Kitabı oku: «Наондель», sayfa 4

– За нее можно купить пять лошадей в полной военной сбруе. Я наполнил дом драгоценными произведениями искусства и изящной мебелью. Теперь это дом, достойный сына визиря.

Он уселся на кровать, закинув одну ногу на другую.

– Но я намерен произвести и другие улучшения, – продолжал он. – Например, вокруг погребального холма будет построена стена. А перед источником – дверь. С замком.

Он улыбнулся.

– И это только начало. Я видел великие дела, Кабира. Потрясающее будущее. Пройдет несколько лет, и ты не узнаешь двор своего отца. Я пью воду Анджи каждую ночь, когда она хороша, и наблюдаю ее видения в каждое полнолуние. С каждым лунным месяцем узор проступает все отчетливее. От меня требуется лишь подтолкнуть кое-где события, дернуть за ниточки – мое блестящее будущее приближается.

Он понизил голос.

– А вот пить черную воду, уаки, эти нечто совсем другое. От нее меня переполняют силы. Власть над жизнью и смертью. Ты и сама знаешь, Кабира, ведь ты пробовала ее. Черная вода Анджи – мое оружие, при помощи которого я создаю самого себя, каким намерен стать, моя птичка.

Он улыбнулся, словно выражая сочувствие, и склонил голову набок.

– Но ты никогда больше не выпьешь из него, жена моя. А теперь настала пора тебе стать женой моей и по плоти.

Ранее он не раз брал меня, но эта ночь была непохожа на все предыдущие. Он откровенно наслаждался возможности унизить меня, причинить мне боль. Он растягивал удовольствие. И утром, когда его родственницы пришли в нашу спальню, чтобы удостовериться в том, что кровь невинности пролилась на наши простыни, они нашли немало свежей крови. Она вылилась из нескольких ран на моем теле.

* * *

Он запретил мне выходить. Запретил разговаривать с кем бы то ни было, кроме него и Лехан, а Лехан со мной больше не разговаривала. Обращаться к слугам мне не разрешалось, а Искану мне нечего было сказать. Так что мой голос ослаб, я замолчала. Тишину моей комнаты нарушал шум, когда рабочие возводили стену вокруг холма и ставили дверь напротив Анджи. Когда все был закончено, он, смеясь, показал мне ключ.

– Теперь источник и вправду принадлежит только мне! Даже сам правитель не сможет добраться до его тайн. Он как красивая женщина, которая открывается только одному мужчине – своему возлюбленному. И хочет только меня. И каждый раз с готовностью показывает мне свою тайну до последней складочки.

Он брал меня каждую ночь.

– Сыновей, Кабира, – сказал он однажды ночью, вытирая со своих пальцев мою кровь. – Власть мужчины измеряется его сыновьями. Никто другой не будет ему истинно предан. Никто не может стать его длинной рукой. На союзы, созданные за счет выдачи замуж дочерей, полагаться нельзя. Я буду брать тебя, пока не посею в твоем чреве будущего сына.

Я перестала думать, перестала надеяться, перестала сопротивляться. Не знаю, сколько прошло времени, – я больше не считала дни и ночи. Я перестала заботиться о чистоте и внешности, но ничто не отвращало его от меня. Мне доставляло определенное удовлетворение видеть на его лице гримасу отвращения. Он перестал улыбаться, но не перестал приходить ко мне. Его высокомерная самоуверенность сменилась гневным упорством. И каждый раз, когда у меня наступало ежемесячное кровотечение, это приводило его в ярость.

– У меня не остается сил на других женщин! – крикнул он мне в одну из ночей. – Думаешь, это для меня удовольствие? Мне нужен сын, ты, трижды проклятая пустыня!

В конце концов я понесла. Я была молода, мое тело не подчинялось моей воле. Он тут же спросил Анджи о поле ребенка. Это оказалась девочка.

Он изгнал ее из моего тела черной водой Анджи.

Девочек он мне не оставлял.

