Kitabı oku: «Гастролерша», sayfa 5

– Спокойной ночи, – говорю я и отворачиваюсь.

– А поцелуй перед сном?

Так, начинается. Хоть бы раз какой-нибудь гениальный мужчина изобрел другую форму склонения женщины к интиму. Поцелуй перед сном, дружеский массаж (только лифчик сними, он мешает), я просто тебя обниму… это все так и не изменилось со времен мамонтов.

Марк целует меня. Поцелуй похож больше не на «перед сном», а на перед чем-то другим. К тому же его руки опять отправляются в поход по неизведанным территориям.

– Перестань! – отталкиваю его я.

Я устала, от выпитого вина у меня трещит голова, и мне совершенно не хочется, чтобы Марк мусолил меня в объятиях.

– Ладно, спокойной ночи, – он претворяется, что сдался.

На самом деле он обнимает меня и начинает икать мне в ухо. Я выдерживаю две минуты, потом возмущаюсь.

– Перестань икать!

– Я не икаю, – говорит Марк и икает.

Огромная кружища пива не дает забыть о себе.

– Я не могу так спать. Откатись на другой бок.

Марк нехотя отползает на свою часть кровати, и оттуда доноситься приглушенная икота. Я слишком устала и вскоре засыпаю. Ровно через пол часа я проснусь и продолжу борьбу с Марком. Но я не Штирлец, и предсказать подобного не в состоянии, потому засыпаю с приятной мыслью, что мне удалось таки отстоять свою девичью честь.

Пенедельник

День, как и полагается, тяжелый

Около часу ночи (может раньше, может, позже, на часы я не смотрю) меня будят любознательные руки Марка. Я выжидаю минуту в надежде, что он поймет, что я не реагирую и отстанет. Но не тут-то было. Если с таким же рвением Марк изучал книжки в библиотеке, я не удивляюсь, что у него четыре высших образования. Я просыпаюсь окончательно и начинаю отбиваться. Марк убирает руки, но стоит мне отвернуться, все начинается сначала. Его настойчивости можно позавидовать. Однако и мы не лыком шиты. Мысленно скандируя «врагу не сдается наш гордый варяг», я скатываюсь с кровати и отправляюсь спать на диван.

Марк отправляется следом.

– Вернись, я больше не буду, – хнычет он.

– Будешь. Я тебе больше не верю.

– Тогда я буду спать на полу!

– Хоть на коврике в ванной.

Я укрываюсь одеялом с головой, красноречивао демонстрируя, что диалог закончен. Марк еще некоторое время сопит рядом, потом удаляется. Я проваливаюсь в сон.

Утро я встречаю на диване. Все тело ломит, голова гудит. Я чувствую себя так, словно меня всю ночь били. Может, правда..? Поднимаю голову. Марк похрапывает, развалившись посреди кровати. Я подхожу к нему и трогаю за плечо.

– На полу спишь, да?

Мой предупредительный кавалер вздрагивает и открывает глаза.

– Да, я спал на полу, – бормочет он голосом ребенка-олигафрена.

– А потом ветром снесло на кровать. Бывает, – язвлю я и отправляюсь в ванну.

Через пол часа мы спускаемся к завтраку. Смотреть мне на него не хочется. Я уже решила для себя, что замуж я за Марка не выйду однозначно.

В ресторане я набираю в тарелку консервированных фруктов. Аппетита нет совсем. Тем более что Марк напротив меня ест вареное яйцо, запаха которого я не выношу.

– Сегодня мы едем в Рим, – сообщает он мне.

Опять чемоданы, такси, поезд… Несколько часов в дороге. Какой же все-таки гениальной идеей было объехать Италию за 5 дней! Пол дня в Милане – 4 часа в дороге, ночь во Флоренции еще четыре часа в пути. Полное впечатление о местных поездах и таксистах!

Я допиваю несладкий кофе.

– Надо оставить чаевые или нет, – размышляет между тем Марк.

– Не надо, – отрезаю я. Какие чаевые за завтраком в отеле?

