Дорога к вершине

«Просто из всех людей, живущих на земле, я больше всего люблю стариков и детей»

(слова Штирлица из т/ф «Семнадцать мгновений весны» 1973 г. режиссёра Т. Лиозновой)

«А знаешь, чем ты не такой, как другие, Звягин? Тем, что никогда не ставишь вопрос: Можно ли это сделать? А всегда: Как именно это сделать?»

(М. Веллер. «Приключения майора Звягина»)

Пролог

В карман самолётного кресла было подоткнуто несколько журналов. Гриша извлёк ближайший, раскрыл и стал перелистывать шелестящие страницы. Запахло глянцем, типографской краской и духами.

На одном из разворотов он остановился на фотоснимке, где на фоне предзакатного неба, на берегу океана, восседала группа старичков-индийцев. С закрытыми глазами и умиротворёнными выражениями лиц старики замерли в позах лотоса, медитируя. Краски на снимке были такими насыщенными, а композиция столь выразительной, что фотография казалась живой. На втором кадре Гриша увидел мальчишек-индийцев, запечатлённых в момент рывка на старте перед бегом наперегонки. Их глаза и лица светились предвкушением соперничества и таким восторгом, какой бывает лишь у детей. Рассматривая снимок, Гриша заулыбался и сам.

Текст статьи начинался с заголовка: «Индийский народ смышлён и любознателен».

– Неплохо бы этот народ хоть немного понять! – шепнул сам себе Гриша.

Взглянув в иллюминатор, он мысленно попрощался с домом, который остался позади. Однако лайнер ещё час – полтора должен был лететь над просторами его родины, где морозы в эти дни даже по местным меркам лютовали. Зима будет властвовать здесь ещё долго, до середины весны. Гриша знал это наверняка.

Свой билет до Мумбая он приобрёл на пятое января, отлично понимая, что этой покупкой ввязывает себя в новую авантюру, возможно, более непредсказуемую, чем все другие, которые он до этого затевал. Впрочем, трудностей он не боялся, надеясь, что всё пройдёт без сучка без задоринки или что хотя бы этих сучков и задоринок будет не так уж и много.

Благодаря опыту странствий и жизни в разных уголках земли он чувствовал себя закалённым. Это придавало спокойствия и уверенности даже несмотря на то обстоятельство, что финансовый бюджет его в этот раз был куда скромнее, чем когда Гриша жил в Сингапуре, Нью-Йорке, Лондоне, Сеуле, а потом и в Кейптауне. Средств, по подсчётам, должно было хватить не дольше чем на три месяца проживания в простых и непритязательных условиях. К этому он морально себя и готовил. Беспокоило его другое: как жить в условиях возможных антисанитарии и грязи? Среди тараканов и клопов, которых, возможно, окажется не избежать?

Надежд на безопасность жизни в Индии он не питал тоже. Настраивал себя, что придётся постоянно держать ухо востро, особенно в дороге, где ежеминутно надо будет следить за вещами во избежание их кражи.

«Вероятнее всего, – рассуждал Гриша, – по прибытии и на протяжении последующих трёх месяцев мне встретятся и встречаться будут масса жуликов, попрошаек и обманщиков: придётся с ними как-то взаимодействовать».

Но то являлось стороной неприятной. Приятным же было осознание, что ему предстоит прожить зиму и первый месяц весны в чудесной загадочной Индии, окунуться в её быт и атмосферу древних традиций. Вне сомнений, жизнь ближайших месяцев обещала стать волнующе захватывающей.

Маршрут полёта предусматривал пересадку в Стамбуле, куда прибыть предполагалось к вечеру. Но Грише уже сейчас представлялось, как спустя несколько часов он окажется в пределах воздушного пространства города, лишь век назад величаво называемого Константинополем, и невольно задавался вопросом: «Интересно, он величав так же, как и когда-то давно?»

Стюарды принесли ужин. После еды Гришу стало клонить ко сну. Под голову он положил подушку и закрыл глаза.

Сон не наступал. Мысли о предстоящем длительном ещё пути не давали покоя.

Сквозь иллюминатор Гриша стал смотреть вниз, пытаясь увидеть землю, но безрезультатно. Вместо этого бескрайним белоснежным покрывалом внизу струились облака и в вышине ослепительно светило солнце.

