Kitabı oku: «Он, она и мозг. Взгляд нейробиолога на наши сходства и различия», sayfa 3

3
Смысл жизни

I

Много лет я представлял, что, если бы джинн предложил исполнить три моих желания, я бы первым делом поменялся местами с Джозефом Леду. Его лаборатория в университете Нью-Йорка больше двадцати пяти лет занимала ведущие позиции в исследовании нейробиологии чувств. Он автор нескольких научно-популярных книг, а его «Эмоциональный мозг»¹⁷ уже можно считать классикой. В этой книге нейробиология идет рука об руку с искрометным юмором. Я и сегодня рекомендую ее всем своим студентам и новоприбывшим членам научной группы. А еще у Джо была музыкальная группа, The Amygdaloids. Поэтому я с воодушевлением пошел на лекцию Джо в Национальном институте здоровья США, в федеральном исследовательском кампусе в пригороде Вашингтона, где работают более двадцати тысяч ученых. Он выступал в знаменитой аудитории Мазура, в которой традиционно читают лекции лауреаты Нобелевской премии по физиологии или медицине. В зале не было свободных мест. С первой же секунды я заметил что-то необычное. Обычно такие лекции проходят в приятной и позитивной атмосфере. Работа ученых часто бывает утомительной и однообразной, а лекции приглашенных специалистов помогают внести разнообразие в рутину. Но в этот раз все было иначе. Содержательно лекция была прекрасной, но докладчик говорил монотонным голосом, а его лицо было похоже на застывшую маску. Для меня, как психиатра, было очевидно, что у него депрессия. В то же время я знаю, что люди, страдающие умеренной депрессией, понимают происходящее лучше остальных, а вот люди, не страдающие депрессией, склонны переоценивать обстоятельства.

«Обычной ошибкой ученых, философов и людей в целом, – рассказывал Леду, – является попытка объяснения человеческого поведения через систему желаний и поощрений, которую активируют различные стимулы, позволяя нам испытывать приятные ощущения. Или же через другие впечатления, подавляющие активность в нервных путях и центрах мозга, связанных с неприятными ощущениями. Но это не так». Леду считал, что природу не интересует наше самочувствие. Само собой, изучение системы вознаграждения мозга стало революционным научным прорывом, но природе все равно, получаем ли мы опыт, который будит в нас желания, смягчает неприятные ощущения или согласуется с моралью. Это всего лишь рябь на воде, которая мешает нам увидеть сильные глубинные течения.

«Эти течения сформированы эволюцией, слепой, как любой механизм», – продолжает Леду. Она выбирает качества и виды поведения, которые легко распространяются в популяции. Но даже если эти качества уничтожают целые семьи, причиняют сильную боль и ставят под удар весь наш мир, нам остается лишь проклинать судьбу, грозить небу кулаком или писать об этом захватывающие книги. Но что это изменит? А ведь правду жизни поняли не только ученые-биологи. Я подумал о словах музыканта Эверта Тоба: «Кто сказал, что в этом мире вас ждут счастье и солнечный свет?»

Я до сих пор помню неприятное ощущение, испытанное мной на той лекции. В зале я увидел и других людей, которые выглядели так же задумчиво, но этого можно было ожидать. За несколько лет до этого я уже встречался с Джо, когда мы оба выступали на семинаре Абельсона, ежегодном симпозиуме журнала «Science» в Вашингтоне. Тот семинар был посвящен стрессу. Мы с Джо были в числе выступающих, и я был одновременно горд и растерян от такой компании. После семинара мы оказались за одним столом за ужином, и я с удивлением заметил, что мой сосед был необычайно подавлен. Возможно, поэтому после нескольких бокалов вина у меня вырвалось, что я бы охотно поменялся с ним местами. Я никогда не забуду его взгляд. Он ответил, что меньше трех лет назад нашел своего семнадцатилетнего сына мертвым в туалете их дома в Нижнем Манхэттене. Он умер от передозировки героина.

II

У большинства людей на Западе жизнь идет так, что можно запросто забыть о ее биологической основе. Когда я просыпаюсь, одеваюсь, наливаю чай и раскрываю газету, легко представить, что в своей основе я отличаюсь от моего пса Мауи и других «животных»¹⁸. Наша культура упускает или как минимум недооценивает значение врожденных биологических данных. Но попробуйте на несколько дней отказаться от еды и увидите, как все ваши эмоции и мысли быстро подчинятся биологической потребности в питании.

