Kitabı oku: «Колечко со змеей», sayfa 2
Глава 2
Только мы добрались до квартиры и попытались угнездиться на кухне, что бы спокойно поговорить, как в дверь позвонили. Никитка открыл шумной компании. Вообще-то это была не совсем компания. Всего один человек, но очень шумный. Ввалилась Ганна, крупная, громогласная родственница Верки и Любаши. Ганна и ее муж Сашко жили на юге. Они частенько наезжали к Верке. То есть, наезжали они не специально для того, чтобы навестить родню, которая приходилась им седьмой водой на киселе. Они регулярно посещали наш город по делам бизнеса.
На мой-то взгляд слово "бизнес" звучало слишком громко для их деятельности «купи-продай», скорее уж – спекуляция. Но они гордо именовали себя семейным предприятием и наезжали, привозя в багажнике машины на продажу то рулоны полиэтиленовой пленки для парников, то канистры пахучего растительного масла, то какой-то брезент, сильно подозреваю, что из стратегических запасов. Останавливались они всегда в двухкомнатной квартире у Верки. Это понятно – Любаша имела комнату в коммуналке, а их мамуля и папуля проживали в однокомнатной квартире без балкона, зато с бабушкой. Там даже товар на время разгрузить было некуда.
– Здорово, девчата! А вот и мы! Заждались, поди! Давненько гостинчиков наших не едали! А?
Даже не знаю, какие гостинчики она имела в виду. Что-то не припомню, что бы Верка хвасталась подарками от родни.
– Ты одна? – опасливо спросила Любаша, выглядывая в коридор.
В самом деле, впечатление было такое, что Веркину «хрущевку» заполнила толпа народа.
– Одна, одна. Сашко машину на стоянку ставит. Сейчас явится, ирод ненасытный. У вас похавать-то есть чего?
– Не-е-т. Я на диете, – проблеяла Верка.
– Совсем девка сдурела. Итак, кожа да кости, – Ганна уперла мощные кулаки в крутые бока и по хозяйски оглядела кухню.
Мы с Любашей прыснули. В самом деле, рядом с мощной Ганной наш Верунчик, давно переваливший за пятидесятый размер, казался худеньким подростком.
– Здоровеньки булы, дивчины! – Сашко выглянул из-за Ганкиной спины.
Несмотря на свою тщедушную конституцию, шума он производил не намного меньше, чем Ганна.
В руках он нес кучу каких-то тряпок.
– Здорово Веруня, все цветешь! Привет, сверчок! – он чмокнул Любашу. – Здравствуйте…
– Рая, – подсказала я.
– Рая. Очень приятно, – Сашко попытался изобразить вежливый поклон, что было затруднительно, учитывая охапку с тряпьем у него в руках.
И тут я заметила, остановившийся, полный ужаса Любашин взгляд. Что она опять увидела? Опять, что ли, Женю узрела? Тогда точно, хана конспирации. Я проследила направление ее взора. Сашко со своей ношей как раз вышел из полутемной прихожей на свет. Черт, я же сразу почувствовала, что эти тряпки мне что-то напоминают.
– Нет, ну вы только подумайте, до чего тут у вас люди зажрались! – продолжал тарахтеть Сашко. – Я машину, значит, поставил. Кстати, стоянка у вас опять подорожала. Сплошная обдираловка. Капиталисты проклятые! Жинка, слышь, накладные расходы растут! Иду, значит, я и вижу прямо у помойки на заборе вещи развешаны. И такие все хорошие, новые. Ну, я, конечно, не растерялся, собрал. Верка, как раз твой размер! Пользуйся!
У Верки желваки заходили на скулах. Она-то догадалась, каким образом вещички оказались на помойке и одарила нас с Любашей таким взглядом… Хорошо, что она не стала устраивать скандал при родственниках и я успела смыться.