«До чего красиво!»

Налюбовавшись видами, он вернулся к журналу, полистал его и, наткнувшись на статью о путешествиях натуралистов, заинтересовался ею и углубился в чтение. Текст оказался увлекательным и искрился юмором.

Беззвучно посмеиваясь над очередным удачным словесным оборотом автора, Гриша и самого себя представлял на месте участника экспедиции натуралистов.

«Как это должно быть занятно – отправиться в дальний уголок мира с дикой, нетронутой человеком природой!»

Воображение Гриши рисовало ему картины того, как он мог бы часами пробираться нехожеными тропами сквозь непролазные джунгли, жить в передвижном палаточном лагере среди горных хребтов, преодолевать перевалы, обходить глубокие ущелья, останавливаться на ночлег где-нибудь в пещере или на берегу озера. Он пил бы родниковую воду, готовил пищу на костре у речных берегов или у океана. В обществе товарищей-натуралистов устраивал бы палаточные привалы. Сейчас всё это представлялось таким манящим.

Стамбул, который при подлёте хорошо просматривался с воздуха, Грише не понравился сразу и категорически, показавшись похожим на деревню исполинских размеров, некрасивую, выстроенную хаотично, сложно и запутанно.

Скалы и холмы выглядели безжизненно. У берегов и в море теснилось множество яхт, кораблей, барж. Все они смотрелись по-простому и серьёзно и совсем не походили на те круизные суда, фотоснимки которых часто украшают обложки глянцевых журналов о путешествиях.

Самолёт накренился и продолжил снижение. Домики внизу превратились в дома, улочки – в запруженные транспортом автомагистрали. И вот показалось здание аэропорта.

Лайнер снизился до уровня земли, шасси коснулись асфальта. Нагнетая шум, самолёт раскрыл подкрылки и стал тормозить.

В салоне тут и там раздались хлопки и радостные возгласы. Гриша зарукоплескал тоже, заулыбался и про себя отметил: «Это русские туристы благодарят пилотов и экипаж».

Оказавшись внутри аэропорта, следуя по указателям направлений, он двинулся по пути пассажиров транзитных рейсов, сразу очутившись в плотном потоке людей разных возрастов и национальностей, большинство из которых на очередном повороте свернули направо. Поддавшись коллективному инстинкту, Гриша последовал их примеру, однако почти сразу сообразил, что движется к выходу из аэровокзала. Он остановился и повернул назад, отчитывая сам себя:

– Внимательнее будь!

В дорогу с собой он собрал лишь один-единственный компактный и малогабаритный чемодан, уложившись в максимум позволенного для ручной клади веса. Потери вещей он опасался. И хотя никаких фактических оснований к таким опасениям у него не имелось, так как ничего подобного с ним никогда прежде не происходило, всё же, действуя по наитию, в этот раз Гриша решил, что ему непременно следует поступить именно так, как он поступил, взяв чемодан с собой. Таким образом, весь его багаж на всём пути из России в Индию оставался при нём. Гриша не представлял, что бы он делал и как пережил бы потерю вещей.

Вернувшись к месту, где сбился с направления, он двинулся по пути пассажиров транзитных рейсов и, миновав протяжённый коридор, уткнулся в широкий ряд стоек паспортного контроля.

Очередь к стойкам продвигалась живо. Пограничники с проверкой паспорта не задержали, и спустя несколько минут Гриша уже вышагивал вдоль главного зала ожидания аэропорта.

Взглянув на наручные часы, он увидел, что до посадки на следующий рейс оставалось два часа.

Осмотревшись по сторонам, двинулся вдоль бутиков и магазинов беспошлинной торговли, разглядывая искрящиеся, празднично наряженные витрины и сквозь их стёкла – товары.

Пахло парфюмерией, эфирными маслами, фруктами и приторными восточными сладостями.

Под главным куполом, в центре здания, бурлил и плескался фонтан: по-новогоднему украшенный, он мерцал мириадой гирлянд. Грише приглянулось это место, ему очень захотелось сфотографировать фонтан. Однако фотоаппарата с собой у него не было, последняя его фотокамера вышла из строя год тому назад, когда он ещё жил и работал в Южной Африке. После поломки Гриша решил не везти технику домой, а оставить её на память Шервуду, кейптаунскому другу и коллеге, который пообещал починить её и пользоваться.

