Kitabı oku: «Ревизор на минном поле», sayfa 2

Глава 2. Гражданская война

В 1918 году началась гражданская война. На улицах родной деревни появилась красная армия. Стояли пушки. Везде были расставлены часовые. В ночное время было запрещено находиться на улицах. Наступали белогвардейцы Колчака. Армии Колчака – это объединённые вооруженные силы Белого движения в годы Гражданской войны в России 1917 – 1922. Они существовали как единая военная организация в декабре 1918 – январе 1920, но отдельные формирования Колчака продолжали действовать на окраинах России после разгрома главных сил: в Семиресье до мая 1920 года, в Забайкалье до ноября 1920 года. Наименование идет от имени адмирала Колчака., который создал их на базе существовавших в конце 1918 на Урале и в Сибири разрозненных вооруженных формирований (армия Уфимской директории, войска Урала и Сибири, казачьи войска), противостоявших советским армиям Восточного фронта.

Белогвардейцы захватили город Глазов и каждый день ожидали их появления в нашей деревне Ежово. Жители находились в напряженном состоянии. В конце концов деревне началась паника. В огородах стали копать ямы и зарывать туда домашние вещи. Жители спали в течение трех суток, не раздеваясь. Они постоянно собирались куда-то бежать от белогвардейцев. Красные их успокаивали. С фронта один за другим самовольно возвращались солдаты, служившие в царской армии. Вернулся домой и отец. Отца Василия я не знал. Не видел его с трех лет, а встретив, убежал к маме.

– Сынок, почему ты убегаешь от папы, он не злой. Теперь тебе будет лучше, никто тебя не будет обижать, – успокоила она меня.

За три дня с тех пор как вернулся отец красная армия перешла в наступление, белогвардейцы были отброшены далеко от деревни. Жители деревни успокоились и вернулись к нормальной жизни. Многие солдаты, которые сбежали из царской армии, влились в ряды красной армии.

Глава 3. Мирная жизнь

Прошла гроза. Небо над деревней развеялось, но не везде еще солнечный свет светил одинаково. Надо было вести разъяснительную работу среди жильцов, направить их жизнь в одно русло. На это требовалось время и организация, которая могла бы в кратчайший срок создать советскую власть в деревне. В свои семь лет, я был еще мал, чтобы это понимать, но знал, что отец вернулся и теперь есть настоящий защитник. Больше я никого не боялся, выходил свободно гулять из своей темницы. Двоюродные братья примирились и перестали меня обижать.

Отца выбрали председателем волисполкома². Было нелегко, и ему приходилось постоянно быть на работе. В семье по-прежнему руководил дядя Никифор. Он не сменил свой стиль хозяйствования и был недоволен, что отец не принимает никакого участия в работе по хозяйству и не дает ему получаемого жалованья. Пошли упреки в адрес отца. Дядя стал называть нашу семью дармоедами.

Снова наступили тяжелые дни. Я опять забрался в темный уголок дома и просиживал там целыми днями. На улицу выходить стало опять страшно. Еще больше меня обижали двоюродные братья и сестры. Когда отец приходил с работы, я со слезами бросался в его объятия. Сначала отец спокойно относился к этому, успокаивал, что все уладится, придет время и мы будем жить одни. Это произошло раньше, чем иы думали. Весной 1919 года стали надвигаться тучи, стало дышать тяжело. На улице была духота. Наступала гроза, пошел проливной дождь с бураном и выпал обильный град. Побило посевы. Снова пришло уныние в деревню. В семье, под властью хозяина Никифора жить стало невозможно, изо дня в день пошли раздоры и скандалы. Двое женщин были вдовы. Поэтому было решено, что все наши пять семей стали жить врозь. Мое детство озарилось, и я весело играл на улице.

Глава 4. Юность

Детство у меня было не легкое, а юность прошла еще труднее. Когда в стране ввели НЭП (новую экономическую политику), для сельского крестьянства повсеместно организовали и кредитные товарищества. Они оказывали большую помощь крестьянам-беднякам. Через них приобретали лошадей, плуги, другой сельскохозяйственный инвентарь, обеспечивались семенным материалом. Бедняки стали освобождаться из-под зависимости кулаков и торговцев.

