Kitabı oku: «Цветок Лилии», sayfa 3

3 Собеседование

Один из немногих солнечных дней выпал на вторник. Первая учебная неделя только началась. Лиля, как и планировала, полностью окунулась в учебу, не считая постоянных сообщений одногруппников, выбирающих какую бы книгу взять за основу их сценки.

Олег сидит на кухне и нервно колотит пальцами по кружке. Телевизор, как ни странно, молчит. Обычно Олег включает его на фон и занимается своими делами, но сейчас это бы его только раздражало. Тишину нарушало лишь тиканье часов, и из открытого окна иногда доносились голоса прохожих.

С переездом дочери эта кухня преобразилась. Олегу даже казалось, что она стала точно такой, какой была при жизни его жены – ухоженной и светлой, а пахло здесь, как и положено, едой, а не табачным дымом и перегаром. Он не думал, что сможет снова ощутить те чувства. Забыл эти обычные, но такие радостные, моменты, на которые не обращаешь внимание: когда духовка пышет жаром, на плите кипит вода, жена ритмично стучит ножом по разделочной доске, а за круглым обеденным столом сидят дети и делают домашнее задание. Раньше он заходил на такую кухню каждый вечер, безумно уставший после работы. Целовал жену, вдыхая запах дрожжей и сладкого клубничного варенья, потом трепал сына по макушке, и колол щетиной нежную щечку дочери.

Олег взглянул на часы – оставалась еще пара часов до собеседования, которого он так долго добивался. Его главной задачей и целью в последнее время стало благополучие дочери, и ради этого, он чувствовал, что готов свернуть горы, но все же волнение внутри него преобладало. Он боится все снова испортить, но выжмет из себя последние силы, чтобы сберечь их хрупкие отношения. Олег ополоснул лицо прохладной водой, чтобы успокоиться. Внимательно посмотрелся в зеркало, побрился и надушился одеколоном, который пылился на полке бог знает сколько лет.

Обычно в комнату Лили, или в детскую, как он привык думать, Олег не заходил. Но в этот день он не мог найти свой единственный приличный костюм. Не тот, что был на нем в день похорон – дешевый, который не жалко замарать. Другой же он надевал только по особым поводам – тройка из мягкой шерсти, с опрятными пуговицами. Правда, сколько времени прошло с последнего выхода в нем? Остается верить, что моль его не поела.

Комната Лили была уютнее всех в квартире. Дочь навела здесь порядок и даже почистила старый ковер, поросший огромным слоем пыли. Теперь он был как новенький: пушистый и мягкий, ворсинка к ворсинке. Лиля даже как-то умудрилась поправить отклеившиеся уголки обоев. У Олега приятно защемило где-то в груди, когда он увидел на подоконнике свой подарок дочери на первое сентября – каланхоэ. Она откуда-то раздобыла керамический горшок и заботливо пересадила в него растение, поставив на вязанную крючком салфетку. Это был не очень дорогой, но все же подарок. В сравнении с кроватью, которую выбрала Нина, он, конечно, проигрывал, но и на такую мелочь Олегу пришлось занять денег до первой получки. Дочь жила на пособие, выплачиваемое государством каждый месяц после смерти ее матери, поэтому первое время они как-нибудь перебьются.

Кошка свернулась клубочком на краю кровати, устроившись прямо на Лилиной кофте, которую та забыла убрать утром в шкаф. Она недовольно мурлыкнула, когда Олег вошел в комнату, и уставилась на него зелеными глазами-щелками, сонно то открывая, то закрывая веки. Олег не особо жаловал животных в доме, но Лиля эту кошку очень любит, поэтому он готов смириться. Да и не в том он положении, чтобы в чем-то отказывать единственной дочери.

Костюм висел в детском шкафу, бережно уложенный в чехол. К счастью, моль его не тронула, и серый шерстяной пиджак выглядел как новенький, хотя неуклюже топорщился на Олеге в плечах. За последние годы он сильно исхудал, постарел и облысел, хотя приложил немало усилий, когда причесывался, к тому, чтобы закрыть оставшимися волосами залысину.