– Или надо? Наверно, все-таки надо. А сколько? Вот так будет мало или много? Надо же все-таки оставить чаевые.

Мне вспомнилась строчка из песни «All Gods please help me not to fall again, «cause I’m gonna take it no more…» Действительно мне понадобится помощь сверхъестественных сил, чтобы выдержать Марка еще два дня.

В лифте Марк продолжает рассуждать про необходимость оставлять чаевые. Я мрачно молчу. Единственнный плюс этой поездки – за прошедшие дни я уже заметно похудела. В брюки, которые раньше давили на талию, теперь можно засунуть еще половину меня.

Следующие часы уходят на упаковку чемоданов, check out и дорогу от отеля до вокзала. Марк оставляет меня у какого-то киоска, а сам отправляется за билетами. Я зеваю, гляда по сторонам. Откуда не возьмись ко мне подлетает пожилая циганка и начинает быстро что-то тараторить. Из этой словестной неразберихи понятным для меня оказывается только слово bella – красивая. Я, как все здравомыслящие люди, опасаюсь таких циганок и стараюсь держаться подальше. Мне известны случаи, когда люди под гипнозом отдавали кошельки, ключи от квартиры, где деньги лежат и номера счетов в швейцарском банке. Под напором «бэлла донна, тра-та-та» я начинаю отступать. Марк машет мне руками из очереди, чтобы я не отходила от чемоданов. Легко сказать! «Non capisco» отбиваюсь я от навязчивой циганки, призвав на помощь все свои филологические познания. Однако и она не сдается. Что там каписко, тут и ежику понятно – деньги давай, деньги давай! «Денег нет!» отчаившись, говорю я по-русски, подталкивая чемоданы ближе к себе. Марк не переживет потери всех своих семеек. Он ведь честно трудился долгие годы, чтобы заработать на них. Циганка неожиданно понимает меня и исчезает куда-то. Я вздыхаю с облегчением. Ко мне подбегает запыхавшийся Марк.

– Все ОК? – его глаза ошалело пересчитывают чемоданы.

Я киваю.

– Я очень спешил и взял билеты во второй класс. Это ужасно. Может быть, мне удасться поменять их…

Он смотрит на меня, ожидая, что я начну его отговаривать – мол, времени уже мало, не успеем, да, в общем-то, и так норамально. Но я молчу. Марк тоже молчит. Потом говорит:

– Времени уже мало осталось. Не успею наверно. Да, вообще-то там тоже нормально.

Ну, что тут скажешь! Мы забираемся в вагон. Я усаживаюсь у окошка и зеваю. Хочется закрыть глаза и оказаться дома.

– Тебе непременно понравится во Флориде. Там пальмы и океан. Я жил там одно время, когда учился в колледже. Вот это было время! – Марк мечтательно причмокивает.

Опять завел свою шарманку. С другой стороны, это гораздо лучше, чем little girl.

– У нас будет двухэтажный дом с бассейном и обязательно с джакузи. Ты когда-нибудь занималась сексом в джакузи?

Он неожиданности этого вопроса я даже просыпаюсь. Может, сказать, что вообще еще нигде не занималась? Нет, поздно, не надо было раньше рассказывать историй про свое многострадальное прошлое. Теперь он мне вряд ли поверит.

В соседнем купе как раз напртив нас сидит темнокожий пассажир в шерстяной шапке и широченных штанах. Где-то в глубинах его штанин раздается писк мобильника. Этот цивилизованный гражданин Италии поднимается со своего места, обыденным жестом расстегивает брюки и спускает их почти до колен. Я слегка ошарашенно наблюдаю за ним, силясь узреть смысл этого не совсем уместного поступка. Загорелый с легкостью извлекает из приспущенных штанов телефон и отвечает на звонок. Оригинально, оригинально. Марк прослеживает мой взгляд и упирается глазами в обтягивающие трусы темнокожего пассажира. Надо отдать должное трусам – они гораздо более привлекательны, чем фригидные Марковы полушортики. Марк замолкает, и остаток дороги мы проводим в тишине.