Новая экономическая политика – экономическая политика, проводившаяся в 1920-х годах в Советской России и СССР. Она была принята 15 марта 1921 года, сменив политику военного коммунизма, проводившуюся в ходе Гражданской войны и интервенции, которые привели Советскую Россию к экономическому упадку. Главное изменение, введенное нэпом: замена продразвёрстки продналогом в деревне. При продразвёрстке изымали до 70 % зерна, при продналоге – около 30 %. К этому добавилось использование рынка и различных форм собственности, привлечение иностранного капитала в форме концессий, проведение денежной реформы (1922 – 1924), в результате которой рубль стал свободно конвертируемой валютой.

В нашей семье данная политика привнесла свои изменения. С самого начала отец поступил счетоводом в кредитное товарищество. Хотя хозяйство было небольшое: одна лошадь, одна корова, пять овец и одна свиноматка, но работать по существу было некому. Все хозяйство легло на мои плечи. Мне было пятнадцать. На матери было трое малолетних детей, а отец все время работал в кредитном товариществе. Поэтому летом я пахал поле, сеял, занимался сенокосом, заготавливал в лесу дрова, занимался ремонтом и плотничал. Все приучало меня к трудолюбию. Зарплата отца была маленькая и прожить на нее нашей семье было невозможно, поэтому нельзя было бросать хозяйство.

А тут еще несчастье приключилось! Пала лошадь! Пришлось брать кредит через кредитное товарищество. Вся зарплата отца шла на погашение кредита. Отец стал часто выпивать и приходить домой пьяным. Так прошло несколько лет. Из обуви были лапти, которые я сам и плел. Рубашки, нательное белье и брюки носил из самотканой льняной ткани. Было тяжело и обидно. Надежды на отца не было никакой. Однажды отцу предложили бросить работу в кредитном товариществе и вплотную заняться сельским хозяйством, но он не согласился. Тогда я решил бросить сельское хозяйство и уехать на заработки в город. На это не было денег, а отец не дал, потому что работать бы стало некому.

Наступил момент созыва общего собрания членов кредитного товарищества, надо было посылать повестки, а писать было некому. Была зима. Отец предложил мне в свободное время приходить в контору и писать повестки с уплатой 5 копеек за повестку. Я охотно согласился с условием, чтобы деньги получу лично. Отец не возражал. Так я заработал 10 рублей.

Однажды на базаре я случайно услышал разговор двух мужиков, один из которых был заведующим случного пункта. По его словам, случному пункту нужна была вывеска, а он никак не мог найти художника. Я подошел и предложил свои услуги. Заведующий посмотрел на меня, улыбнулся и сказал.

– Эх ты, лапотник, какой из тебя художник! Наверно, писать еще не умеешь, не только рисовать!

– Нет, дяденька! Вы не смотрите на мои лапти, а лучше скажите, в каком виде и какого размера надо писать вывеску!

– Ну, ладно! Пойдем в контору, расскажу, как надо оформить, только с условием: если хорошо напишешь, с рисунками лошадей и на масляной краске, так и быть, уплачу тебе 10 рублей, если плохо – ничего не получишь!

– Договорились! Только весь материал будет ваш.

Обещание я выполнил, рисовать умел, поэтому вывеска понравилась заведующему. И вот мой новый заработок в 10 рублей.

Часть

II

. Взрослая жизнь

Глава 1. Паспорт

На момент прихода к власти большевиков в России действовало принятое в 1894 году «Положение о видах на жительство», которое являлось основой всей паспортной системы Российской империи. Оно появилось в результате многолетней работы паспортной комиссии под председательством статс-секретаря Дмитрия Сольского, которая начала свою деятельность через восемь лет после реформы 1861 года. «Положение» корректировалось «Уставом о паспортах», принятым в 1903 году, и именным высочайшим указом от 5 октября 1906 года, но основные его положения оставались неизменными.

