Kitabı oku: «Тёмная сторона Луны», sayfa 5
5
– Лёнька Брилевич? Лёнька?
Повторив это имя добрый десяток раз, Аня забывала моргать и, какое-то время, просто разглядывала Катю с таким интересом, будто впервые видела.
– Ты его знаешь? – наконец осмелилась на вопрос Катя, и Аня изобразила такую бурную реакцию, что напугала немного.
– Кто ж его не знает! Одна ты, похоже! Нет, держите меня семеро: первый раз припёрлась на танцы и увела самого красивого парня во второй школе, если не во всём городе! Как ещё жива до сих пор? Окна тебе никто не побил? За ним же весь город бегает!
– Правда? – немного смутилась Катя и пожала плечами. – Сама не знаю, как так вышло. Он такой грустный был, вот и дёрнул чёрт.
– Что чёрт, тут я с тобой полностью согласна. Жалко, меня рядом не было. Куда твоя Алеська смотрела? Я бы тебе не позволила такую глупость совершить.
– Почему глупость? – не согласилась Катя, и лицо её приобрело то сладостное выражение, когда не вполне понятны собственные чувства и хочется говорить об этом. – Хотя, ощущаю я себя странно. Всё ещё не верю, что это со мной происходит. Так со мной только однажды было, когда мы всем классом в Минск ездили.
– В Минск? Причём тут Минск! – не поняла Аня и красноречиво пожала плечами. – Боюсь, разобьёт он тебе сердце. Вот почему глупость… А, может, и обойдётся, – уловив перемену в настроении подруги, она поправила себя и ещё раз прошлась по Кате взглядом. – Серая мышка ему, кстати, не понравилась бы! Так что зря ты на себя наговариваешь.
– Он очень грустный был, говорю же. Всё остальное я уже потом разглядела.
– А потом что было?
– А потом он повеселел. Всё время смотрел в нашу сторону, пригласил на танец, а после танцев мы вместе домой пошли. Алеську проводили, а потом на скамейке сидели. Кстати, забыла сказать, он частый гость на Маяковского. Там у его друзей свой интерес. Ты знаешь, наверное, Ирку с Лилькой?
– Жуковскую? У неё ещё сестра младшая? – уточнила Анька и кивнула. – Знаю. Но это же значит, вы просто обязаны были раньше встретиться. Он ведь из тех, что мимо не пройдёшь! Если честно, даже смотреть в его сторону боялась. Сколько училась во второй школе, столько и сторонилась его. Так что ты меня просто убила! – Аня закатила глаза и замотала головой, как всегда, когда расписывалась в недоумении.
Катя рассмеялась. Находясь в состоянии окрылённости, которое свойственно первому чувству, соображала она не лучшим образом и половину важных фактов пропускала мимо ушей. Собственные чувства и они же козыри, бьющие любой факт, были куда важней. Она, самая что ни на есть серая мышка, и вдруг осмелилась на такой шаг! Видный молодой человек, за которым бегают все девчонки в городе, ответил ей взаимным интересом! Напоследок судьба: не сведшая её с Лёней ни разу, вдруг круто изменила своей привычке и больше не противилась их встречам. Куда бы ни пролегал путь Кати, он непременно приводил её к Лёне.
Пока было не совсем понятно, есть у неё парень или эти несколько встреч просто игра случая. Катя присматривалась к Лёне, он пытался произвести хорошее впечатление и уже успел поразить её обаянием, приятными манерами, а также обширными знакомствами, в чём, не имея опыта, невозможно было усмотреть угрозу.
Всё разрешилось довольно скоро. Родители сняли Катю с занятий по семейным обстоятельствам. Когда она вошла в школу на следующий день, все шушукались, переглядывались и показывали на неё пальцами. Катя сразу поняла, что в её отсутствие случилось что-то важное, и, прежде чем идти в свой класс, решила повидаться с Аней.
Аню, как и Алеську, она знала давно. С одной – росла в одном дворе, к другой – бегала поиграть в куклы. Ей очень нравился большой и красивый дом Ани, где им никто не мешал. Со двора Аню не выпускали, а потом определили во вторую школу. Дороги подружек соединялись на время летних каникул, а потом снова разбегались. Окончив восьмой класс, Аня наконец перешла в первую школу, и с тех пор их дружба заиграла новыми красками и день ото дня крепла.