Олег вышел на лестничную площадку, и пока он поворачивал ключ в замочной скважине из соседней квартиры послышались крики. Раньше там жил один старый друг Олега с женой. Полный мужчина, немного старше Олега, всю жизнь носил под носом седеющие усы, которые с каждым годом становились все белее. В свое время они здоровались и улыбались друг другу. Сергей часто интересовался делами Олега и его семьи. Сосед был вежлив и учтив с материю Лили, помогал заносить коляску в лифт, и каждый день носил в кармане конфеты для Андрея. Лиля его не помнит, потому что отношения Сергея с ее семьей разладились еще до смерти ее матери. Все соседи знали, что последние годы брака высосали из него все силы. Кто-то говорил, что его жена сбежала к молоденькому пареньку, кто-то уверял, что слышал через стенку их постоянную ругань, и что Сергей ее бил и называл шлюхой, и в итоге жена не вытерпела и ушла от него. Но о том, что после ее ухода Сергей жил не один, никто не обмолвился, и Олег впервые обратил на это внимание.

Из квартиры вышел молодой парень лет двадцати трех. Он бросил недовольный взгляд на Олега и пошел по лестнице вниз.

– И только попробуй опять припереться домой за полночь! – кричал ему вдогонку Сергей. – Будешь ночевать под дверью!

Увидев друг друга, соседи обменялись приветственными кивками, но не более. Последние годы Олег ни на кого из соседей не смотрел. Сергей же презирал Олега и частенько выходил ночью его угомонить, когда тот в пьяном угаре кричал на весь подъезд угрозы привидевшимся чертям.

От собеседования Олег ждал многого и одновременно с этим не ждал ничего. Он уже давно позабыл, что значит общаться с начальником, ходить на работу каждый день к девяти утра, пытаться уйти на обед хотя бы на десять минут раньше положенного, и бегать в курилку каждый час. Он не был уверен, что его примут, но, как говорится, надежда умирает последней, а она у него очень большая.

Кампания занимается продажей мебели, и Олег решил устроиться к ним разнорабочим. На большее и рассчитывать не приходится, ведь последние пять лет он груши околачивал, а его диплом СПО технолога был безвозвратно пропит.

В то время, когда Олег решился на такое пойти, он не помнил себя. Иногда мелькали незнакомые лица, с которыми он выпивал, карты, запах сырого бетона. Кажется, тогда он уснул в подъезде. Очнулся от того, что почувствовал пятой точкой разъезжающиеся двери лифта, и тут же ощутил соленый вкус крови на губах.

– Оо, знатно же тебе досталось, – сказал Сергей и помог Олегу встать.

– Чего?

– Сам бы тебя с удовольствием разукрасил, да вот опередили.

К вечеру того дня Олегу удалось вспомнить, как подрался с кем-то. Драка – это, конечно, громко сказано, вернее было бы – получал по морде и махал руками в воздухе. Но их было двое, и мир в их глазах не двоился. На следующий день к памяти вернулась и причина драки: Олег занимал деньги в прошлом месяце, и ребята пришли за долгом. Ничего не добившись от Олега, ведь он и двух слов связать не мог, они сняли с него куртку и шапку, которые были довольно приличные в цене, но это не погасило и половины несмотря на то, что в карманах они нашли деньги, вырученные с продажи диплома. Вот почему в подъезде было так твердо и холодно, думал Олег.

Тем не менее, до всей этой веселой жизни, диплом технолога неплохо кормил и Олега, и его семью. Знакомые помогли устроиться на хорошую работу после техникума, он женился и вскоре родился Андрей. К моменту появления Лили, Олег перевез семью в эту квартиру. Но сейчас, даже если бы он не продал диплом какому-то мальчишке, чтобы расплатиться по долгам, он не особо ему бы помог.

Женщина, проводившая собеседование, оказалась толстой свининой, как подумал Олег. Она еле втискивала свои жирные бедра в бедный офисный стул, и занимала половину кабинета одним лишь своим телом. Ее черные брови срастались на переносице, сальные волосы заколоты крабиком на затылке, а пуговицы из последних сил сдерживали на ней рубашку. Голос у нее был наипротивнейший.

– Имя? – гаркнула она, как только Олег переступил порог.