Купить другую фотокамеру соответствующего качества Грише с тех пор так и не удалось (на неё ушли бы все деньги, скопленные им за последние восемь месяцев). Но позволить себе примитивную портативную «мыльницу» он мог вполне. И поэтому Гриша зашагал обратно, к магазину электроники, который видел по пути.

Спустя треть часа он вернулся к фонтану уже с приобретением. И сразу попросил женщину в парандже, стоявшую здесь же, запечатлеть его на фоне этого красивого места, мысленно отмечая, что открывает фотодневник путешествия.

Фотоаппарат оказался столь малогабаритным, что затем спокойно уместился в кармане брюк.

Когда Гриша подошёл к указанному в табло залу ожидания, большинство его новых попутчиков были уже здесь: почти все кресла оказались заняты. Гриша тяжело опустился в одно из свободных, у окна, где ему предстояло просидеть ещё сорок минут, прежде чем сделают объявление о начале посадки.

Устало и отстранённо рассматривал он движение на улице – внизу, за огромными окнами, где деловито и буднично сновали аэропортовские погрузчики, машины с трапами, автобусы, развозящие пассажиров, и самолёты, занимающие места для заправки и посадки.

С одного из неподалёку стоящих лайнеров разгружали багажный отсек, а в самолёт, которым должен был лететь Гриша и который уже готовился к полёту, загружали багаж.

Наконец, объявили посадку. Гриша, предъявив паспорт и посадочный талон, в составе остальных двинулся по проходу с надписью «Gate»¹, из которого пассажиры попадали на борт.

Оказавшись внутри самолёта, он отыскал место и разместился у окна. Сев, Гриша тут же снова почувствовал усталость, желание спать и сильный голод.

Соседнее место заняла молодая женщина.

–Hello, – поздоровался он первым.

– Не земляки ли мы? – ответила соседка, приветственно кивая в ответ.

Гриша поозирался в поисках того, что могло выдать в нём русского.

– Похоже, что да. Но как вы догадались?

Женщина пожала плечами и ответила:

– Внешность… славянская.

Гриша встал, чтобы помочь ей поднять и уложить сумку, и они заняли свои места.

– Меня Гришей зовут. А вас?

– Инна.

Гриша оглядел однотонные чёрные брюки и голубую блузу без излишеств: Инна походила на человека, которому не составит и малейшего труда затеряться в толпе.

– Надолго в Индию?

– Да.

– Я тоже.

– Были уже?

– Нет, в первый раз лечу. А вы?

– Два года там уже живу. К родственникам в Москву ездила, а теперь вот обратно…

– Понял.

От усталости у Гриши едва ворочался язык. Замолчав, он уткнулся в иллюминатор, из окна которого сразу увидел отъезжающий перронный автобус. Огромные территории взлётно-посадочных полос терялись в вечерней дымке.

Инна достала из своего рюкзачка плеер, вставила в уши наушники и включила музыку. В ушах её мелодично зазвучали «Бразильские барабаны».

Пока пассажиры рассаживались по салону, а бортпроводники рассказывали им о правилах безопасности в полёте, небо за окном потемнело окончательно.

Самолёт развернулся и двинулся по направлению к взлётной полосе.

Услышав звон посуды, Гриша встрепенулся. Уже около часа с тех пор как взлетели, он вёл мучительные бои с одолевающей его дремотой, понимая, что, если сейчас не поест, перекусить после удастся, наверняка, нескоро. От запахов горячих блюд свело желудок.

Гриша растёр глаза, выпрямился и стал терпеливо ждать, когда очередь раздаваемой бортпроводниками пищи дойдёт до него.

Пейзаж за окном сделался однообразным: беспроглядная тьма и редкие огоньки далеко внизу, непонятно от чего исходящие – то ли от кораблей, то ли от дорог, то ли от каких-нибудь небольших поселений.

Соседка крепко спала.

– Инна, еду подают. Кушать будете? – на всякий случай спросил Гриша, но та даже не шелохнулась.