Глава 3
Люськин звонок разбудил меня посреди ночи. Сначала я подумала, что сработал будильник. Непонятно было, почему он растрезвонился сегодня, когда мне совершенно незачем вставать ни свет ни заря. Почти не просыпаясь, я нажала какую-то кнопку и повернулась на другой бок. Телефон зазвонил снова. На этот раз я почти проснулась и поняла, что это – никакой не будильник. У будильника стоит другая мелодия. Душа моментально провалилась в пятки. Перепугалась я до смерти. В самом деле, если кто-то звонит посреди ночи, значит, то-то случилось. С кем? С мужем? С детьми? Нет, они же здесь дома, спокойно спят. Дрожащими руками я нащупала трубку. На дисплее мигал Люськин номер.
– Раиска! Доброе утро!
– Какое утро?!
– Ой, извини, я, кажется, со временем просчиталась.
– «Кажется» ей! Меня тут чуть кондрашка не хватила.
– А мне, думаешь легко? Я тут еле до утра дожила, что бы тебе позвонить.
– Благодаря твоему звонку, я тоже могла до утра не дожить. Как отдыхается?
– Какое там отдыхается! Я тебя умоляю! Помнишь мое кольцо бабы Люси? Оно пропало!
– Тебя ограбили?
– Да нет. Я его сама сняла. Тогда, перед отъездом, у Верки, когда посуду мыла. Сняла и положила рядом с мойкой. И только вчера вечером вспомнила. Выручай! Скажи Верке, чтоб припряла его до моего приезда! Или, лучше, к себе забери. Целее будет.
– Конечно. Но после налета на Веркину квартиру…
– Вот-вот! И меня холодный пот прошиб, когда вспомнила. В общем, Раиска, вся надежда на тебя!
– А Верке ты звонила?
– Звонила, а что толку? «Абонент не доступен». Наверное, опять телефон на какой-нибудь халтуре разряжаться оставила. Ну, все, Раек, целую, не подведи!
Кольцо бабы Люси! С меня слетели остатки сна. Люська вообще-то не очень любила побрякушки, будь то благородные металлы или бижутерия. Но кольцо бабы Люси… Оно перешло Люське в наследство от бабушки. Перстенек был замечательным. Он представлял собой золотое ветвистое деревце, вокруг которого обвилась серебряная змейка с изумрудным глазком. И крохотное рубиновое яблочко на ветке присутствовало. Не знаю, какова могла бы быть его рыночная цена. Но оно было очень красивое. И память о бабе Люсе.
Престарелая бабуля была чудесным человеком. Совсем юными девушками мы с Люськой смело делились с бабушкой своими секретами, проблемами, радостями, прекрасно зная, что до родителей это никогда не дойдет. А понять нас бабуля была вполне в состоянии и даже могла дать дельный совет. Куда там родителям! Кроме того, у шустрой старушки было огромное количество самых разных знакомых. Она вела весьма активную светскую жизнь. Мы только диву давались ее энергии и оптимизму. Мы проводили довольно много времени в маленьком деревянном домишке бабы Люси. Собственно, Люська, которой все труднее становилось ладить с родителями, в десятом классе окончательно переехала к бабуле.
Бабы Люси уже давно нет. Ее домик снесли. Колечко – это почти все, что у Люськи осталось на память. И вот эта раззява умудрилась потерять кольцо!
Я посмотрела на часы. Половина пятого. Верке звонить рано. К тому же у нее ночуют Ганна и Сашко. Если эти проснутся, будет столько шума… Придется ждать.
Ну, Люська! И ведь она не носила кольцо постоянно. А в тот день надела, потому что как раз забрала его из ювелирной мастерской. У змейки потерялся глазок, и ей вставляли новый изумруд.
Моему возмущению не было предела. Историю Любашиной подруги я близко к сердцу не приняла. А уж после того, как воочию увидела малоприятную Женю, особу, показавшуюся мне высокомерной и недалекой, и ее ужасного ребенка, всякое желание помогать им пропало окончательно. Мне вообще показалось, что оставить ребенка с отцом не такая уж плохая мысль. Но кольцо бабы Люси – совсем другое дело. Да если оно пропало, я весь город переверну! А если понадобится – и загород!
