Kitabı oku: «Наследие. История Джил и Майкла», sayfa 6

Глава восьмая

Джил.

Спустя пару часов хождения по лесу, мой пыл становится меньше. Значительно меньше. Если меня не убьют люди моего отца, или это отныне люди Гриро, если не съедят твари, то меня прикончит инфекция от ран на стопах или обезвоживание. Кажется, что я выплакала всю жидкость. Голова тяжелая. Веки опухшие. Я их, конечно, не вижу, но чувствую.

Где-то вдалеке встает солнце, и я надеюсь, что день будет самым теплым за последнее время. Сил практически нет. Останавливаюсь и сажусь на упавшее дерево. Кладу рядом с собой пистолет и нож, вторым отрезаю штанины пижамы, рву ткань на лоскуты. Осматриваю ноги. Ужас. Несколько порезов, а вот тут, чуть ниже большого пальца и вовсе камешек застрял. Закусываю губу и достаю камень. Наматываю на кровоточащие ноги импровизированную обувь, вставляю ножи в так называемые ботинки, беру пистолет, страдальчески вздохнув, встаю и иду дальше.

Судя по мху, рано или поздно я выйду из леса. Мысли носят меня где попало, но я стараюсь думать о чем угодно, но только не о маме. Если начну предаваться слезам, то стану более уязвима, чем есть сейчас. Пробирает озноб. Сейчас лето, но блуждание по лесу в промокших футболке и коротких шортах не способствует согреванию.

Где остальные? Почему Майкл не пришел, когда я его звала? Не мог. Другого ответа нет. Несмотря на то, что наши отношения немного в раздрае, я знаю, он меня не оставит. Я надеюсь, что Кейт и Истон с Майклом, с ним безопаснее.

Неожиданно раздается шипение.

Замираю, сжимаю пистолет двумя руками и кручусь в разные стороны, мечусь в неизвестную мне мишень. Никого не вижу. Рация снова шипит. Я слышала этот звук с детства и ни с чем его не спутаю. Как можно бесшумнее иду в сторону звука. Прислоняюсь спиной к дереву и размышляю. Хорошо, если там Майкл, Истон, Убийца или Кейт, но что, если там люди Гриро? Смогу ли я выстрелить в человека? В того, кого знаю всю жизнь? Мне выстрел в тварь дался не так легко, как хотелось бы, а тут я могу повиснуть в прострации и тогда… лучше не думать, что будет тогда. Собираю свою храбрость, беру немного у мамы и выглядываю из-за дерева.

О, Боже!

Истон. Увидев его, чуть не падаю в обморок. Парень стоит в профиль ко мне и убийственным взглядом смотрит на рацию. На его плече висит автомат. Истон еще раз зажимает кнопку на черном приборе, тот шипит. Парень прикрывает глаза и поднимает голову вверх, словно молится или гневается на кого-то свыше.

– Истон. – Зову я, и он резко оборачивается.

Я боюсь, что он – это видение, которое сейчас растворится, и я снова останусь одна.

– Джил, – неуверенно произносит он.

В его взгляде что-то не так. Истон растерян.

Да плевать на это. Хромая на обе ноги, подхожу к нему и крепко обнимаю. Он обнимает в ответ, тяжело вздыхает и говорит:

– Рация сломалась. Я не могу выйти ни на один канал.

Я так рада, что он жив! Еще сильнее прижимаюсь к Истону и чувствую облегчение. Я благодарна. Благодарна, что эта ночь не забрала и его тоже. Повинуясь секундному порыву, отстраняюсь от парня, смотрю в глаза, перевожу взгляд на губы, снова приближаюсь к нему и целую. Поцелуй выходит легким и даже немного неуклюжим. Истон не ожидал этого от меня. В наших отношениях инициатива всегда на его стороне.

– Ты знаешь где выход из леса? – спрашиваю я.

– Деревья становятся ниже, а значит, рядом поляна. Еще немного пройти, и все будет отлично.

Отлично уже не будет, но я об этом не говорю. Медленно идем по лесу, Истон держит меня за руку и рисует круги большим пальцем на моей холодной коже. Спохватившись, останавливается, снимает с себя футболку и отдает мне. Видимо, он спал в этой футболке и спортивных штанах, а вот когда успел надеть ботинки, непонятно. Отдала бы что угодно за обувь.

