Kitabı oku: «Завтра», sayfa 6

– Ты другая! Что в тебе изменилось? И я сейчас не про твою новую стрижку!

Я отвожу взгляд. Ей не нужно этого сегодня. Как-то, в детстве, папа говорил мне, что боль не постоянна, когда я разбивала в очередной раз коленки, учась кататься на велосипеде. «Боль не постоянна, Дина. Всё проходит!» Это было неправдой. Мы не можем чувствовать боль лишь во сне. Но боль не проходит. Она вечный спутник, напоминание о том, что ты еще можешь дышать. Я каждый день сама себе говорю, что, если мне больно, значит, я живу.

Но вы знаете, что происходят с людьми, которые устают от боли, которая продолжается несколько часов или несколько месяцев? Такие люди ломаются. И их нельзя за это винить. Каждый из них делает роковой выбор в своей жизни, ставя душу и тело на кон. Кто из вас может поклясться или доказать, что не было другого пути? Наверняка, лишь тот, кто знает, о чем я сейчас говорю.

Мы все хотим попасть в рай, но никто не хочет умирать. Я не верю в рай или ад. Я верю в то, что существует лишь безмолвный покой. Сон длиною нескольких жизней. И разве можно осуждать человека, за то, что он пытается обрести покой? Кто-нибудь знает ответ? Вот и я не знаю.

33

Когда на этаже, появляется Майк, я пристально разглядываю его. Мне хочется запомнить его таким, смеющимся. Они с Биллом такие разные. Билл высокий здоровяк, на лице которого всегда вселенская печаль. Но если Билл открывает рот, то он может рассмешить каждого. Я раньше слышала, что в семье Билла какие-то проблемы. Мой папа как-то подвозил отца Билла. Папа еще рассказывал, что-то о его семье, но я его совершенно не слушала. Разве хочется молодой девушке вникать в проблемы чьей-то чужой семьи. Ведь и наша с отцом жизнь была неидеальной. Отсутствие мамы сказалось на моем психическом здоровье. Всё, что у меня было, это мой папа, неунывающая Лил и лучший друг тинэйджеров – Гугл.

Это так странно. Я самой себе могу сказать, что у меня есть парень. Теперь у меня еще есть парень. Мой Майк.

– Привет!

Я киваю ему и улыбаюсь.

– Привет, Майк!

Он касается моих волос, перебирая их пальцами. Я чувствую, как он ласкает каждую прядку, как будто не может оторваться от меня.

– Тебе идет! – наконец произносит он.

– Спасибо! Хочешь молочный коктейль?

Я показываю в сторону столика, где стоят угощения и большой чан с коктейлем.

– Нет. Я хочу потанцевать с тобой.

После его слов, я чувствую себя так, словно мы одни. Пустой этаж с мелькающими бликами на стенах и музыка, льющаяся из наших сердец. Я кладу свои руки на его плечи и легонько их сжимаю, как будто мы на аттракционе и мне жутко страшно его отпускать. Он поднимает бровь вопросительно, но ничего не говорит. Я благодарна ему за это молчание. Мне просто хочется отдаться моменту, насладиться танцем с парнем, которого я.. люблю. Это наш момент, наш вечер, наш танец. Никакого завтра не существует! Его придумали мечтатели, воздвигающие свои мечты, как кирпичики к светлому будущему. Я положила голову на плечо Майка, обняв его за шею. Я знала, мы не смогли бы стоять вот так вечно, прижимаясь друг к другу. Близость наших тел опьяняла меня хлеще, чем алкоголь. Но то, что сводило меня с ума еще больше, то, как наши души переплелись в одно целое. Мы были единым, цельным, наполненными сосудами любви. И танцевали так же медленно, чтобы не расплескать свои чувства по ветру.

– Дина! – прошептал он.

Я подняла голову и встретила с его обжигающим меня взглядом. Наверное, он что-то почувствовал, иначе не смотрел бы на меня так, как смотрит сейчас. Я смотрела в его глаза, пытаясь не заплакать. В его глазах я ловила тысячу вопросов, так и не сорвавшихся с его губ. Он спрашивал меня мысленно, но я не собиралась отвечать. Я чувствовала себя под его тяжелым взглядом, отравленной. В мои планы не входило бросать парня, который только недавно у меня появился. Но иногда нам приходится принимать решения, которые нам не нравятся.