В половине седьмого я решила, что время для раннего визита вполне приличное, и отправилась к Верке. На дорогах было на удивление свободно. Ах, да, сегодня же – суббота. Все спят. Я с удовольствием катила по пустынным улицам. Только на привокзальной площади мое внимание привлекла небольшая группа, человек из пяти. Они сгрудились вместе и отчаянно жестикулировали. Необычное оживление в столь ранний час. Я даже притормозила. От группы тотчас отделился мужчина. Он сделал несколько шагов в мою сторону и замахал рукой, призывая приблизиться. Что ему нужно? Может, кому-то схудилось и надо отвезти в больницу? Так вокруг полно такси. Ну, полно, не полно, но штук пять стояло у тротуара. Конечно, я подкатила ближе.
– О! Мадам!
– ???
– Извините, девушка! Мы тут совсем запутались. Не поможете перевести, чего она хочет?
В центре группы стояла женщина. Миловидная, с короткой стрижкой, легкие светлые брючки и тонкий джемпер ладно облегали миниатюрную фигурку. От тридцати до сорока. Что-то такое в ней было, сразу понятно – иностранка. На лице – обида и отчаяние. Увидев меня, она просияла и быстро-быстро заговорила… Да… Незадача. Если по-немецки или по-английски я еще могла бы, с горем пополам, объясниться, то по-французски, как говорится, «ни в зуб ногой». Что делать?
– Ее зовут Мадлен, – подсказал один из окружавших мужчин.
– Раиса, – я протянула женщине руку.
Она благодарно пожала ее, но вид у нее опять стал понурый. Никитка! Вот кто нам поможет! Верка постоянно хвасталась успехами сына в языках. Кроме английского и немецкого, которые он изучал в школе и дополнительно с репетитором, последнее время она оплачивала уроки французского.
– Поедемте со мной, – я указала Мадлен на машину. Она радостно кивнула, подхватила свою сумку на колесиках и поспешила за мной. Тот самый водитель, что призвал меня на помощь, проводил нас до машины, помог погрузить багаж и сунул свою визитку.
– Такси «Вперед», Сергей. Если определится, куда ехать, звоните, доставлю.
Мадлен сидела молча, глазела по сторонам. А что, у нас красивый город, есть на что посмотреть. Я остановилась перед супермаркетом. Купила круассаны, горячий шоколад в порошке и десяток яиц. Хотелось показать себя гостеприимными хозяевами.
Мы заехали к Верке во двор. Я взяла пакеты с круассанами и шоколадом и, предвкушая вкусный завтрак, позвонила в дверь. Звонить пришлось долго. Наконец по другую сторону двери послышались шаги, и сонный детский голосок спросил:
– Кто там?
– Никит, это – я, Рая. Открывай.
– Не могу, у меня ключей нет.
– А где же они?
– У мамы.
– А мама где?
– Поехала на рынок, Ганне с Сашком помогать. Они сказали, им работник нужен.
– А своих ключей у тебя нет?
– Нет, их на время Ганна взяла.
– Очень некстати.
– Чего-чего?
– Да тут, Никит, понимаешь, такое дело, иностранка одна приехала, так я хотела, что бы ты с ней по-французски поговорил, а то мы никак друг друга понять не можем.
– Поговорить? Это я могу.
– Отлично!
Я подвела Мадлен поближе к двери.
– Говори!
Никитка с той стороны что-то залопотал. Слышно было плоховато. А может, произношение у ребенка хромало. Мадлен слушала его, растерянно улыбаясь, изредка что-то произносила. В общем, минут через пять разговора Никита сказал, что гостью зовут Мадлен, а больше он ничего понять не может, потому что говорит она очень быстро и слышно ее через дверь плоховато. Ясное дело, плоховато. Все-таки мы разговаривали через новую дубовую дверь. Из соседней квартиры высунулась баба Катя, зловредная Веркина соседка. Наверняка пожалуется куда следует, что мы с утра пораньше шумим на лестнице.
– Доброе утро, – сказала я и, схватив Мадлен за руку, поспешила на улицу.
Ну, Верка, конечно, молодец. Заперла ребенка дома и смылась. А если пожар? Как ему спасаться? По пожарной лестнице, что ли?
Мы обошли дом. И остановились перед пресловутой пожарной лестницей. Почему бы и нет? Всего-то второй этаж.
– Никита! – крикнула я.
В окне немедленно появилась его физиономия.