– Мне жаль. – Говорит он, и я просто киваю в ответ.

Он пожимает мою руку, я повторяю его движение.

И мне жаль, но это ведь ничего не исправит. Не хочу говорить о маме, она и так сидит в моих мыслях, и от этого я становлюсь не сконцентрированной, рассеянной, уязвимой.

– Как тебе удалось спастись? – спрашиваю я, переступая через муравейник.

– Вообще никого не встретил. Забежал в лес, оказался один. Просто шел и шел. Звал тебя и даже Майкла, ведь его слух совершенный, но, никого не найдя, пошел на север. Я думал, что ты с ними и поэтому был более-менее спокоен.

Его голос полон грусти, и я решаю подбодрить его.

– Мы живы, а это чего-то да стоит.

– Да.

Солнце взошло, и теперь лес не кажется таким жутким. Зеленые деревья, низкая трава.

– Джил, я хотел сказать… – начинает Истон, но не договаривает, он наступает на ловушку, уходит под землю, резко дергает меня за руку, и мы вместе падаем вниз. Больно ударяюсь головой. Перед глазами маячат черные мушки.

– Истон. – Зову я, но он не откликается. Открываю глаза и смотрю наверх. На самом краю осыпающейся ловушки стоит… человек? Вроде да. На нем старые лохмотья, а волосы скатаны так, словно их никогда не мыли и не расчесывали. Человек улыбается, и я вижу его зубы. Они как у акулы – острозаточенные, а потом он подносит к губам трубочку и, дунув в нее, отправляет в меня дротик. Он врезается в кожу на животе, и я нащупываю его, чтобы убрать, но картинка начинает ехать еще больше. Я больше не понимаю, где верх, а где низ. Где моя рука, а где только ее иллюзия.

Все вращается.

Дротик нащупать мне так и не удается, а потом свет и вовсе гаснет. Я не потеряла сознание, нет. Я лишилась части его, но другая еще борется за существование. На голову надевают мешок, потом мое тело бросают на какие-то доски и, кажется, поднимают наверх, а после я слышу стрекот – тот, что наводит жуть и страх. Мои руки связывают и, вновь перекинув меня на что-то твердое, мы начинаем движение. Кто мы? Не знаю. Где Истон? Понятия не имею. Почему твари меня не едят? Кто этот человек? Почему он так выглядит и что вколол мне?

Несколько раз встряхиваю головой и от этого хочется выть. Кружение и тошнота. Поднимаю связанные руки к лицу, нащупываю край "ароматного" мешка и приоткрываю себе обзор.

Что за?

Жесть!

Я сижу на чем-то вроде повозки, и запряжена она не благородными лошадьми или милыми хаски, а не мертвыми. На их шеи накинуты толстые ремни, которые основательно привязаны к деревянной конструкции на колесах. Не мертвые двигаются на четвереньках, а к их спинам прикреплены палки, которые не дадут тварям добраться до груза на тележке. Груз – это я и Истон. Он лежит возле меня, также со связанными руками и мешком на голове. Скорее всего он без сознания.

Перед повозкой идет тот самый тип с трубочкой. В руках он держит огромный кусок мяса. Отрезает от него небольшие порции и бросает туда, куда ему нужно, чтобы двигалась повозка. При каждом броске мяса твари ускоряются, и вот мы выезжаем из леса и оказываемся на поляне.

Человек видит, что я пришла в себя и недовольно хмурит кустистые брови. Жутко? Не то слово. Снова достает свою трубку, стреляет в меня, и тут я уже не в силах противиться темноте.

Глава девятая

Джил.

Во рту привкус горечи. В нос врывается адская вонь, а потом я распознаю голоса. Еле как разлепляю веки и тут же шарю руками вокруг себя. Земля, земля и еще раз земля. Пистолет, ножи? Я все потеряла.

Я в клетке. Три стены и потолок бетонные, пол земляной, а от выхода нас отделяет решетка с дверью посередине. Что это? Где я? Рядом со мной валяется Истон, проверяю пульс. Пульс есть. Его автомата тоже больше нет, как и сломанной рации.

Но в этом царстве вони мы не одни.

