Kitabı oku: «Пески Белой пустыни», sayfa 4

– Да, профессор? – отозвался я, обойдя его и заслонив при этом солнечный свет. Он чуть привстал и, указав на мою некомпетентность, протянул мне под руку небольшой известняковый, по виду облицовочный, слой породы.

– Ты ведь наслышан, что священным животным в Древнем Египте был скарабей?

– Слыхал и даже читал об этом.

– Так приглядись же. Что ты можешь сказать об этом?

Я повернулся к солнцу и, прищурившись, различил на потертом, невзлюбившемся самому времени, камне мельчайшие бороздки, высеченные на породе, очевидно, человеком разумным.

– Это… какое-то насекомое, но точно не священный скарабей… Так что же это, профессор Мюндерблау? Подайте мне руку в разгадке этого древнего искусства. – попросил я не в силах самостоятельно определить изображенное на облицовке существо.

– Приглядись – говорит он – к изголовью. Видишь, как линии имитируют воронку, сужающуюся к низу. Разглядел?

– Похоже, что да.

– А ниже, практически в основании воронки что-то наподобие капкана.

– И это тоже.

– Смотри дальше – он провел мизинцем по линии и описал неравномерный овал – его туловище.

– Действительно, профессор.

– Так вот, что я, значит, думаю. В Египте, очевидно, когда-то давно почитали скарабеев священными животными, олицетворяя их с солнцем. Считали, что все мелкие животные рождаются из Нила; скарабей же, в отличие от остальных, появляется из горячих песков. Так скажи мне, могли ли быть иноверцы, что считали скарабея не единственным покровителем пустыни, что было еще одно существо, покоящееся где-то в далеких песках.

– Вполне могли, но раскройте же мне глаза, профессор, о каком существе ведете вы речь?

– Муравьиный лев. Словно солнце в ночи, скрывается он под землёй, а, как настанет дневная благодать, взмывает над горизонтом и летит, по Геродоту, так же быстро, как бежит по барханам верблюд.

– Удивительно, как я сам не заметил сходства. – заявил я.

– И это не одно лишь. Я, по правде говоря, планировал устроить спуск в подземелье под пирамидой, но, заглянув туда, обнаружил свое бессилие. Мне, как ты знаешь, уже не первый десяток лет и такие путешествия мне не по плечу, но только представь, сколько археологических находок скрывается там – он указал во вход – я же буду лишь помехой.

– Не обременяйте себя переживаниями, профессор, мы здесь только для того, чтобы помогать вам, и эти парни – не исключение – я кивнул в сторону пробудившихся Андрэ и Томаса, которые осматривали верблюдов. – Расчехляйте инструменты – приказал я двум работягам, которые при этих многообещающих словах затопали по песку в сторону палатки – и фонари с фотоаппаратом не забудьте…

Через полчаса ребята разложили все необходимые для исследования инструменты и мы, подкрепившись вчерашней порцией фасоли, направились к пирамиде. Солнце начинало припекать и профессор Мюндерблау, собравший найденные им снаружи и внутри пирамиды обломки, приступил к изучению привезенных из Германии текстов в попытках расшифровать высеченные в камне иероглифические символы.

Общими силами мы отодвинули заслонявшую проход монолитную плиту и, попрощавшись с безоблачными небесами, начали спуск.

Я, как наиболее опытный в археологических делах, ступал по известняковым камням впереди, позади меня – Томас, а за ним и Андрэ. Мы были оснащены электрическими фонарями, а за нашими спинами громоздились рюкзаки с инструментами. Ветерок порождал монотонный гудящий шум, а звуки падающих где-то вдалеке капель воды, отражаясь от стен, создавали удивительное эхо. Зная, как просто заблудиться в пещерах, мы прихватили найденный на поверхности мел, коим мы, в случае обнаружения каких-либо поворотов, могли бы оставлять на ведущих к выходу стенах те или иные отличительные знаки. Впрочем, это оказалось не так полезно, как мы предполагали, ибо ход был один. Стены его и пол были выполнены из тысячелетнего камня, потолок же, как ни странно, представлял из себя совершенно необезопасенную поверхность. Это обстоятельство тревожило нас более всего. В подземелье было прохладно и мы медленно отдалялись дальше и дальше от входа, пока не обнаружили на своем пути обветшавшую стену, у основания которой едва выглядывал из пыли и паутины блестящий предмет. Я отряхнул его и более прежнего убедился в словах профессора Мюндерблау. Это был размером с большой палец золотой муравьиный лев, сверкающий в лучах фонарей. На его спине красовалось изображение ключа, витиеватые формы которого расползались по всей экзотической фигурке. Томас указал на поворот справа, обогнув который мы увидели многочисленные иероглифические символы.