– Открой окно, я иду к тебе!
Ребенок радостно кивнул и распахнул обе створки. Я передала Мадлен пакеты с едой, и, поплевав на руки, бросилась на штурм. Собственно, высота была небольшая, до подоконника с лестницы я тоже свободно достала. Самым сложным было подтянуться, но и это мне удалось. Благодаря Никитке, который, сопя и упираясь, втащил меня в комнату.
Я встала на ноги и радостно помахала Мадлен. Она так же, счастливо улыбаясь, помахала мне. Кажется, мы найдем общий язык. Первым делом мы с Никиткой привязали на длинную веревку хозяйственную сумку и спустили ее за окно. Мадлен сложила туда продукты. Потом, с сомнением оглядевшись по сторонам, она сама направилась к лестнице. Наша гостья была миниатюрной и, на вид, сильной и гибкой, как бывшая фигуристка или гимнастка. И в самом деле, я только немного придержала ее за руку, как она оказалась в комнате.
– Ура! – Завопили мы хором.
– Мы заслужили завтрак!
– Ура! – раздалось в ответ.
И мы переместились на кухню. Никитка разложил на столе учебники, тетради и возобновил беседу с гостьей уже визави. Я их не отвлекала – жарила яичницу, варила шоколад, разыскивала в Веркиных шкафах красивую посуду. Для завтрака я накрыла круглый стол в комнате. По-моему очень мило получилось. Особенно, если абстрагироваться от царящего вокруг хаоса.
– Прошу к столу!
– Ура! – было мне ответом.
– Ну, что ты выяснил? – приступила я к Никите, когда он закончил жевать.
– Я больше про себя рассказывал, – потупился ребенок.
– Зачем?
– Это у меня лучше получается. Я зачет «Моя семья» сдал на «пятерку».
– Молодец, конечно. Но про нее ты хоть что-нибудь узнал?
– Конечно. Ее зовут Мадлен.
– Это еще таксисты на вокзале выяснили.
– Ей сколько-то лет.
– Чего-чего?
– Я числительные после двадцати еще плоховато понимаю. Она живет в Париже. У нее там гостиная, спальня и кухня.
– Очень рада. А здесь-то ей чего надо?
– Вот это я сам ни пойму. Это мы еще не проходили.
– А, может тут дело в каком-нибудь мужчине? По-моему, наша Мадлен очень темпераментна.
– В каком еще мужчине? Из мужчин я могу спросить только про отца, дедушку и брата! Про любовника в «Моей семье» ничего не было.
– А что вы кроме «Моей семьи» проходили?
– «Моя комната». Я сейчас буду ей свою комнату показывать.
– Валяй, может, поможет.
Никитка с Мадлен направились в детскую, а я начала убирать посуду. Не успела я собрать со стола тарелки, как из Никиткиной комнаты раздалось громкое: «Вуаля!». Ну, или что-то похожее. Я бросилась на звук. Совершенно счастливая Мадлен сидела перед компьютером и радостно восклицала:
– О! О! О-о-о!
Если бы я не видела, что в этот момент она просто сидит за столом, наверняка подумала бы что-нибудь неприличное.
Обиженный ребенок дулся в сторонке. В его услугах больше не нуждались. Довольная Мадлен отправила сообщение и откинулась на спинку кресла. В самом деле, как просто решается проблема. Теперь ей остается только дождаться ответа. А когда ответ придет, там наверняка будет указан адрес, по которому ее надо будет доставить. Чудесно. Вызовем такси, вылезем в окно… А на улице сейчас полно народу. А отделение милиции буквально за углом. Так что посадить Мадлен в такси мы, скорее всего, не успеем. Надо что-то делать. И пока Мадлен, блаженно откинувшись в кресле, ждала ответа, я названивала Любаше. Та не торопилась брать трубку. Я уже начала нервничать, когда она, наконец, откликнулась.
– Любань, ты случайно, не знаешь, где твоя сестра сейчас находится?
– Думаю, дома.
– Неправильно думаешь. У нее дома нахожусь я. Верка поехала с родственниками, помогать в торговле. Не знаешь, на какой рынок?
