Kitabı oku: «Девушка из Уидоу-Хиллз», sayfa 4

Дом Рика олицетворял безопасность. Сосед всегда знал, что делать.

И даже сейчас: он все понял, едва открыв дверь. В то время как я, оглядываясь, пыталась объяснить, что случилось.

– Там человек… в кустах…

Я протянула к нему ладони – ярко-красные при свете из открытой двери. Рик окинул меня быстрым взглядом, задержав его на руках.

– Помоги мне, – беззвучно сказала я, и сосед наконец сообразил, что кровь не моя.

Он втянул меня за рукав в дом и запер дверь; внутри было очень жарко, зато я чувствовала себя в безопасности.

Рик не пошел ни за ружьем, ни за телефоном. Долго стоял, прильнув к окну и всматриваясь в темноту; трясущиеся пальцы прижимались к стеклу, запотевшему от его дыхания. Перепачканная и дрожащая, я ждала, пока он скажет, что делать.

Наконец Рик повернулся и посмотрел на меня невидящим взглядом. Будто сквозь меня. А потом проговорил каким-то чужим голосом:

– Иди вымой руки.

СТЕНОГРАММА ИНТЕРВЬЮ С ДОКТОРОМ ПОЛОМ ПАРСОНОМ, ДИРЕКТОРОМ КЛИНИКИ СНА, ЛОНГБРАНЧ

19 октября 2000 года

У детей такое часто бывает. Причем у большинства проходит с возрастом. Родителям, которые знают или подозревают, что их ребенок ходит во сне, следует принять меры предосторожности.

Повесьте на двери звоночек или что-то такое, от чего ребенок сможет проснуться. Уберите из комнаты лишнюю мебель и бьющиеся предметы, чтобы дети случайно не поранились.

То, что произошло с этой девочкой, – несчастный случай. Трагедия. И, к сожалению, такое неизбежно, несмотря на все старания уберечь наших детей.

Как правило, эпизоды снохождения не сопровождаются никакими инцидентами. Обычно дети в таком состоянии всего лишь повторяют привычные для них действия. Однако важно понимать, что бывают и другие расстройства, куда более проблематичные и опасные, чем само по себе хождение во сне.

Если ваш ребенок, не просыпаясь, бегает, дерется и вообще ведет себя неадекватно… это не снохождение. Это признаки расстройств другого рода.

И тогда есть все основания для беспокойства. Потому что в таком случае дети могут представлять опасность для себя и других.

Глава 7

Суббота, 02:00

РИК ВЫШЕЛ, не захватив с собой ничего, кроме фонаря. Ни ножа, ни ружья. Только бросил мне через плечо: «Иди уже».

Я нетвердой походкой отправилась в ванную, куда заходила лишь однажды. Стены в желтоватых, потускневших от влажности обоях, стук капель из душа за занавеской.

Я сразу отметила про себя все выходы: дверь, через которую я только что вошла, другая, приоткрытая, в спальню, дальше за кроватью – окно. Кровать почему-то заправлена. Бессонница, подумала я, вспомнив слабый свет, исходящий от этого дома в любое время суток, даже в глухую ночь.

В слепящем свете ванной кровь выглядела чуть ли не фарсом. Буффонадой. Кран пришлось открыть локтем. Пальцы дрожали, хотя я пустила горячую воду. Отдернула руки, только когда обожглась – даже кожа покраснела.

При виде льющейся воды в памяти всплыла лежащая на земле тень. Я представила себе очертания тела. Тишину вокруг. То, что увидит Рик.

Луч фонаря по земле. Приближающиеся шаги…

Я закрыла глаза. Может, ошиблась? В темноте было толком ничего не разобрать. Вдруг это просто какой-то пьяный, который упал и поранился до крови?

Когда вода стала прохладней, я намылила руки по самые локти, вычистила грязь из-под ногтей. Никаких следов крови не осталось, только приторный, почти удушливый запах лаванды.

Я осмотрела себя. Повертела руки: малозаметная царапина у запястья. Верх от пижамы чистый, штаны грязные, одна штанина порвана у колена. Только сейчас почувствовав растекающееся по ноге онемение, присела на край ванны, закатала штанину. Из глубокой раны на коленке текла кровь.

