Kitabı oku: «Завоевание Рая», sayfa 2

«Макар явно уделил больше внимания боксу, чем орфографии…»

Собрав всё по списку, я с облегчением отметил:

– Кажется, всё…

– Ты, конечно, молодец, но где твой противогаз? – спросил Бахрам, оглядывая меня с ног до головы.

– Где мой противогаз? – переспросил я.

К беседе присоединился Артём, отводя от меня взгляд и произнося с равнодушием:

– В каптёрке. Их получают там.

Я выбежал из кубаря и побежал по взлётке. Вскоре мне попалась дверь, на которой висела табличка вверх тормашками. Я перевернул её и прочитал надпись: «Комната хранения личных вещей».

Открыв дверь, я увидел парня, которого заметил ещё в зале инструктажа. Он был полностью седой, а лицо его казалось мне куда старше.

– Привет. Здесь противогазы получать? – спросил я, разглядывая стеллажи с баулами.

С хрипотцой в голосе он ответил:

– Да, проходи.

Седой подошёл к сундуку у окна и достал из кармана здоровенную связку ключей. Мигом выбрав ключ, он открыл сундук и подал мне противогаз:

– А ты, значит, парень не расторопный? Все уже газы получили, а ты поспать решил?

Я решил пропустить претензию мимо ушей:

– Да нет. Я вообще не слышал о том, что их надо получать.

– Понятно… Сегодня ты не слышал, а завтра газы проебешь. – он встал ко мне впритык, со спокойной злостью произнося слова. – Если ты не сдашь противогаз после КМБ, то тебе пизда, друг. Много я таких балбесов повидал, да вот только отвечать за ваши косяки не собираюсь.

«Этот седой реально возомнил себя дембелем?..»

– Не надо мне угрожать. Ты лучше за собой смотри, каптёр. – ответил я, забирая противогаз.

Мои соседи уже начали выходить из кубаря, когда я их встретил.

– Построение на плацу, пойдем. – сказал Бахрам.

Я накинул на плечо вещмешок, привёл в порядок форму и вышел со всеми из корпуса.

Тусклый огонёк на небосводе пытался вступить в свои права, пробиваясь сквозь гущу утреннего тумана.

«Только вчера я прибыл сюда, а сегодня мы уже убываем. Действительно, курсант здесь, что осёл под грузом тюков. Тащится до последнего и сам не знает куда».

На плацу старлей Гоха расхаживал взад-вперёд, с особым усердием поглядывая на свои наручные часы. Завидев, что близко стая курсантов, он крикнул:

– Становись!

Тут же недоросли разбрелись кто-куда, пытаясь найти своё место.

– Отставить! Старшина, разберись!

К нам подбежал мужичок средних лет в офицерской форме. Лениво обогнув взглядом неудавшийся строй, он начал переставлять курсантов на нужное место:

– Так. Вот ты здесь будешь стоять… А ты здесь…

– Быстрее, старшина! – рявкнул Гоха.

– Да, да!.. Вот, а тебе сюда. Нет, тебе будет лучше здесь стоять по росту…

– Отставить! Становись! – не выдержав, скомандовал Гоха. Глаза его округлились, когда он увидел, что старшина своими неуверенным голосом успел расставить строй по ранжиру. Каждый был на своём месте, из-за чего Гохе пришлось проглотить желание выпустить колкую шутку или взорваться похабщиной.

Старлей достал блокнот из штанов и сверил количество людей.

Он убрал руки за спину, выпрямился и властным голосом начал:

– Сегодня мы идём в загородный полигон. Там вас будут обучать дисциплинам и службе. Основные правила: держать строй и не отставать. Тот, кто отстанет, получит по заднице!

Строй захихикал.

– Молчать, козлы! Посмотрим, как вы посмеетесь в этом марше! Всего-то тридцать километров пройти в полном обмундировании!

Все стихли.

«Я до того и представить не мог, что дорога так велика».

– А уж там, поверьте, мы с вами хорошо посмеемся! Высшего начальства не будет, телефонов у вас нет. Сопельки некому будет вытирать, дрочилы!

Курсанты внимательно слушали, внимая каждому слову.

– Шагом марш!

Строй двинулся. Я шёл в середине, ближе к концу колонны. По бокам от меня шли Бахрам и Макар.

Гоха с другими офицерами среднего звена сели в автобус.

Нас повёл старшина прямиком из замка. Тем же самым путём, что день назад я добрался сюда с отцом. Казалось, что это было в другой жизни.

Сперва мы пошли по тропинкам, которые ведут вниз с холма к городу.

Затем, не доходя до города, мы пошли через поля и лесистую местность, на которую я заглядывался ещё вчера. Теперь у меня была возможность рассмотреть это вблизи.

«Сколько разнообразия! Сколько цветов! И ведь кто-то же придумал все эти цветки и коряги, пробивающиеся вверх из земли…» – подумал я, глядя на лес. Мощные деревья покачивались, двигая ветвями, словно медвежьими лапами. Листья срывались с ветвей и устраивали пляску, кружась и падая среди своих. Высокая трава и кустарники скрывали разнообразие насекомых и мелких зверушек, для которых шумный строй из курсантов был лишь странной иллюзией, не вписывающейся в реальный мир.

Мы несли на себе набитые вещмешки, фляги, противогазы и плащ-палатки.

Полевая форма, в которой совершали марш-бросок, проявила себя неплохо. Хотя она и была похожа на хлопковый камуфляжный мешок, в ней было просторно и комфортно. Страшно представить, что стало бы с нами в повседневной форме, которую я увидел на курсантах, когда мы с отцом въезжали в академию.

