Kitabı oku: «Синдром спасителя. Как исцелить отношения, в которых вы отдаете больше, чем получаете», sayfa 3
Как работает привязанность
Порой бывает сложно объяснить, почему одного человека тянет к другому; именно поэтому влечение между людьми обозначают словом «химия». Однако это на первый взгляд простое слово пришло к нам из такой сложной науки, как нейробиология, и означает способность головного мозга, которая дана человеку от рождения.
Отношения, в которых вы состояли со значимыми взрослыми, сохраняется в вашей процедурной (или имплицитной) памяти. В процедурной памяти хранятся воспоминания, которые вы используете неосознанно и которые могут влиять на то, какого партнера вы выбираете. Поэтому человек необязательно осознанно становится белым рыцарем или его партнером. Существует предположение, что в глубинах нашего разума хранятся воспоминания о людях с определенными чертами и качествами, а потому он отзывается на тех, кто в той или иной степени соответствует тем образам и, как следствие, кажется нам привлекательным. Вышеупомянутые черты и качества склоняют нас к определенным поведенческим сценариям и так или иначе запечатлены в лимбической системе, которая считается эмоциональным центром мозга.
Исследователям удалось распознать, что дети сначала считывают выражение лица значимого взрослого, затем – повторяют его, при этом не осознавая сопутствующее ему переживание, и, наконец, испытывают эмоцию, которая сопровождается этим выражением лица. Способность направлять эмоциональные сообщения взрослому и принимать такие же сообщения от него составляет основу ранней привязанности. Человек с рождения стремится подражать, а также привязываться и сопереживать. Именно так новорожденный ребенок и вступает в первые близкие отношения со значимым взрослым. Кроме того, от трех этих действий зависит качество отношений – и в том числе то, вырастет ли из ребенка белый рыцарь.
Отношения порождают убеждения
В ранние годы жизни, когда человек нуждается в эмоциональной связи со значимыми взрослыми, в его разум могут заложить нездоровый поведенческий сценарий. Когда такой ребенок вырастет, он наверняка раз за разом будет проигрывать этот сценарий, ради чего ему понадобятся определенные партнеры. В детстве человек учится налаживать отношения через привязанность к значимым взрослым и одновременно с этим вырабатывает определенные убеждения о себе и окружающих. Обычно такие убеждения верны и помогают выстраивать здоровые отношения и вести осмысленную жизнь. Например, если ваши отношения с родителями вселяли в вас ощущение безопасности, то вы выросли уверенным, что можете положиться на близких. Однако бывает и так, что выработанные убеждения разрушают самоощущение ребенка и впоследствии мешают ему достичь желаемого.
Патогенетические убеждения
Губительные представления ребенка о себе и значимых взрослых, которые рушат его самооценку и отношения с людьми, называют патогенетическими убеждениями. Например, у Эндрю развилось патогенетическое убеждение о том, что он ответственен за благополучие матери, а потому впоследствии он был излишне заботлив с окружающими. Кроме того, из-за этого убеждения он верил, что обладает невероятной силой и властью, однако в глубине души, напротив, ощущал себя слабым, бесполезным и неспособным помочь маме. Эндрю до ужаса боялся признаться себе в том, что он не всесилен, а его родная мать – не без изъянов. Желая убежать от действительности и забыть о собственной беспомощности, одиночестве и разочаровании, он защищал безупречный облик матери и все, что было с ним связано.
Патогенетические убеждения приносят много боли, но они отчасти направлены на то, чтобы успокоить совесть человека через повторяющийся поведенческий сценарий. Например, для Эндрю равноценным предательству было бы признать, что его мать не совершенна, а потому он бесконечно превозносил ее образ.
Исследование Джозефа Вайсса показало, что все люди неосознанно стремятся к здоровому поведению. Поэтому с течением жизни важно отказаться от привязанности к раннему опыту отношений, побороть и преобразовать свои патогенетические убеждения и, как следствие, отойти от нездоровых сценариев, вне зависимости от того, насколько навязчивы упомянутые убеждения и сценарии.