Думаю, именно из-за неприятия этой искусственности цивилизованной жизни я всегда чувствовал свободу во время походов в горы. Там жизнь становится ясной и понятной – ее смысл заключается в простых вещах. Прежде всего нужно выжить, и благодаря этому автоматически заостряется внимание. Только так вам удастся удержаться от падения с обрыва, не забрести в болото или не попасться медведице с медвежатами. Кроме того, важно грамотно распределять энергию и достаточно есть и пить, чтобы пережить и следующий день. Ну и, конечно… чтобы не показаться некультурным, отсылаю вас к предыдущей сноске. А потом все сначала. Через несколько дней такой жизни приходит ощущение покоя, позволяющее просто лежать на спине, положив рюкзак под голову, смотреть в небо и наблюдать за течением времени.

Трудно отрицать следующее, что даже когда мы построили дома, купили автомобили и подключились к интернету, самые основы нашей жизни определяет биология. Они находятся внутри нас, как в луковице, сколько бы слоев мы ни нарастили сверху. Скажите мне, что вы биологический организм и млекопитающее, а я, исходя из этих данных, смогу сделать много далеко идущих выводов о вашей жизни. Например, я знаю, что вы тратите много сил на добычу еды или то, что даст вам такую возможность. Еще я знаю, что вы должны избавиться от продуктов ее переработки. И так как по своей природе вы должны жить в большой группе, я почти уверен, что вы выработали поведение, позволяющее избавляться от них так, чтобы не заразиться самому и не заразить своих сородичей.

Психологии это известно как минимум с 1930-х годов¹⁹. Мало кто сомневается в том, что физиологические потребности являются базовыми основами, общими для всех индивидов нашего биологического вида, которые мы еще и разделяем с представителями многих других видов. У нас есть негласная договоренность о том, что мы не говорим об этих потребностях. Вместо этого мы говорим о внешних слоях своей луковицы: об ипотечных ставках, о французских философах, об «Игре престолов» или мощности аккумулятора «Теслы». Но даже если базовые потребности не относятся к нашим любимым темам для разговоров, мало кто станет отрицать нашу потребность в чистой воде, в хороших санитарных условиях и называть их социальными конструктами. Нас не должны возмущать разговоры о том, как потребности формируют жизнь людей и структурируют их поведение.

У большинства людей на Западе жизнь идет так, что можно запросто забыть о ее биологической основе.

Когда же речь заходит о других сферах, биологические потребности и поведение, необходимое для их удовлетворения, странным образом вызывают противоречия и сильные эмоции. Вопросы репродуктивной биологии: потребности в ком-то для рождения потомства, в безопасных родах, в средствах контрацепции и в абортах куда взрывоопаснее, чем вопрос наличия колодцев или туалетов в африканских деревнях. И это не говоря о возможных различиях в биологических предрасположенностях, связанных с репродуктивной биологией.

Обе категории отражают базовые биологические потребности и их влияние на формирование поведения человека. Нам все время напоминают об одном и том же. «Нельзя понять биологию, если не исходить из эволюции»²⁰. Наш внешний вид и поведение спустя сотни тысяч лет после возникновения человечества являются результатом жизни наших праотцов и праматерей задолго до нас – кому из них удалось дожить до половой зрелости, завести потомство и вырастить его во многом благодаря усилиям всего племени. Рассказ о значении эволюции уже стал таким привычным, что больше не вызывает былых противоречий. Во всяком случае, за пределами американского библейского пояса и других регионов мира, придерживающихся религиозного фундаментализма и подобных странных взглядов. Кое-кто даже считает, что эта тема давно вышла из моды и пора обратиться к чему-нибудь новому. Сегодня немногие связывают знания об эволюционных механизмах с поведением человека в повседневной жизни, и на то есть ряд причин. В отличие от остальной биологии эволюцию человека нельзя изучать в условиях контролируемого эксперимента. Мы можем выдвигать предположения о связи эволюции и поведения, но не проводить контролируемые исследования в доказательство этих утверждений. Поэтому определенную долю скепсиса можно считать оправданной.