В соответствии с указанными постановлениями, лица, проживавшие по месту постоянного жительства, не обязаны были иметь паспортов. Было достаточно того, что они приписаны к месту, службе или обществу. Получение паспорта было необходимым лишь при отъезде далее чем на 50 верст и дольше чем на 6 месяцев. Женщинам паспорт мог быть выдан лишь с разрешения мужа или отца. Только с 1914 года женщинам стали выдавать паспорта без разрешения мужчин.

Менять постоянное место жительства могли все категории населения, кроме податных сословий. С 1906 года и они получили такую возможность. Ограничения касались также еврейского населения (проживание в «черте оседлости»), цыган, а также лиц, судимых и находящихся под надзором полиции. При необходимости паспорта выдавались даже тем, кто отбыл наказание, но с некоторыми условиями: только с разрешения полиции. При этом делались отметки о судимости и ограничивались места проживания. С 1903 года на основе «Устава о паспортах» гражданам России выдавались «виды на жительство». С 5 октября 1906 года официальный документ, удостоверяющий личность граждан в России, стал называться «паспортной книжкой».

«Паспорт – особый документ для удостоверения личности и права его предъявителя на отлучку из места постоянного жительства. Паспортная система была важнейшим орудием полицейского воздействия и податной политики в т.н. “полицейском государстве”. Паспортная система действовала и в дореволюционной России. Особо тягостная для трудовых масс, паспортная система стеснительна и для гражданского оборота буржуазного государства, которое упраздняет или ослабляет ее. Советское право не знает паспортной системы».

Но пройдет всего два года и паспортная система будет введена. На самом деле, эта статья о паспорте вышла с явным опозданием. Переломными оказались 1928-1929 годы. В это время было покончено с нэпом и объявлен курс на индустриализацию и сплошную коллективизацию. Страна оказалась ввергнутой в жестокий продовольственный кризис. Начался голод. Огромные массы сельских жителей искали спасения от голодной смерти в городах. Остановить это перемещение могло только новое закрепощение сельского населения. Оно и было введено в 1932 году в виде советской паспортной системы. Разумеется, ее введение не было продиктовано исключительно тем, что в ситуации голода 1931-1932 годов власть стремилась отрезать сельское население от городов. Переход к плановой экономике предполагал наличие налаженной системы учета и контроля рабочей силы. Ну и конечно паспортизация стала важнейшим инструментом «чистки» населения крупных городов и шире – «режимных зон».

В 1928 году, как только мне исполнилось 18 лет, я пошел в сельский совет и получил паспорт. Сразу после этого я собрался и ушел пешком до железнодорожного вокзала, хотя куда ехать я не знал. Прислушался к разговорам и понял, что большинство собирается на Урал, на новостройки заводов и решил ехать туда же. Больше билетов пассажиры брали до города Пермь. Поэтому я тоже взял билет в Пермь. Тем более, что там работал в пекарне Кузьма, из нашей деревни, а он был меня на два года старше. Иногда я с ним переписывался и знал адрес квартиры. По прибытии я разыскал Кузьму, он меня хорошо принял, но посоветовал ехать в Лысьву, потому что в Перми сейчас много безработных. В Лысьве же, по слухам, расширяли завод и на строительство требовались разнорабочие.

Глава 2. Индустриализация и землянки

До Лысьвы ехать было недалеко. По приезду я сразу пошел на биржу труда, но очередь безработных была большая, а принимали на учет только членов профсоюза и имеющих стаж работы по найму не менее 6 месяцев. У меня не было ни того, ни другого, поэтому меня не взяли. Ситуация была печальная. Знакомых нет, деньги на исходе, квартиры, где можно временно остановиться, тоже нет. Продукты питания в магазинах выдавались только по продовольственным карточкам. На рынке, кроме картошки, ничего не было. Как быть, что делать, я не знал.

Форсированная индустриализация, начатая в конце 20-х, привела к резкому падению сельхозпроизводства и вызвала кризис продовольственного снабжения. Сказалась ликвидация частной торговли. Вывозили зерно, завозили – машины. Дефицит и инфляция были вызваны эмиссией для поддержания высоких заплат в промышленности. Из-за продовольственного кризиса с зимы 1928-29 годов в городах СССР по карточкам стали распределять хлеб, а затем и иные продовольственные и промышленные товары. Нормы снабжения Москвы и Ленинграда в 1929-30 годах на рабочих были по 400 грамм хлеба, а на остальных по 400 г. На детей продукты не распределялись. Три дня я ходил по городу, искал работу, но ничего не было. Три ночи провел под мостом.