По прибытию возникают очередные пререкания с таксистом, который за 10 минут езды требует с Марка 50 евро. Марк хнычет как дитя, и в конце концом, нахальный водила оставляет нас в покое и отъезжает, бормоча под нос что-то непонятное, но явно нелицеприятное. В Римском отеле у нас опять один номер с одной кроватью и без дивана. Марк решил уже не полагаться на удачу, а действовать наверняка, не оставляя мне ни единого шанса. Мы по очереди принимаем душ и отдыхаем минут сорок после дороги. Потом возникает логичный вопрос – чем заняться. Марк проявляет инициативу, вспомнив наверно о том, что он все-таки «очень веселый парень», и бежит вниз навести справки. Минут через тридцать он возвращается очень довольный.

– Она сказала «вы и ваша жена» представляешь! Вы и ваша жена…

– Ну, и что? – опять я не разделяю его оптимизма.

– Вы и ваша жена… А знаешь, мне нравится, как это звучит.

– Это все, что тебе сказали?

– Нет, она сказала, у них есть отличная экскурсия по ночному Риму. Называется Romantic Rome. Романтический ужин при свечах включен.

Вот дался же всем иностранцам этот романтический ужин при свечах! До встречи с Марком через мой компьютер прошли тысячи писем от иностранных кавалеров, и каждый считал своим долгом упомянуть этот романтический ужин как венец идеальных отношений. И непременный атрибут – свечи. Ну, что ж поглядим, что это есть на самом деле.

– Отлично, – соглашаюсь я с Марком.

Мы собираемся. Он надевает брюки и голубую рубашку Ральф Лоран, а я платье из золотистого джинса. В целом смотримся мы вместе не так плохо, по крайней мере до того момента, как Марк достает из кармана пачку жвачки и, вытащив одну, начинает жевать сгромким причавкиванием. Если до этого я вполне терпимо относилась к этому тянучему изобретению человечества, то теперь, глядя на Марка, начинаю сомневаться. Мне вспоминается письмо Деду Морозу, которое я писала в детстве, прибывая еще в наивной уверенности, что он существует. В то время жвачка была дефицитом и, чтобы получит заветную резинку, приходилось сочинять письмо в Лапландию. Я долго сидела над листком бумаги, мучимая недетскими сомнениями: какая же буква идет после Ж – И или Е. В конце концов, на ум пришел единый правильный вариант – жувачка! Не помню, принес ли мне Дедушка Мороз эту жу, наверно нет, он не любил безграмотных детей.

Итак, мы с Марком спускаемся в лобби. Приятная девушка за стойкой сообщает, что автобус нас уже ждет. Я усаживаюсь у окна, Марк рядом. Народу немного, несколько пожилых пар и молодой испанец с девушкой. Романтический автобус трогается с места. Маленькая темная итальяночка начинает экскурсию. Она говорит сначала на итальянском (наверно для водителя, потому что больше итальянцев в группе нет), потом на испанском, и, в конце концов, на английском. Пока очередь доходит до понятного нам языка, все места, о которых идет речь, автобус благополучно успевает миновать. Однако, я вспоминаю бабушкины интструкции и усердно всматриваюсь в окно.

– Вот это знаменитый Форум Цезаря, – восклицает гид, указывая на две сероватые колонны и три валуна.

Красивый форум.

– Храм Беллона!

Три колонны. О, ну, тут уже есть, на что посмотреть.

– Римский Форум!

Площадка, а на ней много много белых камушков, одна колонны и по стенки. Тот, кто назвал Рим вечным городом, явно давно здесь не был. Наконец, мы приближаемся к знаменитейшему Коллизею. Марк вытягивает шею, чтобы лучше разглядеть.

– О, – разочарованно тянет он, – В фильме «Терминатор» он совсем не такой!

Что-то не помню, чтобы шварцнегеровский монстр из знаменитого триллера крошил людей на фоне Коллизея.

– Терминатор?

– Ну, там где мужик зверей рубил и умер в конце.

