Kitabı oku: «Константин Ушинский. Его жизнь и педагогическая деятельность», sayfa 8

ГЛАВА VI. НАУЧНО-ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Редактирование К. Д. Ушинским “Журнала министерства народного просвещения” и причины отказа от редакторства. – Пребывание за границей; сближение с Н.И. Пироговым. – “Педагогическая поездка по Швейцарии”; значение его “Писем” для русского школьного дела. – “Родное слово”, его особенности и значение. – “Педагогическая антропология” как труд, единственный в педагогической литературе. – Особенное внимание и доверие к Ушинскому

В то самое время, когда в одном ведомстве Ушинского забрасывали доносами как ненавистного реформатора, мешавшего тунеядцам-рутинерам жить спокойно и будившего их к разумной деятельности, в другом учебном ведомстве, министерстве народного просвещения, деятельность Ушинского ценили очень высоко. В 1860 году, т. е. еще в бытность Ушинского инспектором Смольного института, состоявший в то время министром народного просвещения A.B. Головнин задумал коренным образом преобразовать “Журнал министерства народного просвещения”. Ввиду наступивших реформ в области просвещения министр желал сделать названный журнал органом разработки, обсуждения и разъяснения всех вообще педагогических вопросов. Выбор министра пал на Ушинского как единственно подходящего для этой цели редактора, – и он вполне оправдал возлагавшиеся на него надежды.

Вносить жизнь везде, где довелось приложить свой труд, – было особенностью его даровитой, энергичной натуры. Создав из безжизненного Смольного “монастыря” живое учебно-воспитательное заведение, в котором и обучающие, и учащиеся с увлечением отдавались труду, Ушинский сделал то же и с “Журналом министерства народного просвещения”. С середины 1860 года этот журнал, бывший прежде сухим, официальным сборником правительственных распоряжений и случайных специальных статей о предметах, никого не интересующих, совершенно преобразился, заняв видное место как чуткий, отзывчивый педагогический журнал, руководящий общественным мнением по всем очередным вопросам и текущим событиям в области просвещения. Печать стала считаться с мнениями безвестного, безличного прежде журнала. Общество начало прислушиваться к нему. Для непосредственных же деятелей по министерству просвещения журнал был незаменимым истолкователем очередных вопросов, задач, целей и средств к осуществлению их.

Особенно выделялись в журнале статьи самого Ушинского, обращавшие на себя большое внимание общества и возбудившие продолжительные дебаты в печати. В виде примера остановимся лишь на следующих его статьях.

“Труд в его психическом и воспитательном значении” – это блестящий философско-педагогический трактат. Рядом фактов и положений Ушинский доказал в нем, что “без личного труда человек не может идти вперед, не может оставаться на одном месте, но должен идти назад”. Труд сделался “довершительным законом человеческой природы, телесной и духовной, и человеческой жизни на земле, отдельной и в обществе, необходимым условием его телесного, нравственного и умственного совершенствования, его человеческого достоинства, его свободы и, наконец, его наслаждений и его счастья”.

Другая его статья – “О нравственном элементе в русском воспитании” – посвящена жгучему вопросу, не утратившему, к несчастью, своей остроты и до наших дней: “почему у нас людей нет?” Ушинский видит разгадку этого вопроса главным образом в недостатках нашего воспитания. “Одного ума и одних познаний, – говорит он, – еще недостаточно для укрепления в нас того нравственного чувства, того общественного цемента, который… связывает людей в честное, дружное общество”. “Влияние нравственное составляет главную задачу воспитания, гораздо более важную, чем развитие ума вообще, наполнение головы познаниями и разъяснение каждому его личных интересов”. Вообще, в статье разъяснена необходимость высокогражданского направления воспитания, чтобы “чувство личности, эгоизма” не заглушало в человеке “чувства общественности или, другими словами, нравственного чувства”. Несомненно, что при такой постановке просветительного дела в стране не пришлось бы жаловаться на недостаток “людей”.

В третьей статье – “Проект учительской семинарии” – Ушинский впервые знакомит русское общество с задачами и назначением этих специальных учебных заведений, их организацией. Попутно разъясняя заслуги учительских семинарий за границей, он горячо ратует за деятельное распространение этих учебных заведений в России, характеризуя насаждение их у нас делом первейшей и величайшей государственной важности.

