитрия слегка перекосило, но он промолчал.
Я пришла домой рано и первым делом поставила в вазу цветы. Подоспевшая через час Поля, конечно, их заметила и поинтересовалась, откуда такое сокровище. Я рассказала и про пари, и про цветы. Мне так понравилось говорить откровенно, не утаивать и обсуждать все только с собой. Поэтому я еще и про Димку рассказала, начав так:
– Помнишь, ты спрашивала, почему я в этот город перевелась…
Поля слушала меня зачарованно и недоверчиво, пытаясь уловить тень шутки, но безуспешно. В конце краткой повести она даже прослезилась, и ее милые карие глаза покраснели, как и носик.
– А я говорила, что ты робот! Машенька, прости! Это я робот: ничего, кроме своего программного обеспечения в расчет не беру!
– Да ладно, проехали, ― свеликодушничала я. Судя по Полиному лексикону, Грач увлекся компьютерами. ― Ты же моя самая лучшая подруга, тебе можно.
– Маша, но ты от Березина подальше держись, раз такое дело. Если чего…
– Не волнуйся, неделю я выдержу. А там пари подойдет к концу, ― улыбнулась я.
Тут зазвонил телефон, и поспешила скрыться в кухне. Звонил Костя. Я давно его не видела и не слышала, поэтому очень соскучилась. Пусть он и намекал мне на то, что у него есть девушка. Или не брать трубку? Пусть своей девушке и звонит. Эх, сколько же мне еще работать над силой воли: работы непочатый край!
– Да.
– Привет.
Подожду, пусть скажет что-нибудь позначительнее.
– Ты в сети не появляешься, ― начал он.
– Дел много, я теперь медийное лицо, меня часто фотографируют, приходится макияж наводить и все такое, ― в трубке послышалось что-то вроде смеха.
– Как же мне нравится твоя фотография, которая была на футболке Березина! У тебя там такое лицо… довольное!
Ну как тут можно обижаться! Он даже думает, как я! Это все равно, что на себя обиду держать!
– Мне она тоже нравится: смотрю на нее, и душа радуется!
– Это точно!
– А чем ты занимался? ― из-за чего мы перестали общаться? Даже не вспомню, мы вроде и не ссорились. Из-за недоговорок, как мне думается. Что ж, исправим это.
– В компьютерные игры рубился.
– Все в те же, где после аварии на атомной станции монстры размножились?
– Ага.
Какой же у него голос родной! А слышу его считанный раз в жизни.
– И как, нравится?
– Да, наверно. Бьешь, бьешь этих монстров целыми сутками…
– Прям-таки целыми сутками? ― уж не геймером ли он стал, пока мы не переписывались, это быстро делается.
– Почти. А что мне делать, если ты не пишешь?! Видимо, много дел накопилось?
– Как сказать. Вчера Стрелка встретила, мы мило поговорили.
– О чем, если не секрет?
– О Димке Керимове, он выступал в гонке вместе с тобой и Стрелком. Мне когда-то он очень нравился, но у нас ничего не вышло, ― вот, сказала. Странно, но чем больше я говорю о Димке, тем короче и суше становятся мои рассказы.
В трубке послышался облегченный выдох.
– А что Березин, все еще выражает благодарность?
– С Березиным вообще отдельная история, ― я сделала вид, что забыла наш последний разговор. Надо ему рассказать все, как есть. Костя поймет и подскажет, если в этом будет необходимость. ― Он поспорил, что покорит мое сердце за неделю, ― улыбнулась я.
– А ты? ― почувствовала, как мне улыбнулись в ответ.
– Постараюсь испортить ему всю малину. Вздумал спорить на меня!
Будто я лошадь или собака породистая!
Теперь Костя точно рассмеялся.
– Да уж, ты не лошадь, ― констатировал он.
– Что? ― обиженно переспросила я.
– Я имел в виду, что ты лучше.
– И на том спасибо. Прости, что отвлекла тебя от твоих компьютерных битв! ― подтрунивала я.
– Ничего, зато с тобой поговорил. Это того стоило. Ты пиши мне, как Березин… ― звонок оборвался. Очевидно, абонент ушел в минуса.
Я сидела на трибуне, как обычно, слабо следя за развитием событий на поле. Мне хватало и того, что на улице холодно, промозгло, серо, а на носу контрольная по психологии здоровья. Тут на свободное место рядом со мной кто-то плюхнулся. Краем глаза я отметила темную куртку, неприметные джинсы, наброшенный на голову капюшон. И огромные черные очки на пол-лица.
– Здравствуйте.
Опять он! Я и забыла, что Березин пропускает матч, так как в предыдущем заработал четвертую желтую карточку.
– И вам не хворать. Что это вы замаскировались?
– Если хотите, я могу снять капюшон.
– Нет, не надо, так даже лучше, ― заторопилась отговорить его я.
– Как вам матч?
– Отлично. Диего сегодня лучше всех: такие забегания, дриблинг, прессинг, передачи на загляденье!
Ущемленное самолюбие Березина дало о себе знать: он заерзал, выпрямился.
– По-моему, парни сегодня не в духе.
– А мне кажется, наоборот. Игра с первых минут пошла! Они сегодня в ударе! ― восхищенно произнесла я.
– Вы так считаете? ― Дмитрий повернулся ко мне. Прежде чем ответить, я успела разглядеть его точнее: прямой длинноватый нос, треугольный подбородок, ровный кремовый цвет лица, две чуть заметные продольные морщины на лбу от привычки на все смотреть свысока. Поодиночке все черты не только не сочетались, но и противоречили другому, а вместе смотрелись органично, даже интересно.
– Безусловно, ― я устремила взгляд в книгу.
– Почему вы не хотите со мной разговаривать? Я вам совсем не нравлюсь? ― последовала одна из двух его самых любимых улыбок ― широчайший оскал с претензией на умопомрачительней эффект. Он меня бесит. Больше бесит только самодовольная ухмылка.
– К сожалению, вы не в моем вкусе: мне нравятся парни помужественнее, побрутальнее… ― посетовала я.
Березин резко отвернулся.
– О чем вы говорите вообще? Вы же на работе, ― презрительно фыркнул он, смутившись моему ответу. ― Вот и занимались бы работой.
– Я точно так и сделала бы, если бы вы не пришли мне мешать.
Шум, гул, топот кругом, речевки, возгласы, смех ― все сливалось в бесконечный рой, заставляя говорить громче, а тут еще Цыпа промахнулся из выгоднейшей позиции. Одним словом, Березину пришлось нагнуться, чтобы лучше рассылать ответ, он переспросил:
– Что?
В этот момент футболист рефлекторно почти наполовину откинул капюшон, обнажив край белого хаера, но тут же поправил его. Как назло, сидевший впереди болельщик в негодовании вскочил с места, чтобы передать свое возмущение другим фанатам. Его глаза неестественно блестели, я перехватила недоуменный взгляд и почувствовала опасность. Между тем, фанат озадаченно приземлился и замер на мгновение.
Я спокойно, как можно тише поднялась с места и прошептала Березину, наклонившись к его уху:
– Пойдемте! Быстро.
Дмитрий не понял перемены моего настроения, он приподнял от удивления брови (глаз из-под очков видно не было). Мне пришлось пойти на крайние меры: я дернула форварда за рукав куртки и загадочно посмотрела на Березина. Футболист как завороженный быстрым шагом пошел за мной.
Пробирались непросто: люди грелись по-всякому прямо на стадионе
– прыгали, танцевали, не давая прохода, но я, как ледокол, шла напролом. Обернувшись, заметила, что еще какая-то группа людей сорвалась с места, затем еще. Не хватало только давки на стадионе учинить. Ну и дурак ты, Димка…, то есть Дмитрий. Наконец, добравшись до прохода, я могла оценить ситуацию: в принципе, если постараться, можно скрыться, только бы дотянуть до лестницы.
– Знал, конечно, что женщины непостоянны, но чтобы так! ― нарочито изумлялся Дмитрий. ― Сначала говорит, что не в ее вкусе, а потом тащит куда-то! А вы с темпераментом! Мне нравится эта игра!
– Да не играю я! ― попыталась образумить Березина. ― Посмотрите назад: группа полупьяных болельщиков не против с вами пообщаться!
Березин послушался, приспустил очки.
– Это они за мной? ― не отставая от меня, поинтересовался он.
– Нет, за мной! ― съязвила я. ― Если хотите, дайте пару десятков автографов, при условии, что вас не затопчут!
– А вы пылкая и смелая, еще чуть-чуть и влюблюсь! ― самодовольно скалясь, парировал он, обогнал меня и, сильнее натянув капюшон, устремился вниз.
Отдышаться мы смогли, только выбравшись из стадиона и завернув за угол. Точнее, смогла отдышаться я, так как Березин в этом не нуждался. Ему явно пришлось по вкусу это небольшое приключение. Тут еще ливанул дождь ― непременно кислотный, пришлось раскрыть зонт и поделиться с Березиным ― последний не оказался столь предусмотрительным.
– С вами всегда так весело? ― Дмитрий снял очки, и я отметила про себя, что глаза у него темно-голубые.
– Если вы считаете веселым преследование фанатов, нападение воров, блуждание ночью в незнакомом месте или экстренное применение приемов самообороны, то да, ― язвительно улыбнулась я.
Крупные ледяные капли хлестали по зонту и напомнили мне день, когда профессор работал с Березиным.
– Все-таки признайтесь, что я вам нравлюсь, иначе бы вы не стали выводить меня со стадиона, ― Дмитрий посмотрел на меня так томно, как только умел, он откинул капюшон, чтобы я оценила все прелесть его прически, казавшейся ему безумно привлекательной. ― У меня машина рядом припаркована…
– Хорошо… ― вот только посмотрю на его самодовольную улыбку, раз теперь мой ход.
– Правда?! ― просиял он.
– Конечно, потому что я еду на метро, ― с этими словами, я развернулась и направилась к станции, оставив наглеца киснуть под ставшим привычным для нас предзимним дождем. Когда же эта неделя кончится! Надо Косте сказать, пусть посмеется.
– Маша, ты с ним играешь, ― резюмировал Костя.
– Нет, это он играет. А я не играю. Я его проучу, пусть знает, как на меня спорить.
– Он нападающий…
– Ничего, сейвы получаются у меня хорошо. Справлюсь.
– Ну, смотри.
* * *
― Мария, идите займите Горина, пока я здесь переговорю с кафедрой, срочный звонок.
Я сидела за компьютером одна, пока профессор не заглянул в дверь и не озадачил меня. Конечно, срочный звонок. Знаем мы их! Наверняка хочет проверить, как я буду себя вести в этой ситуации. Ладно, посмотрим. Посмотрим на Эйнштейна ― это всегда помогает сосредоточиться и придумать стратегию поведения. Посмотрим и в окно ― сегодня подморозило, ясно. Что ж, не буду заставлять Горина ждать.
Я тихо отворила дверь в архивную. Матвей сидел на диване и думал о чем-то.
– А, это вы, ― не скрыл разочарования Горин. Он было приподнялся, но тут же вернулся в свою прежнюю позу.
Как же иначе?! Девчонку какую-то прислал. Что она может? Что она понимает? Когда же она уйдет? Только мешает думать. Все это читается по лицу. Он беззастенчиво обнажает свои мысли на лице, демонстрируя, что я лишняя, что должна уйти. Не дождется! Матвей прикусил губу ― крайняя степень неудовольствия от проникновения в его пространство, глаза не знает, куда отвести ― душевное смятение. Что нужно крайне запутавшемуся человеку, сконцентрированному на собственной проблеме?