– Понятия не имею. Прошлый раз они вообще пленку для парников в цыганский поселок возили. А что?
– Да она понимаешь, квартиру заперла и ключей не оставила.
– А зачем она тебя там заперла?
– Она не меня заперла, а Никитку.
– Ну и пускай дома сидит, так спокойнее.
– А мне-то надо уйти.
– Так тебя же там не запирали. Уходи.
– Как ты не понимаешь! Верка заперла Никитку. А мы с Мадлен залезли к нему в окно.
– Зачем? И с кем?
– С одной француженкой. Нам поговорить надо было.
– Поговорили?
– Не очень.
– Почему?
– Слабоват он еще во французском. Еще учиться и учиться.
– Я ж тебе говорила, что он во французском слабоват.
– Я и забыла совсем. А как Верке денег на уроки французского одалживала, помню.
– Так вылезайте обратно.
– Обратно не можем. Белый день все-таки. Народу на улице полно. Боюсь, арестуют.
– Когда в окно лезла, не боялась?
– Боялась, конечно, но очень надо было поговорить.
– Ненормальная. Ладно, сейчас приеду.
Ну, вот и хорошо, кажется, все благополучно разрешилось. Мадлен вышла из детской, помахивая листочком с адресом. Я посмотрела адрес: гостиница «Центральная». Мадлен, сияя от счастья, приложилась к листку губами. Я показала на телефон. Может она хочет кому-то позвонить? Нет, Мадлен отрицательно помотала головой. Может, те к кому она приехала, глухонемые? Все бывает. Я поспешила на кухню. Сварю шоколад для Любаши. По-моему, у нее не было особенного желания сюда ехать. Может, чашка горячего шоколада ее порадует? Жаль, что круассаны мы прикончили.
Любаша пришла не одна, а с дочерью.
– Пусть ребенок пообщается с носителем языка, – заявила Любаша, развалясь на диване. – Ну и жарища на улице.
– Наденька тоже сдала зачет на тему «Моя семья»?
– Не знаю. По моему, они вообще кроме «мама» и «папа» ничего не выучили. Пусть хоть послушает, как язык звучит.
– Любаш, боюсь, носитель языка торопится.
В самом деле, Мадлен, настойчиво пыталась втолковать нам с Любашей что-то, из чего мы более-менее уверенно могли уловить только слово «такси». Я быстренько связалась с такси «Вперед». Там пообещали, что Сергей уже через пять минут будет у нашего подъезда. Мы высыпали на улицу проводить Мадлен. Ее багаж перекочевал в Серегину машину, и такси отбыло в направлении гостиницы «Центральная».
– Ты должна мне все рассказать! Кто эта девушка? Как вы залезли в окно?
Я и сама жаждала поделиться подробностями. Но, видно, не судьба. Только я раскрыла рот, как у Любаши загудел мобильный телефон.
– Привет, Женя! Как дела? Что ты говоришь? Конечно, буду! Жди!
– Извини, – это она уже ко мне. – Женин муж куда-то удалился по делам бизнеса. Мы, наконец, можем встретиться и поболтать без помех.
– Да он вам и так не мешал. Он же по-русски не понимает.
– Но он смотрел. И вообще, кто его знает, понимает, не понимает. Смотрит, слушает, может, и выучился уже. Ну, пока, до встречи. Надежда, мы уходим!
И Любаша упорхнула. Мы с Никиткой вернулись домой. Хорошо, что Любаша догадалась оставить нам ключи от квартиры.
– Слышь, Никита, я зачем приехала-то. Ты случайно тети Люсино колечко у себя дома не видал?
– Такое со змеей и яблоней?
– Да!
– Нет, не видал.
– Жаль. А я все-таки пойду, поищу.
И я принялась обшаривать полки в кухне, ящик под мойкой. Хорошо, что помойное ведро оказалось пустым. А то пришлось бы и там искать. Или плохо, что помойное ведро пустое? Вдруг колечко случайно выбросили? Нет, Люськина семейная реликвия всем была прекрасно знакома, ее не могли случайно выбросить.