Увидев Катю на пороге своего класса, Аня очень обрадовалась и, выскочив за дверь, тотчас осыпала подробностями.
– Катька, как ты не вовремя уехала! Что вчера было, ты представить себе не можешь! Пришёл Лёнька. По всей школе тебя искал. Школа на ушах стояла. Так что держись. На тебя, кажется, обрушилась слава. Да, кстати, я забегала к тебе вчера, аж три раза! Не пойму, ты не рада? – Аня хлопнула себя по бёдрам и уперлась в Катю взглядом кобры. – Я, можно сказать, ночь из-за неё не спала, а она стоит, как деревянная!
Лицо Кати по мере того, как она говорила, сменило несколько масок и в конце приобрело все признаки раздражения.
– Что ты пристала, Анька! У тебя же, как всегда, сто слов в минуту! Дай переварить информацию. Если честно, я как-то не думала, что его вся школа знает!
– А ещё что не думала? – хитро щурясь, спросила Аня и всё-таки заставила её покраснеть.
– Да, ну тебя! – махнула рукой Катя и побежала в сторону лестницы. Попасть в класс незаметно она не очень надеялась. Это место в школе считалось центром по сбору и распространению информации. Мальчишек привлекали короткие юбки, и они собирались внизу, у стенда расписания. Девочки предпочитали верхнюю площадку и не поскупились на любопытные взгляды, позволив Кате прочувствовать, что значит «пройти сквозь строй».
Класс встретил её тишиной и ярким солнцем. Припасая на сентябрь пару тёплых недель, лето в этих широтах позволяло детворе продлевать каникулы за счёт перерывов. Галя возилась с портфелем, стоя в проёме окна, но Катя успела уловить в её взгляде что-то чужое и даже враждебное.
– Ну, ты даёшь, Катька! – Появившись откуда-то слева, Степаненко преградил ей путь, сумев вместить в эти несколько слов столько чувства, что это стоило ей потери бдительности.
Вовчик – именно так, любя, его называли одноклассники – принадлежал к редкому сорту людей, поражающих своим добродушием. Открытый и наивный, сущий ребёнок – младший в семье известных в городе стоматологов-евреев – был он исключением из общего правила, а свою украинскую фамилию получил от отчима, лет пять назад. Учёба давалась ему с большим трудом. Учителя давно опустили руки. Но мама Вовочки даже не думала сдаваться и, стараясь создать о сыне благоприятное впечатление, вместе с ним проходила весь курс школьных наук. Вовчик, что немаловажно, был не из тех, кто ленится или предаётся детским шалостям. Он строго следовал линии матери и, видимо, именно этим снискал ту необходимую любому ребёнку долю понимания среди учителей, без которой было бы невозможно мечтать о среднем образовании.
– Ты о чём? – уже догадываясь, о чём пойдёт речь, спросила Катя и, вспомнив треклятый Алеськин розыгрыш, разъехалась в какой-то глупой улыбке, которая никак не вязалась с данным случаем.
Эмоциональный от природы, сегодня Вовочка превосходил самого себя в разы. Его карие, круглые глаза сверкали как две большие чёрные жемчужины.
– Не о чём, а о ком! Что ж ты молчала, Катька? Лёнька – мировой пацан! Вот такой! – Он не знал, как выразить чувства и выставил ей под нос свой большой палец.
Она снова улыбнулась, но только собралась с силами, чтоб ответить, как этому помешала Галя.
– Кать, что я слышу, это правда? – Застыв в высокомерной позе, она говорила слишком медленно, при этом смотрела так, будто видела перед собой не свою подругу, а какое-то ничтожное существо. При всём желании найти ей оправдания, Катя понимала, что своей первой победой на любовном фронте вынудила Галю снять маску и теперь сама должна была её надеть.
– А что если правда?– вопросом на вопрос ответила она, надеясь снизить напряжение, но Галя превратила глаза в узкие, колючие щёлочки и произнесла, смакуя каждое слово.