Когда я наконец забеременела сыном, я уже была женой Искана куда больше года. Только когда Анджи сказал ему, что ребенок у меня в животе – тот, кого он так давно ждал, Искан оставил меня в покое. Несколько лунных месяцев я не видела его. Он проводил время во дворце правителя, где старался сделаться необходимым. В начале беременности я плохо себя чувствовала, и меня радовал покой, внезапно спустившийся на дом. По утрам я подолгу лежала в постели, но в середине дня, с трудом проглотив немного еды, спускалась во внутренний двор. Его мне по-прежнему разрешалось посещать. Там я и сидела, наслаждаясь запахами ранней весны, цветами в горшках под сенью ивы и песнями птиц. Впервые за два года я хоть в чем-то находила удовольствие. Сын у меня во чреве снова вернул жизни смысл. Меня не волновало, что это сын Искана. Во мне зародилась новая жизнь – возможность искупить вину за все те жизни, которые были у меня на совести.

Лехан я видела редко. Она была занята хозяйством, которое я запустила в своей апатии, а особенно сейчас, когда тошнота отнимала у меня все силы, делая меня равнодушной. За окнами, открытыми во двор, я слышала ее голос, отдававший приказания слугам, за какую работу им следует взяться. Она переходила из одной комнаты в другую, организуя все, что необходимо было делать, чтобы поддерживать хозяйство такого размера. Я все больше отмечала, сколько всего она делает. Рано утром я слышала, как она задает уроки работникам, отправляющимся на поля и в рощи пряностей. На самом деле это полагалось делать хозяину, но Искан не возвращался. Когда моя младшая сестра всему этому научилась? Никто, похоже, не ставил под сомнение ее авторитет, и везде я видела приметы образцового хозяйства: в комнатах царила идеальная чистота, растения во внутреннем дворе были ухожены, а еда, которую приносили мне в комнату, была вкусная и разнообразная, без всякого намека на расточительство. Я пыталась поговорить со служанками – теперь, когда Искан был в отъезде, я решилась на это, но служанки, обслуживавшие меня, все были мне незнакомы и обменивались со мной лишь поверхностными фразами вежливости.

Однажды во второй половине дня, когда я сидела во дворе, приложив руки к животу, наслаждаясь первыми шевелениями малыша, из дома поспешно выбежала Лехан, неся в руках рулон зеленой шелковой материи. Заметив меня, она остановилась, словно собираясь снова вернуться в дом.

– Лехан, – я протянула к ней руку. – Посиди со мной немного.

Поскольку она не пошевелилась, рука моя упала.

– Мы не можем снова помириться? Я прошу прощения за все, что сказала тогда.

Я чувствовала себя чудовищно одинокой. Беременность была мне в радость, но одновременно и пугала меня. Мне не с кем было поделиться. Не было рядом матери, чтобы спросить совета. От всей семьи осталась только Лехан.

Медленно подойдя к скамейке, на которой я сидела, она опустилась на самый дальний краешек. Ткань она положила себе на колени.

– Что это у тебя? – любезно спросила я. – Ты собираешься сшить себе новую куртку?

Лехан погладила материю пальцами. Поначалу я подумала, что она вовсе не собирается со мной разговаривать. Но потом она набрала в легкие воздуха.

– Брат Искан прислал это из Ареко сегодня утром. Он хочет, чтобы я сшила новые подушки для солнечной комнаты.

Некоторое время я сидела молча, оглушенная этой новостью.

– Очень красивая ткань, – выдавила я из себя наконец. – Необычный цвет.

Лехан кивнула и улыбнулась, глядя на ткань.

– Она прекрасно подойдет к зеленым глазированным вазам, которые мы с ним выбрали. Искан закупил их в пустыне Майко. Их обжигают в пустынном песке.

– Так ты… ты много помогала ему, выбирая обстановку для дома?

Она не поднимала на меня глаза.

– Да. У нас похожие вкусы, – ответила она, словно обороняясь. – И его не смущают расходы. Он говорит, что я все могу обставить, как захочу.

Я не знала, что сказать. Искан обращался с Лехан как со своей женой. А она охотно приняла на себя роль жены. Я же оставалась неизбежным злом. Вместе с тем мне не в чем было обвинить Лехан. Ведь к этой задаче ее и готовили: быть женой и хозяйкой, заботящейся о доме и хозяйстве. Этому нас, девочек, учили еще с детства. Но я с этой ролью не справилась.