До меня доходит, что знаток кино перепутал похожие названия, которые на его взгляд не имели принципиальной разницы. Что «Терминатор», что «Гладиатор»…

Марк чувствует, что его обманули, и окончательно теряет интерес к экскурсии. Минут через пять он засыпает и наваливается на меня всем своим весом. Я все еще пытаюсь улавливать обрывки информации, но храп моего спутника делает это затруднительным. Я время от времени пихаю его в бок, но этот метод не оказывает должного действия. Через пол часа автобус останавливается.

– Сейчас мы пройдемся к фонтану Треви, – сообщает гид без особого энтузиазма, потому что на улице дождь.

Романтики нехотя вываливаются из автобуса и следуют за ней. Марк окончательно просыпается под дождевыми каплями.

– Ты знаешь, в Америке…, – начинает он.

– Знаю!

Мы идем молча. На улице какой-то азиат неожиданно вручает мне завявшую розу. Я машинально принимаю подарок.

– Pay!1 – радуется торгаш.

– Тебе нужна эта роза? – вежливо интересуется Марк, – Если нужна, я куплю.

Нифига себе кавалер! Зря я его за скупость ругала.

– Нет, не надо, – я возвращаю труп цветка обиженному приставале. Он еще некоторое время идет за нами следом и ноет, видно, почуяв в Марке слабину.

После Треви, который оказывается достаточно красивым, как все итальянские скульптуры, неслишком изуродованные временем, нас отвозят на площадь Навона.

– Когда уже в ресторан? – ноет Марк

Он не понимает, зачем люди разглядывают каменные статуи голых мужчин.

– Ну, и задницы! – единственная похвала, которой удостоиваются всемирно известные фонтаны. Впрочем, зная американцев, о чем можно еще мечтать.

Итак, в конец измученных и промокших романтиков, грузят в автобус и везут кормить. Сейчас мы узнает, что такое этот присловутый ужин при свечах!

Итальянский ресторан. Пять столов сдвинуто вместе. Дамы садятся с одной стороны, кавалеры с другой. Две пожилые американки усаживаются друг напротив друга. Я оказываюсь на расстоянии трех вытянутых рук от Марка. Рядом со мной испанка удивленно хлопает глазами.

– Я надеюсь, нам принесут меню, – ворчит Марк.

Вместо меню приходит мужичок с фотоаппаратом и начинает всех активно щелкать. Меня рядом с испанкой, Марка возле лысого англичанина. Так сказать память о наиромантичнейшем вечере. Следом за фотографом приходит официант и, совершенно не интересуясь пожеланиями клиетнов, выставляет на стол бутылки вина. Две белого и две красного. Вскоре рядом с бутылками появляются тарелки со спагетти и мясом. Каждому по одной.

Мне почему-то вспоминаются школьные обеды. Я была в пятом классе, и обедать в школе тогда было обязательно-принудительно. Каждому ученику выдавался талон с номером класса. У меня был 5Б. Перед обедом мы старались пораньше убрать учебники в портфель и, едва дождавшись звонка, вылететь из класса. Спешить надо было по той простой причине, что стульев обычно хватало только двум третям учащихся. А есть стоя никто не хотел. Вот и начиналась борьба за выживание. Мы неслись сломя голову, хватали колченогую табуретку – столь ценную добычу – и усаживались за свой стол. Дальше было еще одно важное правило выживания. Во время еды ни в коем случае нельзя было вставать. Пока ты тянешься за куском хлеба, твою табуретку могли свиснуть. Позднее мы начали питаться в школьном кафе. Но так было не намного легче. Приходилось нечеловеческими усилиями протаранивать толпу страждущих и потом, отхватив свой сок и горячее, нести трофей так высоко, чтобы голодные не пооткусывали сосиску и не растащили катрофель фри. Это удавалось немногим. Зато самые ловкие лакомились нахаляву.

