«Дом, в котором… Том 3. Пустые гнезда» kitabından alıntılar, sayfa 4

Лучшая месть — это, сидя на дне реки, ждать, пока мимо проплывёт труп врага.

— Точно на дне? — усомнился Ральф. — Как водоросль?

— Именно, — подтвердил старик. — Китайцы зря болтать не станут. Я не сказал, что это типично китайская месть?

Мало, что человек красив до неприличия и вытворяет невероятные вещи, так он этого еще и не замечает! Задирай он нос, подчеркивай свое превосходство, честное слово, было бы легче его переносить.

-Это кто?-спросил Волк в ужасе.-Ты кого нарисовал?

-Гоблина,-радостно сообщил Вонючка.-В натуральную величину.-Правда,хорошенький?

Да,-сказал Горбач.-Прямо хоть завешивай.

«Сумерки — трещина между мирами». Эту фразу она вычитала в какой-то книге, когда у нее еще было время читать, и хотя уже не помнила ни содержания книги, ни ее автора, фраза — одна, единственная, запомнилась.

«Трещина между мирами, — думала она, вглядываясь в сгущающиеся вокруг синие сумерки. — Здесь. Сейчас».

Когда кто-то долго роет яму, потом тщательно устанавливает на дне острые колья и, наконец, с радостным воплем туда прыгает, я называю это самоубийством.

Царящий в Доме маразм явно придумывался несколькими поколениями не совсем здоровых людей. Следующим поколениям оставалось только всё это "бережно хранить и приумножать".

Улыбка-это свет.Не у всех, но у многих.

Он улыбается. Как маньяк. Или влюблённый. Что в общем-то одно и то же. <...> Влюблённым и маньякам море по колено, все они одинаковы и со всеми бессмысленно спорить.

«Сумерки — трещина между мирами».

Воровские натуры всегда пьянеют, поимев чужое.