Стюардесса налила ему стакан сока и поинтересовалась, что он желает на горячее.

Гриша выбрал рыбу. Ему протянули поднос, и он стал рассматривать еду: в обтянутой фольгой тарелке оказались кусок приготовленной на пару трески, тушёные картошка, фасоль и морковь. В других ёмкостях лежали хлеб, масло, фруктовый джем, крекер, кекс и банка газированной воды.

Гриша с аппетитом налёг на этот поздний ужин, затем дождался, когда у него заберут поднос, и, опустив спинку кресла, разместился поудобнее, подложив под голову подушку.

Двадцать минут спустя по всёму салону погасили свет. Бóльшая часть пассажиров, в их числе и Гриша, уже спали.

А самолёт, оставивший позади Стамбул, уносил их в сторону более тёплых, приближенных к экватору земель.

1

Гриня сидит на лавочке в раздевалке детского сада рядом с гардеробным шкафчиком. Помещение залито дневным светом. Мама ждёт, пока он оденется.

– Как дела у Оли? – интересуется Надежда Алексеевна. – Чем она сегодня занималась?

Оля ходит в ту же группу, что и Гриня. Эта девочка ему нравится, и мама Надя об этом знает.

– Халасо. Мы лисовали.

– Что именно?

– Ёзыков.

– Да? И что же делали ваши ёжики?

– Глибочки собилали.

– Молодцы какие.

Сегодня третий Гринин день рождения. В честь праздника мама пришла забрать сына пораньше: дома они вместе собирались печь пирог с абрикосами.

– Что на завтрак ели?

– Запеканку. С мёдом.

– О-о, ну, тебе прямо повезло! Не каждый день такая вкуснотень!

– Да-а.

Гриня обулся, поднялся, взял маму за руку, и они направились к выходу.

Мальчик торжествовал: не нужно спать в сончас! Обычно в это время вместе с остальными детьми его укладывали. А сегодня он уходит! Гриня буквально подпрыгивал на месте, и ему вспоминался предыдущий сончас, за день до этого, когда он по обыкновению долго не мог заснуть, хотя и делал вид, что спит. А кроватка в ответ на любое движение предательски скрипела, отчего мальчик то и дело ловил на себе строгий взгляд укладывающей их нянечки. С возмущённым видом старушка грозила пальцем. Но Гриня так и продолжал ворочаться, а после и вовсе поднялся и пошлёпал из спальни.

– Куда это? – нахмурила брови нянечка.

– В туалет.

Из уборной доносился звон эмалированных горшков. Их мыла санитарка. Гриня зашёл, и девушка, услышав шаги, обернулась, улыбнулась и вернулась к своим делам.

В кафельной плитке отражались солнечные блики. Сконфузившись, Гриня взял с полки горшок, сделал дела и пошлёпал обратно.

Как же ему не хотелось возвращаться в спальню! Он оглядел игровую, пустынную в этот час, и вдруг подумал, что, когда никого нет, в ней вполне может быть интересно.

Поддавшись сиюминутному порыву, он замедлил шаг. «А что если я останусь и поиграю?! Может, обо мне забудут?! Я бы никого не побеспокоил».

Но надежд, что забудут, не было. И Гриня обречённо потопал обратно, в спальню.

…Но сегодня другое дело. Праздник, день рождения! Мама Надя спасла его, и Гриня готов был расцеловать её за это.

Мать и сын вышли на крыльцо, мальчик лучился счастьем. И в этот самый миг на них едва не наскочила мама Кривошеевой Жанны, Грининой одногруппницы.

– Ой, здравствуйте! Простите! – оторопело уставилась на неё Надежда Алексеевна.

– Ох, это вы меня простите! Здравствуйте! Я вас едва не сбила с ног.

– Ничего. Бывает.

– Вы сегодня рано.

– У Гришуни день рождения, так что…

– А-аа! Мм-м. Здорово! – отозвалась мама Жанны, но, как показалось мальчику, излишне льстиво. – Вот это да!

Грине эта женщина не нравилась. Она по поводу и без оного лебезила перед всеми и каждым. Наклонившись, она сладострастно залепетала:

– И впрямь! Красивенький какой и взросленький! – и попыталась потрепать Гриню за щёку, но он благополучно увернулся.