– Да ничего! Просто ты должна знать, что ни одной Лёнькиной девчонке ты даже в подмётки не годишься!
Катя готовилась к удару, но не думала, что тот будет нанесён с намеренной жестокостью. Сама Галя выглядела так, будто имела сто причин для гордости и, изучая её лицо на предмет попадания в цель, совершенно не стеснялась этих низких чувств.
Для Кати это стало большим ударом, чем намёк на несоответствие быть Лёнькиной девчонкой, но она не опустилась ниже своих принципов.
– Спасибо, я учту. Только тебе-то с чего переживать?
– И, правда, не с чего! – чему-то обрадовалась Галя и злобно хихикнула, состроив при этом неприятную гримасу. Её тонкий и длинный носик сморщился, придав лицу хищное выражение.
Звонок застал Галю у самой двери, она ещё раз прошлась по Кате взглядом, потом вернулась и встала у неё за спиной.
Утро выдалось настолько богатым на сюрпризы, что Кате казалось, будто её переехал каток. Она доставала учебники и пыталась навести порядок в своей голове, но ей мешало присутствие Гали, а также собственная привычка иметь о ней хорошее мнение.
Потом Катя провалилась в какую-то пустоту. Очнулась, когда рядом с ней остановилась Раиса Степановна.
– Шкловская у нас сегодня в облаках витает, – беззлобно, обращаясь к классу, заметила учительница. Когда по классу побежал смешок, метнула в сторону Кати искры недовольства. – Соберись, Катя. Я тебя не узнаю.
На памяти Кати это был первый случай, когда Раиса Степановна выразила недовольство в её адрес. Катя смутилась и, перехватив на себе встревоженный взгляд Сашки, опустила глаза в тетрадь и стала записывать под диктовку учительницы.
– Производная косинуса икс равна минус синус икс. Обведите в рамочку. Эти формулы должны у вас от зубов отскакивать!
Алгебра подходила к концу, когда на стол Кати легла записка. Катя испуганно скомкала её и, оглядевшись, засунула в карман. Угадать автора не составляло труда. Сашка пристально следил за ней на протяжении всего урока. Однако испытывать судьбу во второй раз Катя не стала. Раиса Степановна держала её на прицеле своего зоркого взгляда, не полагаясь на её благоразумие, и время от времени останавливалась рядом и заглядывала в тетрадь.
Звонок быстро прогнал ребят из класса. Кате хватило впечатлений, и она осталась сидеть за партой. Сашка тоже остался на месте и не сводил с неё глаз. Галя наблюдала за ними и не торопилась оставлять наедине. Наконец хмыкнула и, выдавив из себя ехидный смешок, подчёркнуто неторопливо прошествовала мимо.
Сашка к тому моменту поднялся из-за стола и, запихивая в портфель учебники, проводил её взглядом, в котором преобладало презрительное недоумение.
Если у Кати были сомнения в отношении рассказа Ани, то за последний час подтвердились многократно. На неё действительно обрушилась слава, причём чужая и в той мере, что показала истинное лицо людей. Катя дождалась, когда Галя выйдет, и, развернув записку, пробежала её глазами.
Автором послания действительно оказался Сашка, а вот содержание напоминало шифровку.
Видимо, взгляд Кати с такой точностью передал её чувства, что Сашка не смог устоять и, поколебавшись, сделал шаг в её сторону и оседлал стул прямо перед ней.
– «Почему тебя вчера не было в школе? Тебя искал Леопольд. Кстати, он – мой друг», – медленно, будто заучивая текст наизусть, прочла Катя вслух и посмотрела на Сашку. Он кивнул.
– Приболела, – с улыбкой солгала она, потом всё-таки спросила, – а кто это Леопольд? И зачем он искал меня?
– Леопольд? – удивился Сашка и окончательно растерялся. Какое-то время они изучали друг друга глазами: он – с изумлением, Катя – с той долей желания понять, которое помогло быть на хорошем счету у Раисы Степановны. Катя нередко выручала Сашку на контрольных и самостоятельных по алгебре и геометрии. Но на этот раз именно он оказался сообразительнее.