И в это момент Майк всё понял. Я не услышала, как выключилась музыка. Я не заметила, как все посмотрели в нашу сторону. Я не видела, что за его спиной стоит Руби. Потому что его вопрос заставил меня врасплох:

– Ты сейчас со мной прощаешься, Дина?

Майк

34

Ей не нужно было ничего говорить. В движениях Дины я ощутил полет, словно за ее спиной выросли два огромных крыла. Она могла бы взлететь, пробивая крыльями потолок и сбивая этот дурацкий дискотечный шар, который вызывал у меня не самые лучшие чувства. Я не хотел приходить на вечеринку Стеллы, потому что это было, как в фильмах, где люди умирают, а ты просто живешь себе дальше. Я всего лишь хотел увидеть Дину, чтобы она смогла пережить этот момент. Но, как оказалось, Дина во мне не сильно и нуждалась.

Сейчас она была другой. Не печальной девушкой с длинными волосами, и взглядом, который видел ад, и все еще видит. А девушка, которая приняла решение и не отступит назад.

С каждым движением в танце, мелодия музыки затягивала нас обоих в какой-то водоворот. Я чувствовал, что между нами существует связь. Я знал, на что подписываюсь, когда позволил себе влюбиться в нее. Но я не мог понять, почему она хочет отказаться от меня.

Дина обнимает меня всё крепче, как будто знает наперед, что мы не встретимся больше. Меня это пугает, но я поначалу я списываю это на ее отношение ко всей этой вечеринке. Я знаю, как она ненавидит прощаться.

– Дина!

Она поднимает голову, нехотя отстраняясь от меня. Я знаю, она не хочет, чтобы я задавал вопросы. И между нами проскальзывает незримое, натянутое напряжение. Я мысленно задаю ей вопрос, но она пытается отвести глаза. Словно хочет мне солгать, но не может. И в этот момент мир рушится. Я не верю ни в какие чертовы испытания, которые придумывает для нас Бог. В святом писании написано, что Бог дает тебе столько, сколько ты сможешь вынести. Но, знаете, что? Мы же не слепые и не глухие люди. Мы читаем газеты и смотрим телевизор. Вы же понимаете, о чем я, верно? И не надо мне говорить, что кто-то силен духом, а кто-то слаб. Это всё ерунда! Огромная несправедливая ерунда!

Музыка давно закончилась, и уже все смотрят на нас. И я просто спрашиваю у нее, хотя совершенно не хочу слышать ответ:

– Ты сейчас со мной прощаешься, Дина?

Она, наверное, только сейчас замечает, что каждый на этом этаже прислушивается к нашему разговору. И каждый из них ждет ее ответа. Только не я. Лил была тогда права, я не для нее. Она с самого начала знала, что это провал. А я хотел верить, что мы стремились оба, я и Дина, к чему-то настоящему. Если, вы, конечно, понимаете, о чем я. Потому что я сам немного запутался.

Моя рука выскальзывает из ее пальцев. Она всё еще молчит, хоть я и вижу слезы в ее больших глазах. Я медленно качаю головой, давая ей понять, что ей больше не нужно ничего делать и говорить.

Я разворачиваюсь и почти бегу, громко топая по ступенькам. Я выскакиваю с больницы, и вдыхаю полной грудью воздух. Там, внутри, я задыхался. Задыхался от собственного бессилия и ее предательства. Я не знаю, когда именно она решила бросить меня. Что с ней могло случится за одну ночь, что повлияло на ее решение? Я не знал, видит Бог, я не знал этого. Я думал, что понимаю ее. Не просто, как парень, который влюблен в нее. А как человек, в семье которого тоже есть несчастье, с которым мы все обязаны бороться.

Я шел по улицам вечернего города. Телефон вибрировал в моих брюках, как заведённый. Мне было плевать, кто сейчас мне звонит. Я больше не хотел иметь ничего общего с теми, кто был на том этаже, где устраивают вечеринки в честь смерти. Люди совсем с ума сошли? В каком воспаленном мозгу пришла эта мысль? Эй, а давайте отпразднуем смерть девушки, которая долго боролась, а теперь сдается! Да, осуждайте меня! Но мне сложно понять всё это. В детском отделении очень много малышей, которые даже еще не понимают, что именно с ними происходит. Но я видел, я видел детские глаза, и в них была надежда. В глазах Дины я никогда не видел надежды. Она была потеряна еще до встречи со мной.