– Олег.

Она глянула на него исподлобья, и ее пять подбородков затряслись.

– Вознесенский Олег Александрович. Я пришел на собеседование по поводу ваканс…

– Возраст?

– Сорок шесть лет.

– Опыт работы?

– Я пятнадцать лет проработал технологом на машиностроительном заво…

– Причина увольнения?

Олег стал припоминать как начальник поставил перед ним выбор – либо его увольняют по статье, поскольку он уже две недели является на работу пьяным, либо он пишет заявление по собственному: «И то, из большой моей любви к тебе, Олег!» – говорил начальник.

– Ушел по собственному.

Этот ответ женщину явно не устроил. Она выпучила на Олега глаза, в которых уже вздулись красные вены.

– Я давно уже не работаю, – поспешил с ответом Олег, пока эта бомба замедленного действия совсем не взорвалась. – Не помню причин.

– Насколько давно?

– Пять лет, примерно. Может, шесть.

– И чем вы все это время занимались?

– Ну… Подрабатывал.

Женщина окинула его взглядом с ног до головы. Костюм висел на Олеге, как на вешалке, и ботинки были старые, практически изношенные. Одутловатое лицо, сине-фиолетовые круги под глазами, и то, что он нервно трясет ногой, постоянно протирает рукой подбородок – сказали ей о многом.

– Судимость имеется? – рявкнула она.

– Нет, ну… то есть… Нет.

Глаза Олега забегали, желваки заиграли, а сердце барабанило о грудную клетку со всех сил. Его бросило в пот.

– Я-ясно, – растянуто сказала женщина и начала что-то долго писать в анкете. – А на какую должность претендуете?

– Разнорабочего.

Она еще некоторое время что-то писала, попросила номер телефона Олега и пообещала: «Мы вам перезвоним».

Олег вышел на улицу и глубоко вдохнул холодный воздух. Так опозориться, это ж надо! Они не перезвонят. Эта свинина наверняка даже начальнику не передаст его анкету. В этот момент Олег как никогда пожалел, что продал свой диплом. Он же репетировал дома перед зеркалом. Он знал, что ему зададут этот вопрос, но все равно облажался. Дурацкая толстая свинина со своими пятью подбородками! Это она во всем виновата. Неужели таких брать на работу, да еще допускать их к проведению собеседований! Любой бы растерялся, на месте Олега. Как он имя-то свое не забыл.

Дома Олег пытался отвлечься. Глаза то и дело дергались в сторону заначки под раковиной на кухне. Один щелчок по пульту, и телевизор затараторил новости. Олег не обращал на них внимания, он пытался лишь заглушить фоновый голос, который постоянно ему твердил: «Открой ее, почувствуй!». Руки уже начали нервно дрожать, в горле пересохло. Олег взялся за дело – достал из холодильника фарш, который Лиля купила, чтобы сделать сегодня вечером котлеты, размял его с яйцом и замоченным хлебом, посолил и поперчил. Что-то он все-таки мог, не до конца пропил самого себя. Хотя котлеты и получились разного размера, не ровные и не очень красивые, он все же они будут съедобными. Олег зажег плиту, поставил на нее сковородку и налил в нее подсолнечного масла. Вера всегда ждала, когда масло прогреется, тогда у котлет сразу схватится корочка, и они не развалятся, когда придет время их переворачивать. Единственное, Олег не знал сколько ждать, поэтому решил пока покурить на балконе.

По возвращении он кинул котлеты в сковородку. Масло тут же зашипело, забрызгало в разные стороны, Олегу чуть не прилетело в глаз. Прикрываясь крышкой от сковородки, он сумел уменьшить огонь, но лучше от этого не стало. Мясо из котлет выделило жидкость, и все это в реакции с раскаленным маслом вспыхнуло. Олег не мог даже на метр подойти к плите, там царил кислотный дождь, так что пришлось бежать за толстой кофтой, чтобы не лишиться рук.

К тому моменту всю кухню уже заволокло серым едким дымом. Он кружил у потолка, переливаясь в соседние комнаты.