Мальчика не отпускало ощущение, что, хотя эта женщина и говорит с ним, но делает это так, будто разговаривает с кем-то, кого сейчас здесь нет.

– Такой серьёзный и такой милашечка! – продолжала рассыпаться в комплиментах мама Жанны.

Когда вечером с работы пришёл отец, Грине вручили подарки. Новый свитер, брючки и большой игрушечный грузовик. Как же Гриня мечтал о таком!

Гриня показал машину брату. Миша лежал в кроватке и, увидев большую игрушку, потянул к ней ручки.

– Когда тебе что-то дарят, не забывай выражать благодарность, – напомнила Грине мама.

– Пасибо, ма, пасибо, па! – громко ответил Гриня.

– Пожалуйста, – расплылся в улыбке довольный Андрей Олегович, счастливый тем, что угодил сыну с подарком.

Гриня стал катать грузовик по дивану, рядом с Мишиной кроваткой.

Спустя какое-то время мама Надя взяла Мишу на руки и ушла с ним на кухню, кормить грудью, а Гриня, оставшись один, взглянув на постель брата, увидел в одном месте бугорок.

Удивившись, он приподнял матрас и спустя несколько секунд с радостными воплями ворвался в кухню.

– Мама-мама, посмотли-ка, сто я насол! Пьедставъяеш, эта лозка лезала плямо под Мисэй! Ты, поди, потеяла её, а она вот где! – И Гриня протянул матери столовую ложку, радостный оттого, что совершил нечто полезное и нужное.

– Положи обратно, – услышал он в ответ от мамы. – Она неспроста там лежит: я её туда намеренно положила!

Гриня удивился, в глазах его читалась растерянность. Однако Надежда Алексеевна ничего больше к своим объяснениям не прибавила, и Грине пришлось вернуть ложку туда, откуда он её извлёк.

Пока он с этим возился, в дверь позвонили.

– Я! Я отклою! – с новыми воплями ворвался Гриня в кухню, едва не сбив мать с ног. – Это баба с дедой плиехали!

И действительно, несколько мгновений спустя в комнату вошли дед Алексей и баба Нина.

– Деда, а мы будем с тобой в плятки иглать? – выпрашивал уже Гриня.

Бабушка смеялась.

– Гриш, ты сперва хоть поздоровайся да дай гостям раздеться и поесть, а после уж и к играм приглашай, – одёрнул его отец.

– Здлавствуйте!

– Здравствуй, мой родной! С днём рождения тебя! – бабушка присела на корточки, обняла и расцеловала Гриню, а потом предоставила то же самое сделать деду.

– Деда, ты со мной поиглаес?

– С радостью, дорогой, вот только разденусь и руки вымою.

Пока мама Надя и баба Нина нарезали салаты и готовили к праздничному столу угощение, дед с внуками стал играть в прятки. Мишу он взял на руки и прятался вместе с ним. Несмотря на почтенный возраст, Алексей Иванович то ловко укрывался под кроватью, то влезал в платяной шкаф, а то придумывал и ещё что-нибудь изобретательное.

В поисках Грини он нарочно оттягивал момент обнаружения, старательно делая вид, что найти мальчика ему невероятно сложно. От «недогадливости» дедушки Гриня хохотал и чувствовал себя коварнейшим из прятальщиков. Стремясь помочь старику в поисках, внук издавал разные звуки, чтобы выдать направление поисков, но дед стойко изображал из себя олуха. Гриня пищал от восторга.

После позднего ужина и ярких впечатлений Гриня уснул раньше обычного, успев до этого напроситься ночевать вместе с дедом, не желая расставаться с ним даже ночью.

Он не видел и не слышал уже, ни как взрослые убирали стол, ни как все они разместились спать, ни как погасили свет. Зато посреди ночи он внезапно проснулся: его разбудил громкий дикий звук. Храп деда был столь громоподобен, что Грине показалось удивительным, что от него не потрескались стёкла на окнах.

«И как ещё не проснулись остальные?»

– Не хапи, деда! – прямо в ухо прошептал внук деду Лёше.

Никакой реакции не последовало.