Конечно, черт возьми, я злился а неё. Хотя, злился, это было неподходящее слово в данной ситуации. Я был взбешен и опустошен одновременно.

Я встал на пустынном перекрестке, раздумывая, куда бы я мог пойти. Я не хотел идти домой. Я просто хотел исчезнуть, раствориться в большом городе. Мне было чертовски больно. Что для вас больнее: физическая боль или душевная? Меня самого задолбало, что я тут стою и уныло философствую. Я опустился и сел на тёплую землю. Потом я просто откинулся и лег на спину. Так здорово, уставиться в темное небо и не думать ни о чем. Ни одной мысли о ней. Тогда почему мое сердце так болит?

35

Я открыл глаза, не понимая, где я нахожусь. Я помнил, что валялся на дороге, всматриваясь в ночное небо, но как я мог оказаться возле школы. Судя по тому, что небо было чистым и голубым, я понял, что сейчас около девяти утра. Я вытащил телефон с кармана, но экран был черным. Наверняка, это от звонков. От звонков, на которые я не отвечал.

Я потёр глаза и огляделся. Хорошо, что сегодня выходной и школа закрыта. Иначе наверняка у директора были бы ко мне снова претензии. И на этот раз, вполне обоснованные. Я спрыгнул со скамейки. Вчерашний вечер, определённо, был одним из худших дней в моей жизни.

Я шел домой и все еще негодовал мысленно, что всё это произошло. Когда я подошел к дому, я увидел Билла и Лил. Лил держала его за руку, уткнувшись в его плечо. Какого черта они оба делают на крыльце моего дома? Пришли отчитывать меня за то, как я поступил? Я уверенным шагом направился к той парочке, не замечая, что вот уже отец вышел на порог.

– Хей! – громко крикнул я. – Типа потеряли меня?

– Мы потеряли Дину, – ответила Лил и заплакала навзрыд.

Что? Она? Сейчас? Сказала? Я покачнулся, и в моем туманном сознании промелькнуло видение, как мой папа и Билл бегут ко мне. Я падаю на траву, больно ударяясь головой. Они оба поднимают меня, но мои ноги меня самого не держат. Я чувствую крепкую руку моего лучшего друга. Я ощущаю папину поддержку, но никак не могу вспомнить, что только что сказала Лил. Она что- то сказала про Дину. Ее слова крутятся в моей голове, но их не получается соединить в одно предложение.

– Майк! Дина умерла.

– Когда? – тихо спрашиваю я. Хотя уже не важно, уже ничего не изменить.

– Сегодня ночью.

Сегодня ночью. Сегодня. Ночью. Девушка, которая плакала в моих объятиях и смеялась над моими школьными шутками. Девушка, которую я так мало знал, но любил долгое время. Дина.

Я оттолкнул их обоих от себя, встав на ноги. Отец немного удивился моей перемене, а Билл лишь отошел в сторону, закусывая губу. Я хорошо знал его взгляд. Ему было жаль, но он не мог этого сказать вслух. Я посмотрел на Лил. Она всё время плакала, не останавливаясь.

Я шёл в сторону дома, и каждый шаг, как пульс звучал в моей голове. «Дина умерла». Я вошел в дом и рухнул на пол. Меня никто не трогал, они просто смотрели на меня, как я справлюсь со своим горем. Они даже не могли представить, какой груз вины я взвалил на собственные плечи.

Я катался по полу, как сломанная заевшая игрушка. Я орал и кричал, мне казалось, что, если я выкричу свою боль, мне станет легче. Вот уже голос охрип, но я по-прежнему чувствовал ноющую боль в груди. Я ушел от нее, злясь и негодуя. Может, это я убил ее своим безразличием и равнодушием к ее судьбе? Может, она умерла от боли, которую я причинил ей?

Я забыл свое новое главное правило. Ценить каждый миг. Каждую секунду проводить время с близкими и теми, кто тебе по-настоящему дорог. Моя проблема была в том, что, когда я сбегал от Дины, мной владела гордыня. Чёртова гордыня, которая постоянно ломает мне жизнь!