Вечером холодный ветер раздувал осенние листья, свежий воздух пах сладкими арбузами, или мокрой травой, а может быть и тем, и другим. Лиля перешагивала лужи и думала о том, как сложится ее жизнь теперь, когда баба Нина уехала. Она шла, а со всех сторон на нее давило чувство одиночества. Ей хотелось обнять себя за плечи, упасть на мокрый асфальт и долго и громко рыдать, пока последние силы ее не покинут. Она честно старалась мыслить позитивно, но ничего хорошего из этого не выходило. В голове пронеслись мысли о том, что отец впервые в жизни сделал ей нормальный подарок, хотя это было ради того, чтобы не упасть в глазах дочери. Если бы не баба Нина, отцу и в голову бы не пришло дарить подарки.

Лиля вставила ключ в замочную скважину и, не успев провернуть его, почувствовала запах гари. На кухне кто-то копошился и кашлял, звеня посудой.

– Что случилось? – крикнула Лиля, закрыв рот и нос шарфом.

– Ужин немного подгорел! – крикнул отец в ответ.

Лиля открыла все окна и принялась размахивать полотенцем в воздухе.

Пока Лиля переодевалась в домашнее и протирала грязь, оставшуюся после ее беготни в обуви по дому, отец пытался спасти сковородку. Когда почти весь дым ушел, стало хорошо видно, что вся кухня забрызгана растительным маслом, при чем не только плита, но и вытяжка, кухонные тумбы, пол и даже стены. Повсюду валялась яичная скорлупа, рассыпана мука, и отец весь в этом вымазался.

– Кажется, это никак не оттереть, – заключил он, бросив сковороду в раковину.

– Что ты готовил?

– Хотел пожарить котлеты.

Он был разочарован своим провалом. А самое ужасное в этой ситуации то, что дочь застала его в самый неподходящий момент. От отчаянья он кинул крышку от сковородки на стол и поспешил уйти. От неожиданности Лиля подпрыгнула на месте, а когда отец проходил мимо, вжалась в стенку, желая слиться с ней в единое целое.

Олег чувствовал себя нашкодившим маленьким мальчиком, не способным даже пожарить котлеты! Он вышел на балкон и судорожно схватился за зажигалку. Она никак не хотела зажигаться, и он выбросил ее в окно. Из груди вырвался злобный рык. Олег свернулся калачиком на полу балкона, схватился за голову и стал раскачиваться, вцепившись в свои волосы. Он испытывал в этот момент столько жалости к себе, что еле держался как бы не сорваться. Одно его останавливало – Лиля. Она была дома, и сорваться при ней он никак не мог себе позволить. Из раздумий о собственной никчемности Олега вывел телефонный звонок. На экране высветилось: «Лида». Ее только сейчас не хватало. Олег отложил телефон подальше и закурил.

Запах розмарина и базилика вперемешку со свежими овощами почти вытеснили горечь дыма, кухня снова стала уютной. Пол, стены и плита отмыты, но сковородку пришлось утилизировать. Даже самое едкое средство, которое только смогла отыскать Лиля, ее не спасло.

– Как все-таки ты умудрился сжечь сковородку? – спросила Лиля за ужином.

– Видимо туда случайно попала вода или что-то еще. Не знаю, просто вдруг все вспыхнуло.

– Наверное, ты перегрел масло.

Они посидели пару минут в молчании, смотря новости по телевизору.

– Вкусно, – похвалил отец. – А что это?

– Рататуй.

– А, еда для козлов.

– Почему для козлов?

– Диетическая.

«Ах ну да, придется давиться травой, ведь все мясо было переведено на пожар», – подумала Лиля. Говорить вслух такое она бы никогда не решилась.

Отец понурил голову и уставился в тарелку, словно прочтя ее мысли.

– Как собеседование?

– Могло быть и лучше.

– Тебя не взяли?

– Сказали, что перезвонят, но я так не думаю.

Лиля пережевывала еду, уставившись в телевизор. Другого она, в принципе, и не ожидала, но почему-то все равно эта новость ударила по лбу.

– Ну, можно попытаться устроиться в другое место.

Отец ковырял вилкой овощи.

– Баба Нина сказала, что в строительном магазине, ну, где дядя Игорь работает, требуются охранники, – продолжила Лиля.