Большинство грамотных и образованных людей на Западе удивительно мало знают о базовых принципах эволюции. Многие из нас наверняка знакомы с принципом естественного отбора. В коде ДНК могут случайно возникать отклонения – мутации, – и большинство из них вредны. Но гибель плода и выкидыши препятствуют передаче этого генетического изменения. Такие мутации не так интересны в контексте развития вида. Другие передаются дальше, но не имеют никакого значения. Код ДНК меняется, но белки в организме выглядят точно так же²¹. Мы можем отследить изменения ДНК в истории своей семьи. Эти маркеры позволяют таким компаниям, как 23andMe²², заявлять, что вы на 3,7 % неандерталец или на 87 % еврей-ашкенази, как я.

И только микроскопически малая часть мутаций приводит к тому, что индивид рождается жизнеспособным и приобретает выгодные качества. Такие варианты ДНК могут стать наиболее распространенными среди всего вида. Индивид, родившийся с таким выгодным вариантом, имеет повышенные шансы на выживание. Вроде просто, да?

Но не совсем. Разумеется, этот базовый принцип и является тем, что основоположники теории эволюции Дарвин и Уоллес называли «естественным отбором». Зачастую его приравнивают к выживанию наиболее приспособленных или даже к выживанию сильнейших. Но это полностью искажает процесс эволюции, которая предстает процессом, для которого важны только сила и выживание, где за каждым углом поджидают нереалистичные мускулистые арийцы на пике своего развития, готовые выполнить свой эволюционный долг и убить более слабого. Возможно, эта искаженная картина поможет нам понять, почему многие умные и гуманистически ориентированные люди отказываются от эволюционной точки зрения на то, как ведут себя люди и развивается общество.

Но это в корне неверное представление о принципах эволюции. Как мы уже понимаем, эволюция бывает жестокой. Образованные люди не обязаны принимать желаемое за естественное. Говоря о приспособленности, мы не имеем в виду силу и почти не подразумеваем выживание. Под эволюционной приспособленностью мы понимаем качества, совокупность которых увеличивает способность передать гены потомству. Наибольшей приспособленностью обладает индивид, который может произвести максимум детей, которые доживут до репродуктивного возраста. Эволюционную приспособленность определяет множество отдельных качеств в различных комбинациях.

Давайте рассмотрим разницу между «силой» и «выживанием», с одной стороны, и эволюционной приспособленностью – с другой. Представьте, что мутация дает качества, позволяющие ее носителю стать сильнее, чем Пеппи Длинныйчулок, противостоять голоду и болезням лучше, чем все представители его вида, и жить около ста двадцати лет. Очевидно, что у такой мутации высокая ценность для выживания. Но значит ли это, что у нее высокая эволюционная приспособленность? Вовсе не обязательно. Представьте, что эта мутация в то же время ведет к тому, что ее носитель почти наверняка уходит в монахи, становится столпником и дает обет безбрачия. В таком случае эволюционные последствия уже не будут столь значительными. Эволюция просто зевнет и пропустит такой генетический вариант.

III

Как же все эти разговоры об эволюции оказались в книге о половых различиях мозга? Все дело в том, что эволюционная приспособленность растет благодаря двум несвязанным принципам. Порой они действуют вместе, а иногда противоречат друг другу. Один из них, о котором неосознанно думает большинство людей, когда речь заходит о естественном отборе, это отбор в рамках одного пола – внутриполовой. И здесь особенно важна способность выживать²³. В этом помогают большая мышечная масса, хорошая координация, эффективная иммунная система, а также высокий интеллект и способности к взаимодействию. Все это повышает шансы индивида на выживание в сравнении с другими индивидами того же пола и вида, теми, кто слабее, больше подвержен болезням или не может быстро и эффективно адаптироваться к меняющимся условиям внешней среды. Но сама по себе способность к выживанию не имеет значения для эволюции. С выживанием и внутриполовым отбором связан отбор между полами – межполовой. А это уже нечто совсем иное. Чтобы приспособиться и передать свою ДНК, просто выжить недостаточно. Нужно еще и получить доступ к представителям другого пола, образовать пару, получить возможность воспроизвести свою часть ДНК и обеспечить выживание потомства. Эволюционная приспособленность снижается без способности переносить вызовы окружающей среды. Но она падает и при отсутствии возможности для спаривания и оплодотворения. И совершенно не важно, какой у вас ценный для выживания вариант ДНК, ведь он в буквальном смысле тут же уйдет в историю.