– Де-е-да, – Гриня попытался растормошить старика, но единственное, чего ему удалось добиться, это невнятный говор с причмокиваниями, который прибавился к храпу.

– Де-е-д! – уже сердито гаркнул Гриня и с маху отвесил Алексею Ивановичу пощёчину. Впрочем, сделал он это не нарочно: он намеревался хлопнуть его по плечу, да в темноте промахнулся.

Удар вышел столь смачным, что дед, подскочив на кровати, заозирался.

– Что? Что происходит? – недоумевающе затряс он головой, вглядываясь в окружающее.

Домочадцы заворочались, кто-то проснулся и так же недоумённо уставился на Алексея Ивановича.

– Деда, – самым невинным голоском пролепетал Гриня, – не хапи, пазауйста!

2

Ночью спалось плохо, Гриша то и дело проваливался в дремоту и снова пробуждался.

Мумбай, прекрасно видимый при подлёте из окон иллюминатора, светился лабиринтом паутин, бело-оранжевых, отличающихся одна от другой так же, как линии отпечатков людских ладоней отличаются друг от друга.

– Ну что, сын цивилизации, – обратился Гриша к самому себе, – на ближайшие месяцы о комфорте забудь!

Он думал, что по завершении полёта, как и всякий раз в преддверии очередного большого путешествия, в нём всколыхнётся волнительное чувство радости и восторженного трепета, однако в этот раз ничего подобного не происходило. Вместо этого Гриша испытывал тревогу и подавленность. Он понятия не имел, что ему ждать от Индии и индийцев, и его это тяготило.

«Постарайся успокоиться и взять себя в руки. Поздно идти на попятную, когда ты почти у цели. Всё будет хорошо!»

Ноги, спина и поясница изнывали от длительного сидения в одной позе. И всё же немного отдохнуть Грише удалось, от чего он чувствовал себя бодрее, чем перед вылетом.

Часы показали 5:15 местного времени. Следовательно, в Москве сейчас было 3:45, а в родном Гришином городе 5:45 утра.

В салоне зажгли свет. Просыпаясь, пассажиры заметно оживлялись. Тут и там слышался щёлк замков ремней безопасности, кресла приводились в сидячее положение, брякали и шебуршали сумки.

Инна проснулась раньше Гриши, уже успела сходить в туалет, умыться, причесаться и выглядела вполне презентабельно. Усаживаясь обратно в кресло, она заговорила первой:

– Доброе утро!

– И вам доброго утра!

– Куда в Индии направляетесь?

– Поначалу на вокзал, а далее на юг.

– Да? Так нам, может, по пути? Я в сторону Гоа еду, а вы?

– В Гокарну.

– О-о, так мы вместе можем ехать. На один поезд билеты взять можно.

– Думаете?

– Конечно. Поезд, который идёт до Гокарны и дальше, проходит и через те места, куда направляюсь я. Так что, если удастся купить билеты именно на этот поезд, то…

– Было бы славно! – завершил Гриша.

Самолёт опустился на взлётно-посадочную полосу. Проведя в небе семь с половиной часов, он преодолел расстояние в пять тысяч километров.

Оказавшись внутри аэропорта и отстояв очередь перед стойками паспортного контроля, дождавшись, когда в визах проставят штампы о прибытии, пассажиры двинулись по ковровой дорожке в сторону зала выдачи багажа.

Гриша обратил внимание, что шаг Инны был ровным и уверенным, как у человека, хорошо знающего, куда ведёт этот коридор. Сам же он то и дело озирался, и весь путь оставался напряжённым. Тем не менее, вслух он заметил:

– Здесь мило.

Убранство коридора, по которому они шествовали, и впрямь показалось ему самобытно изысканным.

Инна лишь хмыкнула в ответ, что Гриша тут же распознал как «Не спеши с преждевременными выводами!»

В воздухе витал едва уловимый, но достаточно неприятный запах. Сразу после входа в зал прилёта он стал острым и терпким, заставив Гришу сморщиться и прикрыть нос рукой.

Это был запах пота, исходящий от многочисленного количества людей, ковровых дорожек – казалось, от всего вокруг, даже от стен, потолка и пола аэропорта.

Зал выдачи багажа был огромен и многолюден, и Гриша с Инной моментально потеряли друг друга из виду.