– Катька, ты что? Лёнька Бриль – и есть Леопольд. Он ещё к нам в поход приезжал!
– Ты его тоже знаешь? – удивилась Катя и приготовилась обрадоваться, как вдруг перестала улыбаться и уставилась на него с недоверием. – В поход? Ты ничего не путаешь?
Сашка смотрел на неё и ничего не понимал. В класс забежали мальчишки из младшего класса, потолкались и также неожиданно исчезли, захлопнув за собой дверь. Это несколько разрядило обстановку и помогло Кате исправить ошибку.
– Ну да, конечно! Я помню, – зачем-то солгала она, вспомнив тот самый момент, когда Сашка здоровался с Лёней, а вслед за этим и всю цепочку событий, включая собственные чувства.
Видимо, что-то мучительное отразилось в её глазах, но Сашка истолковал это по-своему.
– Кать, она просто завидует.
– Кто? – не совсем поняла Катя. Потом кивнула немного растерянно. Она боялась выдать себя, но больше того, заглядывать внутрь себя, чтобы прислушаться к сердцу и разуму.
Сложив яркую картинку, судьба свела вместе многих людей, где у каждого была своя роль, своё чётко отведённое место. Катя не стала с ней спорить и легко убедила себя в том, что всё это – её дары, а не ухабы и крутые виражи, осложняющие путь. Любовь раскрыла ей свои объятия и стала осью её собственной вселенной, вокруг которой сама жизнь начала плести свои замысловатые кружева.
6
Катя понимала, что Лёня не придёт и, стараясь заглушить холодок беспокойства, иногда выпадала из разговора. Входная дверь постоянно хлопала и раздражала больше, чем толчея и шум в гардеробе.
– Держи, – Сашка протянул Кате куртку, добытую Борисом путём использования связей, и добавил, – мы тебя проводим.
– Странно, что он не пришёл. Сам хотел. Осенний бал раз в году бывает.
– Нет, Катя, он для нас последний! – глубокомысленно заметил Борис и зачем-то посмотрел на Сашку.
Катя смутилась, но не этих переглядываний. Она всё время забывала, что происходящее вокруг никогда не повторится. Люди важничают, умничают, осваивают космос, приручают атом, а сами – всего лишь заложники времени и жертвы глупых обстоятельств.
– Так! – Борис помахал рукой перед её лицом, – предлагаю поговорить о музыке. Возражения есть?
– Кто же в нашем возрасте станет возражать против музыки, да, Кать? Только что о ней говорить! Её слушать надо! – одеваясь на ходу, бросил Сашка и пропустил Катю в узкий коридор, ведущий на улицу. Крошечное окно кассы безмолвствовало. По субботам, примерно один раз в месяц, Дом культуры поступал в полное распоряжение учеников первой подвильской школы. Располагаясь в здании бывшего ремесленного училища, своего актового зала она не имела и помещение для мероприятий арендовала по этому адресу. Было это во всех смыслах удобно: школа находилась в трёх минутах ходьбы, а два зала, актовый и танцевальный, исключали лишние хлопоты.
Утонув в густых сумерках, город зажёг фонари. Ветер, несколько поутихший к вечеру, колыхал верхушки старых яблонь, росших во дворе дома напротив. На чистом, отливающем яркой синевой, небе зажглись первые звёзды. Катя втянула в себя воздух и, отойдя в сторону, чтоб не мешать толпе, остановилась.
– Застегнись, холодно! – Сашка хотел помочь ей с пуговицами, но она сделала шаг назад.
– А девчонки сегодня в ПТУ подались. Меня тоже звали.
– А я-то думаю, где наши красавицы! А красавицы решили сэкономить шестьдесят копеек. Не хило, скажу я вам, билеты на танцы стоят! Это ж три литра молока!
– Эй, экономист, – осадил друга Сашка, – может, пойдём уже. А то стоим тут, как три тополя на Плющихе, на виду у всех.
– Пойдёмте, – оценив его шутку улыбкой, согласилась Катя и двинулась в направлении центра. Народ на школьные вечера приходил разный, со всех школ города, включая бывших выпускников, и она заметила несколько выразительных взглядов, брошенных в их сторону. – Не люблю Дом культуры, хоть, можно сказать, выросла здесь. Дом офицеров как-то уютнее.