Оторвав немного туалетной бумаги, я прижала ее к ране, потом открыла шкаф под раковиной – посмотреть, нет ли бинта. Пузырек с лекарством, кусачки для ногтей, полотенца стопкой. Маленькое ведерко для мусора, за которым в самом углу что-то засунуто. Что-то черное и металлическое…

Я вгляделась получше, отодвигая ведерко, и отпрянула. Холодный предмет выпал из рук с глухим стуком, и я почувствовала, как подскочил пульс.

Пистолет.

Спрятанный пистолет. Не ружье, запертое в сейфе в другом конце коридора. А тут, под рукой, в двух шагах от спальни. В трех шагах от гостиной.

Я услышала шаги Рика на крыльце, размеренные и твердые. За мусорным ведерком лежала черная изолента. Я зубами оторвала кусок, обмотала коленку и опустила штанину.

Вроде хорошо. Все хорошо.

Открылась и закрылась входная дверь, шаги на минуту замерли на пороге. Возможно, опасность миновала. Тот человек пришел в себя, Рик помог ему подняться, дойти до машины…

Машины я не заметила. Или не посмотрела?

Я помнила свет от дома Рика, темноту собственного дома. Распахнутую дверь. Машины не помнила…

Шаги у ванной, стук в дверь.

– Лив? Ты там как?

– Секунду, – отозвалась я. Осторожно, не дыша, прикрыла шкафчик.

– Лив, мне придется позвонить в полицию.

Молчание.

– Ага, – произнесла я, обращаясь к собственному отражению в зеркале. Не в «Скорую», а в полицию. Значит, тот человек мертв.

Все сразу замедлилось. Дыхание, мысли, движения.

Удаляющиеся от двери шаги. Перед глазами замигали картинки: телефон, тело на земле, кровь. Покалывание в кончиках пальцев. Кислый привкус во рту – стены начали смыкаться, и капли из душа за спиной зазвучали громче, отчетливее. У меня перехватило дыхание.

Я рванула на себя дверь, на ходу глотая воздух.

Рик говорил по телефону в кухне, пока я ждала в гостиной. Разговаривая, ходил из угла в угол.

– Да, труп мужчины на границе участка. Да, мертв. Нет, не знаю. Не уверен. Не знаю.

После разговора он еще какое-то время задержался на кухне. Потом вышел в гостиную, не глядя в мою сторону. Прищуренный взгляд прикован к выходящему на улицу окну, край одного глаза нервно подрагивал.

– Долго же сюда добирается помощь, – вздохнул он. – Далеко, видите ли, для полиции.

– Рик, ты видел? Ты его знаешь?

Он повернулся в мою сторону и медленно моргнул.

– Никогда раньше не видел, насколько могу судить. Хотя там кровищи… – Он отвел глаза. Посмотрел на тумбочку под телевизором, где стояло спиртное. Повернулся, оглядел меня с головы до ног. – Ты сядь, Лив. Посиди и передохни.

Я нетвердо шагнула к дивану, хромая из-за боли и импровизированной повязки.

– Что с тобой?

– Коленку поранила, – ответила я, присаживаясь на край дивана. – Наверное, о корень.

Он нахмурился, разглядывая порванную штанину.

– Ты споткнулась. – Рик произнес это как факт, а не как вопрос.

– Ну да, – подтвердила я, и он кивнул. Я поняла, что он на всякий случай проговаривает мою версию. – Рик, я споткнулась о… тело.

Я не могла произнести имени. Того, кого боялась предположить. Не смела даже подумать.

– Ладно, – сказал Рик. – Вот и они, – добавил еще до того, как свет фар упал на занавески. – Останься здесь, я им сам покажу.

Во дворе мертвец, а кто еще бродит вокруг моего дома? Должен же тот телефон кому-то принадлежать. Мысли неминуемо возвращались к Джоне, к моему сообщению – «Я о тебе тоже думаю» – и его ответу, пришедшему буквально через пару секунд: «И что же ты думаешь?»

В этом весь Джона: вечно выискивающий подоплеку, докапывающийся до самой сути. Требующий ответов от других, только не от себя. Как естественное продолжение семинара, распространяющееся на наши отношения – с той разницей, что мы были не в классе.

На самом деле я думала о том, что напрасно ответила на его сообщение. Наконец-то я видела Джону насквозь – не как профессора Лоуэлла, который обратил на меня внимание, а как сорокалетнего мужчину, навечно застрявшего в подростковом состоянии.