– Она мне тоже говорила, но я отказался.

– Почему?

Его желваки заиграли, но все же спокойный голос произнес:

– Я не буду работать охранником.

– Но это не так уж и плохо, учитывая…

– Учитывая что? – отец сжал вилку в руке так, что побелела кожа.

– Учитывая положение вещей, – пискнула Лиля.

– Мне не нужна никакая помощь, – гаркнул отец, соскочив с места и стукнув кулаком по столу. – Так Нине и передай. Чтобы не лезла в мою жизнь ни с упреками о работе, ни с проблемами с… со здоровьем, – он закинул тарелку с недоеденной едой в раковину. – Спасибо за ужин.

Лиля продолжила есть в одиночестве несмотря на то, что комок, застрявший в горле, не позволял еде проскользнуть внутрь. В ее голове носились мысли, точнее воспоминания из детства. До смерти брата отец был совершенно другим. Он был одним из тех отцов, к которым все бежали за советом и помощью. Он был добрым и веселым. Он часто шутил и играл с Лилей и Андреем. Показывал, как умеет делать колесо, обгонял всех на детском велосипеде. Андрей унаследовал его смугловатую кожу и черные волосы, которые после первого же сеанса химиотерапии пришлось сбрить. А у Лили была бледная полупрозрачная кожа, как у мамы. Родители были такими разными, но оттого только лучше подходили друг другу. Мама была слишком пунктуальна и педантична, в то время как отец постоянно считал ворон и не мог ориентироваться во времени. Не удивительно, что его котлеты полыхнули огнем. Мама вечно его подгоняла и следила, чтобы он не шлепал чистой обувью по грязным лужам. Он отшучивался от ее придирок и всегда целовал в щеку, а она краснела и старалась не обращать внимания на его замаранные штаны.

Теперь от того человека остались лишь воспоминания, а от ее матери – фотографии в альбоме. Лиля не рискнула бы их пересматривать. Одна лишь мысль о том, что там в пыльных шкафах таится лицо ее матери, бросала в дрожь. Последний раз Лиля видела ее на этой самой кухне, но и этим воспоминаниям она не хотела придаваться несмотря на то, что они без спроса и приглашения лезли к ней в голову. Вместе с ними всплывали и люди в форме, и мигалки за окном, сирена, скорая помощь. Обеспокоенное лицо бабушки Ани, ее слезы, скатывающиеся по складкам старческих морщин. И отец. Держащийся за голову. Пахнущий перегаром. Распластавшийся по полу. Нет, этим воспоминаниям здесь не место.

4 Кошмар

Лиля часто видит разные кошмары, но один снится ей каждую неделю вот уже несколько лет. Его сюжет в целом неизменен, отличаются лишь формальности – ракурс, лица, реплики. Все начинается с потолка. Круглая люстра превращается в точку, сливаясь с плоской поверхностью. Она постепенно уменьшается, а потом и вовсе исчезает. Лиля пытается ее разглядеть, но напрасно. Со временем она стала пытаться вообразить ту люстру снова, но от этих усилий потолок начинал спускаться. По мере его приближения к кровати, окно в комнате, дверь и шкаф исчезали из поля зрения.

Невозможно пошевелиться. Руки и ноги словно пригвоздили к постели. Лиля лежит на спине и смотрит на приближающийся потолок. Рваное дыхание и чувство, словно ты превратилась в чугунную сковородку.

Потом картинка резко меняется, и Лиля оказывается в ванной. Тусклый желтый свет от лампочки падает на прозрачную воду. Лиля ее не чувствует. Она не мокрая и не сухая, не горячая и не холодная. Ее плотность не сковывает движения. Не слышно ее плеска.

В детстве в этой ванной Лиля купалась с мамой. Они выливали пол флакончика геля для душа и делали друг другу прически из густой пены.