Теория привязанности
Теория привязанности позволяет понять, как ранние отношения человека со значимыми взрослыми влияют на его будущие отношения с партнерами. Согласно этой теории, ребенок ожидает от будущих отношений того, что получал в детстве от отношений с родителями или опекунами. От опыта ранних отношений ребенка со взрослыми зависит то, какие убеждения будут влиять на его отношения с другими людьми.
Если значимые взрослые открыто и искренне заботились о ребенке, то, повзрослев, он наверняка будет чувствовать себя в близких отношениях надежно и уверенно. И наоборот: если взрослые думали только о себе, отказывали ребенку в заботе, вели себя непредсказуемо, запугивали ребенка, излишне о нем пеклись или отстраняли его от себя, во взрослой жизни он, скорее всего, будет чувствовать себя неуверенным, беспомощным и недостойным здоровых отношений. Возможно, он будет бороться с ощущением беспомощности и глубокой неуверенности через зависимое, несамостоятельное или навязчивое поведение, а может, и вовсе предпочтет близким отношениям себялюбие, высокомерие и придирчивость.
Во взрослом белом рыцаре подобный отклик может проявляться в виде нарциссических черт, таких как излишняя потребность в восхищении и завышенная оценка своих способностей и внешних данных. Однако не стоит забывать: эти личностные черты белый рыцарь выработал, поскольку вынужден был подстраиваться под нездоровую среду, которая не соответствовала его ранним эмоциональным потребностям. Даже самовлюбленность белого рыцаря, которая обычно не вызывает у окружающих симпатии, – это скорее попытка добиться того, чего он так и не получил в детстве.
Юные спасители
Человек учится альтруизму и эмпатии – которые играют важную роль в поведении белых рыцарей – еще в раннем возрасте. Эти качества наблюдаются у детей, которые чувствительны к чужим нуждам. Вместе с тем у подобной чуткости есть и недостатки.
Детский альтруизм
Почему одни дети склонны всем помогать, а другие – нет? Учитель описывал шестилетнюю Анну как ребенка, который постоянно помогает тем, кто «одинок или попал в беду». Какой бы одноклассник Анны ни нуждался в помощи, она непременно его замечала и спешила предложить свою поддержку. Восьмилетняя Кэти, наоборот, дружила только с самыми яркими одноклассниками, обходя «невидимок» стороной. А вот еще одна девочка, Элла, помогала всем с домашним заданием в надежде, что с ней начнут дружить и вместе обедать. Когда помощь Эллы приняли, но за свой стол так и не позвали, она обиделась и замкнулась в себе.
В работе Нэнси Маквильямс представлено следующее наблюдение: если человек склонен к альтруизму, он наверняка пережил в детстве потерю, травму или разочарование, а также видел перед собой вдохновляющий пример того, кто постоянно спасает других. Однако автор добавляет, что не все дети, которые пережили потерю, травму или разочарование, впоследствии становятся альтруистами; вероятность такого исхода выше всего, если будущего «спасителя» хотя бы раз «спасал» кто-то другой.
Ребенок может быть склонен к альтруизму и эмпатии из-за определенного воспитания. Мартин Хоффман уверен: если родитель прибегает к применению власти, которое подразумевает телесные наказания и лишение прав, или к отказу от любви, то есть лишает ребенка внимания и одобрения, то ребенок решает, будто вести себя хорошо надо не потому, что это правильно, а потому, что иначе у него отнимут нечто ценное.
Допустим, Ариэль ударила сестренку, а мама за это наказала ее тем, что отправила в комнату со словами: «Видеть тебя не хочу!» Сидя в комнате, Ариэль будет думать о том, что мама ее не любит и не пускает поиграть. Если же родитель, наоборот, объяснит ребенку, чем чреват тот или иной его плохой поступок, то научит его сопереживать и учитывать нужды окружающих.