От воспоминаний меня отрывает плаксивый голос Марка. Он жалуется, что не ест мяса. Вегетарианец. Я в свою очередь не ем такие макароны, но на все это местному повару, как и школьным кашеварам моей юности, было глубоко наплевать. Все было бы ничего, если бы нам дали поесть в тишине. Но организаторы поездки явно не считали поедание макаронов в тишине достаточно романтичным. И потому перед нами предстала весьма экстравагантная пара. Японка и толстый лысый итальянец. И они запели. Оперу. Громко. Совершенно неожиданно. Марк и его сосед синхронно роняют вилки и вздрагивают. На лице моего американца отражается такой неподдельный ужас, как будто Терминатор в очередной раз восстал из пыли и грозится захватить Америку и превратить людей в плесень. Я не выдерживаю и начинаю хохотать.

– Перестань смеяться. Это некрасиво, – шипит на меня Марк, немного прийдя в себя.

– Не могу, – я продолжаю содрагаться от смеха.

Лысый солист останавливается у меня за спиной (в отместку за мой смех) и поет во весь свой недюжий голосище. Я морщусь и втискиваю голову в плечи.

Когда же закончится этот самый романтичный вечер в моей жизни?

Вечер все-таки заканчивается. Нас отвозят в отель и мы плетемся в номер. Я устала от пережитого и мне очень хочется спать. Марк предпринимает очередную попытку «познакомиться поближе». Я выпила вина, и потому становлюсь сентиментальной.

– Ты знаешь, в школе меня выгнали из КВНа, – признаюсь ему я, давась слезами.

– Откуда? – не понимает Марк.

– Из КВНа, – хнычу я

– Не расстаривайся, – успокаивает меня он, – У всех бывает. Не плачь, не плачь.

Он твердит это «не плачь» и вдруг сам начинает плакать.

– Я люблю тебя.

От неожиданности я замолкаю. Это третий день нашего знакомства. И уже признание в любви. Рекорд, однако! Не знала, что на старый трюк с КВНом еще кто-то может купиться. Я поворачиваюсь на бок и хихикаю в подушку, ощущая себя роковой женщиной. Марк считает, что я все еще плачу, и потому делает безуспешиные попытки меня успокоить. Я засыпаю с улыбкой на губах, и Марк стесняется повторять свои ночные приставания.

Вторник

Прощай, любить не обязуйся!

Я пробуждаюсь в отличном настроении. Сегодня мы с Марком расстаемся. Я вернусь в свою крепость, буду снова смотреться в свое любимое зеркало в ванной и спать одна!! Марк еще посапывает на подушке. Он всегда просыпается позже меня. Я разглядываю его смуглое лицо. Мне кажется, что в профиль он похож на усталую черепашку.

– Эй, привет! – толкаю я его.

Черепашка бомочет что-то, переворачивается и превращается в Марка.

– Доброе утро, – говорит он глупым голосом.

С утра у некоторых мужчин очень глупый голос. Это раздражает.

– Иди сюда, – тянет Марк.

Нет, с таким голосом у него нет ни единого шанса.

– Вставай, а то пропустим завтрак.

Мысль о халявном завтраке так и подкидывает миллионера с кровати.

Через пол часа мы в ресторане. Марк опять ест яйцо. Я пью кофе с булочкой.

– Я не говорил тебе, мой брат сейчас в Италии. Он хочет познакомиться с тобой, – оповещает меня Марк, запихивая в рот вареный белок.

– Почему нет? Только я сегодня улетаю, ты же знаешь.

– Ничего успеем. Мы пообедаем все вместе.

– Хорошо, – легко соглашаюсь я. Мне интересно посмотреть, что там за брат. Может быть тоже миллионер, но более продвинутый. Чем черт не шутит.

Однако, черт на сей раз не пошутил ни чем. Мы встречаемся в холле в обеденное время.

– Мой брат – Карл, – представляет Марк.

– Очень приятно, – Карл энергично трясет мою руку.