Ограничиваясь приведенными примерами, с уверенностью можно сказать, что, судя по характеру и направлению статей К. Д. Ушинского как редактора, а также и ввиду общего состава журнала, предпринятое А. В. Головниным преобразование его могло иметь громадное влияние на успешный ход всех предстоявших реформ в области просвещения, на упрочение сознательного отношения к ним как педагогической среды, так и всего русского общества. Но, к сожалению, Ушинскому недолго пришлось быть редактором – лишь до ноября 1861 года.

Вступивший в управление министерством народного просвещения граф Путятин задумал сделать из журнала ученый сборник по всем наукам, нечто вроде пантеона всех наук. Не сочувствуя такому превращению полезного и даже необходимого педагогического органа печати, не считая себя способным быть редактором такого ученого энциклопедического журнала, Ушинский отказался от редакторства, т. е. прекратил службу по министерству просвещения.

Это не мешало ему, однако, продолжать участвовать в министерском журнале в качестве сотрудника. В мартовской, например, книжке за 1862 год он поместил обширную критическую статью под заглавием “Педагогические сочинения Н. И. Пирогова”. Восторженно относясь к личности автора, горячо сочувствуя воззрениям его на воспитание, Ушинский, однако, довольно сильно разошелся с ним во взгляде на значение классических языков в деле образования русского юношества. В противовес мнению Н. И. Пирогова Ушинский горячо настаивал, что не чужие языки, мертвые или живые, а непременно свой родной язык должен быть положен в основу образования как одно из самых лучших и благородных средств для духовного развития учащихся. Этому вопросу, кроме того, была посвящена Ушинским особая статья в “Журнале министерства народного просвещения” – “Родное слово”. Эту же мысль о выдающемся значении родного языка в образовании и воспитании русского юношества настойчиво проводил Ушинский в течение многих лет и в газете “Голос”. Наконец, свою мысль о значении родного языка Ушинский воплотил в особом руководстве “Родное слово”, о котором будет сказано ниже.

В мае 1862 года, пережив известную уже передрягу в Смольном институте, с сильно расстроенным здоровьем, Ушинский уехал с семейством за границу, получив от IV Отделения командировку ознакомиться с положением образования женщин за границей. Там он провел пять лет, до 1867 года, живя преимущественно в Швейцарии, близ Веве, и в Гейдельберге как сильном умственном центре. В этом последнем пункте он познакомился и тесно сблизился с Н. И. Пироговым, к которому питал особенное расположение.

Не будучи, например, еще знакомым с Пироговым, никогда не встречавшись с ним, Ушинский писал, однако, из Интерлакена одному из своих знакомых, проживавшему в Гейдельберге: “Завидую вам, что вы живете в одном городе с Пироговым и часто с ним видитесь: для него одного стоит переселиться на зиму в Гейдельберг! Я никогда не видал этого человека, но едва ли есть кто-нибудь другой, кого я уважал бы более”. Ушинский смотрел на Пирогова как на высоконравственного человека, общение с которым может возвысить, укрепить и окрылить дух другого. Вот почему в другом своем письме из Гейдельберга он говорил о Пирогове: “Наконец-то мы имеем посреди нас человека, на которого с гордостью можно указать нашим детям и внукам и по безукоризненной дороге которого можем вести смело наши молодые поколения. Теперь наша молодежь смотрит на этот образ, – и будущность нашего отечества будет обеспечена”.

Нужно заметить, что Ушинский, несмотря на большую общительность, был вместе с тем очень скуп, чрезвычайно разборчив на дружбу, тесное сближение с людьми. В Пирогове он чрезвычайно высоко ставил сочетание медицинского гения с высоким педагогическим дарованием и цельностью нравственной личности, неспособностью на покладистость и сделки со своею совестью. И Ушинский был прав, что его так манило в Гейдельберг, к Пирогову. Никто не в состоянии был бы так быстро и решительно уврачевать мучительных душевных ран Ушинского, как сделал это Пирогов. Под влиянием общения и сближения с ним Ушинский быстро воспрянул и окреп духом, с удвоенною энергией и лихорадочною торопливостью принялся за научную разработку, так сказать, основных корней и вершин педагогического дела, что и послужило блестящим заключением славной, бессмертной его литературно-педагогической деятельности.

Поселившись в Швейцарии, Ушинский деятельно принялся за изучение школьного ее устройства, главным же образом – народных школ, учительских семинарий и женских учебных заведений. Результатом этого изучения был ряд его “Писем из Швейцарии” (т. е. семь довольно объемистых статей), печатание которых, под общим заглавием “Педагогическая поездка по Швейцарии”, началось с конца 1862 года.