Если бы в нашем примере мама объяснила Ариэль, что сестренке больно после удара, та осознала бы последствия своего поступка. Она попробовала бы поставить себя на место младшей сестры и посочувствовать ей. Но поскольку наказание заставило Ариэль пожалеть о том, что у нее отняли (а именно – любовь матери и возможность поиграть), она и не думает сочувствовать сестренке.
Хоффман утверждает: если воспитывать ребенка через сочувствие, в нем развивается нравственное начало, которое помогает ему предпочитать собственной корысти человеколюбие. В третьей главе мы рассмотрим некоторые предположения и исследования, касающиеся альтруизма, а также определим, как альтруизм проявляется в поведении белого рыцаря.
Чем чревата детская эмпатия
Эмпатия, то есть умение испытывать и распознавать чужие чувства, а также ставить себя на чужое место, – это навык, без которого невозможно здоровое общение. Тем не менее ребенок из-за эмпатии может ощущать непреодолимое чувство вины, тревоги или печали. Такое происходит тогда, когда ребенок начинает распознавать чужие чувства раньше, чем здраво толковать их. Он растет чувствительным, постоянно прислушивается к переживаниям значимых взрослых и в итоге может решить, будто способен влиять на их состояние – как положительно, так и отрицательно.
Например, один двенадцатилетний оруженосец, которому в будущем грозило стать излишне чутким белым рыцарем, бесчисленное количество раз слышал от матери о том, как ее бил и унижал собственный отец. Впоследствии мальчик решил противостоять школьным задирам и постоянно ввязывался в драки во имя чести и справедливости, хотя при этом ставил под угрозу целостность своих костей.
Поскольку чуткие дети осознают все слишком ясно, им хочется угождать взрослым. Они уверены, что настроение взрослого зависит от их поведения. Если они ведут себя хорошо, то и мама счастлива. Если они веселые или умные, то папа доволен и считает себя хорошим родителем. А вот если родители грустят, то ребенок берет на себя ответственность за их печаль и считает виноватым себя. Чаще всего это происходит неосознанно. Тем не менее представьте, как тяжело ребенку, который постоянно переживает за родителей, особенно если тем плохо, а он ничего не в силах с этим поделать.
Даже в самых любящих семьях случается так, что самооценка ребенка оказывается под угрозой, из-за чего в душе последнего возникают тревога и ощущение вины. А о случаях, когда ребенок и без того чувствителен и уязвим, или перенес какую-то травму, или постоянно испытывает волнение, или живет с родителем, который либо пребывает в депрессии, либо думает лишь о себе, и говорить не стоит. Ребенок может счесть себя ответственным за состояние значимых взрослых и в то же время, если помочь значимым взрослым не выйдет, испугаться или устыдиться своей беспомощности, а также признать себя неправильным и бесполезным.
Джон – чуткий спаситель
Семилетний Джон сидел за столом психотерапевта. Следуя воле воображения, он нарисовал высокий тесный замок, окруженный рвом. Подъемный деревянный мост находился в вертикальном положении и перекрывал главный вход. Особенное внимание Джон уделил окну у вершины замка, из которого выглядывал человек. Джон объяснил, что этот человек – психотерапевт и ее охраняет дракон. Желая спасти узницу, Джон нарисовал, как вместе с ней улетает прочь от замка. Затем он уверил психотерапевта в том, что «поверг дракона» и бояться ей больше нечего.
Дети, которым приходится проходить психотерапию, нередко выражают то, что их тревожит, через игры и рисунки – сообразно возрасту и уровню развития. Рисунок Джона, скорее всего, отражал то, как мальчик боится за собственную мать.
Страхи Джона вполне оправданны, поскольку отца мальчика два года назад убили угонщики, которым был нужен его автомобиль. Мать Джона недавно вышла замуж за весьма самодостаточного и заботливого человека – в нем мальчик видел защитника, а также пример сильного и надежного мужчины, которому стоит подражать. Возможно, именно поэтому Джон теперь стремится стать героем, которого когда-то так не хватало его матери и ему самому.