Он на голову ниже Марка, темноволосый, симпатичный, но по виду такой же не от мира сего, как и мой кавалер. На мне блузка, выставляющая на обозрение подпеченый в солярии животик и юбка в тон. Марк просил меня одеться сексуальнее, чтобы похвастаться перед братом. Мы садимся в такси и едем в ресторан. Карл пытается задавать мне вопросы через голову Марка. Я вяло отвечаю. В ресторане пожилой официант приносит нам меню. Карл очень рекомендует попробовать рыбу-меч. Мы соглашаемся. Разговор за столом держится исключительно на энтузиазме брата, потому что Марк после первого выпитого бокала признает себя в дризину пьяным и сидит, откинувшись на спинку стула с глупейшей улыбкой на лице. Карл спрашивает, где я учусь, нравится ли мне Италия и всякую прочью дребедень. Я односложно отвечаю. Потом он начинает говорить о своей работе и тут уже остановить его невозможно. Никто, впрочем, и не пытается. Я давлюсь горькой рыбой-меч. Что делает Марк, я уже описала.

– У вас имена вроде не американские, – отодвинув от себя тарелку, замечаю я, – Вот Карл, например, немецкое.

– Эээ нет, – загадочно улыбается немного протрезвевший Марк, – У него имя русское.

– Это еще с какой стати? – удивляюсь я.

– А Карл Маркс!

Ну, тут, товарищи, не поспоришь.

Обед закончен, и мы выходим из ресторана. На улице прохладно. Карл пытается приобнять меня, чтобы согреть. Я удивленно оглядываюсь на Марка. У них что принято – твоя девушка – общая девушка? Марк не реагирует никак, он все еще изображает из себя пьяного и потому слегка покачивается на ветру. Впрочем, покачивается он всегда. У меня создалось впечатление, что у него вместо костей жвательная резинка. Так или иначе, я отталкиваю от себя неожиданно активного тезку Маркса и ковыляю в гордом одиночестве. Марк бубнит что-то насчет того, что ему опять придется платить за такси, и все таксисты ублюдки. Он так и говорит bastards. Вообще для интелегентного человека Марк слишком часто употребляет нелитературные слова. Впрочем, у американских авторов вроде Джекки Коллинз эти изречения вполне литературны и составляют 80% общего текста.

– Я разочарован этими итальянцами, – гундит он.

– Если ты не замолчишь, я буду разочарована тобой, – огрязаюсь я.

– Нет, ну в самом деле. Эти ублюдки…

Мне противно, и я стискиваю зубы, чтобы не сказать грубость. «Потерпи еще немного» уговариваю я себя, «скоро ты с ним расстанешься. Нехорошо ссориться под конец, мало ли пригодится еще этот зануда».

Я принимаю душ в отеле и собираю чемодан. Марк выкладывает на стол несколько стодолларовых купюр, потом добавляет евро. Он роется с кошельке, и я задаюсь вопросом, какая еще валюта мне перепадет. Но больше ничего мой содержатель оттуда не вынимает. Он бормочет что-то и достает из сумки свой мобильник. До меня долетает «sell phone». Марк наверно хочет, чтобы я взяла его телефон и продала. Нет, ну до такого я не опущусь. О чем прямо ему и заявляю. Марк смотрит на меня озадаченно, и тут только до меня доходит, что он говорил не sell – продавать, а cell phone – мобильный телефон. Он просто сетовал по поводу того, что его телефон не ловит зону. Ладно, и на старуху бывает проруха.

Через сорок минут мы в аеропорту. Я получаю посадочный талон и прощаюсь с Марком. Он жмет меня в объятиях до скрипа костей. Мне хочется побыстрее оттолкнуть его, но я терплю.

– Мы обязательно встретимся. Мы поженимся, и будем жить во Флориде, – напоминает мне Марк перед расставанием.

Я киваю и спешу вперед по корридору. Как только нескладная фигура Марка исчезает из виду, я вдыхаю воздух полной грудью. Наконец-то!

В самолете какой-то краснолиций мужчина с Ямайки пытается меня разговорить. Безуспешно. Я закрываю глаза, всем телом ощущая, как металлический корпус самолета отрывается от земли и замирает в невесомости. Открыв глаза, я наблюдаю, как внизу исчезают темные точки домов, сменяясь заснеженными вершинами Альпов. Арривидерчи, Италия. Что значит, до встречи. И я уверена, эта встреча состоится. Только при других обстоятельствах.