Лехан истолковала мое молчание как осуждение. Резко поднявшись, она повернула ко мне раскрасневшееся лицо.

– Посмотри на себя! Когда ты в последний раз мылась? Или меняла одежду? От тебя ужасно пахнет. Ты пятно стыда на нашей семье! Ничего удивительного, что Искан держится от тебя подальше, когда ты наконец-то ждешь его ребенка. В последние разы он едва мог заставить себя зайти к тебе. Заходил ко мне, чтобы собраться с силами. Мне приходилось помогать ему.

Она зажала себе рот рукой, словно не верила, что произнесла эти последние слова вслух. Глаза ее округлились от страха.

– Берегись, сестра моя, – медленно проговорила я. – Ты не знаешь, с чем играешь.

Я не рассердилась. Чувствовала только тоску и горе. И не знала, как вызволить Лехан из когтей Искана.

Повернувшись, она убежала в дом. Я долго сидела, глядя на открытую дверь, словно силой своего взгляда могла заставить ее вернуться. Это я привела ее в дом Искана. По моей вине она теперь в опасности. Уаки из источника Анджи осталась со мной, текла у меня в жилах. В детстве я часто ощущала, как вода источника придавала мне сил, хотя прошло уже много лунных месяцев с тех пор, как я в последний раз пробовала ее. Теперь мне казалось, что я не смогу отмыться от этой грязи, пульсирующей в моих собственных жилах. Я всех утащу за собой в зловонную навозную лужу. Даже моего неродившегося ребенка.

* * *

Меня мало радовала мысль о рождении сына. Но и страх по поводу беременности и родов улетучился. Если я умру, то освобожусь от всей этой вины и боли. Время родов приближалось, а со мной и ребенком все было в порядке. Искан вернулся домой поздним вечером при полнолунии. Думаю, он не мог больше находиться далеко от Анджи. Ему нужны были сила и видения источника. Я слышала, как голос Искана движется по дому, проверяя, все ли в порядке. Везде ему аккомпанировал звонкий голос Лехан, которая рассказывала и поясняла, что она устроила в его отсутствие. Затем в открытое окно моей комнаты полились звуки цинны и тилана. Они сидели, ели и пили в тенистой комнате. Я могла спуститься к ним. Никто не помешал бы мне. Наверняка они ели изысканные сладости, привезенные Исканом из Ареко.

Лежа в постели, я гладила свой натянутый, как барабан, живот, подпевая музыке. Это была старинная мелодия, которую очень любила моя мать. Я не хотела садиться за один стол с ее убийцей.

После полуночи я проснулась от того, что в мою комнату вошел Искан. В руке он держал зажженную лампу, которую поставил на стол рядом с моей кроватью. Я приподнялась на подушках, но он не обратил на меня никакого внимания.

– Вот оно что, – он поморщился. – И запах. Все как сказала Лехан. Ты совсем перестала заботиться о себе? Помни, что ты мать моего будущего сына.

– Ему неважно, как я выгляжу, – ответила я.

Искан фыркнул, но потом подошел к постели. Остановился и стал смотреть на меня своими пристальными темными глазами.

– С ребенком все хорошо?

Я нехотя кивнула.

– Скоро пора ему родиться?

– Думаю, да. Ты не позволяешь мне поговорить с опытной женщиной, у которой я могла бы спросить совета, но явно уже скоро.

– Да-да, тебе нужна повитуха. Это надо устроить.

Он произнес это без всякого интереса, словно упоминая еще одну вещь, о которой надо позаботится ради безопасности наследника. Он потянулся, как кот.

– В моих жилах течет сила Анджи. Как мне не хватало воды источника! Как я скучал по его силе и видениям. Слишком много было всего, о чем следовало подумать в Ареко и при дворе. Анджи пришлось подождать. Но теперь мой час настал, Кабира.

Он улыбнулся и сел на край кровати. Он имел в виду меня? И испуганно обхватила руками живот.

– Теперь у меня много союзников, – продолжал он. – Много тех, в чьих интересах мое возвышение и приход к власти. Пора мне стать визирем.

– А как же твой отец? – спросила я, вспомнив седого доброжелательного мужчину, присутствовавшего на свадьбе.