Чувство вины
Поскольку ребенок сильно зависит от значимых взрослых, он готов на многое, чтобы видеть их сильными, стойкими и всезнающими. Чтобы образ значимого взрослого оставался безупречным, ребенок даже способен искажать собственное представление о действительности и неоправданно винить себя в чужих невзгодах или недостатках.
Если ребенок подозревает, что значимый взрослый его недолюбливает, он винит в этом себя и нарочно поступает так, чтобы укрепиться в своем мнении. Например, он намеренно балуется, чтобы его наказали и он окончательно убедился в том, что его не любят.
Допустим, ребенок наблюдает за родителем, который разговаривает по телефону, и прислушивается к его нарочитым интонациям: по телефону люди нередко выражают собственную озабоченность, тревогу или волнение преувеличенно. Сильные переживания значимых взрослых редко оставляют детей равнодушными, а потому ребенок из нашего примера решает, что его родитель сильно устал, испуган, боится или обиделся. Он начинает тревожиться за родителя и наконец отвлекает его от телефонной беседы какой-нибудь раздражающей шалостью. Увидев, как разозлился родитель, ребенок, к сожалению, лишь сильнее убеждается в том, что целиком отвечает за его настроение.
Если значимому взрослому плохо или грустно, ребенок, лишь бы не признавать его слабостей, винит в происходящем себя. Кроме того, если ребенок не в силах получить от значимого взрослого необходимую любовь и восхищение, он считает себя неправильным, из-за чего в нем развивается глубинный стыд. Если значимый взрослый не учитывает даже самых естественных желаний ребенка, будь то жажда любви, одобрения или внимания, тот будет мысленно оправдывать его упущения, чтобы не разочароваться. В дальнейшем, уже став взрослым, он будет пытаться восполнить то, что недополучил от родителей или опекунов.
Если ребенок воспитывается в насильственной среде, ему особенно сложно не разочароваться в родителях. Джудит Херман полагает: если ребенку приходится выживать в насильственной среде, он вынужден доверяться тем, кому доверять нельзя, искать защиты там, где он беззащитен, и предвидеть развитие событий в непредвиденных обстоятельствах. На плечи ребенка, растущего в насильственном окружении, ложится непосильная задача – оправдать жестокость, ярость и ненависть со стороны того, кто, как он заявляет, любит его.
Выбор у ребенка в этом случае небольшой, и зачастую он прибегает к уже описанному выше способу – винит себя в поступках родителей. Другими словами, личность подвергающегося насилию ребенка выстраивается вокруг внутреннего ощущения того, что он плохой. Если ребенок плохой, то родитель имеет полное право злиться на него, а значит, его жестокость и ненависть не повод разрывать отношения. Подобные мысли на время успокаивают жертву насилия в лице ребенка, но при этом оставляют неизгладимый след в его душе.
А именно – неискоренимое ощущение стыда и унижения. Вопреки расхожим опасениям, не все дети, которые подвергались насилию, вырастают насильниками. Связь скорее такая: если человек совершает насильственное преступление, то велика вероятность, что в детстве он сам был жертвой насилия. То есть из-за стыда и унижения, вызванных пережитым в детстве, человек может в будущем как подвергаться насилию сам, так и подвергать ему других, однако он вовсе не обязательно превратится в тирана.
Стыд и ощущение неполноценности
Развитое в ребенке ощущение стыда и неполноценности впоследствии проявляется в рамках отношений с ним как с белым рыцарем. Эти чувства могут проистекать из самых разных событий и состояний, включая разногласия со значимым взрослым, ощущение своей беспомощности, потерю, травму, уязвимость к чему-либо и превеликое множество семейных обстоятельств и родительских поступков, из-за которых ребенок перестает чувствовать себя в безопасности и замедляется в своем эмоциональном развитии.