Неужели он поехал сюда, не дождавшись ответа, а я легла и провалилась в сон – в дурман из вина, адреналина и усталости? Или все-таки сама написала ему, прося приехать? Может, я ответила ему во сне?

Тот случай на старшем курсе в колледже, когда я напилась до беспамятства, пожалуй, походил больше всего на хождение во сне. Я знала, что что-то произошло, видела тому доказательства, слышала, как другие об этом говорят, однако сама ничего не помнила. Очередное недоступное мне воспоминание.

Ночь и ливень, водоотводная труба. Холодная земля и затхлая вода.

Вчера я выпила один лишь бокал, и тем не менее слова доктора Кела звучали в голове как обвинение.

Снаружи донеслись голоса, и звук шагов заставил меня выпрямиться. Не зная, куда девать руки, сложила их на коленях, с силой сомкнув пальцы, которые тут же занемели.

За Риком в комнату вошла девушка.

– Лив, это Нина, – сказал он. Я сначала даже не поняла, кто она такая. Какая-то его знакомая, которая нам может помочь?

Нина шагнула в комнату, внимательно осматриваясь, – пониже меня, одетая в черную ветровку и серые форменные брюки, которые никак не вязались с ее сапогами. У нее были смуглая кожа и затянутые в хвост черные волосы.

Лицо девушки ничего не выражало.

– Нина Ригби, – представилась она. – Из полиции. Мистер Эймс сказал, что тело нашли вы.

Лицо гладкое, словно фарфоровое, – маленький курносый носик, мягко очерченные скулы, круглый подбородок; казалось, оно могло целиком поместиться у меня на ладони. Непроницаемое даже теперь, когда разговор шел о трупе в нескольких шагах от нас.

Ее карие глаза остановились на мне, и я решила, что лицо не фарфоровое, а каменное.

– Да. Уже известно, кто это? – спросила я, чувствуя, как слова царапают горло, и опасаясь, что ей слышен стук моего сердца. Старалась дышать медленно, отсчитывая секунды на каждый вдох и выдох.

Прежде чем ответить, Нина присела ко мне на диван, почти не промяв его.

– Пока нет. Но я хотела бы взять у вас показания прямо сейчас, по свежим следам. Давайте вы расскажете мне, что произошло. Как вы его нашли.

Я помедлила секунду, решая, что сказать; я привыкла говорить недомолвками. Недоговаривая, я становилась человеком с другим прошлым или вообще без него. Я подсознательно придерживалась правды, не вдаваясь в подробности. Отрывочные сведения в ответ на каждый вопрос. «Услышала звуки. Наткнулась на что-то. Да, дотрагивалась. Точно не помню. Нет, не знаю».

– А что именно вы услышали? – спросила Нина, заостряя внимание на деталях.

– Телефон.

Правда. Я оттого и проснулась. Пусть думает, что сигнал разносился по двору.

– Кто это, по-вашему, звонил?

Я представила, как Джона читает мое сообщение – у себя за столом, в потертых джинсах, со стаканом виски в руке…

– Не знаю… Звук шел со стороны дома Рика, и…

– Лив за мной присматривает, Нина. Проверяет иногда, – вмешался Рик.

Опять правда. В последнее время я все чаще замечала, что у него дрожат руки, и беспокоилась. Не знала, может ли он водить. Поэтому прихватывала для него кое-какую еду из магазина, а еще иногда стучалась к нему, если не видела целый день.

Нина Ригби пристально посмотрела на Рика, как если бы читала между строк: то есть я вышла из дома, думая, что Рику нужна помощь? Неожиданный поворот, но вполне правдоподобный. Разве сам Рик не поверил бы такому?

К сожалению, сосед знал, что накануне я ходила во сне. И теперь меня покрывал.

– Вы поняли, что человек мертв? – спросила она.

– Нет… Я до него дотронулась. – В воспоминании – руки вытянуты вперед, я отбиваюсь от того, чего уже нет. – Я его ткнула… было так темно и странно, что кто-то лежит в кустах. Весь в крови. – Вязкая, липкая, когда я оперлась о дерево. – Я до дерева тоже дотрагивалась.

Взгляд Нины скользнул мне на руки. Запах мыла чувствовался за версту.