– Он стар, – Искан широко улыбнулся. – Предполагаю, что его смерть уже близка. Можно даже сказать, что я видел ее.

Он засмеялся своей шутке, а у меня перехватило дыхание. Он говорил о самом страшном уаки – убийстве отца. Заметив, что я все поняла, он кивнул мне, словно мы оба знали какую-то приятную тайну.

– Нужно лишь дождаться, пока уаки Анджи станет сильнее всего. Тогда я напьюсь из источника и навещу своего отца, а на следующий день его найдут мертвым, и никто не подумает ничего другого, кроме как пришел черед старику отправляться на покой.

Он ухмыльнулся.

– Конечно же, я видел его настоящую смерть. Ты себе не представляешь, как далеко в будущем она находится! Этот старик долговечен, как черепаха. Мне придется потрудиться, чтобы приблизить его смерть.

Сложив руки за головой, он лениво прислонился к столбу в изголовье кровати. Свет лампы отражался в его блестящих волосах и начищенных пуговицах. Молодой человек, не знающий забот, привыкший получать все, что пожелает.

– Когда же я стану визирем, начнется моя настоящая работа. Я стану самым могущественным человеком во всей Каренокои. Могущественнее, чем кто-либо может себе представить. Влиятельнее самого правителя.

Только теперь он заметил, что я обхватила живот руками, словно пытаясь защитить его. Заметив мою позу, он состроил недовольную гримасу.

– Не льсти самой себе. Зачем мне возиться с тобой теперь, когда ты выполнила свой долг?

Соскочив с постели, он вышел из комнаты так же неожиданно, как и появился, оставив мне лампу, запах вина и дубленой кожи. Я поспешно погасила лампу, не желая даже видеть то место на постели, где он сидел, смятое им одеяло, ямку, образовавшуюся под его тяжестью. Я спряталась в подушках. Постепенно биение моего сердца успокоилось. Меня больше не волновало, чем он занят, как и то, останусь я в живых или умру. Однако я все равно боялась его. Более того, в глубине души мне было стыдно. Я стыдилась того, что теперь он смотрит на меня с отвращением – тот, чей взгляд заставлял меня почувствовать себя самой красивой девушкой во всей стране Каренокои.

Окно мое стояло нараспашку, через него я могла слышать, как фыркают лошади в конюшне. Среди бархатной ночи квакали лягушки. Где-то стрекотала цикада. Я отдалась этим ночным звукам, несущим покой.

И тут до меня донесся иной звук, слишком хорошо мне знакомый. Звук, который издавал он. Он донесся из соседней комнаты. Из комнаты Лехан. Я рывком села – и вот он зазвучал снова. Глубокий стон наслаждения. Он взял ее! Мою сестру – он изнасиловал ее, в это просто невозможно поверить, это нельзя допустить, я должна что-то сделать, должна спасти ее! Оглядевшись вокруг в поисках оружия и не найдя ничего подходящего, я выскочила из комнаты, с пустыми руками, тяжелевшая от ребенка в животе. Что-то я должна предпринять. Закричать, позвать слуг. Брать сестру своей жены – это уаки, это считается инцестом.

Но у двери в комнату Лехан я услышала новый звук. Стон. Тяжелое дыхание. Ее звуки. Не звуки борьбы или страха. Звуки страсти, каких сама я никогда не издавала. Она наслаждалась. Она хотела этого.

Я прижала к губам кулак, чтобы сдержать рвавшийся наружу крик. Медленно отступила назад в свою комнату, а в ушах у меня все еще звенел стон наслаждения Лехан.

После этого я слышала Лехан и Искана почти каждую ночь. Даже в ту ночь, когда рожала своего первого сына. Утром, когда я промучилась уже много часов, Искан позвал повитуху. Все закончилось только следующей ночью. И вот Корин лежал у моей груди, и среди полного изнеможения я ощущала первое зернышко счастья. Он был весь мой, прекрасный маленький мальчик с длинными темными ресницами и нахмуренными бровками. Несмотря на долгие и тяжелые роды, он был целехонек и здоров. Его маленькие мягкие ручки, его глаза…

Нет, я не могу об этом писать.