Внутриполовой отбор – отбор в рамках одного пола.

Межполовой отбор – отбор между полами.

Грубо говоря, качества, закрепляющиеся и множащиеся в генофонде, являются результатом двух типов отбора – между полами и внутри полов. Способность привлечь партнера, спариться с ним и родить жизнеспособное потомство важна так же, как и способность выжить. Чтобы максимально развить способность привлечения партнеров, зачастую нужны качества, сильно отличающиеся от тех, что повышают шансы на выживание. Например, я не знаю, как среди важнейших таких качеств оказалась способность рассмешить партнера. Сомневаюсь, что она имеет отношение к выживанию.

Описанные базовые принципы эволюции действуют с самого ее начала. Но это вовсе не значит, что они с нами навечно. Возможно, спустя какое-то время мы будем смотреть на двадцать первый век как на эпоху, в которую homo sapiens первым на Земле вырвался из клетки эволюционных механизмов.

Уже давно возможно лечить заболевания, которые раньше почти наверняка приводили к смерти до достижения репродуктивного возраста. Родителями многих детей, делающих свои первые шаги на дворовой детской площадке, могут быть люди, страдающие от диабета первого типа. Возможно, они же являются носителями вариантов ДНК, ответственных за наследственную подверженность этому заболеванию²⁴. Вероятно, на более ранних стадиях эволюции пропорция носителей этих генов в человеческой популяции была значительно меньше. К счастью, дети с этой генетической предрасположенностью могут прожить достаточно хорошую жизнь, даже в случае развития диабета. В поколении их родителей средняя продолжительность жизни у человека с таким заболеванием была на десять лет меньше средней, и эта ситуация только улучшается²⁵. Это позволяет по-новому посмотреть на вопросы ценности различных качеств для выживания и внутриполового отбора.

Мы уже видим, как можно вывести из игры и межполовой отбор. Уже сегодня можно взять клетку кожи, отмотать ее развитие до стволовой клетки и вырастить из нее индивида, генетически идентичного донору кожи. Доступ к таким технологиям может дать неожиданные решения некоторых проблем. Например, в теории можно представить себе, что женщины, уставшие от мужчин, не желающих участвовать в уходе за детьми на равных, вскоре смогут клонировать потомство без мужского участия и позволять ребенку расти с двумя мамами, справедливо разделяющими свои обязанности²⁶,²⁷.

Сама по себе способность к выживанию не имеет значения для эволюции.

Таким образом, человечество могло бы оказаться в ситуации, аналогов которой не было за всю историю эволюции. Теоретически в этом дивном новом мире будет возможно по-новому принимать осознанные решения о качествах, которые мы хотим получить, и они могут сильно отличаться от тех, что стремится нам дать эволюция. Вам разонравилась наша природная всеядность и стали симпатичны вегетарианцы? Тогда нужно получить людей, которые смогут сами синтезировать девять незаменимых аминокислот и витамин В₁₂. У них не будет нужды в мясе и замещении питательных веществ, которые мы получаем из него тысячелетиями.

Рисуемое мной возможное будущее также показывает натуралистическую ошибку, о которой писали Юм и Мур. Как вы помните, если что-то в природе обстоит определенным образом, это не значит, что двигаться в этом направлении допустимо или необходимо. Чем больше мы можем влиять на свою жизнь, тем более очевидно, что «естественное» не всегда желанно и предполагает выбор в его пользу. Описанный мной прогресс уже, несомненно, происходит, и нас еще ждут новые открытия, последствия которых могут поставить под сомнение эволюционные принципы.

Сложно предугадать, насколько это будет распространено. Возможно, большие группы людей смогут воспользоваться новыми возможностями, открывшимися благодаря развитию науки и медицины. И нет сомнений в том, что в таком случае старые эволюционные механизмы останутся не у дел. Если же новые возможности окажутся редкостью и большинство продолжит жить как раньше, наука будет влиять на содержание журналов о культуре больше, чем на посетителей детских площадок. Я не знаю, какой из этих вариантов более вероятен. Возможно, нас, как и всегда, ждет что-то среднее.