– Ну да, есть такое. Так и само здание старинное. Здесь ведь в царские времена много чего интересного было. У Пикуля в «Честь имею» есть упоминание.
– Правда?
– Я не читал, батя рассказывал, – тотчас отрапортовал Борис и вдруг оживил взгляд, – так о музыке будем говорить? Ты, Кать, какую любишь, нашу или иностранную?
Катя пожала плечами. Она и хотела бы соврать, но, видимо, не умела, поэтому ответила, как есть, не скрывая грустной правды.
– Сам знаешь: что дают, то и ем! Джо Дассен, Далида, Тич ин, Баккара, Карел Готт, Червоны гитары, Абба, Смокки. Ничего не забыла? – Она рассмеялась, весело и беззаботно, и сразу придала лицу восторженное выражение. – Смокки очень даже! Мурашки по коже от этого их «What can I do»!
– Ещё бы! – воскликнул Сашка. – Крис Норман – молоток! Умеет выжать слезу у барышень!
– Не стану спорить, только эту песню Алан Силсон написал и исполнил тоже он. И она только у нас пошла, кстати!
– Серьёзно? – удивилась Катя. Она имела в виду последнее замечание Бориса, и он кивнул.
– Более чем. А ты не слышала, как её у нас переделали? – Спросив, он для порядка хихикнул и только потом продолжил, не переставая давиться смехом. – «Я впервые не знал, что мне делать с рублём. Целый день был закрыт магазин за углом. И тогда я решил: целый мир обойду – только водку найду, только водку найду!»
Все трое рассмеялись.
– Да, забавно, но не из-за этого же! Надрыв в ней какой-то, чувство! Ещё бы знать, о чём они там поют, понимаю только припев! – озорно поблёскивая глазами, призналась Катя, и Борис снова блеснул эрудицией.
– Там что-то типа: каждая моя мечта плывёт себе мимо, как облака на ветру. Я не туда иду! Что мне делать? Всё не так, как было! Что мне делать? – Поймав на себе взгляд Кати, он тоже смутился и начал оправдываться, – ты думаешь, я такой знаток инглиша? У меня просто есть эта песня в записях. Слыхал, нам специально его так преподают, чтоб мы ни бельмеса не понимали. Толку, что учим эти «тэйблы», «пенсилы». Приедем в Англию, только овцы нас и поймут. Кстати, язык лучше всего учить в процессе общения с носителями. Это как у нас с белорусским, – объяснил он и рассмеялся. – Скажу честно, для меня он труднее инглиша!
– И для меня! – смеясь, признался Сашка и вдруг преградил Кате путь. – Кстати, можем повысить свой уровень прослушиванием иностранной музыки. Вместо танцев. Время ещё не позднее. Мы потом тебя проводим!
– Что?… А Лёня? Вы что забыли? Он же меня на танцах ждёт! – напомнила Катя и внимательно осмотрела лица обоих.
– И что с того? – округлив глаза, бросился на помощь другу Борис, – не хочешь музыку, можно погулять в парке. Говорят, очень полезно шуршать листьями. Для нервов!
– Соглашайся, Кать! – воскликнул Сашка и сделал попытку взять её за руку, но Катя вырвала её и подозрительно уставилась на ребят.
– Да вы что? Сговорились? Издеваетесь? Нас Лёня ждёт! Так и скажите, что не пойдёте! Я и без вас обойдусь! А с нервами у меня порядок, между прочим!
Мальчишки переглянулись и неохотно двинулись вслед за ней. Катя радостно встала между ними и взяла их под руки. Имея у себя дома не лучший образец мужского поведения, она очень гордилась дружбой с мальчишками, а их заботу в отношении себя воспринимала как щедрый подарок судьбы и проявление тех братских чувств, в которых та ей отказала.
Приняв толпы молодых людей у Дома культуры, улица разводила их по другим улицам и переулкам и пустела прямо на глазах, оставив лишь тех, кто спешил на танцы. Музыка разносилась по всей округе и на мосту, соединившем две части города, вдруг стала настолько громкой, что вынудила Катю накинуть капюшон и заткнуть уши.
– Как здесь люди живут!
Сашка пожал плечами и ответил той грустной улыбкой, за которой обычно что-то хотят скрыть.
– Под музыку! Круто же! – вместо него ответил Борис, но перед этим взглянул на Сашку, обозначив на своём лице признаки беспокойства. Что-то между ними происходило сегодня, Катя видела это, но не придала значения. Мало ли что может случиться в жизни двух интересных экземпляров противоположного пола. Она успела заметить, что девчонки из параллельных классов поглядывали на них двоих с интересом. Кате доставались ухмылки. Но, видимо, она привыкла к подобному поведению и даже научилась получать удовольствие. Настроение, несколько подпорченное отсутствием Лёни, снова начало улучшаться. Ветер задувал сбоку и, подхватывая целыми охапками, гнал опавшую, но ещё не утратившую яркости, листву поперёк улицы прямо к дверям комендатуры и крыльцу магазина «Ткани».
Злющий в этом месте, независимо от времени года, именно ветер когда-то крутил колесо мельницы, перемалывая зерно в муку. Сейчас это мрачное громоздкое здание с облупившейся штукатуркой бездействовало. Часть его, утратив настоящее предназначение, служила тоннельным проходом для пешеходов. После него дорога шла в гору. За банком, выйдя на центральную площадь, поворачивала направо. Здесь, сразу после церкви, имеющей собственную территорию, дома следовали один за другим, иногда вплотную, и так по всему периметру сквера, который находился как раз за спиной вождя пролетариата. Сам вождь, как и положено, указывал рукой в сторону здания городской администрации. Единственное из всех, здесь имеющихся, оно поднималось выше двух этажей. Заросший старыми кривыми ясенями и изрядно запущенный, именно сквер с памятником погибшим воинам в центре не позволял представить целиком весь замысел архитектора – если верить историческим данным – итальянца, приглашённого в эти места бывшим владельцем имения, от которого осталось несколько старинных особняков, а также старинный парк – и до сей поры очень красивый. Катя знала наизусть каждый дефект на старых постройках, отчаявшихся ждать реставрационных работ, но раздавала улыбки и выглядела так, будто всё это уже случилось.
Мальчишки, напротив, становились всё мрачней.
– Та-а ак! – наконец что-то заметив, остановилась она и, добавив взгляду требовательности, скомандовала, – или поезжайте домой, или не портите мне настроение!
Борис тоже остановился и – могло показаться – всё-таки обнаружил внутри себя необходимое устройство для смены программы. По крайней мере, придал всему облику искреннего недоумения и ответил за двоих:
– А мы чё? Мы ничё!
В этой паре – что всегда удивляло Катю – совершенно разных людей, Борис был заперт изнутри, Сашка, наоборот, откровенен до беззащитности и напрочь лишён склонности к лицедейству. Сейчас тоже не играл. Выдержал взгляд Бориса и эти невнятные объяснения, потом опустил голову и стал ковырять ботинком выбоину в тротуаре.
Поведение обоих выбивалось из нормы, Катя видела это, но обошлась обычным женским любопытством.
– Не пойму я что-то, что с нашим Краммером! Ты не знаешь, Борь?
На этот раз Сашка даже не взглянул в её сторону, лишь махнул рукой и с видом полной обречённости двинулся в сторону распахнутых дверей Дома офицеров.
Пока мальчишки возились с мелочью, покупая билеты, Катя изнывала от нетерпения. О том, что танцы в разгаре, говорило отсутствие людей у кассы, а также на улице. Значит, искать Лёню следовало здесь, по опыту отношений с ним – рядом со сценой.
Катя даже не стала снимать куртку и, едва попала в холл, бросилась к одному из двух проёмов, ведущих в зал.