Не заметив, что спутник отстал, Инна свернула к ленте выдачи багажа, а Гриша, не разобрав в людской толпе, в какую именно сторону двинулась его попутчица, стал оглядываться, стараясь её увидеть.

Проглядев ведущую вниз ступеньку перед собой, он оступился. Беспомощно вскинув руки в попытке ухватиться хоть за что-нибудь и при этом не сшибить впереди идущих женщину с ребёнком, он неповоротливо и неудачно рухнул, увлекая за собой саквояж.

Раздался приглушённый хруст. Болью отдалось в левом бедре. У Гриши вырвался протяжный стон.

«Я что, раздавил детскую машинку? Но откуда она зде… – и тут же, ужасом, его пронзила догадка:

«Фотоаппарат!»

– Не-ет! – прохрипел он с досады.

У самого уха послышались голоса, а затем кто-то подхватил Гришу и рывком поднял на ноги.

– Are you okay?² – уставился на него пожилой европеец.

– Are you seriously hurt?³ – спросил второй, индиец.

– Благодарю, я в порядке! – заговорив на английском языке, Гриша закивал подоспевшим на помощь и даже изобразил некое подобие улыбки. Дождавшись, когда эти люди от него отойдут, Гриша запустил руку в карман.

Фотоаппарат был весь в трещинах, часть обшивки отслоилась, а объектив и вовсе раскололо.

От отчаяния Гриша зарычал. Со злостью он запустил незадачливую покупку в урну и, вывернув наизнанку карман, отправил вслед за нею и мелкий сор.

– Sir, are you all right?⁴ – обратился к нему непонятно откуда взявшийся полицейский-индиец.

– В целом да. Если не принимать во внимание, что я только что упал, ударился и разбил новый фотоаппарат.

Строгое выражение лица служителя закона тут же сменилось сочувствующим.

– Мне жаль, сэр! – заявил полицейский и, не прибавив более ни слова, тоже удалился.

«Прелесть, а не начало путешествия!» – стараясь не замечать останавливающиеся на нём взгляды, Гриша последовал в направлении уборной.

В туалете он осмотрел ссадины, протёр испачканные брюки и чемодан, заправил вылезшую из-под ремня рубашку, умылся, причесался и вышел в холл, направившись к лентам выдачи багажа.

Инны нигде не было. Дважды он обошёл весь зал и, обеспокоившись, что потерял её уже и вовсе, направился к выходу:

«Вдруг она ожидает меня на улице?»

У самораздвижных дверей стояли сотрудники безопасности.

«Если покину здание аэровокзала сейчас, – рассудил Гриша, – обратно меня, наверняка, не пустят». А он знал и понимал, что билет на поезд лучше всего следует приобрести именно здесь. Готовясь к поездке, в чатах для путешествующих по Индии он выяснил, что с покупкой билета на вокзале могут возникать трудности, связанные с тем, что их крайне быстро раскупают. В аэропорту же, по рассказам «бывалых», помимо отсутствия очередей должна быть предусмотрена определённая квота, позволяющая интуристу приобрести билет не только без вышеупомянутых сложностей, но ещё и по скидочной стоимости.

«Но что делать, если Инна на улице? Станет ли она меня ждать? Вряд ли. Решив, что мы потерялись, отправится своей дорогой».

Размышлял Гриша недолго. Попутчик казался ему сейчас куда ценнее удачно купленного билета. Взглянув на часы – было пять тридцать утра, – он шагнул на выход.

Испариной на него обрушилось предутреннее тёмное небо.

«Вот это январь!»

Вокруг выхода, за квадратным металлическим ограждением, стояла толпа встречающих, многие из которых в руках держали таблички с именами.

Почему-то Грише захотелось в этот момент увидеть на одной из этих табличек своё имя.

«Приятно, когда тебя кто-то ждёт».

На заднем плане, в полумраке, он увидел дорогу с нависшим над ней недостроенным автомобильным мостом, из которого тут и там торчали стержни арматуры. Дальше, за мостом и над ним, возвышалось внушительных размеров здание строящегося торгового центра либо гостиницы, уже по одному внешнему виду которого безошибочно угадывалось, что обычным жилым домом оно быть не может.