– Вымыла руки. Боялась тут все испачкать.

Опять правда. Нина едва заметно кивнула.

– А пульс вы у него щупали?

– Не помню. Вроде нет. Я сразу побежала.

– Куда?

– Сюда.

– А почему сюда?

Открытая в темноту дверь за спиной. Инстинкт, толкающий меня вперед…

– С человеком что-то случилось. Я испугалась.

– К нам тут звери наведываются, – сказал Рик. – Мы не раз их видели. И слышали.

Нина резко повернулась – первый прорыв в ее непроницаемости.

– Это были не звери, мистер Эймс.

В тишине комнаты стал слышен треск рации, отдаленный гул голосов снаружи, захлопнувшаяся дверца машины. Нина шумно вдохнула и повернулась ко мне.

– Расскажите поподробнее о том, как вы его нашли.

Я не поняла вопроса. Разве я ей только что не рассказала?

– Шаг за шагом, от вашего дома, – добавила она, вставая. – Мистер Эймс, у вас пока возьмут показания. Мисс Мейер, давайте немного пройдемся, и вы покажете, где находились, когда зазвонил телефон. Нам важно определить, подходил ли человек сначала близко к дому или был уже мертв, когда вы услышали сигнал.

Я заставила себя встать, сморщившись от боли в коленке.

На лбу Нины обозначилась складка.

– Что с вами?

– Ушиблась, – ответила я.

– Она споткнулась, – вставил Рик, и мы обе посмотрели в его сторону.

– Упала и ударилась, скорее всего о корни. Ничего страшного, – добавила я.

Пройти напрямую нам не дали.

– Им сначала надо оцепить место преступления, – объяснила Нина.

Она включила фонарик, и мы стали спускаться к улице, чтобы оттуда сразу же свернуть к моему дому.

Пройдя пару шагов и видя, как я хромаю, Нина остановилась.

– Подъедем на машине, – сказала она. – Тем более тут темно.

Она подвела меня к машине без опознавательных знаков, открыла передо мной переднюю дверцу, потом обошла с другой стороны и села за руль.

Вблизи Нина Ригби еще больше поражала своими противоречиями. Курносый нос и опущенные уголки рта придавали ей одновременно отрешенный и суровый вид. Насколько я могла судить, она не была накрашена, но когда она взялась за руль, я заметила, что ее ногти покрыты нежно-розовым лаком.

На улице никаких машин – непонятно, как сюда попал тот человек. Наши с Риком почтовые ящики стояли рядом, и от них в разные стороны расходились подъездные дорожки.

Как только мы свернули к моему дому, резкий свет прожекторов выхватил из темноты место, где я набрела на труп. В белом жутковатом сиянии вились комары.

Около дома – только моя машина.

Нина выключила мотор, фары погасли – теперь лишь прожекторы с места происшествия отбрасывали зловещий отсвет на кусты между участками. Ломаные тени людей тянулись в нашу сторону.

– Ваш дом совсем не освещен, – сказала Нина.

– Да, надо бы заменить лампочку на крыльце.

Нина вышла, хлопнув дверцей машины, и, пока я вылезала, успела дойти до крыльца. Она стояла, уставившись прямо перед собой, но не потому, что ждала меня. Ее взгляд упирался в открытую дверь, притягивающую своей темнотой. Щелкнул фонарь, осветив крыльцо и ступеньки.

– Это вы оставили дверь открытой?

– Похоже на то, – ответила я.

Нина стала подниматься, а я облокотилась на перила, чтобы сильно не сгибать колено. Моя спутница тут же повернулась.

– Вы уверены, что можете идти?

– Да-да. Просто не хочу напрягать ногу.

На самом деле я была на пределе, почти падала без сил, что наверняка слышалось в моем голосе. Нина остановилась чуть в стороне от двери – возможно, ждала, пока я подойду. И вдруг резко толкнула дверь ногой, до конца распахнув ее и направив внутрь фонарь. Ее плечи напряглись, и на мгновение мне представилось то, что могло поджидать в темноте.

Пошарив рукой по стене, я нащупала выключатель, и в гостиной зажегся тусклый свет. Я глубоко вдохнула и задержала дыхание. Диван с подушками, все на месте. Никаких признаков чужого присутствия. Только холодно из-за открытой двери.