Важность сонастроенности
Одна из ошибок, способных испортить ребенку дальнейшую жизнь, в том числе закрепив в его психике ощущение стыда и собственной неправильности, – это отсутствие сонастроенности. Под сонастроенностью подразумевается способность взрослого правильно отзываться на потребности, ожидания и чувства ребенка. Например, если родитель обвиняет ребенка в том, что того отвергают сверстники, сонастроенность в их отношениях отсутствует. Это явление работает и в обратную сторону: ребенок может добиваться одобрения неотзывчивого родителя затем, чтобы удовлетворить его потребности.
Отсутствие сонастроенности может привести к тому, что ребенок будет ощущать себя бесполезным, неправильным или плохим. Согласно Лански, неспособность значимого взрослого улавливать настроение ребенка приводит к тому, что последний приобретает стойкое, нерушимое представление о том, каким ему необходимо стать, и разочаровывается, поскольку этот совершенный образ для него недостижим. Другими словами, перед нами оказывается ребенок, который уверен: чтобы добиться любви, одобрения или внимания, необходимо быть исключительным. Поскольку достичь подобного невозможно, ребенок испытывает стыд, и в итоге это чувство становится частью его жизни. Повзрослев, привыкший стыдиться человек зачастую ощущает себя неполноценным, неправильным или страдает депрессией.
Многоликий детский стыд
Некоторые дети с глубинным ощущением стыда кажутся застенчивыми, неуверенными в себе, несамостоятельными или излишне впечатлительными; другие же тем временем ведут себя надменно и самовлюбленно. Выбор в пользу того или иного поведения отчасти зависит от того, как ребенок предпочитает справляться со своим стыдом – направляя его вовне или запирая внутри. В первом случае ребенок, желая оправиться от стыда, переносит свои недостатки на другого человека или по меньшей мере считает, что несовершенен именно по его вине. Происходит экстернализация источника нежелательной эмоции, которая позволяет от него отстраниться. Во втором случае ребенок, наоборот, предпочитает интернализацию собственного стыда; другими словами, он видит источник стыда, зачастую преувеличенного, в себе и считает себя плохим ребенком.
Экстернализация ощущения беспомощности, стыда и неполноценности
В попытке отстраниться от внутреннего стыда или слабости некоторые из будущих белых рыцарей привыкают направлять эти чувства вовне, перенося их на других людей. Например, ребенок, который чувствует себя неполноценным, безжалостно дразнит младшего брата, тем самым вызывая ощущение неполноценности у него.
Кроме того, позднее тот же ребенок может попытаться утешить младшего брата и тем самым спасти его от ощущения неполноценности. К сожалению, случаи, когда один человек неосознанно переносит на другого эмоции, которые на самом деле испытывает сам, или же собственные ощущения, распространены среди многих индивидуумов с личностными расстройствами, а также в том или ином виде наблюдаются у людей со здоровой психикой.
Неудивительно, что взрослые с глубинным ощущением стыда зачастую признаются, как в детстве постоянно кого-то задирали или дразнили. Если это относится и к вам, попробуйте разобраться, чем был вызван тот стыд, от которого вы пытались скрыться.
Интернализация ощущения беспомощности, стыда и неполноценности
Если значимый взрослый стыдится или проявляет слабость, ребенок нередко принимает его ощущения на себя. Это позволяет ему не разочароваться в значимом взрослом, поскольку тот всегда должен быть сильным, безупречным и любящим. Ребенку намного проще принять стыд и слабость родителя, если он уверен, что сам настолько же плох или даже хуже.
К примеру, одна пятнадцатилетняя девушка, желая интернализовать собственный стыд, нарекла себя «глупой». А чтобы никто не обнаружил, насколько она «глупая», стала застенчивой и замкнутой. На деле же ее застенчивость и отстраненность были направлены на то, чтобы никто не узнал о психопатической натуре ее матери – тирана и алкоголички, унижающей других. Оградившись от общества и сосредоточившись на собственной неправильности, девушка скрывала от себя и окружающих стыд, который она испытывала за мать.