Мы почти готовы поговорить о павлинах, дрозофилах, танце полов вокруг искры жизни и о том, как он сформировал наш мозг. Но сперва я все же расскажу вам о ястребах и голубях.

IV

Когда моя жена Лена покупает не тот сорт чая, что я обычно пью, наш дом погружается в хаос. Я сразу начинаю переживать. Каким он будет на вкус? Что, если он мне не понравится? Что же мне тогда пить за завтраком? И как идти на работу, не позавтракав бутербродом с особым видом сыра «Чеддер» и определенным сортом чая? Так и до экзистенциального ужаса недалеко. Я уже представляю себе, как отменяются встречи и рушатся проекты. Вот так и подходит к концу известный нам мир.

Как вы понимаете, супруга отнюдь не рада такой моей реакции. Отчасти потому, что она не считает необходимым запоминать все мои любимые сорта чая. Отчасти потому, что она не считает, что это важно. Ей кажется, что иногда можно позволить себе попробовать что-нибудь новое. Уверяю вас, в такие моменты в нашем доме царит не самая приятная атмосфера. Но на следующее утро я пробую этот новый чай. Я все еще настроен скептически, но все же его можно пить. Экзистенциальный ужас замещается осторожным любопытством. Я храню молчание, но думаю: «Может, не все так плохо?» Еще через пару недель этот сорт может стать моим обычным утренним чаем. И все успокаивается до тех пор, пока она снова не принесет домой новый сорт чая.

Если что-то в природе обстоит определенным образом, это не значит, что двигаться в этом направлении допустимо или необходимо.

Как это ни странно, речь здесь идет о вопросе эволюционной биологии, играющем главную роль как для внутриполового, так и межполового отбора: насколько важно для выживания осторожное отношение к новым сортам чая? Это как посмотреть. Если мы говорим о людях, то на этот вопрос нет однозначного ответа. И прошу вас, не забывайте об этом, чтобы быть настороже при встрече с упрощенными утверждениями о том, что то или иное качество «хорошо, потому что важно для выживания» (не считая «натуралистической ошибки»: быть блондином, иметь голубые глаза, придерживаться шведских традиций…). Если же говорить об эволюционной приспособленности, то в определенных обстоятельствах придерживаться одного и того же, может быть, не так уж плохо. Но бывает и так, что лучше осмелиться попробовать что-то новое.

Приверженность одному и тому же или тяга к чему-то новому – это достаточно устойчивые индивидуальные черты. И я говорю не только о людях. Вариации этого спектра присутствуют у всех изученных видов животных. Они есть у птиц, чьи пути разошлись с нашими больше 250 миллионов лет назад. Они есть у диких млекопитающих, у лабораторных крыс, у собак и, как я уже сказал, у людей. Как и большая часть черт личности, эти качества имеют умеренно выраженный генетический компонент²⁸. Но почему же индивидуальные различия в рамках этого спектра сохраняются у всех этих видов? Как быть с тем, что выигрышная стратегия должна победить в ходе эволюции, а другая – исчезнуть?

Объяснение закрепления индивидуальных различий в процессе эволюции включает в себя потрясающе сложные механизмы, а также важно для педагогики, так как подчеркивает ценность разнообразия. Чтобы рассказать о нем, потребуются два новых понятия эволюционной биологии, малоизвестные широкой публике. То, что мы называем «естественным отбором», – лишь одна из его форм, именуемая по-английски purifying selection. Предположим, что некая мутация ведет к возникновению качества, повышающего эволюционную приспособляемость, а значит, полезного при любых обстоятельствах. Отличный тому пример – большой палец, противопоставленный всем остальным. Что бы ни случилось, индивиды, имеющие это новшество, будут справляться лучше остальных. Со временем не останется ни одной обезьяны – ой, я хотел сказать человека – без этого замечательного приспособления²⁹. Но не все так просто. Представим, что склонность год за годом сажать на своем участке одинаковые семена и собирать урожай передается по наследству. Очевидно, что это полезное качество. Поколение за поколением крестьяне выращивают еду для своей деревни, и у них рождаются здоровые дети. Раньше это было бы невозможно, ведь истощенные женщины не могут забеременеть. Но дети растут без болезней, вызванных недостатком питательных веществ. Численность этой группы стабильна или даже незначительно растет. Бродяги, не обрабатывающие землю, не вносят свой вклад в общее дело, и в деревне к ним относятся с презрением. Всем кажется разумным работать на земле и с осторожностью относиться ко всему новому.