Дома меня встречает обалдевшая от счастья собака и взволнованная бабушка. Если последняя ограничивается крепкими объятиями, то первая сбивает меня с ног и наваливается сверху, жадно полируя шершавым языком мое лицо. Мне с трудом удается подавить столь активный натиск и подняться на ноги. Бабушка спешит разогревать голубцы, специально приготовленные к моему приезду.

– Ну, рассказывай! Как он? Где были? Что видели?

Я с удовольствием зачерпываю ложкой ароматный суп, по которому успела соскучиться.

– Да, не знаю, замуж зовет.

– Ну, а человек-то хороший?

«Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха – что такое хорошо, а что такое плохо?» Что дальше было я не помню, и потому наверно до сих пор не знаю, как отличать хорошее от плохого. Вот про Марка, например, можно сказать, что он экономный. Это – хорошо. А если, сказать скупой – то плохо. Смысл один и тот же, а полярная противоположность. Если сказать странный – негатив. А эксцентричный уже вроде интересно. Все зависит наверно от отношения к человеку. Марк мне в целом не понравился, следовательно, он у меня будет и скупой и странный и занудный и т. д. Однако, бабушку расстраивать не следует.

– Нормальный человек.

– Но замуж не ходи. Уж больно далеко Америка.

Я киваю и ем. Замуж не пойду. И не потому, что Америка далеко.

Вечером я забираюсь в Интернет. Меня ждут десятки непрочитанных писем от поклонников со всего мира. Завтра. Этим я займусь завтра.

– Маша, погуляй с собакой. Ты с ней неделю не гуляла, – напоминает мама.

Собака громко поддакивает, точнее подгавкивает. Не хочется, но надо. Против них двоих не попрешь. Я застегиваю куртку-пуховик, и мы бежим по ступенькам вниз. На улице не лето. Это мягко сказано. Я читала в самолете книжку Сидни Шелдона, в которой знаменитый автор пишет про Россию. До этого, надо заметить, я ознакомилась со многими его произведениями. На удивление образованный американец переносит своих героев из Франции в Испанию, оттуда в Румынию и Китай и т.д и т. п. Он обожает вставлять в текст отрывки разговоров на иностранных языках, названия местных блюд и учреждений. Перевод обычно не предлагается, потому что само сабой разумеется, что каждый грамотный гражданин должен знать, что такое garrote или cobardon, и как перевести возглас героя «Tengo miedo, abuelo». До того момента, как мне в руки попала книга про Россию, я не сомневалась в достоверности иностранных описаний. Последний шедевр, однако, сообщал доверчивым читателям, что в Москве зимой температура не поднимается выше – 30С, появиться на улице безоружным равносильно смерти, неотъемлимые блюда русской кухни – блины с икрой, салаты с водкой и закуска yoblochnaya. Может быть, конечно, последнее название не кажется мне знакомым, потому что я живу в Латвии, а не в России.

У нас не Москва, и температура изредка поднимается выше -30С. Однако, кажется, это не тот случай. Я мгновенно замерзаю. Собаке на это глубоко наплевать. Одна долго, со скурпулезностью ученого, готовящего почву для важнейшего эксперимента, выбирает место для справления нужды. Определилась и присела, как на унитазе. Вид у нее при этом виноватый, глаза отводит, отворачивается. Стыдливая. Наконец, процедура облегчения желудка заканчивается, и мы спешим домой. Точнее я спешу, а она еле тащится следом. Ей еще гулять бы и гулять, тем более что на горизонте появляется знакомый боксер. Но из нас двоих решаю все-таки я.

– Красивая собака, у-тю-тю, – раздается откуда-то и, обернувшись, я вижу двух потертых подвыпивших мужичишек.

– И хозяйка ничего, – замечают великие ценители прекрасного.

Отслюнявили комплиментище. Впору зардеться. Из утомленного подсознания к чему-то всплывает строчка чьей-то песни: «Я дома! Мой город мне вернул покой!»