Десять дней позволил мне Искан пробыть с Корином. Десять кратких дней я держала его на руках, кормила своим молоком, вдыхала его запах, была для него всем. На десятый день Искан поселил в наш дом свою мать и кормилицу, чтобы заботиться о Корине. Своими руками Искан вырвал у меня из рук мальчика, и об этом я тоже не могу больше писать. Но я никогда не забуду свою первую настоящую встречу с его матерью, Изани – как она взяла моего сына на руки и держала его так, будто он принадлежал ей, будто родился на свет из ее тела, и как она с гордостью заявила сыну: она будет воспитывать внука так, чтобы он стал в точности как его отец. В мою сторону она даже не посмотрела.

Через несколько дней после того, как у меня отняли Корина, ко мне пришла Лехан. Все это время я не покидала своей комнаты: Искан запер дверь за Изани, когда она унесла Корина. Все это время ко мне заходили служанки, опорожняли мой ночной сосуд и приносили мне еду, к которой я не притрагивалась. Остановившись в дверях, сестра долго смотрела на меня. Я сидела, скрючившись, у стены. Большую часть своего времени я проводила там. Постель стала той постелью, где я дала жизнь Корину. В ней я больше не могла лежать. На Лехан я даже не обратила внимания, пока она не заговорила.

– Он позволит тебе встретиться с Корином, если ты возьмешь себя в руки, – сказала она. В ее голосе смешались презрение и сочувствие.

Я подняла глаза, но она отвела взгляд. Пальцами она вертела кольцо на левой руке – большой зеленый камень, обрамленный в золото. Наверняка подарок Искана. До этого момента я испытывала лишь отчаяние и бездонную скорбь, но сейчас во мне вдруг зажглась пылающая ненависть – с такой силой, что меня затрясло. Я многое хотела сказать, но от сильных чувств горло у меня сдавило, все слова застряли в нем.

– Кабира, ты вела себя как сумасшедшая. Ты ведь понимаешь, что он заботится о благе своего сына? Неуравновешенна мать может повредить своему сыну или еще что похуже.

Но она сама не верила своим словам. Иначе она посмотрела бы мне в глаза.

– Ты знаешь, с кем проводишь каждую ночь?

Слова обожгли мне горло, совершенно израненное после долгих ночей, когда я кричала и выла. Не сводя глаз с Лехан, я встала на ноги. Кожа у меня на костяшках пальцев вновь разорвалась, и раны, которые я нанесла себе, когда билась о стену, снова начали кровоточить.

Лехан попятилась и попыталась закрыть за собой дверь, но я оказалась быстрее ее – кинувшись вперед, словно змея, я успела вставить ногу в дверь, прежде чем она успела ее закрыть. В эту минуту я поняла, что она зашла ко мне, никого не предупредив, – снаружи не ждали слуги. Я распахнула дверь, это оказалось легко – я всегда была сильнее, чем Лехан. Маленькая тоненькая Лехан с блестящими волосами и мерцающей кожей.

– Мало того, что ты пускаешь в свою постель мужа своей сестры, что само по себе уже уаки. Ты спишь с убийцей нашей матери. Ты ложишься с палачом, отнявшим жизнь твоего отца, убившим нашего брата и нашу сестру.

Теперь взгляд Лехан устремился на меня, теперь она встретилась со мной глазами – они стали огромными от ужаса. Схватив ее за руку, я втащила ее обратно в комнату и закрыла за нами двери.

Наклонившись вперед, так что мое лицо оказалось совсем рядом с ее лицом, я заговорила:

– А теперь послушай меня, малышка Лехан, слушай внимательно! Искан заставил меня открыть ему тайны Анджи и нашел новое применение его запретной воде. Благодаря ей он может убивать, не оставляя следов.

Я видела, как брызги моей слюны летят ей на лицо, но сестра не делала никаких попыток утереться.

– Ты безумна, – прошептала она, не сводя глаз с моего лица, как полевка, загипнотизированная ядовитой змеей, не способная пошевелиться.

– Правда? Я безумна? А скажи мне, малышка Лехан, любимая игрушка Искана, визирь еще жив? Или же Искан уже выполнил свой план и убил собственного отца? Может быть, визирь уже заснул вечным сном?