Я рассматривал людей, столпившихся у небольшого гроба. Смотрел с уважением на отца Дины. Его взгляд был таким спокойным, и я мог только догадываться, что он чувствует. Он изначально был готов к этому, а я парень, который узнал ее за несколько дней, нет. Я всё еще не был готов принять ее смерть. Я всё еще валялся на том перекрестке, и не мог встать, потому что жизнь или судьба влепила мне огромную пощечину.

На похоронах ее папа подошел ко мне. Я не мог смотреть ему в глаза и всё время рассматривал свои ботинки. Он говорил мне «спасибо» за то, что я подарил его дочери несколько счастливых дней. Он говорил, что со мной она чувствовала себя обычным подростком. Я не мог больше сдерживать слез. Они катились по моим щекам, превращая мой черный костюм в мокрую одежду.

– Ничего, сынок, ничего!

Ее папа похлопал меня по плечу и отошел. Я поднял глаза, чтобы встретиться с миром, где люди оплакивали девушку, которая была мне дорога. Она была поистине удивительной, временами вредной, но всё же удивительной. Ее медсестра, Руби, разговаривала с кем-то, но увидев, что я смотрю на нее, направилась ко мне. Она подошла и грустно улыбнулась.

– Майк!? Я могу тебе кое-что сказать?

Я кивнул, слова застряли в горле.

– Ты не виноват. Ты не знал. Никто из нас не мог подумать, что эта девочка умрет в своей постели, только потому, что у нее просто перестало биться сердце. Я вижу, что тебя гложет, что ты не сумел с ней попрощаться. И ты чувствуешь вину, что ушел в тот день. Но тебя тоже можно понять, Майк. Я тоже злилась на нее в тот день.

– Получается, что она умирала с мыслью, что мы ее предали?

– Не смей! – громко сказала Руби, взяв меня за руку. – Она умерла, зная, что мы любим ее. Я была последней, кто видел ее в ту ночь. Она сказала мне, что ей очень повезло, что у нее есть такие друзья и… ты. Когда я покидала ее палату, чтобы вернуться на сестринский пост, она кое-что мне передала. Для тебя.

Руби начинает копаться в своей сумке, и достает тетрадь.

– Дина просила, чтобы я отдала это тебе, когда ты вернешься. Поверь, Майк, даже она не знала о том, что эта ночь для нее последняя. Для нее это был способ помириться, – Руби протягивает мне тетрадь.

Я касаюсь тетради пальцами и словно чувствую ее присутствие. Мне очень любопытно прочесть дневник Дины, но воспитание не позволяет сбежать с похорон девушки, которую я больше не увижу.

Когда всё закончилось, я иду один в сторону больницы. Я выбираю самую отдаленную скамейку, и открываю тетрадь. Читая каждую страницу, я понимаю, что сегодня мне тяжело. Мне будет тяжело еще несколько месяцев, может быть лет, а может и всю оставшуюся жизнь. Но Дина, удивительно сильная девушка с тяжелым заболеванием написала на последней странице своего дневника:

«Майк, я так люблю тебя! И я благодарна за те мгновения, которые у нас были. Сегодня ты спросил меня, прощаюсь ли я с тобой? До твоего вопроса я смогла бы ответить тебе «да», но глядя, как ты смотришь на меня, не понимаешь меня, я приняла решение. Я буду бороться за себя завтра! Я буду сражаться со своей болезнью. Я не знаю, выйду ли я победительницей или проиграю это сражение, но я верю, потому что ты веришь в меня. Майк! Завтра будет новый день. Завтра всё будет по-другому!»

Я закрыл тетрадь и поднял голову. Птицы, летящие в небе, солнце, проникающее через черную ткань и опаляя жаром. Дина ушла. Я был счастлив, что она наконец-то победила. Она так долго хотела долгожданного покоя. Боль, которая мучала ее по ночам, не давая уснуть. Дина больше не чувствовала боли. И она хотела бы, чтобы я, каждый раз, закрывая глаза перед сном, помнил, что смерть – это еще не конец. Потому что, смерть может забрать жизнь, но воспоминания никуда не уходят. Мои воспоминания о Дине еще со мной. Сейчас, сегодня и завтра….