– Ничего, если я быстро осмотрю дом? – спросила Нина.

Я кивнула – наверное, она проводила меня на случай, если тут кто-то прячется. Хотела убедиться в моей безопасности.

Нина медленно зашла внутрь. Все еще босиком и в грязи, я ходила за ней по комнатам, чувствуя, как на холодном полу леденеют пальцы. Моя спутница включила свет в коридоре. Затем на кухне – из крана над раковиной капала вода. Затем в кабинете, захламленном и почти не используемом.

Единственным местом, куда она не заглянула, был чердак, – не заметила лестницу за дверью, напоминающей дверцу шкафа.

Войдя в спальню, Нина остановилась и щелкнула выключателем.

– Телефон вы отсюда услышали? Из спальни?

Здесь было еще холоднее, я почувствовала сквозняк до того, как увидела его источник: окно за кроватью приоткрыто, тонкие шторы колышутся. Нина подошла к окну и отодвинула шторы, не обращая внимания на незаправленную кровать и телефон на тумбочке.

Не помнила, чтобы я открывала окно. Впрочем, я даже не помнила, что вышла из дома. Может, мне опять приснился тот кошмар, когда меня обступают стены, и я искала выход.

Нина наклонилась ближе к окну, прислушалась.

– Их слышно, – сказала она себе под нос.

Теперь и я их услышала – голоса полицейских с места происшествия, которые доносил до нас ветер. Могла услышать и звонок.

Неожиданно на моем телефоне высветилось сообщение.

– Поздновато для переписки, – нахмурилась Нина.

В этот момент телефон зазвонил. Девушка взяла его с тумбочки и протянула мне – фотография на экране не оставляла сомнений, что звонили с мобильного Джоны.

Я не двинулась с места, звонок повторился. Что, если один из полицейских снаружи проверял последний набранный номер? Неужели мне придется услышать страшную новость вот так, на глазах у Нины?

– Вы собираетесь отвечать? – спросила она, чуть ли не впихивая телефон мне в руку. Я опустилась на край кровати, и кожа на коленке больно натянулась.

Я дважды промахнулась, прежде чем нажала куда нужно и поднесла телефон к уху.

– Алло? – Я затаила дыхание, каждый удар сердца отдавался в голове.

– Лив, знаю, что сейчас поздно, ты, наверное, спишь, но я должен тебе сказать…

Я резко выдохнула.

– Джона? – Я подняла глаза на хмуро уставившуюся на меня Нину. – Где ты?

– Об этом я и хотел сказать, если ты дашь мне такую возможность. – Слова звучали невнятно, спотыкались друг о друга. – Сижу в офисе, пытаюсь разобраться в собственном расписании. Смотрю, как извернуться, чтобы у нас получилось.

– Что получилось?

– Ну мы – ты и я. Признаю, я повел себя глупо, не стоило тебя отпускать…

– Джона, не надо. И вообще я зря это сделала. Не могу сейчас говорить.

Дрожащими пальцами я нажала на отбой. Подняла глаза на окно. Там, в кустах, лежал не Джона. Все происходящее не имело ко мне никакого отношения. Я вполне могла услышать телефон сквозь сон и выйти во двор.

В эту минуту я приняла решение. Совершенно правдоподобная история: услышала телефон, проснулась, увидела человека, побежала.

Самые правдивые истории, как правило, и самые простые.

Нина по-прежнему не спускала с меня глаз.

– Что вы зря сделали? – спросила она.

– Ответила вчера своему бывшему парню.

Женщина кивнула и зашагала по комнате, методично обходя предметы один за другим. Открытое окно. Кровать. Дверь в коридор. Она повернулась ко мне, оглядывая мою рваную пижаму, обнажившуюся коленку. Я последовала за ее взглядом – дыра и сочившаяся из-под отошедшей повязки кровь.

– Вас надо отвезти в больницу, – заявила она. – Обследовать рану.

Я не поняла, был ли у меня выбор, предлагала Нина или приказывала. Я не знала, как нужно себя вести, когда у тебя во дворе обнаруживается труп. Но возражать не стала.

При правильном осмотре мой дом мог поведать о многом, а я не собиралась давать ей повод для новых подозрений.

Мне хотелось, чтобы нас обеих тут больше не было, хотелось убежать от всего так далеко, как только возможно.