Я попыталась позвонить Верке. Вдруг она уже нашла кольцо и спрятала в надежное место. Бесполезно, «абонент недоступен». Наверное, опять у нее деньги на телефоне закончились. Хоть бы подумала, что у нее ребенок один дома, растяпа.
– Никитос!
– Я!
– Мама, когда порядок наводила, нашла то, что искала?
– Не знаю. Да она и не наводила ничего.
– Как же, «не наводила»? Вчера к вам домой войти было невозможно, а сегодня здесь вполне проходимо.
– А вы, теть Рай, туда посмотрите, – Никита махнул рукой в угол комнаты. – И еще ко мне загляните.
Я повернула голову в указанном направлении. Весь дальний угол комнаты, почти под самый потолок, был заложен пожитками, наваленными друг на друга как попало. Я, и в самом деле, пока крутилась с завтраком, по сторонам не глазела.
– Ого! – только и сказала я.
– Ого! – передразнил меня Никитка. – В мою комнату зайдите! Там не «Ого!», там «О-го-го!».
Я осторожно заглянула во вторую комнату. Действительно – «О-го-го!» Узенький проход вел от двери к Никиткиной кровати. Все остальное помещение находилось в состоянии первозданного хаоса.
– Как вам это удалось?
– Сашко с Ганной помогли. Ганна молодец. Она Сашко и мать быстро организовала, что бы они спальное место на полу расчистили, да проходы освободили. А потом сказала, что в гостиной давно пора делать ремонт. Поэтому те вещи, которые некуда сложить, надо перенести ко мне в комнату. Потому что когда начнут ремонт, их все равно туда перетаскивать придется. Хорошо хоть, к кровати подход оставили. А про то, что что-то такое нашли, мать ничего не говорила. Она все больше о ремонте мечтала. Сказала, все, что сегодня заработает, пока Сашку с Ганной помогает, все на ремонт пойдет, первый взнос.
– На ремонт? Она еще Люське за телефон не вернула.
– Что бы тете Люсе за телефон отдать, она у Зульфии Аминовны, массажистки, заняла. А что бы ей отдать, на ночную работу устроилась.
– Да-а, узнаю твою мать.
Никитка обреченно вздохнул.
– Слушай, Никита, а давай я своих лоботрясов вызову. Они хоть в твоей комнате помогут порядок навести. А то, боюсь, ты до ремонта не доживешь, споткнешься и что-нибудь себе сломаешь.
– Неплохой вариант, перекантуюсь в больнице, пока тут все закончится, – пожал плечами Никитка.
– Здесь процесс может затянуться, а молодые кости срастаются быстро, – предупредила я.
Никитка согласился. Моих детей, Ярослава и Анюту, долго упрашивать не пришлось. Наводить порядок дома – это для них тяжкий труд. Совсем другое дело – помочь товарищу. Дети откликнулись с радостью. Я, конечно, сомневалась в том, стоит ли привлекать младшую, Аню, к разбору завалов. Но оставлять ее дома скучать в одиночестве тоже не хотелось.
Дети прибыли минут через сорок. Мы все вместе подкрепились в кафе блинчиками с мороженым.
– Значит так, – инструктировала я клининг-бригаду. – Бытовую технику аккуратно складываете у этой стены, книги разбираете на отдельные стопки по темам на подоконнике. Сюда же несете всю печатную продукцию, включая чеки, счета, фотографии. Отдельной кучкой собираете кассеты и диски. Игрушки…
– У меня нет игрушек! – возмутился Никита.
– Твои бывшие игрушки собираются в этот мусорный мешок, – я передала огромный ярко-голубой пакет Анютке. – Все тряпки собираете в другой мешок. Когда расчистите территорию, помоете пол. Вечером зайду, проверю! Особенно внимательно ищем колечко с яблоней и змеей! Как только найдете, сразу сообщите мне. Если попадется еще что-нибудь мелкое и ценное, положите вот сюда, – я достала из ближайшей ко мне кучи Веркину старую сумку. Все понятно?
– Естественно!
– Ясно!
– Понятно!
– Тогда приступайте.
Работа закипела, а я покинула помещение с чувством выполненного долга. Пускай детишки поработают, нечего целыми днями перед телевизором сидеть.