Дорога разветвлялась, но в темноте трудно было разобрать, куда именно она ведёт. Справа, в отдалении, стояли непонятного значения серые малоприметные постройки. Слева от выхода находилась пешеходная площадь, выложенная из неровно лежащих бетонных плит. Между этими плитами откуда ни попадя прорастала трава.

С ходу к Грише подбежал таксист, предлагая свои услуги. За ним подоспел второй, третий, четвёртый, пятый. Наперебой, толкаясь и перекрикивая один другого, они стали выяснять, куда Гриша направляется, и убеждать, что каждый из них лучше остальных доставит его до места назначения.

Поведение мумбайских таксистов сбило с толку и озадачило Гришу. Пытаясь объяснить, что в услугах подобного рода пока не нуждается, он следил, чтобы никто из этих, как казалось, прохвостов не выхватил у него из рук чемодан, и при этом без конца озирался, в последней надежде обнаружить Инну.

И она неожиданно появилась, слева от него, вырвав из лап таксистов, увлекая за собой.

– Представляете, я только что встретила подругу! И ей с нами по пути! Пойдёмте!

При других обстоятельствах Гриша несомненно поразился бы столь немыслимому стечению обстоятельств: прилететь в другую страну и тут же встретить знакомого, которому к тому же с тобой по пути. Однако сейчас, во-первых, он был слишком измотан, чтобы чему-то удивляться, а во-вторых, опыт долгих странствий уже давно укрепил в нём уверенность, что самые неожиданные и невероятные совпадения случаются сами по себе, когда, казалось, их совсем не ждёшь.

Спутники направились к запылённому уличному кафе, рядом с которым, под светом фонаря, их ожидала молодая девушка, обложившаяся чемоданами и примостившаяся на одном из них.

– Здравствуйте. Я – Гриша! – первым представился он и протянул руку для рукопожатия.

– Лена, – ответила новая знакомая.

Елена была одета в фиолетово-бежевое платье из лёгкого льна, старое и потускневшее. Через плечо её висела текстильная сумка, под стать платью. Длинные русые волосы, выгоревшие до бледно-жёлтого оттенка, спускались до пояса. Девушка улыбалась и выглядела вполне собой довольной, вот только микроскопические морщинки вокруг глаз, казалось, говорили о чём-то большем.

– Чайку? – предложила Инна.

– Я за! – поддержала Лена. – Я вообще дико голодна!

– А я – пас, – ответил Гриша, рассматривая пятна жира на прилавке, засаленные столы и стулья.

Вид этого укромного уголка, его грязь и духота вызвали в нём скорее чувство отвращения, чем голода. К тому же его до сих пор мутило от первых впечатлений и запахов аэропорта, которые из носа, казалось, так и не выветрились.

В этот ранний час все столики кафе оказались свободны.

Расселись. Девушки заказали чаю, взяли по упаковке чипсов и с явным наслаждением накинулись на этот нехитрый завтрак.

Гриша поморщился. Вид жующих спутниц вызвал в нём очередной приступ тошноты.

Заметив выражение его лица, девушки переглянулись и прыснули, не сумев подавить приступ смеха.

– Ему, похоже, не до еды, – догадалась Инна.

Гриша заёрзал, ему стало неприятно, что его ощущения кажутся спутницам смешными.

– Привыкнете! – примирительно заверила Лена. – Помню, когда впервые приехала в Индию, я поначалу тоже ничего не могла есть. Целую неделю ходила – голодала!

– Да? И как давно вы здесь? – заинтересовался Гриша.

– Три года уже! – ответила Лена и улыбнулась краем губ. Эта улыбка показалась Грише вымученной. – А вы? Впервые в Индии?

– Да, – несколько удручённо ответил он. Не имея привычки хвастать своим без сомнения внушительным списком путешествий, в обществе Лены и Инны он почему-то, как никогда, почувствовал себя новичком и недотёпой. Казалось, весь опыт предыдущих заграничных странствий внезапно куда-то испарился, выглядя в условиях Индии бестолковым и к жизни непригодным. Впрочем, если по выражению лица Гриши о его переживаниях кто-то из девушек и догадался, вида о том не подала ни одна из них. Лена лишь прибавила: