Kitabı oku: «Тёмная сторона Луны», sayfa 6
Пользуясь редкой возможностью, она изучала его лицо. Правильной формы нос, широкие густые брови, волевой подбородок, аккуратный изгиб губ. Сегодня немного другой, твёрже. В первую очередь в людях Катю привлекали глаза. Сегодня она не могла видеть их печальными и поставила на последнее место.
Каждое слово, сказанное Борисом, Сашка переживал настолько болезненно, что, казалось, редактировал и спорил, но, получив сигнал о помощи, вдруг онемел. Катя перевела на него взгляд, и тогда он шумно – словно собирался опрокинуть стакан водки – выдохнул из себя воздух, а с ним – несколько слов:
– Да-а-а, так учиться она уехала… куда-то… – потом многозначительно приложил указательный палец ко лбу, словно нужный факт и вправду мог извлечь столь необычным способом. Но тайну не открыл, лишь повесил голову также как его друг.
Катей вдруг овладело странное чувство. Тяжесть, лежавшая на сердце камнем, не ушла полностью, но уменьшилась многократно и с каждым мигом перерастала в радость, скрыть которую удалось, лишь спрятавшись в капюшоне. Катя совершенно не представляла, что стала бы делать, если бы осталась одна в этот вечер! Совсем не любители танцев, ради неё мальчишки изменили своим вкусам и даже своим желаниям, но главное – приняли на себя большую часть её переживаний. Знали, что ей понадобится помощь, и не смогли оставить одну. Лёня, его девушка, Галя и все те, кто завтра будут смаковать подробности и злорадствовать, виделись Кате персонажами какой-то другой истории, к которой сама она больше не имела отношения.
Глубину несчастья другого человека способен понять только добрый человек или же глубоко несчастный. Рядом с Катей были её добрые рыцари. И она спрашивала себя и не понимала, почему в рыцари своего сердца выбрала того человека, который до этого уровня явно не дотягивал.
7
Всю ночь Катя не сомкнула глаз и с ответственностью прилежной ученицы раскладывала по местам имеющуюся информацию. Фактов имелось достаточно. Чего немного недоставало ей, как будущей женщине, так это подробностей и мнения другой будущей женщины. По воскресеньям Алеська спала долго, и, как только позволили приличия, Катя прибежала к Ане.
Рассказ её был сбивчивым, однако Аня выслушала его более чем спокойно и даже вспомнила эту девушку и этот, прогремевший на всю вторую школу, роман.
– Ты же понимаешь, я после восьмого класса перешла в вашу школу. А что такое восьмой класс? Мелюзга! Лёнька тогда в девятом учился, так, помню, за ним даже десятиклассницы бегали. Парень, конечно, видный, нечего сказать! И, чего там, избалованный женским вниманием. Вот и довели его девки, пошёл в ПТУ, на шофёра. Что ему стараться! И так очередь. – Аня сказала об этом и сделала взгляд виноватым.
– Да ладно, ты не сказала ничего нового! Всё и так понятно. Я вчера насмотреться на них не могла! Така-а-ая красивая пара!
Последнее замечание, высказанное восторженным голосом, быстро привело Аню в чувство.
– Дура ты, Катька! Просто впервые такую дуру вижу!
– Почему это дура? Я ведь, как есть, сказала. Какой смысл врать себе? Хватит уже, пора остановиться. Правильно Галя сказала: в подмётки не гожусь. – Катя говорила спокойно и только на последних словах выдала чувства. Аня бросилась к ней и обняла.
– Скажи, что мне сделать, чтоб тебе стало легче? Ну? Не могу так просто сидеть и ждать!
– Вот именно, – оживилась Катя и вытерла слёзы руками. – Я ещё ночью решила, что не буду Лёне навязываться, пусть будут счастливы, раз такое дело. Теперь понимаю, почему он тогда такой грустный был. Юля его уехала. А тут я! Ты же права была, чёрт дёрнул!
– Ну, знаешь, и он хорош! Сразу забыл свою Юлечку! – обрадовалась, что может быть полезна, Аня. – На что только надеялся? Странно как-то всё это!
– Ничего странного, Аня, сама же говорила: менял девок, как перчатки. Так что теперь мне одна дорога – на танцы и делать вид, что мне всё равно, чтоб такие Гали не больно радовались!
– Д-а-а-а! – выдохнула Аня и не слишком преувеличила, – полгорода таких Галь! Я уж не говорю про нашу школу. Но я с тобой, даже не сомневайся. Одну я тебя теперь не отпущу, а то опять влипнешь в какую-нибудь историю.
По воскресеньям танцы проходили в большом зале Дома культуры. Народу в этот день собиралось меньше, и встретить знакомых подруги не очень надеялись, но всё-таки прогуливались по залу с таким намерением, когда мимо них, не стесняясь в выражениях и грубо толкаясь, прошествовали две девицы.
– Эй, нельзя ли поосторожнее, – призвала их к порядку Анька, и те – будто того и ждали – остановились неподалёку и, сфокусировавшись на Кате, стали переговариваться.
– Да они на ногах еле стоят! – первой заметила Аня и взяла Катю за руку. Будучи младшим ребёнком в семье, с Катей она вела себя как старшая: опекала, заботилась, случалось, даже поучала, совсем по-взрослому, но Катя не обижалась, напротив, принимала эти проявления дружбы с благодарностью.
Тем временем, одна из незнакомок, невысокая, яркая брюнетка, сделала шаг в сторону подруг и, злобно шипя, произнесла по слогам:
– Эй ты, шпана, заглохни, а то получишь!
В глазах и жестах девушки угадывалась угроза. Взгляд буравил Катю, Аню – полностью игнорировал. Аня тоже заметила это и сжала Катину руку сильнее. В этот момент активность проявила вторая девушка.
– Да врежь ты ей, и дело с концом! А то ишь ты, зенки вылупила! Малявка! – Она гордо выпятила грудь и замахнулась на Катю, но ударить не посмела и просто брезгливо сплюнула на пол прямо ей под ноги.
Что-то здесь было не чисто, Катя чувствовала это, но до поры не позволяла себе никакой реакции. Однако незнакомок это только распаляло.
– Ну что, здесь тебя замочить или выйдем? – с вызовом предложила Кате брюнетка.
– Выйдем! – не моргнув глазом, согласилась Катя. Анька снова схватила её за руку.
– Я с тобой, – сказала она, подбадривая Катю голосом, и не успела та возразить ей, как в дело снова вступила вторая.
– А ты, малявка, не вмешивайся. Иди себе с миром. Тебя никто не трогает!
Подруги переглянулись. Им сразу бросилось в глаза, что именно Катя интересовала скандалисток с самого начала. Аня только мешала им выполнить задачу, вот и сейчас вцепилась в Катю и не отпускала, демонстрируя готовность следовать за ней даже себе во вред. Обе понимали, что подобному поведению есть причина, а выяснять её, значит, обнаружить слабость и уронить лицо. Видеть дерущихся девушек, как и курящих, Кате приходилось только в кино. От этих – несло табаком и выпивкой. Но она решила идти до конца и даже успела сделать несколько шагов к выходу, как вдруг увидела Юлю и остановилась.
– Смотри, Аня, это же Юля? Юля, как её там, Смыслова! Это она?
Катя говорила и сама себе не верила. Вчера, рядом с Лёней, она видела ангела. Сегодня это был какой-то другой человек, который лишь внешне напоминал Юлю. Ко всему она пряталась за спинами танцующих и выглядела уж слишком причастной к тому, что здесь происходило.
Когда подруги вспомнили о зачинщицах конфликта, их след простыл. Юля исчезла тоже.
– Господи, это же Лёнькины одноклассницы! – вдруг опомнилась Аня. – Как я сразу не вспомнила! Чёрненькую эту, симпатичную, Алкой зовут, а вторую – Лилькой. Они, вроде бы, учиться уехали, хиповые стали! Большой город быстро людей портит. Хотя, эти две всегда оторвы были. Но Юля! Кстати, не такая уж она красивая! Всё ты придумала себе! И вообще, зря мы сюда сегодня припёрлись. Сидели бы дома, у тёплой печки. Так нет, потянуло на подвиги!
Катя рассмеялась и, взяв её за руку, сама повела к выходу.
Дорогу домой подруги выбрали, не сговариваясь. Свернули за угол громоздкого здания Дома культуры и сразу оказались в тёмном, без единого фонаря, переулке, ведущем к пешеходному мосту. Эта часть города находилась на возвышении, и дорожка сбегала вниз и будто спешила миновать высокие заборы, которые обрамляли её, мешая обзору.
– Мне всегда кажется, что кто-то выскочит и утащит меня за забор!
– И мне, – смеясь, призналась Катя. – С детства этого места боюсь. Даже днём здесь как-то неуютно. А уж но-о-очью!
– Зато – какая луна!
– Светло, будто днём!
Катя почти не преувеличила. Полная и величественная, в светящемся ореоле, луна уже взошла над одноэтажным зданием школы и теперь плыла навстречу, раздвигая редкие слоистые облака. Извилистое русло реки, бегущее справа налево, напоминало серебряную ленту, которую кто-то небрежно бросил на землю, поделив город на две части. Та, где находилась школа и все её постройки, включая стадион и мастерские, лежала будто на ладони. Сама школа, с жёлтым фонарём над входом, просвечивала сквозь оголённые ветви деревьев, как призрак. Девушки достигли середины моста и остановились.
– Скажи, Кать, у тебя бывает, что ты жалеешь, что не умеешь рисовать?
– Или не можешь сфотографировать! – весело подхватила Катя и тотчас ответила, – ещё как! Я же тебе рассказывала про поход? Какое там место красивое! Но не исключаю, кстати, что фотка этого не передаст.
– Сто процентов! Особенно ночью! Но красота нереальная. Нет, всё-таки здорово, что я в вашу школу перешла.
– Ещё как здорово! Но знаешь, смотрю сейчас на всё это и такое ощущение, будто впервые вижу.
– Это потому что луна большая. А звёзды? Какие сегодня звёзды! Млечный путь! Правда, млечный. Как будто кто-то молоко пролил.
– И вчера так было. И позавчера, когда мы с Лёней гуляли.
Аня тяжело вздохнула и, взяв Катю под руку, повела дальше по аллее, усыпанной листьями. Они шли, не торопясь, соизмеряя друг с другом каждый шаг. Слева – безжизненно темнел школьный сад, прикрытый ветхим забором, справа – светилась в лунном свете берёзовая рощица. Кто б там что ни говорил, а осень – лучшее время, чтобы разбивать наивные девичьи сердца! Слыша, как шуршат листья, Катя ощущала внутри себя тихую грусть, сродни той, что могли по её представлениям ощущать деревья, сбросившие листву наземь и спокойные тем, что впереди их ждёт новая весна, яркое лето, новый круговорот событий.
– Как думаешь, что всё это может значить? Я про Лёнькиных подружек!
Катя тоже пыталась разобраться в этом вопросе, но сначала пожала плечами.
– Не знаю. Возможно, кто-то донёс им про малолетку, с которой Лёня завёл интрижку. Вот и решили проучить, чтоб другим неповадно было.
– Так ему бы и накостыляли! Ты тут причём! Ты знать ничего не знала! Можно сказать, жертва обмана.
– Теперь знаю, – грустно усмехнулась Катя, потом добавила, – теперь понимаю, почему Сашка с Борькой такими глазами на меня смотрели. Ещё тогда, на алгебре. Знали, что меня ждёт. А вчера, – она умолкла и не сразу смогла продолжить, – если б не они, не знаю, что было бы. А я им: «Валите, меня там Лёня ждёт!» Вот же дура! Как вспомню, так смешно.
– Ну, положим, не так уж и смешно! – не согласилась Аня, добавив своему взгляду строгости. – Да и вообще, слишком много странного в этой истории. Ты мою интуицию знаешь!
– Знаю-знаю, – рассмеялась Катя, – как успела заметить, это всего лишь наше желание приукрасить существующую действительность, а она такова, что у Лёни всегда была другая девушка. И да, улыбка идёт ей больше, чем злость, но это ничего не меняет.
– Ладно, поживём – увидим, – всё-таки оставив за собой последнее слово, сказала Аня и свернула к своему дому. – Дойдёшь или проводить?
– Дойду, не волнуйся, под поезд бросаться не стану. Но, если честно, немного боюсь завтрашнего дня. Новости у нас разлетаются мгновенно.
Катя потому сказала про поезд, что со стороны железной дороги, в которую упиралась эта улица, донёсся характерный перестук. Аня успела открыть калитку, но вдруг передумала.
– Нет, я всё-таки провожу. Так спокойнее будет. И не спорь!
Катя хотела заплакать, но вместо этого рассмеялась, звонко, на всю улицу.
– Вот так-то оно лучше. А то поезд, поезд! Тоже мне причина! Да ещё неизвестно, кому повезло! Я вот, глядя на всё это, торжественно клянусь ни в кого не влюбляться. Ну, в себя, разве что! А что? Самый прекрасный роман!
– Длиною в жизнь? – уточнила Катя, и Аня кивнула. К тому моменту они достигли Катиного дома и, свернув за угол, остановились. Со стороны дороги мелькнула какая-то тень, но Катя решила, что ей померещилось.
– Всё верно, длиною в жизнь. А теперь спать! Утром зайду за тобой. Выспись!
Исчезнув за дверью, Катя сначала успокоила дыхание. Нет, она даже не думала плакать, напротив, была собрана, как перед каким-нибудь ответственным выступлением или экзаменом. Мысли не ранили, как вчера, а заставляли собраться с силами. Клуб недоброжелателей, благодаря роману с Лёней, каждый день пополнялся новыми членами. Роман закончился, враги остались. И главная роль всё ещё была за ней. Раз так, Кате оставалось только играть, причём, не только в школе, но и дома тоже.
8
Расчёт Кати оказался настолько верен, к концу уроков зрители потеряли к ней интерес. Скрывать правду от Гали было сложней, но в этом Кате очень помогли мальчишки, которые установили над ней опеку. Войдя в роль, Катя забывала снять маску даже наедине с Аней.
Домой после уроков подруги возвращались вместе, и Аня обрушилась на неё с вопросами сразу, как только убедилась в том, что их никто не слышит.
– Я что-то не пойму, Катька, ты совсем не переживаешь? Прошла любовь, завяли помидоры?
– Ну, как тебе сказать? Помнишь, как у нашего Кандрата Крапивы? «Потым – гоп яна з калёс, села ля дарогі, а каня як чорт панёс,– дзе ўзяліся й ногі!» Вот и думаю, может, не стоит оно того, чтоб сильно переживать: баба с возу кобыле легче.
Счастливый смех Ани привлёк внимание сразу нескольких человек. Две женщины, идущие навстречу прямо по проезжей части, уставились на неё с нескрываемым осуждением, потом, с ног до головы, осмотрели Катю. Но на настроении Ани это никак не отразилось.
– Не поверишь, я тоже эту строчку целый день сегодня мусолила! Так ты, значит, кобыла у нас?
– Вроде того, – мрачно усмехнулась Катя и, осмотревшись по сторонам, обратилась к Ане с вопросом, немного понизив силу голоса. – А что у нас смеяться запретили на улицах?
– Господи! – возмутилась Аня, – я ей про Фому, она мне про Ерёму! Не червонец я, чтоб всем нравиться! Хочу смеюсь, хочу плачу. Ещё – разрешения у кого-то буду спрашивать! И юбка у меня – самая короткая в школе, и что? Ноги – не кривые, вроде, зубы – ровные!
– Смех – звонкий, талия – тонкая, грудь – высокая! – весело подхватила Катя и всё-таки сумела выбить почву из-под ног своей боевой подруги.
– Иди ты! – махнула рукой Аня и, пытаясь скрыть смущение, оторвалась вперёд на несколько шагов. – Вот не могу, хоть убей, все эти «муси-пуси» принимать!
– Не беги! Куда помчалась? Я сейчас каблуки сломаю. Я тоже не любительница комплиментов, если ты заметила. А что ты там, про Фому этого своего, сказать хотела?
Аня поправила непокорную чёлку и снисходительно улыбнулась, отчего на её аппетитных щёчках, украшенных румянцем, заиграли ямочки.