Но во сне пены нет. Лиля пытается найти гель для душа, но все полки пусты. Тогда она вытаскивает пробку, и вода начинает понемногу уходить. Лиля смотрит на образовавшуюся воронку возле слива и только в этот момент чувствует неприятный холодок от соприкосновения мокрой кожи с воздухом. Чтобы согреться она включает воду в душе. Со временем она перестала это делать, пыталась перетерпеть холод, или вылезти из ванной, или закутаться в полотенце. Но в таких случаях вода начинала течь сама. Душ изрыгал воду перебоями, словно ее на время отключали и подали пару минут назад. Вода обычно была желтого цвета, иногда коричневого или с примесью грязи, скатывавшейся на коже. Сердце колотилось как бешенное уже в этот момент.

Дальше происходил неизменный сценарий: вода становилась все темнее, пока не превращалась в вязкую бурую кровь. Она уже не струилась под напором душа, а стекала словно слизь, и липла к волосам, к лицу и телу. Лиля пыталась кричать. Бесполезно. Из нее вырывался жалкий шепот. Желтый тусклый свет лампочки становился еще темнее. Или это кровь заливала глаза? Лиля пыталась ее смахивать рукой, но лишь усугубляла положение. Кровь затекала в уши, в нос и рот. Лиля чувствовала ее железный вкус. Кровь уже перелилась через края ванны, заполняя собой все пространство маленькой комнаты.

Лиля все же умудряется протереть глаза и увидеть, где висит полотенце. Она знает, что случится, когда уберет полотенце от лица. Да, она сможет снова видеть, но лучше бы ей стоять в этой ванной и глотать кровь, чем смотреть на то, что произойдет дальше. Бледное лицо ее матери. Ее стеклянные глаза смотрят в никуда, рот открыт, бледные губы постепенно синеют. Она лежит на кухне в луже той самой багровой крови и не дышит.

«Мама!» – вырывается у Лили откуда-то из груди, но ее никто не слышит. Слезы начинают течь рекой, они даже не задерживаются ни на секунду. «Мамочка!» – бесполезно. Она пытается отвести взгляд, развернуться, убежать… Но куда бы она не посмотрела, она видит ее. Даже через закрытые глаза. «Мама, вставай! Не шути так со мной! Мама!». К горлу подступает тошнота. В нос ударяет трупный запах. Лиля пытается открыть окно, но скользкие от крови руки не слушаются. Отчаявшись, Лиля бьет кулаками по стеклу. Иногда оно трескается, но в этот раз на нем остались лишь кровавые следы рук. Лиля смотрит через окно вниз, и у нее начинает кружиться голова. Она вот-вот упадет, но что-то все еще не позволяет этому случиться.

Каждый раз ситуация за окном меняется. Иногда ей снится, что приезжает скорая помощь или полиция, или все вместе. Иногда она видит мужчину. Она его не знает, но чувствует, что это может быть ее отец. Иногда мужчин двое: оба лысые, одеты как бандиты из фильмов про разбои в девяностые, но один низкий, а другой высокий. И они смотрят на нее. Они чего-то хотят, чего-то ждут. Но Лиля ничего им не должна. Может быть это грабители? Они хотят проникнуть в квартиру? В такие моменты Лиля прячется за шторой.

На этот раз за окном было темно, и даже уличные фонари не разбавляли тьму. Никого не было видно, но Лиля хорошо слышала пьяного дебошира, разбивающего стеклянные бутылки. Она боялась, что он ее заметит, но продолжала вглядываться в темноту. «Чего вылупилась!?» – слишком громко и близко раздалось у Лили в ушах. «Это ты ее убила! Я знаю! Ты вся в крови!» – кричал голос. «Нет! Нет!» – кричала Лиля в ответ, но голос ее не слышал, продолжая сыпать обвинениями. Он был на улице, но звучал в голове.

Тут окно поддалось, оно всегда рано или поздно поддается, и Лиля выглянула наружу, чтобы разглядеть дебошира. Не успела она и опомниться, как тут же полетела вниз. Она не кричала. Лишь страх и чувство, словно все органы поднимаются вверх, окутывали ее.

Она приземлилась и проснулась в своей кровати одновременно. Одеяло валялось на полу, подушка лежала в ногах. Нет, это голова Лили лежала не там, где положено. Простынь мокрая и смятая. Футболку, в которой спала Лиля, можно было выжимать. Она жадно глотала воздух и пыталась успокоиться. В коридоре загорелся свет, проникая тонкой щелкой под дверь комнаты. Отец осторожно просунул голову в проем, но ничего не мог разглядеть. К тому времени Лиля уже почти пришла в себя.