Но вдруг что-то поменялось. Может быть, почва истощилась и не может обеспечивать достаточно растений. Или поля затопило наводнение. Или же враждебное племя пришло в долину и набросилось на жителей деревни. Стремление ко всему старому уже не кажется замечательной идеей. Обработанные поля исчезают, и с ними пропадают семьи, которые кормились с них много лет. И вот здесь-то покажут свое превосходство те самые «бродяги». Они пойдут дальше, не задумываясь о прошлом. Что ждет их в следующей долине? А в той, что за ней?

Для человеческого племени было полезно наличие обоих типов людей: традиционалистов, которые осторожно и неохотно изучали новшества, и авантюристов, которые быстро уставали от существующего порядка вещей и стремились ко всему новому. Так возникли варианты ДНК, позволившие обоим этим типам сохраниться в генофонде и со временем прийти к балансу. Представим, что в результате мутации возникает определенный вариант ДНК, ведущий к формированию любопытства, например, через связь новых ощущений с чувством удовольствия³⁰. Поначалу новый вариант улучшает способность группы приспосабливаться к новым обстоятельствам и так закрепляется в генетическом пуле. Но затем он становится таким распространенным, что бродяг и авантюристов становится слишком много. Новый генетический вариант ставит под вопрос способность жителей деревни год за годом обрабатывать поля, и однажды эти типы личности приходят в баланс. Частота появления нового варианта выравнивается.

Это совершенно иной тип «естественного отбора» – балансирующий (balancing selection). Благодаря ему сохраняется разнообразие в группе. Я убежден, что для человека оно гораздо важнее, чем для любого другого вида, которые, включая наших кузенов-обезьян, всю свою эволюционную историю жили в относительно неизменной среде. Человек – единственный вид, покинувший свою изначальную экологическую нишу и научившийся колонизировать столь разные места, как африканская саванна и побережье Гренландии. А потом мы включили турборазгон и стали не только перемещаться по разным экологическим нишам, но и активно создавать новые. Вид, который может выжить и на огромном Манхэттене, и в маленьком Эслеве, имеет все основания для поддержания разнообразия.

Балансирующий отбор работает в отношении вариантов генов, приводящих к тому, что индивид принимает новшества медленно и осторожно, и генов, позволяющих быстро и без колебаний исследовать все новое. Такая концепция представлена в фантастическом примере, описывающем эту научную идею в терминах «ястребов и голубей»³¹. Разработавший его Брюс МакЭвен из Рокфеллеровского университета Нью-Йорка – легенда нейробиологии. Он не только невероятно щедрый и талантливый ученый, но и в последние годы он снизошел с небес на землю, чтобы понаблюдать за связью между открытиями нейробиологии и ключевыми общественными процессами. В своих исследованиях стресса он не раз указывал, что бедность, социальная изоляция и неуверенность в завтрашнем дне являются основными его причинами у большинства людей. Говорят, что интерес к социальным вопросам помешал его избранию в американскую Академию наук. Оно тянулось до тех пор, пока у него не стало больше научных заслуг и достижений, чем у тех, кто его принимал.

Вид, который может выжить и на огромном Манхэттене, и в маленьком Эслеве, имеет все основания для поддержания разнообразия.

Но даже Брюс и его соавторы не решились углубиться в самые горячие последствия разделения на «ястребов и голубей». Они лишь слегка касаются этой темы в конце своей работы, говоря, что у большинства видов, вероятно, существуют системные различия между полами в том, в какой степени индивид ведет себя как ястреб или как голубь. И на этом они закрыли эту тему.

Ну а вы, я надеюсь, уже готовы к разговору о павлинах и дрозофилах?