Зал, предназначенный для танцев, находился ниже остальных частей здания. Лёню она отыскала быстрее, чем ожидала, и уже собралась привлечь его внимание, как вдруг заметила девушку, которая повисла на его руке и, рассказывая о чём-то, заглядывала ему в глаза и смеялась. Сам Лёня выглядел несколько потерянно, во всяком случае, почти не реагировал на то, что ему говорили, и без конца, шаг за шагом, обыскивал зал глазами. Наконец остановился на Кате и виноватым взглядом буквально пригвоздил её к месту. Длилось это доли секунды, но за это время она успела заново прожить все болезненные и все странные моменты последнего времени, а также понять, что именно стояло за попытками мальчишек помешать её намерениям. Теперь уже правда была видна всем, кто находился в зале. И тот сначала запрыгал перед глазами Кати, потом поплыл.
– Вы всё знали? – резко повернувшись к мальчишкам, спросила она и повторила, – да? Знали?
Её подмывало спросить про девушку, кто она, откуда взялась, но Катя понимала, что эти вопросы, включая те, что она озвучила, не предполагали ответа, разве этим ответом были несчастные глаза её друзей. Смотреть в глаза они не решались, но, если вдруг отрывали взгляд от пола, то лишь затем, чтобы подтвердить решимость разделить с ней тяжесть этого момента.
Как только Катя обзавелась парнем, она каждый день открывала в себе какие-то скрытые резервы и совершенно не понимала, куда подевались слёзы и та размазня, которая должна была бежать домой и там дать волю чувствам!
– Вы со мной или здесь подождёте? – спросила она и решительно сняла куртку. Друзья переглянулись, но, не отважившись перечить, сдали одежду в гардероб и сквозь танцующую толпу стали пробираться к эстраде. Катя шла впереди. Иногда она задевала кого-то локтем, но даже не извинялась. Люди расступались перед ней и потом провожали недоумением на лицах, в котором всё более явственно проступало любопытство. Чего от неё ждут, она прекрасно понимала. Люди во все времена одинаковы. Они жаждут зрелищ. Это их пища, сродни хлебу. Ничто не радует их больше, чем чужие страдания. Катя не понимала, откуда она знает об этом, но совершенно точно не собиралась давать пищу для сплетен, устраивая сцен ревности. Всё, чего она хотела – рассмотреть свою соперницу. В голове упрямо, отбойными молотками, звучали слова Гали: «Ни одной Лёнькиной девчонке ты в подмётки не годишься». Убедиться в этом Катя могла практически без помех. Незнакомка не подозревала, что за ней наблюдают и вела себя так естественно, как если бы осталась с Лёней наедине. Огромные голубые глаза, ни грамма косметики, простая стрижка. Во всех жестах спокойная уверенность. Взгляд, полный немого обожания, иногда скользил по залу и тотчас возвращался к объекту своей любви. И это сразу сблизило Катю с этой девушкой, позволив забыть о том, что её появление перечеркнуло разом все её мечты и все надежды. Катя не злилась, не испытывала к ней ненависти, не искала изъянов. Она была изумлена и растеряна. И совсем не девушку видела причиной своих бед, и даже не Лёню, а собственную глупость, не позволившую понять сразу, что у такого парня обязательно есть девушка. Даже слова Гали не выглядели такими обидными, разве только тон. Мальчишки стояли рядом и терпеливо ждали, когда потребуется их помощь. Лица обоих не выражали ничего, кроме страдальческого сожаления.
Следующий танец оказался медленным. Катя узнала песню и, схватив Сашку за руку, потащила в толпу.
Вновь пора дождей настала, осень бродит ныне,
Но она не помешала гореть рябине.
Снова ягоды рябины ярким, алым цветом
Посреди дубрав пустынных мне напомнят лето.
Этим летом постучалась радость у порога,
Но она вдруг оказалась такой недолгой
И растаяла, как листья тают на деревьях,
Всё, что было мне так близко, всё чему я верил.
Моя любовь – жива, как алый цвет рябин,
Твоей любви листва растаяла, как дым.