ОТРЫВКИ ИЗ ИНТЕРВЬЮ, СОБРАННЫХ В АРХИВАХ ПОИСКОВОГО ШТАБА

19 октября 2000 года

ПАМЕЛА КРОУЧ: Они не делают все возможное. Это очевидно. Мы понимаем разницу между операцией по спасению и работами по извлечению.

ЧАРЛИ МЕНДОЗА: Кто ж кроме нас сможет ее найти? На нас надеется мать той девочки. А девочка все еще неизвестно где.

УИЛЬЯМ ХАРРИС: Тут чистая математика. Соберите людей и поделите территорию на участки. Людей у нас уже достаточно. К нам съезжаются отовсюду.

АНИТА ЛАФАЙЕТТ: Кажется, даже водолазы приезжают.

ЧАРЛИ: Я слышал, что собираются бурить в разных местах, где возможно скопление воздуха.

ПАМЕЛА: Говорят, народу к нам прибывает все больше. Добровольцы из других штатов.

АНИТА: Колледжи передают нам свои портативные полевые прожекторы. Мы продолжаем искать. Мы будем искать ее, пока не найдем.

УИЛЬЯМ: У них теперь инфракрасные бинокли. Прислали из охотничьего клуба, от группы обеспокоенных граждан. Как я и говорю, тут чистая математика. Соберите достаточно людей, остальное – вопрос времени.

Глава 8

Суббота, 04:00

ВНОЧНУЮ СМЕНУ больница казалась непривычной – больше охраны, малознакомый персонал. Нина Ригби провела меня через вход для «Скорой помощи», не подозревая, что я здесь работаю.

Больничный бланк я заполнила по минимуму. Номер медицинского полиса, имя, дату рождения – стандартные данные. Ничего, что могло бы вызвать у сотрудника больницы желание поковыряться в моем медицинском прошлом. Я осторожничала, понимая, к чему может привести излишняя откровенность. Кто знает, какая информация передается между разными инстанциями при смене имени. Так что чем меньше упоминать, тем лучше.

Порез на ноге – остальное их не касалось.

При этом я прекрасно понимала, что могло бы выясниться и иметь непосредственное отношение к делу здесь, в больничной системе: мой вчерашний визит к доктору Келвину Ройсу. Даже без всяких подробностей уже сам факт посещения мог что-то означать.

Я надеялась, что никто ничего не заметил и не станет об этом упоминать – во всяком случае, в присутствии полиции.

В переполненной приемной было на удивление много больных детей. Среди них – сильно хрипевший мальчик, которого, к счастью, вызвали первым. Эскорт из полицейских, похоже, автоматически сдвигал меня в начало очереди. После того как я заполнила бланк, Нина Ригби подошла к регистрационному окошку, предъявила свой жетон и что-то сказала дежурной. Та на секунду задержала на мне взгляд, после чего ждать нам пришлось совсем недолго. Я смутно помнила медсестру, мерившую у меня пульс и давление. Вероятно, та когда-то подменяла коллегу из дневной смены.

Хорошо, что на мне свободные пижамные брюки: можно просто закатать штанину выше колена, чтобы промыть и обследовать рану.

Медсестра ласково улыбнулась, и я не поняла, узнала она меня или нет. Потом вышла и оставила нас с Ниной в отсеке за занавеской – я села на кровать, а моя спутница заняла единственный стул у стены.

Нина Ригби молчала, отчего становилось не по себе. Чтобы отвлечься, я стала высматривать врача в щель между занавесками, стараясь не думать о событиях, из-за которых сюда попала.

Внезапно зажужжавший телефон Нины заставил нас обеих вздрогнуть, после чего она на какое-то время отвлеклась на сообщения. Догадаться о чем-либо по ее лицу было невозможно.

– Тело обнаружено на участке мистера Эймса, – сказала она. – Сейчас это первичное место преступления, хотя его могут расширить, когда исследуют при дневном свете. Вы не против, если они зайдут и проверят ваш двор?

Она проговорила все это, глядя в телефон, и, не получив немедленного ответа, резко подняла глаза.

– Конечно, – кивнула я.

Она опять уткнулась в телефон, затем опустила его в сумку.