– Все нормально, – сказала она севшим голосом. – Просто приснился кошмар.

Осмелившись, отец прошел в комнату и включил настольную лампу.

– Такой шум был. Я подумал, ты умираешь.

– Извини, – сказала Лиля. Бабушка Аня в такие ночи приносила два кусочка любимого Лилиного шоколада. Она всегда держала его запасы у себя на прикроватной тумбочке.

– Не извиняйся. – Отец ерзал на месте. – Не расскажешь мне?

Лиля выпила залпом стакан воды, который она приготовила для себя на ночь. В комнату скользнула Алиса с полусонным «мяу», забралась к Лиле на кровать и принялась успокаивающе мурлыкать и мять когтями ее пижаму.

– Нечего рассказывать. Обычный кошмар.

Отец было открыл рот, но промолчал. Он забрал стакан и через пару минут принес его обратно, наполненный водой. Пожелал спокойной ночи и ушел к себе. Лиля поправила постель, улеглась поудобнее на другой бок и сконцентрировалась на урчании кошки.

Утром, когда Лиля только открыла глаза, первой мыслью в ее голове было осознание того, что бабушки нет уже девять дней. Лиля помнит, как они справляли девять дней Андрея, а затем и мамы. Это для нее стало уже таким обыденным, что немного пугало. На этот раз поминки организует бабушкина подруга с работы. Бросало в дрожь от того, что придется снова сидеть со стариками и позориться, произнося речи.

– Разве мы не можем просто не прийти? – спросила Лиля у отца за завтраком, не особо веря в свои слова.

– Если ты не хочешь, тебя никто не заставит туда идти.

– Бабушка бы не одобрила.

– На пол часа можно заглянуть, – сказал отец, прихлебывая горячим чаем.

– А ты?

– Точно нет. Не думаю, что кто-то будет рад моему присутствию.

На самом деле Олегу не было дела до того, что о нем подумают. Его куда больше пугала мысль, что на столе будут стоять рюмки с водкой, а это уж слишком огромное искушение для человека, держащегося в завязке после пяти лет ежедневного пьянства. Да и Лиля подумала, что без отца ей будет морально легче там находиться.

За следующую неделю Лиля вникла в процесс учебы в вузе. Дора оказалась заурядной Дашей, пытавшейся выделиться на фоне остальных. Но по мнению Лили ей не требовалась прилагать к этому каких-то особых усилий. Она бесилась, когда преподаватели обращались к ней «Даша», но ничего не могла с этим сделать. Зато на одногруппниках она отыгрывалась по полной. Каким-то образом ей удалось поставить каждого на свое место и уже к концу этой недели никто не называл ее Дашей. Лиля пыталась вести себя с ней дружелюбно, и всегда улыбалась, когда Дора подходила с очередными осуждающими репликами относительно их одногруппников. Как посоветовала баба Нина, она вела себя приветливо и поддерживала разговор, но к этому ей приходилось прилагать слишком много усилий.

Каждый вечер после пар, группа собиралась на площади перед университетом для обсуждения предстоящего концерта. Вкусы у всех оказались очень разные, и они все еще не могли выбрать книгу, по которой будут ставить сценку. Кроме того, читающих из тридцати человек можно было пересчитать по пальцам одной руки, а потому все обсуждали фильмы, которые сняты по книгам.

– На чем мы остановились в прошлый раз? – начал Денис. – Да, точно. Виталик предложил ставить Гарри Поттера, – он затянул сигарету и выпустил дым из ноздрей. – Кто-то читал?

Все отрицательно покачали головой.

Виталик был долговязый, слишком худой для его роста. На большом носу блестели очки в тонкой оправе, а лицо все еще осыпано подростковыми прыщами. Голос у него был громкий, но манера разговаривать раздражала. Он растягивал последние слоги в словах и «съедал» окончания, но еще более странной была его походка. Какая-то агрессивная, резкая, и ступал он с пятки, громко стуча каблуками (а носил он всегда классические туфли, даже под джинсы, из-за чего над ним часто посмеивались), а сам шаг размашистый и быстрый. Тем не менее, он вел себя со всеми дружелюбно, и, хотя Лиля с небольшой охотой общалась со своими одногруппниками, Виталик был ей по душе.