Кате казалось, что эту печальную историю она слышит впервые и, прячась за широкой спиной Сашки, вспоминала вчерашний вечер вдвоём с Лёней, его голос, глаза, губы. Её губы ещё хранили вкус его поцелуя, и происходящее вокруг напоминало дешёвую инсценировку к песне. Голос солиста звучал проникновенно, как много раз до этого, но сегодня достигал глубин, о которых Катя не подозревала. Боль, ревность, стыд – вся богатая гамма этих чувств меркла перед предстоящей пыткой людским злорадством. Цену ему Катя знала. Рана от ножа, который Галя вонзила ей в спину, саднила до сих пор и снова вскрылась и кровоточила. Желающих провернуть рукоятку было более чем достаточно. Даже Сашка вместо того, чтоб поддержать, бросал виноватые взгляды в сторону Лёни и его девушки и выглядел так, будто проглотил кол.
Всё, о чём мы говорили, мне забыть так трудно.
Думал я, что мы любили с тобой друг друга.
Нашим встречам, мне казалось, нет конца и края,
А теперь со мной остались лишь воспоминанья.
Моя любовь – жива, как алый цвет рябин,
Твоей любви листва растаяла, как дым!
Последний аккорд покончил со всеми мучениями. Сашка довёл свою партнёршу до Бориса и, вытерев пот со лба тыльной стороной ладони, снова скосил взгляд в сторону своего друга и его спутницы. Однако Катя, видимо, достигла той точки, где чувства настолько горячи, что ими начинает управлять безразличие.
Она не помнила, как оделась и оказалась на улице. По сравнению с душным залом здесь было отрезвляюще свежо. Редкие, тусклые фонари освещали старый запущенный сквер и невысокие старинные домики с фигурными крышами. Сквозь распахнутую настежь дверь Дома офицеров доносилось надрывное, с хрипотцой, пение местной знаменитости.
Вот и всё… Я тебя от себя отлучаю!
Вот и всё, я себя от тебя отучаю,
Отучаю от встреч – ровно в пять не встречаю,
Отучаю от плеч и от губ отучаю!
Унижаться, любя, не хочу и не буду,
Я забуду тебя, я тебя позабуду!
Ты приносишь беду, ты с ума меня сводишь!
Только как я уйду, если ты не уходишь?
Катя дождалась финала и, накинув на голову капюшон, двинулась вдоль по улице мимо освещённых окон гастронома. Мальчишки покорно шли следом. Все трое выглядели как часть похоронной процессии и, подметая улицу взглядами, боялись смотреть друг другу в глаза. Так, не проронив ни слова, и достигли поворота, откуда виднелся дом Кати.
Сама она бросила взгляд в ту сторону и остановилась, потом запрокинула голову и устремила глаза вверх. Мерцали звёзды и, скрытый полупрозрачными облаками, просвечивал бледный диск луны. В голове назойливо звучал мотив, а вместе с ним слова песни:
«Каждая моя мечта плывёт мимо, как облака на ветру. Я не туда иду. Что мне делать? Всё не так, как было. Что мне делать?..»
Вчера они с Лёней проходили здесь и также стояли, задрав головы и любуясь луной. Потом Катя почувствовала, что он смотрит на неё, а ещё через минуту ощутила на губах сладость поцелуя. Память упорно возвращала её в этот момент, но было трудно понять – пытала или спасала. Слёзы копились где-то внутри. Внешне Катя оставалась спокойна и выглядела так, будто единственное, что занимало её в эту минуту, была эта немая картина ночного неба. Мальчишки стояли рядом, но, даже не глядя в их сторону, она смогла ощутить степень возросшего напряжения.
– А кто она?
Вопрос, сорвавшись с губ, казалось, разрезал тишину и повис в воздухе. Катя испугалась, задав его, и сначала выдержала паузу и только после этого повернулась лицом к мальчишкам. Улыбка ещё блуждала на нём, но глаза требовали правды.
Сашка не выдержал этого и опустил голову, оставив ответ на усмотрение друга.
Поняв, что отпираться бесполезно, Борис взял ответственность на себя.
– А-а-а, так это Юлька Смыслова! – обесцветив голос до полного безразличия, воскликнул он, потом задумался, будто припоминал что-то, и добавил этим скудным сведениям полной ясности, – Лёнькина одноклассница. Из нашего городка. Вроде, было у них чё-то.
Вряд ли Борис выдал военную тайну, но выглядел так, будто сдал все пароли и явки и теперь сам запрашивал помощь Сашки, а заодно – молил у Кати прощения виноватым взглядом.