Большую пользу принесли эти “Письма” русскому обществу. Разбирая положение школьного дела в Швейцарии, Ушинский этим самым освещал и разные стороны нашего школьного дела, до законодательства включительно. Освещение это производило тем большее впечатление, что Ушинский вовсе не восторгался школьным делом в Швейцарии, а напротив, серьезно, с полным пониманием дела, разбирал его. Этим путем он очень удачно подчеркивал те задачи и цели, к которым должно стремиться родное наше школьное дело, и те средства, которыми можно достигать намеченных целей. Таким образом, анализ школьного дела в Швейцарии был, так сказать, пронизан указаниями на потребности и нужды отечественного образования.

В каждом “Письме”, почти в каждой строке “Письма” сама собою чувствуется забота и дума о родном нашем школьном деле. Действительно, в эту пору душу Ушинского охватил мучительный пламень любви и преданности делу русского народного образования, только что зарождавшегося в ту пору.

Об этом, между прочим, дает особенно ясное понятие его “Письмо седьмое” (Цюрих), посвященное характеристике всех осмотренных им учительских семинарий в разных кантонах Швейцарии. Вот что, например, говорит он в заключение этого письма: “Возвращаясь в Цюрих по берегу прекрасного озера, я невольно соединил в своем воспоминании все четыре семинарии, которые видел, и не знал решительно, которой из них отдать пальму первенства; всякая из них имела свои хорошие и свои слабые стороны. Но как они различны, как в каждой из них отразился свой особливый характер: семинария Фрелиха дышит поэзиею; семинария Рюга – строгою логикою и методой; семинария Кеттигера – здоровьем сельской семейной жизни; семинария Фриса – наукой, современностью, ясным, спокойным рассудком и утилитаризмом… Можно поистине удивляться, как все эти три кантона: бернский, арговийский и цюрихский, выработали себе свои особенные, проникнутые кантональным характером, семинарии и как они отыскали, каждый для своей семинарии, такого директора, который типически выражает в себе характер кантона и развивает его в своих воспитанниках… Боже мой! – думал я про себя, вспомнив многие наши полуиностранные учебные заведения: когда же мы увидим такие же характерные русские воспитательные заведения и во главе их – такие же типические, русские личности в высокоразвитой, облагороженной форме, когда подобные личности будут развивать в воспитателях благороднейшие черты истинно русского характера, а воспитатели будут вызывать этот характер в молодых поколениях русского народа!”

Понимая безотрадное положение народного образования в России, но лишенный возможности ринуться на родину для непосредственного, активного участия в этом великом государственном деле, всячески старается разбудить в русском обществе внимание к народному образованию, вселить в него надежду и веру в возможность светлого будущего. Это усилие Ушинского, словно крик наболевшей души, вылилось у него в следующих строках письма на родину: “Теперь именно настает пора, когда России всего более нужны школы, хорошо устроенные, и учителя, хорошо подготовленные, – и много, много школ нужно! Иначе и свобода крестьян, и открытое судопроизводство не принесут всей той пользы, которую могли бы принести эти истинно великие шаги вперед. Школу, народную школу дайте России, – и тогда, лет через тридцать, станет она на прямую дорогу. Вас ждет, господа, лучшее время, чем то, в которое мы бились как рыба об лед! Готовьтесь же с любовью, с увлечением к тому великому поприщу, которое вас ожидает…”

Под влиянием новых ощущений, так сильно напоминавших о родном школьном деле, Ушинский деятельно принялся за составление ранее уже намеченных им книг для первоначального обучения детей, в возрасте до 10 лет, которые и вышли в свет в 1864 году под заглавием “Родное слово”.

Ранее выпущенный им труд “Детский мир” (в двух частях) представлял собою книгу для классного чтения. Назначение этой книги – облегчить преподающим выбор материала для чтения, соответствующий и последовательности в усилении умственных упражнений учащихся, и наглядному ознакомлению последних с предметами природы. Совершенно иное назначение имеет “Родное слово”. Это уже не книги для классного чтения, а систематическое руководство для первоначального обучения – первое, по времени появления в России, рациональное, строго методическое руководство в этой области обучения, остающееся единственным в своем роде и незаменимым до сих пор. Оно было задумано Ушинским вскоре же после выхода в свет “Детского мира”, под влиянием успехов последнего.