У другого края лежит пожилой мужчина, а рядом с ним мальчик, на вид ему семь или восемь лет. У решетки пристроились три женщины. Одна старше, ей около пятидесяти, черные волосы с проседью, карие глаза и морщинки вокруг них. Две девушки, одной где-то пятнадцать, вторая постарше, тоже темноволосые и кареглазые. То, как они вжимаются в женщину, говорит о том, что скорее всего она их мама. Вот они-то и разговаривают. Я не понимаю, что они говорят, язык мне незнаком. Испанский? Возможно.

Сажусь, и голова тут же начинает ехать кругом. Состояние схоже с легким опьянением.

В соседней клетке мечутся и пытаются выбраться двое не мертвых. Отползаю назад, пока не упираюсь спиной в холодный бетон. Шумно дышу и пытаюсь проморгаться, чтобы жуткое видение испарилось. Но это не видение. Это явь.

Мутанты. Они заперты.

Им до меня не добраться.

Немного успокаиваюсь и понимаю – это возможность их рассмотреть. Мутанты… они больше не мужчины и женщины, их тела словно трансформировались. Гладкая серая кожа, она поблескивает в свете играющих бликов факела. Белые глаза, и абсолютно нет растительности на теле. Ни одного волоска. Гладкий череп слишком плавно переходит в толстую шею, руки и ноги – это сплошные мышцы, глаза белые, век нет, нос тоже практически отсутствует, а вот рот, он больше, чем у человека. Эти твари не стрекочут как кузнечики, они просто утробно дышат, как загнанные лошади. Жуть нагоняет то, что они словно почувствовали меня и подошли вплотную к решетке и водят головой, принюхиваются.

Сходство с человеком определенно есть, но и различия огромные. А ведь когда-то они были людьми, сколько они уже в обличии монстров? Понимают ли что делают? И почему твари так эволюционировали? Не все. Остались и те, что были раньше. Первые. Те, что уничтожили мир и изменили его законы.

Женщины продолжают что-то щебетать, мальчишка сидит у ног старика и пытается того разбудить. Истон начинает шевелиться, я подползаю к нему, беру за руку и помогаю сесть.

– Где мы? – спрашивает он.

– Не знаю. Я даже не подозревала, что рядом с домом есть что-то, – обвожу рукой вокруг себя, – наподобие этого.

Истон разглядывает нашу камеру, переводит взгляд на соседнюю и шепчет:

– Вот дерьмо! Нам нужно как-то выбираться.

– Если было бы можно, то они, – киваю на женщин, – уже покинули бы эту клетку, – говорю я и быстро разматываю импровизированный ботинок.

О, Боже… Мои ноги. Даже если нам удастся выбраться из клетки, то бежать я не смогу. Вся ступня воспалилась, кое-где продолжает сочиться кровь. Не успеваю я замотать ногу обратно, как у решетки появляется мужчина. Высокий и худой. На его бедрах что-то отдаленно напоминающее юбку, а на ногах армейские ботинки. Прическа, словно волосы отрубили топором, борода ниже, чем шевелюра на голове. В руках пистолет и две веревки. Истон садится напротив меня и прикрывает своей спиной, но человека по ту сторону камеры это только веселит. К нему подходят еще трое, и один из них говорит:

– Соран, прекрати сушить зубы. Пут сказал убрать этих двоих из клетки. Быстрее!

Тот, что, видимо, Соран, отпирает дверь, женщины в страхе уползают в дальнюю часть камеры, они практически залезают на старика, который скорее всего мертв. Самая старшая из женщин прикрывает глаза ребенку, смотрит на меня печальным взглядом и шепчет: "Pobrecillo".

Хотела бы я знать, как это переводится.

Мужчины врываются в камеру, Истон бросается на них. Я каменею. Истон получает два удара по торсу, но успевает уложить одного из нападающих. Второй поднимает пистолет и наводит его на голову мальчишки, который даже не подозревает, что его жизнь висит на волоске.

– Истон! – кричу я. – Остановись!

Его скручивают и выводят из камеры, женщина все продолжает шептать одно и то же слово. И это звучит как проклятие. Двое подходят ко мне, и я не могу не заметить, как их взгляды бегают по моим голым ногам и рукам, но более пристально они останавливаются на груди. Их не смущает, что я вся грязная и напуганная. Возможно, это им, наоборот, нравится. Один протягивает ко мне руки, и я еще сильнее вжимаюсь в стену.