Она побледнела.

– Он… вчера ему прислали гонца с известием, что многоуважаемый визирь… – Она сбилась и едва смогла выговорить последние слова. – Что визирь заснул вечным сном. – Она попыталась отступить от меня. – Но он был старенький. Ты просто угадала.

Я не выпускала ее руку.

– Может быть. Но скажи мне, не навещал ли Искан своего отца накануне смерти? И не было ли это на следующий день после полнолуния?

Ее молчание было мне лучшим ответом. Улыбнувшись, я округлила глаза. Должно быть, в этот момент я действительно выглядела безумной.

– Вот именно. Все именно так, малышка Лехан. А теперь вспомни, луна уменьшалась, когда умерла вся наша семья? Вижу по твоим глазам, что ты помнишь – так оно и было. Помнишь, как я лежала больная, Лехан? В тот раз Искан изгнал из моего тела нашего с ним первого ребенка. Ты думаешь, что только тебя он берет со страстью, но до этого он брал меня много-много раз. А затем убил нашего ребенка, нашу семью и всех девочек, которых я носила под сердцем до Корина. И почему же, как ты думаешь, я вела себя как сумасшедшая?

Теперь она рыдала, плач разрывал ее тело, сопли и слезы текли по ее безукоризненному лицу – о, как мне хотелось, чтобы Искан увидел ее такой! Протянув вперед указательный палец, я поймала ее слезу и слизнула ее, настолько за пределами здравого рассудка я находилась в ту минуту.

– Но… но почему ты вышла за него замуж? – спросила она между всхлипами. – Никто тебя не заставлял! Кабира, почему ты попала к нему в ловушку?

Свободной рукой она схватила меня за руку, вцепилась в меня в полном отчаянии.

Я с удовольствием наблюдала, как исказилось ее лицо, как оно опухло и покраснело, став из прекрасного безобразным!

– Все из-за тебя, разве ты еще не поняла?

Я склонила голову набок.

– Он грозился убить тебя. Но если я сделаю, как он сказал, то он обещал сохранить тебе жизнь. Я сделала это ради тебя, маленькая гадина. В благодарность за это ты отвергла меня, помогла ему отнять у меня моего ребенка. Мертвецы бродят по этому дому. Они видят тебя, видят все твои дела. Слышат тебя. Мать и отец, Агин и Тихе. Ты видишь их перед собой? Хорошо. Подумай о том, чем ты почтила их память. Я пыталась предупредить тебя, и не говори мне, что ничего не знала.

Оторвав от себя ее руку, я оттолкнула сестру. Плюнула на пол у ее ног.

– Одно ты точно знала – что он мой супруг. И ничто этого не отменяет.

Я вытолкала ее вон. Она не сопротивлялась. Захлопнув за ней дверь, я рухнула на пол. Силы разом меня оставили. Я заползла обратно в свой угол и села, обхватив голову руками. На краткий миг я испытала чувство удовлетворения, когда весь мир Лехан рухнул у меня на глазах. Месть растекалась по всему телу как сладчайший мед. Теперь она обжигала горечью губы и горло, и ничто, ничто не приносило облегчения.

Ее нашел Искан. Она повесилась на поясе от старой куртки Агин. Он немедленно догадался о причине, послал за мной и заставил меня снять ее тело, обмыть его и одеть для похорон. Никогда не забуду, как она выглядела. Никогда не забуду, кто виновен в ее смерти.

– Разве ты не видишь, что только вредишь самой себе? – спросил Искан и покачал головой. – Теперь у тебя никого не осталось. Ну хватит, Кабира, перестань упрямиться. Если ты будешь послушной женой, которой должна была бы быть с самого начала, я разрешу тебя встречаться с Корином, буду покупать тебе красивые одежды и украшения. Теперь ты жена визиря. Начинает воплощаться мой большой план. Я намерен расширить дом, дел очень много. И мне нужны еще сыновья. Если ты будешь делать так, как я скажу, то сможешь встречаться с ними часто, и они будут называть тебя матерью.

У меня больше ничего не осталось. Бороться было не за что. Так что я стала Кабирой, первой женой визиря, и так продолжалось сорок лет.