Люськино колечко не шло у меня из головы. Куда оно могло подеваться? Может быть его взяла Ганна? Конечно, я и мысли не допускаю, что Ганна могла его украсть. Она не воровка. Но просто взять поносить, это – запросто. Она же наверняка думала, что это Веркин перстенек, раз лежит у нее дома. Нет, на Ганкины пальцы-сосиски кольцо не налезет. Кстати, было ли кольцо рядом с мойкой вчера, когда мы с Любочкой пили чай? Кажется не было, я бы его заметила. А может, и не заметила бы. Полочка над мойкой вчера была как обычно завалена, чем попало. Помню, там стояли два флакона дешевого средства для мытья посуды, которое ничего не отмывает и само не смывается, упаковка губок, крем для рук, две пустых вазочки для цветов, одна – темно синяя, другая – голубая с белыми цветочками, чашки в количестве трех или четырех штук, лежала расческа, зубочистки, потертая записная книжка, резиновые перчатки. Кольца не помню. Люська могла положить кольцо в чашку или вазочку! Я сама бы так и сделала.
Эта светлая мысль застала меня на лестнице. Надо ли говорить, что я тотчас опрометью кинулась обратно в Веркину квартиру и принялась настойчиво звонить в дверь. Никто не торопился впустить меня внутрь. Из-за новой двери до меня доносились звуки музыки и детские визги. Хорошо работают, нечего сказать. Я опять нажала кнопку звонка. Бесполезно. На лестничную площадку высунула нос только баба Катя и принялась сверлить меня своими глазками-буравчиками. Я второй раз за сегодняшний день поздоровалась с Веркиной соседкой, еще несколько раз позвонила в дверь и удалилась по своим делам.
За детьми я заехала ближе к вечеру. По моим расчетам, к этому времени, не раньше, они должны были проголодаться после полуденной, весьма и весьма изрядной порции блинов. И конфликт, как результат тесного общения в замкнутом пространстве уже должен был назреть.
Так оно и оказалось. Дети приветствовали меня разноголосым гвалтом. Анюта уже была в состоянии сильнейшей обиды на брата. Никита пока сохранял нейтралитет, но, естественно, склонялся в сторону Ярослава. Ничего путного дети не нашли. И вообще, продвинулись они недалеко. Или правильнее сказать: «Неглубоко»?
Они нашли дартс, повесили доску на стену и устроили соревнование по метанию дротиков, в котором Анюта проиграла по всем позициям. Потом они откопали настольный футбол, устроили соревнования с тем же результатом. Потом нашли проектор и диафильмы и усадили Анюту в темной ванной смотреть фильмы, но там ей было скучно, она вернулась в комнату и проиграла открытое первенство квартиры по игре в кегли, что еще больше углубило конфликт. Я появилась как раз вовремя, чтобы разрешить ситуацию.
– Немного вы успели, – я критически осмотрела помещение.
Мальчишки потупили взоры.
– А они дротики метали и в футбол играли, – Анюта предусмотрительно разговаривала, выглядывая у меня из-за спины. – А меня в ванной заперли и свет выключили! Дураки!
– Никто тебя не запирал! Тебе в кинозале затемнение устроили. Сама дура!
– Мам, а Ярик обзывается!
– Она первая начала!
– Прекратите! Оба хороши, весь день прохлаждались, ничего путного не отыскали.
– А дартс?
– А настольный футбол? А диафильмы?
– Мне нужно кольцо, а не футбол. Футбол тетю Люсю не порадует.
– Почему же не порадует? – оспорил мое утверждение Никита. – Может быть, очень даже порадует. Этот футбол она сама мне подарила в честь окончания детского сада, я помню. Вот обрадуется, что нашелся! Это ж реликвия!
– Для тебя, может, и реликвия. Но кольцо было гораздо более древней реликвией, и оно бесследно сгинуло в недрах вашего жилища.
В это время в квартиру с грохотом ввалилась Верка.
– Всем привет! – крикнула она от порога и протопала на кухню. Послышался шум воды, грохот посуды. Что-то упало и разбилось. Снова зашумела вода.
– Вер, ты чего тут воюешь? – я тоже прошла на кухню.