– Идем! – приказывает он, а я отрицательно качаю головой.

Он хватает меня за лодыжку и тащит к себе. Я пинаюсь. Ничего не могу с собой поделать. Инстинкт самосохранения кричит, что я должна бороться. Пинаю пяткой ему в нос, и он отпускает меня. На его месте появляется другой, он приставляет дуло пистолета к моей голове. Замираю, а сердце начинает трепыхаться. Куда мы попали? Что делать?

– На выход, – шипит он и скалит заточенные зубы. Пытается навести на меня ужас. Это не требуется, мне и так страшно.

Поднимаюсь и тут же вскрикиваю от боли в ноге. Тот, что с разбитым носом, связывает мне руки спереди и подносит мешок, но не надевает его. Кровь стекает по его бороде, он подступает ко мне ближе, хватает за голову, высовывает язык и облизывает мне щеку. Фу-у-у. Стараюсь отвернуть голову, упираюсь связанными руками в грязное тело, все же удается отстраниться от мужчины, но как только это свершилось, на голову надевают мешок.

Нас куда-то ведут. Стараюсь запоминать повороты, но это глупо, даже если запомню, то, найду дорогу до клеток, а что дальше? Дыхание сбивается в край. Меня постоянно толкают в спину, но я не могу идти быстрее, та нога, которую я не успела замотать, нещадно болит. Я чувствую, как раны забиваются новой порцией грязи. На глазах выступают слезы. То ли это от вони, что витает в этом месте, то ли от страха за наши с Истоном жизни, то ли от боли в ногах. Или от всего сразу.

Мы останавливаемся всего раз и стоим достаточно долго. Один из полуголых людей объясняет, что если мы хотя бы пикнем, то он прострелит Истону голову, а меня они пустят по кругу. Я знаю, что это означает, и поэтому стою так тихо, как это только возможно. Спустя минут сорок, а может и того больше, нас снова куда-то ведут. Идем и идем. Еще раз останавливаемся, но остановка длится меньше десяти секунд. Потом снова идем дальше. Проходим буквально пять шагов и останавливаемся. Моей шеи касается что-то холодное, я вздрагиваю, а потом вес неизвестной мне вещи больно давит на плечи. Прикасаюсь руками к металлическому кольцу и содрогаюсь.

Ошейник?

Ошейник!

Мешок срывают с головы, и я морщусь от света, а потом и от увиденного. Двое мужчин, сидящих на каких-то шубах, у одного в руках цепь, а на цепи женщина. О, Боже! Я попала в ад! Женщина голая и морально давно мертвая. Я видела настолько обреченный взгляд лишь однажды, у миссис Оливии, ее дом сгорел, а вместе с ним и двое ее детей. Тогда она сидела прямо на земле и смотрела на остатки пламени, больше миссис Оливия не заговорила. Вот и эта женщина смотрит прямо перед собой и ничего не видит. Она не здесь и в этом ее единственное счастье.

Меня дергают в сторону, и я падаю на колени.

На мне идентичный ошейник.

Точно такой же. Как на женщине.

Передо мной присаживается мужчина в брюках и с голым торсом. Он внимательно разглядывает меня, Истон кричит, чтобы они не смели ко мне даже прикасаться, и мужчина приказывает, не отрывая от меня заинтересованного взгляда:

– Уведи его к мяснику.

Истона куда-то уводят, я бросаюсь за ним, но меня дергают обратно за цепь. Горло сдавливает, и я начинаю кашлять. Просовываю пальцы в небольшой промежуток между металлом и кожей. Мне его не снять. Боже, мне было не так страшно, когда Истон был в помещении, а теперь его увели. Еще какое-то время я слышу его крики, а потом они затихают.

– Красивая. – Говорит мужчина и, улыбаясь, показывает мне острозаточенные зубы. – Тебя тут искали.

Что?

Сердце замирает, и я спрашиваю:

– Кто?

– Некий Майкл из Хелл.

Сглатываю ком в горле. Я боюсь надеяться. Он нашел меня. В богом забытом месте… нашел.

– Но он уже уехал, и нас никто не потревожит.

Уехал?