– Как давно вы знакомы с мистером Эймсом? – спросила Нина. Не поняв, относился ли вопрос к ее обмену сообщениями или она задала его из любопытства, я на всякий случай решила не рисковать. Если у Рика уже взяли показания, желательно, чтобы наши истории совпали.

– Я купила у него дом год с лишним назад. Рик обо мне заботится, и я стараюсь отвечать ему тем же. По-моему, у него в городе нет родных.

– Да, – подтвердила она, – их не осталось.

Интересно, какова ее роль в расследовании. Рик представил ее как Нину, и та не уточнила своей должности. При всем начальственном виде она казалась слишком молодой для руководящего поста. Достоинство маленького городка. Я тоже рано смогла получить довольно ответственную должность в больнице.

– А вы давно Рика знаете?

Прежде чем ответить, Нина закинула ногу на ногу.

– Я здесь выросла. Знала его сына.

Я открыла было рот, чтобы задать следующий вопрос, но тут занавеска резко отъехала в сторону, и появилась врач. Она рассеянно поздоровалась, мельком взглянула на Нину, на мою ногу и уткнулась в свои бумаги.

– Вам повезло: рана, похоже, чисто поверхностная. Плохо то, что подобные раны на суставах обычно приходится зашивать, чтобы все правильно срасталось. Кроме того, меня несколько беспокоит ваше давление. – Врач подошла ближе, натягивая перчатки. – Давайте-ка посмотрим.

– Доктор Бриттон? – спросила я, не сомневаясь, что это она. Сидни, с ее гладко зачесанными светлыми волосами и острыми скулами, в белом халате и очках, сдвинутых на макушку. Неужели только вчера я видела ее в «Бакалее», сонную и измотанную после работы, с вином и обедом на одного? А теперь она стояла передо мной подтянутая, с ясным взглядом, в упор меня не узнавая.

Она пару раз моргнула, пытаясь увязать меня с обстановкой.

– Лив?

– Вы знакомы? – встрепенулась Нина, привстав со стула.

– Я здесь работаю, – ответила я, и на лбу у Нины обозначились едва заметные складки. – Не врачом… – Показала на потолок. – Наверху, в администрации.

Девушка пристально посмотрела на меня, видимо, заподозрив, что я не всем с ней поделилась.

– Нина Ригби, – представилась она доктору. – Следователь из полицейского управления.

Следователь. Озноб по коже. Это меняло дело. Меня продолжали допрашивать? Меня подозревали? Как оказывающей содействие мне не следовало задавать вопросы. Я боялась неосторожных движений, из-за которых могли всплыть нежелательные факты.

– Сидни Бриттон, – представилась врач.

Она осторожно перевела взгляд со следователя на меня, только теперь заметив мои грязные ноги, наспех сунутые в шлепанцы, порванную пижаму. Приставшие ко мне отголоски безумной ночи.

– Что случилось? – спросила Сидни изменившимся голосом – не как врач, а как знакомая.

– Да вот, упала, повредила коленку.

– Вернее, – вмешалась следователь Ригби, – Оливия споткнулась о мертвое тело у себя во дворе. Чем, возможно, и объясняется повышенное давление.

Сидни дернула головой, до нее начали доходить слова следователя. Она медленно повернулась ко мне.

– О тело? Тогда понятно, что ты перепугалась.

В ее голосе не было волнения, – не знаю, заметила ли это следователь. Каждая из нас так или иначе сталкивалась с телами. Сидни наверняка считала, что и я к этому времени уже к ним привыкла. Для нее травмы и смерть давно стали обыденностью, даже я воспринимала их больше как строчки в таблицах, ежедневную статистику.

Только не у себя во дворе. Не возле дома. Не среди ночи, когда не имеешь понятия, как ты оказалась на улице. Наверняка и у Сидни подскочило бы давление, если бы она спросонья наткнулась на труп.

Сидни глубоко вздохнула и положила руку в перчатке мне на колено.

Следователь Ригби подалась вперед.

– Может, эта рана получена от удара? – спросила она.

Рука доктора замерла, и женщины обменялись долгим взглядом. Я вдруг поняла, почему следователь все еще здесь, – она хочет разобраться в том, что произошло. Правда ли я споткнулась. Не утаила ли каких-нибудь подробностей. Даже не допрашивая меня формально, она продолжала собирать информацию. Проверять мои показания – все ли в них сходится.