– И больше предложений не поступит? Останавливаемся на этом варианте? – спросил Денис.

Лиля неуверенно взмахнула рукой и тут же ее опустила, но Денис успел заметить.

– Да? – указал он на нее, и все обернулись.

Лиля почувствовала на себе тяжесть взглядов одногруппников, и от этого залилась краской.

– У меня есть предложение, но если решение уже принято… – голос дрожал.

– Еще ничего не решено, – сказала Дора с раздражением. Ведь это она нечаянно подкинула идею Виталику про Гарри Поттера и теперь злится, что он опередил ее, озвучив это куратору.

– Я подумала, было бы неплохо выбрать небольшой рассказ. Ведь Гарри Поттер слишком объемный, и, если мы будем пытаться уместить весь сюжет – выйдет скомкано, а если брать один отрывок – скучно. Можно взять Чехова или еще кого-нибудь, выбрать рассказчика, распределить роли, и все будет выглядеть как в театре, по типу пьесы. Найдем любой рассказ, который можно быстро прочитать и все будут в курсе.

Ребята начали переговариваться, а Денис задумался, гася сигарету об урну. Поднялся такой гул, что невозможно было расслышать ни единого слова, и Лиля начала думать, что никому не понравилось ее предложение.

– Тише, – сказал Денис, и через пару секунд все умолкли. – Мне нравится предложение, касаемо пьесы и театра. Но какой рассказ?

– Я подумала о «Даме с собачкой», – сказала Лиля. – Он небольшой и читается за несколько минут. Действующих лиц там достаточно для нашей группы, тем более, если мы поставим не одного, а нескольких рассказчиков.

Все уставились в телефоны, в том числе и Денис. Лиля не думала, что группа всерьез воспримет ее предложение, и чувствовала гордость, хотя сердце ее готово было вырваться из груди от волнения.

– Так, вариантов у нас немного, – сказал Денис. – Давайте проголосуем. Кому нравится Лилина идея?

На удивление, больше половины группы подняли руки.

– Мне кажется Гарри Поттер был бы лучше, – сказала Дора. – Не всем нравятся истории про любовь, да и главных героев в «Даме с собачкой» всего лишь двое.

– Любовь – это универсальная тема. Она есть и в Гарри Поттере, – возразил кто-то из одногруппников.

– Давайте решим так. К завтрашнему дню все прочитают этот рассказ, и мы окончательно решим, что ставить – его или Гарри Поттера. Согласен, что Гарри Поттер слишком объемный, и мы вряд ли с этим сможем что-то сделать. Тем более, что все ориентируются на фильмы, а не на книги. На этом все. Завтра в это же время. Об аудитории я вам скажу позже, Изабелла Викторовна обещала помочь нам подыскать свободную.

Все стали расходиться. Дора, покрасневшая не то от холода, не то от гнева, подошла к Лиле.

– Классная идея! – слишком наигранно воскликнула она. – Но я думаю, что Гарри Поттер лучше, хотя бы из-за того, что о нем знают все, – она слащаво улыбнулась.

– Может быть, – ответила Лиля.

– Ладно, завтра увидимся! Надеюсь, главная роль достанется мне, а не этим дилетанткам! – она кивнула в сторону одногруппниц, удаляющихся в противоположную сторону.

– Я в этом и не сомневаюсь, – сказала Лиля, и они разошлись.

Дора всю прошлую неделю только и говорила о том, что ходила на курсы актерского мастерства в школе, и на всех концертах учителя давали ей главные роли. Она привыкла быть в центре внимания, и, в отличие от Лили, неплохо держалась на публике. Лиля же не претендовала ни на главную роль, ни на какую-либо вообще. От одной мысли, что придется подниматься на сцену, у нее подгибались коленки. Она надеялась заболеть или найти еще какую-нибудь отговорку в день концерта, но до него было еще далеко.