– Я хотела сказать, что любопытных развелось в нашей школе – жуть просто! Кто только не подвалил ко мне с вопросами. Даже «ашки».
– О, эти первые сплетницы! А мне кажется, сами к Лёне неровно дышат!
– Я даже не сомневаюсь! И всё-таки, Кать, переживаешь или нет?
Катя мотнула головой и придала взгляду выражение крайней досады.
– Мама, когда Лёню увидела, за голову схватилась. Сказала, что таких красавчиков всегда стороной обходила. Это я ещё не рассказывала ей, что сама его пригласила. Глаза у него были грустные! А теперь, знаешь, очень хочу ему в глаза посмотреть. Всё время с ним разговариваю. Откуда слова берутся, не знаю! Два дня прошло и две ночи, а, кажется, целая жизнь!
– Это любовь! Это она, зараза! – авторитетно заявила Аня и для убедительности внесла уточнения, – раздвоение личности и всё такое! А я так точно плюну в него, когда увижу!
– А я мимо пройду, – вдруг погрустнев, призналась Катя. – Знаешь, сделаю вид, что не знаю. Как думаешь, получится?
– У тебя? – зачем-то спросила Аня и тотчас ответила, – у тебя получится. Видишь, какой талант скрывала! Только интересно мне, дуре, потом что? Станет тебе легче? Да, кстати, Людка наша, Еловик, спросила, с кем её бывших одноклассников ты новый роман закрутила!
– Это про Сашку с Борькой? – догадалась Катя и стала заливаться краской стыда. – Не думала, что это так выглядит. Галя тоже не знает, с какого боку подъехать, ухмыляется только, да и то, чтоб мальчишки не видели. Но если честно, мне как-то всё равно стало. Обидно получить удар от друга, а она мне с некоторых пор никто.
– Это правильно! – согласилась Аня и вернулась к тому, что чуть раньше оставила без внимания. – Значит, увидеть Лёню всё-таки хочешь?
– Хочу, – не стала лгать Катя и не сумела сдержать слёз. Аня тяжело вздохнула.
– Ладно. Время покажет, что делать. Уверена, уже к вечеру у нас будут кое-какие новости. Лёня обязательно где-нибудь всплывёт, не усидит дома. Слушай, может, позвонить ему? Ну, голос послушать, жив ли, нет?
– Не вздумай! Дай слово, что не будешь звонить!
– Нет – так нет! – отчеканила Аня и для убедительности подняла вверх обе руки. – Я так, сама не знаю, зачем ляпнула. Помочь охота, не могу смотреть, как ты мучаешься. – Она уже открыла калитку и вдруг оживилась. – Слушай, совсем забыла с этой любовью. Вам не говорили, что в ДОСААФе набор объявили в секцию парашютного спорта?
– Заходил какой-то дяденька. И что с того? Я у тётки на чердак залезла по лестнице, а обратно меня всей деревней снимали! Нашла парашютистку!
Катя собиралась высмеять собственную трусость, но Аня её опередила.
– Ясно! А я думала, мы вместе прыгнем. Вот веришь, с тобой хочу! А тебе значит, «слабо»!
– Ничего не «слабо»! – разозлилась Катя, – мне-то как раз терять нечего!
– А мне тем более! – обрадовалась Анька и сжала её в своих крепких, не по-девичьи, объятиях. – Только разрешение родителей нужно! В общем, записываемся, а потом уламываем предков. Так будет правильнее, а то мест всего ничего – двадцать пять, и это на весь город!
Видимо, именно так и совершаются подвиги: от неразделённой любви! Сама перспектива прыгнуть с парашютом оказалась настолько сумасшедшей, что помогла Кате смягчить сердечные муки и как-то дотянуть до четверга. Между тем Лёня как будто сквозь землю провалился.
– Итак, что мы имеем! – взялась подвести итог Аня, когда Катя зашла к ней по дороге в библиотеку. – Я зарядила всех, кому можно доверять: Лёню никто не видел. Я звонила ему раз сто, ни разу он не взял трубку!
– Аня!
– Что Аня? Я сама на нервах с этой вашей любовью! Встречу его, вообще, убью, если кто-то, конечно, его раньше не прикончил!