В воздухе повис незаданный вопрос: не умалчиваю ли я о чем-то еще? О какой-нибудь перепалке, которая закончилась убийством?

Сидни повернулась и резко задвинула занавеску, закрывая нас от медсестры, стоявшей неподалеку. Хотя та все равно могла нас слышать.

– Ты лучше сама расскажи, Лив, – предложила Сидни, мягко надавливая пальцами на мою коленку. – Как это случилось?

Мы все сознавали, что за этим могло стоять. Грязь на пижаме. Кровь. Страх.

– Я понятия не имела, что там человек. Пошла на звук телефона и неожиданно споткнулась… об него.

Меня передернуло. Сидни задержала на мне взгляд, прежде чем обернуться к следователю.

– Да, похоже на удар обо что-то неровное и твердое. Возможно, корень или камень?

Я закивала:

– Что-то такое. Было темно. Все случилось быстро…

Доктор наскоро меня обследовала – незапачканный верх пижамы, неприкрытую кожу рук и шеи. Сначала я проверила себя в ванной Рика, потом это сделала следователь Ригби в моей спальне. Никаких других повреждений. Ничто не указывало на иное развитие событий.

Следователь опять села на стул и принялась что-то печатать в телефоне, пока Сидни готовилась зашивать рану. Сделав обезболивающий укол, она промыла коленку и наложила швы. Ее движения завораживали, пальцы действовали быстро и четко. Закончив, Сидни резко сняла перчатки, и в комнате раздался хлопок.

– Ну вот. Теперь тебе надо будет прийти дней через десять, снять швы. Рана распухла и выглядит страшнее, чем на самом деле. Пропишем тебе противовоспалительное. И что-нибудь успокоительное, согласна?

– Не помешало бы.

– У тебя есть аллергия или другие нежелательные реакции на лекарства?

– Никаких, – заверила я.

Однажды, еще в юности, меня перед операцией чем-то напичкали. Так потом я в течение нескольких часов была без сознания, пока к моей кровати не подошла медсестра со словами: «С добрым утром, Арден». Я не знала, считается ли это побочной реакцией, но сейчас меня такая перспектива только радовала. Принять таблетку и отключиться.

– Ты в доме одна? – спросила Сидни, глядя на бланк, который я заполняла.

Вопрос меня озадачил – прямо как на приеме у доктора Кела. Не услышав ответа, Сидни перестала писать и подняла глаза.

– Я тебе выписываю таблетки с сильным седативным эффектом. Будет лучше, если за тобой кто-нибудь присмотрит.

Я собиралась ответить, что за мной присмотрит сосед, но в эту секунду занавеска распахнулась, и из-за нее появилась Элиза с широко открытыми глазами.

– Ну ты даешь, Лив! – воскликнула она. – Что случилось?

Ни грамма косметики, волосы собраны в хвост на макушке. Просторная футболка, легинсы, кроссовки. Никаких признаков Тревора.

– Ты что здесь делаешь? – спросила я.

Хотя уже догадалась по тому, как на меня смотрела медсестра в приемной во время регистрации. Или та, что измеряла мне давление. Та, что стояла к нам спиной, когда Сидни задернула занавеску. Не секрет, насколько молниеносно в подобных заведениях распространяется информация.

– Ты мне не позвонила, – сказала Элиза.

Она вопросительно взглянула на следователя, протянула руку.

– Элиза. Работаю здесь медсестрой.

– Нина Ригби, следователь. Я сегодня на дежурстве, – пожала та протянутую руку.

Рука Элизы нелепо застыла в воздухе, глаза остановились на мне.

– В чем дело? Что с тобой?

– Со мной ничего, – ответила я. – Наткнулась на труп и упала.

Уголок ее рта дернулся в улыбке – то ли от того, как я произнесла эти слова, то ли от комичности самой ситуации.

– Давай отвезу тебя домой. – Элиза повернулась к следователю. – Доверьте ее мне.

Следователь Ригби натянуто улыбнулась. Сидни хмыкнула, глядя на Элизу.

– Я как раз закончила. – Врач повернулась ко мне. – Думаю, что смогу быстро уладить волокиту с выпиской, никому ведь не захочется плохо выглядеть в твоих глазах. – Она похлопала ладонью по краю кровати, прежде чем выйти. – Рада, что ты теперь не одна.