Хотелось есть…

Решил уйти на окраину города, где люди жили в землянках. Повезло! В одной землянке увидел свет и постучал в дверь. Меня впустили. Землянка состояла из двух комнат, чистых и уютных. Хозяин встретил вежливо и спросил, что мне надо.

– Нельзя ли у вас переночевать?

Сначала хозяин стал подробно расспрашивать, кто я такой, как попал в Лысьву.

– А, земляк! Я тоже из Вятской губернии! Давай раздевайся и проходи в комнату. – Мы с семьей ужинаем, садись за стол.

Хозяина звали Петром Ивановичем. Он был симпатичный и круглолицый, среднего роста, глаза голубые, волосы светлые, нос прямой. Голос мягкий и обаятельный. Жена Петра Ивановича – милая, вежливая и гостеприимная женщина. Теплый прием хозяина как-то сразу меня раскрепостил. Я без принуждения разговаривал и сразу полюбил эту семью. Петр Иванович с интересом расспрашивал о деревенской жизни в Вятской губернии. После ужина мне предложили спать на койке, постелили матрас, чистую простынь и байковое одеяло. Перед сном хозяин сказал:

– Николай, завтра утром пойдешь со мной на завод, зайдем в строительную контору и попросишься работать в нашу бригаду плотником.

– Но меня же не пустят на завод без пропуска? – возразил я.

– У меня два. Один пропуск дам тебе, пропуска жетонные без указания фамилии и номера. Когда зайдем в строительную контору, там спросят как ты попал на завод. Скажешь, что у твоего товарища сегодня выходной, а пропуск он дал тебе.

Утром Петр Иванович меня разбудил, накормил завтраком и мы отправились на завод. Он показал мне строительную компанию и пошел работать на объект. Я зашел в контору, направился в кабинет начальника отдела строительства и обратился с просьбой устроить на работу. Начальник сразу спросил, как я сюда попал, а я ответил, как меня научил Петр Иванович.

– А паспорт у тебя есть?

– Есть!

– Кем ты можешь работать? – спросил начальник.

– Плотником.

– А косяки ставить можешь?

– Нет.

– Тогда какой же из тебя плотник, если не умеешь ставить косяки?! Можем устроить тебя разнорабочим, а там видно будет. Если согласен, отведу тебя к бригадиру.

– Согласен!

Я был рад, что устроился на работу. Работать определили на бетономешалке. Было тяжело, ведь мешать бетон со шлаком проходилось вручную. Наступил обеденный перерыв, все ушли в столовую, только я остался на объекте. Думал, как дальше жить. Денег не было даже на обед. Снова очень хотелось есть. Когда пришли рабочие и спросили, почему я не обедал в столовой, то я ответил, что брал с собой. Вечером все ушли по домам, а я остался один и стал думать, что делать, как выйти из затруднительного положения. Уходить домой голодным к Петру Ивановичу было стыдно и я пошел в контору, зашел в бухгалтерию, поздоровался и стал стоять у двери. Главный бухгалтер посмотрел.

– Что вам угодно, молодой человек?

– Сегодня я поступил к вам разнорабочим на стройку, но у меня нет ни копейки денег, ни продовольственной карточки. Может быть, вы мне выдадите аванс в счет будущей зарплаты и продовольственную карточку?

– Это можно. Пишите заявление на аванс.

Мне дали лист бумаги, предложили сесть за стол. Я написал заявление, получил аванс в сумме пяти рублей и продовольственную карточку. Поблагодарив, я предложил помочь что-нибудь переписать. Главный бухгалтер посмотрел на почерк заявления и сказал, что почерк хороший и у них есть что переписывать.

– Нет, сегодня вы голодны, идите, выкупайте продукты, а завтра после работы заходите к нам. Кстати, где вы живете?

– Сегодня переночевал у вашего рабочего, где жить дальше не знаю, квартиры нет.