Нет! Он бы не уехал! Не оставил бы меня.

– Кто ты такая? – неожиданно спрашивает акулий рот.

Я молчу. Что ему ответить? Сказать, что я дочь Майкла из Креста? Может это отсрочит то, что они собираются со мной сделать? Или это только ускорит неизбежное? Я не знаю. Не знаю. Не знаю!

Мужчина замахивается и бьет меня по лицу тыльной стороной ладони. Я вскрикиваю, щеку обдает огнем. Начинаю падать, но мужчина, дергает за цепь, и я остаюсь сидеть. В ушах гул, на глазах слезы. Никакой я не боец! Я слабая! И мне нужна помощь.

– Я – Пут, и, если я спрашиваю, ты отвечаешь, – Пут указывает на женщину в цепях. – Спроси у Гретхен, как себя нужно вести. Хотя, боюсь, она не ответит, тоже когда-то была бойкой и строптивой, но всего пара дней в нашей компании, и она перестала быть таковой. – Чудовище наклоняется ближе к моему лицу, я отстраняюсь, но вонь из его рта все равно чувствую, когда он шипит. – Не вынуждай меня вести себя не по-джентельменски.

Киваю головой. Мне страшно. Вся уверенность, что была со мной в лесу, улетучилась. Майкл уехал. Истон, я вообще не знаю, что с ним, но слово "мясник" не предвещает ничего хорошего.

– Я… я дочь Майкла из Креста.

Мужчина отстраняется от меня и тяжело вздыхает.

– Вот значит как. Ты дочь ублюдка Майкла, – констатирует Пут, сплевывает на пол и продолжает, щуря глаза. – Ты в курсе, что он нам трижды отказывал? Он не пускает нас в город. Видите ли, мы недостаточно хороши.

Его явно разозлил мой ответ. Откуда мне было знать, что он не в ладах с папой? Лицо мужчины снова появляется в десяти сантиметрах от моего, он протягивает руку к моему лицу и берет за подбородок, сдавливает его и спрашивает:

– Как ты думаешь, мы недостаточно хороши, чтобы жить в городе Крест?

Мужчина вглядывается в мои глаза и ждет ответа. Но как бы я не ответила, я все равно проиграю, но все же проглотив страх, отвечаю:

– Достаточно.

– Лживая сука, – цедит он сквозь острые зубы, отталкивает мое лицо и отступает от меня.

Мужчина сплевывает на пол и идет к своему месту. Усаживается и резко дергает за цепь. Я падаю, но успеваю подставить руки. Мужчина, как матрос, притягивает канат к себе, и мне приходится ползти. Чувствую себя ничтожеством. Слабая, хрупкая. Не такая, как мама. Совсем другая.

Это чувство оставляет горький привкус во рту.

Мама бы уже убила их и сбежала.

Что мне делать? Мама? Мам?

Но она молчит, зато мужчина говорит:

– Пока я буду думать, что мне с тобой делать, ты разденешься и ублажишь меня. Приступай.

Нет! Сглатываю горечь, но она не уходит. Ее стало так много, что я давлюсь и надеюсь, что ослышалась.

– Давай. – Подбадривает меня он. – Я не любитель принуждать, но если нужно, то…

Он не договаривает. Это и не нужно. Бросаю взгляд на женщину, за все время, что я здесь нахожусь, она впервые подает признаки жизни. Она перевела взгляд со стены и теперь смотрит на меня. Не моргая. На ее ресницах скапливаются слезинки. Она в себе.

Перевожу взгляд на Пута и говорю, как можно уверенней, но мой голос все равно дрожит:

– Не делай этого. Мой отец заплатит тебе…

– Я не собираюсь возвращать тебя ему. – Слова – удар под дых. – Я думаю, делиться тобой с остальными или нет. Раздевайся.

Разделить с остальными…

Разделить…

Меня…

Не знаю, что мной руководит. Скорее всего ощущение безысходности, но я медленно поднимаюсь на ноги.

Пожалуйста!

Боже, пожалуйста, помоги мне!

