«Карта и территория» kitabından alıntılar, sayfa 4
– Вы недавно переехали?
– Да. Ну, года три назад.
Каждое утро жена отправлялась на пляж, а он шел туда, где складывали свежие трупы, не принимая никаких мер против хищных животных и насекомых. Таким образом ему удалось, максимально напрягая свои ментальные возможности, последовать заповедям Будды, изложенным в его проповеди о сосредоточении: сосредоточенно созерцать посиневший труп, сосредоточенно созерцать гноящийся труп, сосредоточенно созерцать изуродованный труп, сосредоточенно созерцать труп, изъеденный червями. На каждом этапе следовало повторять по сорок восемь раз: "Это мой удел, это удел всего человечества, мне его не избежать".
- Птицы - это ерунда, - продолжал Уэльбек, - живые цветные пятнышки, знай себе высиживают яйца да пожирают насекомых, пафосно летая туда-сюда, какая все-таки глупая суетная жизнь, целиком отданная пожиранию насекомых - иногда приправленных их личинками - и воспроизведению себе подобных. Собака же несет в себе личную судьбу и образ мира, хотя в ее драме есть что-то недифференцированное, она не исторична.ю даже не повествовательна, и мне кажется, мир как повествование - мир романов и фильмов, для меня более или менее исчерпан, мир музыки тоже. Теперь мне интересен лишь мир как соположение - мир поэзии и живописи.
Считается, что портретист обязан подчеркнуть незаурядность своей модели, уловить некую уникальность личности. В каком-то смысле я так и поступаю, но при этом я склоняюсь к мысли, что люди отличаются друг от друга гораздо меньше, чем принято думать, и когда я пишу анатомические детали лица, мне кажется, что этот пазл я уже собирал. Я прекрасно знаю, что человек является героем романа, great occidental novel, а также одной из главных тем живописи, и все же не могу избавиться от мысли, что люди сильно обольщаются, полагая, что так уж несхожи между собой. Общество все слишком усложняет, навязывая нам бесконечные различия и деление на категории.
Мужчины часто ревнуют, а порой и ужасно ревнуют к бывшим любовникам своих подружек, долгие годы, иногда до конца дней своих, мучаясь вопросом, не было ли ей с ними лучше, не сильнее ли она кончала, зато без проблем смиряются с тем, что их дамы вкалывали в прошлом на ниве проституции.
В общем, неуклюже и бездоказательно заключал Джед, историю человечества в значительной степени можно проследить по истории искусства обработки металла, поскольку недавно завершившийся век полимеров и пластмасс, по его мнению, не успел произвести настоящей революции в умах.
- Так вот вы какой? – обратился Бегбедер к Джеду, глядя ему прямо в глаза с тревожной настойчивостью. Он и впрямь смахивал на персонажей русских романов, ни дать ни взять «Разумихин, бывший студент», хотя его взгляд блестел скорее от злоупотребления кокаином, чем от вероисступления, а в чем, собственно, разница, подумал Джед. – Так это вам она досталась? – не отставал Бегбедер. Не зная, что сказать, Джед промолчал. – Вы знаете, что живете с одной из пяти самых красивых женщин Парижа? – Писатель снова перешел на серьезный профессиональный тон, очевидно, он был хорошо знаком с четыремя остальными. И на это Джед тоже не нашел, что ответить. Да и что вообще можно ответить на вопросы людей?
В наши дни мужиков поди пойми, ну вначале еще туда-сюда, мини-юбки не подведут, а дальше только диву даешься.
Всё же вера в Бога весьма практичная штука: если ты не в состоянии помочь ближнему, <...> всегда можно помолиться за него.
Ну а лучшими клиентами считались, разумеется, русские. Они никогда не торговались, не важно, шла ли речь о заказе аперитива или об аренде внедорожника, и тратили деньги щедро, с размахом, храня верность экономике по типу потлача*, играючи пережившей всевозможные государственные режимы.