Верка ставила цветы в темно-синюю вазочку. На руках у нее были оранжевые хозяйственные перчатки. По полу валялись осколки, голубые с белыми цветочками. Верка озиралась вокруг, наверное, в поисках веника. Веника она не увидела и принялась носком туфли собирать в кучку осколки пострадавшей голубой вазочки.
– Стой! – закричала я и выхватила у нее из рук темно-синюю вазочку, вытряхнула из нее цветы и вылила воду в раковину.
Именно мысли о вазочках не давали мне покоя весь день. И если бы не дети, я бы проверила их содержимое сразу, как вошла в квартиру. Но с ними можно все на свете перезабыть.
– Раиска, что ты делаешь? Мне соседка сверху немного цветов дала, их же надо в воду поставить, они без воды погибнут.
Никаких признаков Люськиного наследства в синей вазочке не оказалось. Я опять наполнила ее водой и вручила Верке. Сама же принялась перебирать осколки на полу. Верка мне не мешала. Она наконец пристроила свой более чем скромный букетик и теперь любовалась на него, поворачивая вазочку и осматривая со всех сторон композицию из трех коротко срезанных розовых люпинов.
– Вер, ты Люськино бабушкино кольцо видела?
– Такое с яблоней и змеей? Конечно.
– Слава богу! Где оно?
– Откуда мне знать? У Люськи, наверное, где же еще?
– У Люськи его нет. Она же в Египте!
– А что, туда нельзя прилетать с кольцами?
– Она его потеряла.
– Да что ты говоришь?!
– Сняла, когда мыла у тебя посуду. А сейчас спохватилась – нет кольца! Когда ты его в последний раз видела?
– Последний раз? Дай припомнить, – Верка задумалась. – Ну да, конечно, в тот день и видела. Люська новым изумрудным глазком хвасталась. А про посуду я ничего не помню. Не обессудь. Сейчас такой разгром, не до посуды. Все из головы вылетело. Сейчас еще Ганна с Сашком придут. Обменяли свою пленку на несколько ящиков с металлическими крышками для банок и противомоскитную сетку. Говорят, у них в сезон большой спрос на такие вещи. Завтра с утра пораньше домой отчаливают, а крышки боятся в машине оставить. Цветной металл все-таки. Надо им где-то место расчистить.
– Мам, – Никитка просунул голову в кухню. – Можно я к Сергеевым пойду с ночевкой? У Ярослава «бродилка» новая. А на моей кровати пускай Сашко поспит. А, мам?
И ребенок заискивающе снизу вверх посмотрел на мать.
– Иди, конечно, – устало махнула рукой Верка. – Тут и без тебя не пройти. Вот завтра гости уедут, начнем готовиться к ремонту, так и знай. Не задерживайся.
Никитка радостно кивнул головой и с криком «Разрешили!» побежал к себе в комнату. То есть, не побежал, конечно, разбежаться тут и в мирное время было негде. Никитка пробрался к себе в комнату через завалы.
Дети мигом собрались в дорогу, даже помирились. Хорошо, что с ними Никитка. Наличие постороннего человека не давало моим отпрыскам окончательно распоясаться и перейти к физическим методам выяснения отношений. Я погрузила молодое поколение в машину и отвезла к себе домой. Вечер прошел довольно мирно. Анюта, изображая перед Никиткой радушную хозяйку дома, помогала мне готовить ужин и накрывать на стол, всячески демонстрируя, как ее не интересуют всякие глупые мальчишечьи развлечения. Потом к ней зашла подружка и они уже вдвоем всячески демонстрировали, как их не интересуют всякие глупые мальчишечьи развлечения. Любо-дорого посмотреть.
Муж вернулся с работы поздно и сильно уставший. Долго топтался в прихожей. Наверное пытался сообразить, почему за время его отсутствия количество детей увеличилось в два раза.
– Ты хоть своих-то узнаешь? – ехидно поинтересовалась я.
– Узнаю. Но двое новеньких тоже ничего, чистенькие и упитанные. Может, оставим?
– Кто ж отдаст чистенького и упитанного ребенка? Не надейся.
Вадим тяжко вздохнул и прошел на кухню.