Взгляд Кати стал виноватым и испуганным.
– Прости. А про звонки я догадывалась. И теперь уже, честно скажу, мне важно услышать, что он скажет. Или вдруг он тоже мимо пройдёт, как я задумала?
– Вот! – воскликнула Аня и как символ важности своих мыслей подняла вверх указательный палец, – человеку всегда нужно дать слово! Мне моя сеструха, если помнишь, замужняя, уже не раз говорила, что мы, женщины, мастера мыслить шаблонами. Не додумывай! Бери свою книгу и дуй в библиотеку! Извини, я пас! Мамка до сих пор за ту тройку по русскому дуется. Скоро, кстати, должна прийти.
– Значит, бросаешь меня, так?
– Не бросаю, а даю тебе полную свободу действий. В общем, полагаюсь на твоё благоразумие. Рискую, конечно, а кому легко!
– Благоразумие? Это после того, как я с тобой на секцию записалась?
– А причём тут секция! Чем ты не довольна? Посмотри лучше, как хорошо всё складывается! Краммер ваш тоже пришёл, привёл с собой Андрюху! Хороший пацан. Не знаю, чего ты его боишься!
– Не боюсь, а побаиваюсь! Глаза, вечно, прищурит и изучает взглядом, как будто я инфузория какая-то или ещё хуже – туфелька!
– А туфелька хуже?
– Да ну тебя!
Аня возмущённо потрясла головой и вернулась к личности Андрея.
– Он всегда так смотрит! Фишка у человека такая! У меня, вон, закатывание глаз! Ещё я головой трясу, когда эмоции переполняют. У тебя улыбочка на все случаи жизни. Хрен поймёшь, что на уме! Что ни спрошу, плечами пожимаешь. У Алеськи твоей взгляд в упор. Мурашки по коже бегают. Не верится, прямо, что она тоже хохотушка, как мы с тобой! Борька ваш хихикает. Сашка смотрит исподлобья! Поняла?
– Поняла! Ещё как! Тебе только в психологи! Разобрала, что называется, по косточкам!
– Что ещё остаётся с вами! Никакого покоя!
– Покой нам только снится! – с улыбкой парировала Катя и выскочила за дверь. Улыбка какое-то время держалась на её лице, но по мере удаления от дома Ани становилась всё более грустной и наконец уступила маске озабоченности.
Душевные переживания выматывают человека больше, чем любая работа. Катя имела удовольствие убедиться в этом не один раз и даже понимала, наверное, почему победа над собой считается самой трудной. Правда, похвастать достойным результатом вряд ли могла и вряд ли могла понять все свои чувства. В последнее время – а с известных пор Катя ощущала это даже во сне – внутри неё как будто поселился какой-то другой человек, который всё время с ней спорил и почему-то всегда побеждал. И не она, он – полная её противоположность – искал встречи с Лёней, придумывая какие-то важные дела в центре. Всякий раз, отправляясь туда, Катя, как назло вспоминала взгляд Лёни в день их последней встречи, пристыженный и виноватый.
Город жил своей обычной жизнью. Полупустой днём, после пяти часов вечера он всегда оживал на время. Кто-то сразу бежал домой, кто-то заходил в гастроном в поисках чего-то съестного. Народ толпился на автобусных остановках, а также у ларька «Союзпечати». Изрезанный дорожками, сквер тоже не пустовал и, будто в честь какого-то события, был пронизан насквозь солнечными лучами. Осень достигла фазы уныния, и последняя улыбка солнца, уже скатившегося за здание универмага и нашедшего несколько проверенных лазеек, удерживала людей в местах его временного влияния. Знакомых лиц Катя не встретила, но вдруг поймала себя на мысли, что улыбается всем подряд. Солнце слепило глаза, и Лёню она заметила не сразу и именно тогда, когда обойти его не представлялось возможным. Наконец он тоже её заметил и, вдруг повернувшись всем телом, шагнул навстречу. Люди обходили их стороной, но Катя ничего не замечала: просто стояла и слушала удары собственного сердца, которое заглушило все звуки и, странно, больше не испытывала обиды.