Детское ощущение беспомощности, стыда и неполноценности в дальнейшем проявляется в виде беспокойства по поводу внешности или навыков. Ребенок не понимает, что ему делать со свойственной большинству его сверстников уязвимостью. В итоге юный оруженосец может счесть себя слабым или решить, что необходимо постоянно проявлять себя в физическом или интеллектуальном смысле. Таким образом, его самооценка в основном будет зависеть от мнения окружающих. Затем, став белым рыцарем, он будет либо непрерывно добиваться чужого одобрения, либо скрывать свои потребности за маской высокомерия, притворяясь, будто чужое мнение вовсе его не волнует.
Тайлер – юный оруженосец
Большинство взрослых называют Тайлера сложным ребенком. Однако если приглядеться к мальчику, то станет понятно, что он отчаянно подстраивается под окружающую его обстановку. На первый взгляд все кажется очевидным. Тайлер постоянно балуется в школе. Он бьет и обзывает других детей. Он отказывается учиться, грубит преподавателям и другим взрослым и зачастую не поддается усмирению. Тайлер запугивает окружающих, перенося на них собственный страх. Он пытается выглядеть сильным, но на деле скрывает от себя и окружающих ощущение беспомощности и неполноценности.
Родители Тайлера в разводе. В течение недели мальчик живет с матерью, а на выходных отправляется к отцу. Когда он проводит время с отцом и братом, те, по его словам, «сговариваются» против него и говорят о нем «разные гадости». Матери Тайлера уже тридцать лет, однако он называет ее «подростком», поскольку «она одевается и ведет себя как подросток, особенно перед очередным свиданием». Тайлеру кажется, что он никому не нужен: ни родителям, ни другим родственникам, ни учителям, ни сверстникам.
Когда психотерапевт попросила Тайлера нарисовать свою семью, тот изобразил дом, а внутри него – себя, брата и маму. Психотерапевта он разместил у входной двери, якобы та «шла мимо и заглянула поздороваться». Тайлер пояснил свой рисунок так: психотерапевт отправилась к нему в гости на автомобиле, но по пути наехала на кнопку, из-за чего у нее спустило колесо. Машина у психотерапевта была старой, из прочного металла. Радиоантенна на ней была увенчана звездой. Тайлер зашел в гараж, вынес оттуда новехонькие шины и помог психотерапевту их сменить. Теперь она могла спокойно продолжить путь. Впереди ее ждала новая дорога, вся в трещинах. Ехать по ней было опасно. Тогда Тайлер закрасил все трещины, и дорога стала ровной. Он объявил, что потом психотерапевт купила себе огромный грузовик, которому не страшны никакие дороги. А за ее грузовиком незаметно следовала чья-то маленькая машинка.
Тайлер оказался в плену порочного круга. Он испытывает глубинный стыд, из-за чего ведет себя плохо, – и вновь испытывает стыд, уже вызванный неприязнью и осуждением со стороны одноклассников и родственников. Отец отвернулся от него из-за развода, мать – из-за поисков нового суженого. В действительности мальчик сам привязался к психотерапевту, однако ему кажется, будто это психотерапевт нуждается в нем, ведь он такой сильный, раз сменил для нее шины и починил дорогу.
Любопытно, что звезда на радиоантенне может быть отражением тех способностей или особенных качеств, которые мальчик приписывает психотерапевту. Если психотерапевт исключительна, то привязанный к ней Тайлер не менее исключителен, а поскольку Тайлеру удалось спасти такого восхитительного человека из беды, то он, выходит, сильнее и восхитительнее, чем этот человек. Скорее всего, та машинка, которая скрыта за грузовиком психотерапевта, – это уязвимый и слабый Тайлер, которого сильный и уверенный Тайлер прячет как от психотерапевта, так и от самого себя. Но поскольку мальчик все-таки нарисовал эту машинку, он, скорее всего, хочет, чтобы его страх, неуверенность и одиночество заметили. Это желание заметно особенно отчетливо, когда он ни с того ни с сего срывается на психотерапевта, совсем как прежде срывался на других взрослых и детей.