Тогда главный бухгалтер позвонил в жилищный отдел и договорился, чтобы меня устроили жить в общежитие. К этому он дал письменное направление. Общежитие находилось в деревянном бараке, комнаты были большие, в каждой жило по 30 и более человек. Кровати были самодельными, рабочие обеспечивались постельным бельем и тумбочками. Один большой стол был общий, но рабочие жили дружно. В первую ночь я пошел к Петру Ивановичу, там и ночевал. Вернул ему пропуск, выложил купленные продукты на стол, но он не тронув их вернул мне обратно. Утром, еще раз поблагодарив Петра Ивановича, я ушел на работу.

Глава 3. Бухгалтерия

Вечером, когда мой рабочий день разнорабочего закончился, я отправился в бухгалтерию, где получил задание. Меня посадили за письменный стол, дали чистый лист бумаги, ручку и чернильницу, и письмо, адресованное в вышестоящую организацию. Пишущей машинки в конторе не было. Я внимательно прочитал письмо, переписал, еще раз прочитал и передал главному бухгалтеру. Главный бухгалтер внимательно прочитал, поднял голову и улыбнулся… На следующий вечер мне дали переписывать баланс. Так, в течение месяца я каждый день ходил в бухгалтерию, помогая переписывать документы и был доволен тем, что мне доверяют различные канцелярские работы.

Однажды в контору строительства пришел начальник конторы личного состава завода, увидел меня за столом во время переписи бухгалтерского отчета и спросил у главного бухгалтера.

– Как такое может быть, что в вашей конторе появился еще один счетный работник сверх штата, без нашего ведома?

– Это наш рабочий. После работы он приходит к нам и добровольно выполняет работу делопроизводителя.

Начальник конторы личного состава внимательно на меня посмотрел, прочитал переписанные документы.

– Какой красивый почерк! Завтра же откомандируйте его ко мне! – уходя, попросил начальник.

На следующий день я получил полный расчет и дополнительное вознаграждение за ведение делопроизводства в отделе строительства. Перед тем как идти в контору личного состава биржи труда, я зашел в промтоварный магазин. Купил костюм из хлопчатобумажной ткани, рубашку, брезентовые полуботинки и демисезонное пальто, так как явиться в такое учреждение в крестьянской одежде было стыдно и неприлично. Затем я явился к начальнику конторы личного состава. Он принял меня хорошо, издал приказ о назначении на должность делопроизводителя по оформлению личных дел на вновь принимаемых рабочих и служащих, установив заработную плату 40 рублей в месяц. Познакомил с остальными работниками конторы стола личного состава. Я обрадовался назначению, но, как оказалось, преждевременно. Работа по оформлению личных дел вновь принятых рабочих и служащих была нелегкая. В то время паспорта многих национальных республик выдавались на национальном языке. Оформлять личные дела по таким паспортам было трудно. Больше приходилось оформлять не по паспортам, а по опросам самих рабочих, которые были недовольны, раздражались и прямо говорили: «На кой черт тебя тут посадили, если ты ничего не понимаешь!?»

Это еще можно было терпеть. В первый месяц работы в конторе я получал продовольствие по карточке рабочего, чего мне вполне хватало. Но на другой месяц мне выдали по карточке служащего, по которому полагалась хлеба 300 грамм в день (по рабочим – 800 г!), соответственно сократили выдачу и других продуктов питания. Тогда я понял, что ошибся. Зря перешел на эту работу. Жить стало тяжелее. Продукты приходилось покупать на рынке у частных лиц. Зарплаты хватать не стало. В основном я питался картошкой. Несмотря на все трудности я пользовался большим авторитетом у рабочих, живущих в бараке. Каждый день приносил с работы свежие газеты и читал их вслух. Сослуживцы конторы личного состава давали художественные книги, которые я тоже читал рабочим. За это меня благодарили и делились своими пайками продуктов.

В один из таких дней я получил письмо от отца. Он писал, что уволился со службы из кредитного товарищества и со всей семьей выехал на работу, захватил лошадь с упряжью, теперь работает на ней на одной из крупных строек Урала, на строительстве медеплавильного завода, просил приехать к ним.