Берусь руками за края футболки Истона, Пут откидывается на шкуры и расставляет ноги в стороны. Его улыбка – это ужас. Поднимаю футболку практически до груди, но резко опускаю и хватаюсь за цепь. Дергаю ее на себя и вырываю металл из рук мужчины. Все происходит молниеносно. Я не думаю. Тело все делает за меня. Бросаюсь вон из комнаты и врезаюсь в другого мужчину, что, оказывается, стоял за дверью. Толкаю его, он пытается схватить меня, но в его руках оказывается только воздух. Я продолжаю бежать. Оказавшись в большой комнате, внутренне сжимаюсь. Здесь уйма мужчин. Сначала они, опешив, смотрят на меня, но стоит мне добежать до середины комнаты, как они одновременно бросаются в погоню. Они, как обезьяны, прыгают на меня и валят на землю. Цепь выпадает из рук. Пытаюсь оттолкнуть их всех, но ничего не выходит. Слышу треск рвущихся шорт и пытаюсь закричать, но из горла вырывается только хриплый писк. Футболку тоже разрывают, и я чувствую руки на моем теле. Кого-то удается укусить, кого-то поцарапать. Меня вдавливают в землю, сверху наваливается тело, и я начинаю вопить.

Кричу и кричу.

Удар по горлу, и я захожусь в кашле.

Не понимаю, что происходит, но отчетливо слышу автоматную очередь. Одну, вторую. Руки постепенно исчезают с моего тела. Стискиваю обрывки футболки Истона на груди и поднимаю глаза. Майкл стоит у выхода в коридор, до которого мне не удалось добежать, автомат в его руках, словно скрипка, и он играет контрольные аккорды смертельной симфонии. Он, словно ангел мщения. Его взгляд настолько холоден, что стены вот-вот покроются льдом и разлетятся вдребезги.

Я не двигаюсь. Прикрываю голову руками и зажмуриваю глаза. Выстрелы прекращаются, и я слышу голос Майкла:

– Истон, уведи Джил к машине.

Чьи-то руки прикасаются ко мне, и я вздрагиваю, но, увидев лицо Истона, принимаю его помощь. Я всхлипываю. Вроде плачу. Истерика. Тело трясется. Встаю и, подобрав цепь, иду в сторону выхода. Майкла не вижу.

– Где Майкл? – спрашиваю я трясущимися губами.

– Сказал, что у него тут незавершенное дело, – отвечает Истон.

Останавливаюсь и прошу его:

– Помоги ему.

– Нет. Он даже Убийцу с собой не взял.

Проходим по коридорам, тут десятки мертвых мужчин. Кровь повсюду. Ее так много, что я перестаю различать серый бетон. Все алое и черное. Это все сделал Майкл? Стараюсь смотреть только себе под ноги. Я даже забыла, что одна из них нещадно кровоточит. Выходим наверх. Вижу машину. Задняя дверь открывается, и при виде Кейт я благоговейно выдыхаю. Жива. Убийца стоит у машины, в его руках автомат. Ноги подводят меня, и я оступаюсь. Истон поднимает меня на руки и идет к машине. Замечаю, что его правая бровь разбита.

Забираюсь на заднее сиденье, Кейт за мной, Истон обходит машину с другой стороны и опустившись на сиденье притягивает меня к себе. Кладу голову ему на грудь и слушаю, как тяжело он дышит. Задняя дверца открывается, и я вижу, что Майкл садит к Кейт на колени мальчишку из клетки и говорит:

– Это Джеффри, он едет с нами, – протягивает Истону ключи, – сними с нее… ошейник.

На меня он не смотрит.

Закрывает дверь и садится за руль, Убийца располагается на пассажирском сиденье. Но мы не едем.

Пожалуйста, давайте уедем отсюда. Как можно скорее. Прямо сейчас. Меня начинает трясти так, что зубы стучат, а пальцы не могут удержать изорванную ткань футболки.

Не оборачиваясь ко мне, Майкл спрашивает:

– Джил, они…

Я вижу, как его окровавленные руки сильно сжимают руль и спешу успокоить его.

– Нет. Нет! Ты успел. Ты… успел.

– Тогда едем домой, – все тем же напряженным тоном говорит он, и машина страгивается с места.

А я продолжаю и продолжаю повторять, словно мантру: "Тогда едем домой. Тогда едем домой". И эта такая склизкая ложь, что становится дурно. Мой дом остается позади.

Вернусь ли я туда когда-нибудь?

Да.

Хочу ли этого?

Нет.