Через несколько часов похода на моём лбу выступили первые капли пота. Солнце нещадно пекло. Казалось, сверху кто-то поднёс лупу, чтобы выжечь отряд муравьёв. Начали падать первые обмороки.

Двери автобуса, который ехал рядом со строем, открылись, и наружу выпрыгнул старлей Гоха. Трёхслойный подбородок на его лице затрясся.

Он подбежал к упавшему курсанту, оттащил его из строя, приподнял на ноги и отвесил смачного пенделя. Курсант встрепенулся.

– Беги, щенок! – гадко крикнул Гоха.

Команда сработала. Курсант без оглядки побежал за остальными, будто только что не лежал мордой в песок.

Плотные ряды шли, задыхаясь от тёплого воздуха и клубов пыли, что поднималась из-под берец впередиидущих. Мои колени уже подкашивались, но я превозмогал усталость. Зачем получать целительный пендель, если можно обойтись без него?

Я взглянул на Бахрама. Его жилистое тело, казалось, не знало усталости, а лицо, в отличие от лиц иных курсантов, не было покрыто смесью из пота и пыли.

Заметив, что я наблюдаю за ним, он спокойно сказал:

– Какая всё-таки это глупость, Платон. Я тут призадумался над тем, что мы делаем и для чего.

– О чём ты? – с недоумением спросил я.

Бахрам с присущей ему премудростью сказал:

– Начальство делает то, что им приказали. Они не знают другой модели воспитания, кроме той, что довели начальники повыше. Насилием они стращают нас, после чего насилием мы будем стращать других. Замкнутый круг без развития и перспектив.

С некой завистью к выносливости Бахрама, я ехидно заявил:

– Так ты же сам говорил, что круто пройти этот путь и бла-бла-бла. Выходит, отказался от своих слов? Что будешь делать дальше?

– А ну пошевеливайся, а то ща пинка получишь! – послышался мне гнусавый голос сзади. Я повернул голову и увидел Гоху, который не отрывает от меня взгляда. Его лицо заряжено удовлетворённой злобой.

«Идём по полю, как стадо овец, а за нами следят пастушьи собаки». – подумал я, поворачивая голову обратно.

– Вспышка слева! – внезапно скомандовал Гоха, и весь огромный строй повалился вправо. Кто-то упал друг на друга, кому-то повезло перепрыгнуть подальше.

– Отставить!

Курсанты поднялись и снова заняли свои позиции в строю.

– Вспышка справа!

Всё повторилось с той лишь разницей, что все повалились в другую сторону.

Испробовав на вкус пыль с обеих сторон, мы поняли, что она везде одинаковая.

Снова раздалась громовая команда:

– Газы!

Все спешно потянулись к мешку, что у каждого висел на поясе. Быстро открыть тугие застёжки – уже большой подвиг, а что уж говорить про натягивание противогаза на голову! На всё про всё давалось тридцать секунд.

Гоха обвёл строй взглядом, дожидаясь, пока все наденут противогазы.

Посмотрев на часы, он с улыбкой сказал:

– Не успели! На раз принимаем присед, на два встаём! Раз! Два! Раз! Два!..

Когда изнеможение курсантов дошло до предела, он снова рявкнул:

– Газы!

Я за секунду достал противогаз из сумки, взял его за края и тут же очутился в подводной лодке. Сквозь мутные стёкла я оглядел строй. Курсанты превратились в болванчиков с лысой резиной на голове.

– Отставить!

Мы преодолели большую часть пути. Полуденное солнце ещё два часа назад достигло высшей точки и уже начинало спускаться. Невыносимая жара заставляла большинство курсантов дышать ртом. Причиной этому была и сильная жажда, которую утолить мы могли лишь дойдя до загородного полигона.

Я осознал, что не чувствую ног. Чего бы странного? Выданные на два размера больше берцы стёрли всю кожу в кровь. Но по инерции ноги продолжали волочиться по земле. Было уже наплевать, куда и зачем.

Попов вышел из строя. Тяжело дыша, он согнулся и упёрся руками в колени. Вдруг, откуда ни возьмись, сзади него появился старлей Гоха.

На его лице просияла хитрая улыбка. Хищник подкрался к добыче. Раздался сильный шлепок, продолжающийся тихим криком страдальца. Строй остановился, наблюдая за интересным зрелищем.

Артём заметил на себе внимание курсантов и лицо его налилось кровью.

– Блять, да ты! Да тебе пиздец, когда мой отец узнает! Ты под расстрел пойдешь, сука!

С лёгкой улыбкой Гоха сжал кулак и отработанным движением дал под дых Попову. Тот согнулся, припал к земле, отхаркивая слюни на землю.

Гоха гордо встал перед упавшим и властно произнёс:

– Да пойми ты, зелень, что твоего папки нет рядом. А уж когда ты отсюда выберешься… если, конечно, выберешься, то и звука не пикнешь!

Курсанты смотрели, в душе радуясь, что они не на месте Попова, и одновременно переживая, что такое может быть с каждым.

Стемнело. Мы снова забрели в лесную чащу, звуки которой растворялись в сбивчивом курсантском дыхании. Голодные и усталые, каждый из нас мечтал тут же рухнуть и потеряться среди сосен.

– Присед принять!

Строй нехотя повиновался.

– Продолжить движение!

Окаменевшие ноги кое-как волочились по последней тропе, изнемогая от боли. Оставшиеся километры до полигона, призванного стать для нас выгребной ямой, мы добирались гуськом.

Место, где не слышно молитв

Вдалеке показался лагерь, прикрытый деревьями и растительностью. Мне удалось разглядеть несколько корпусов, расположенных практически впритык к друг другу.

– Скидывайте сумки в казармах! Построение на плацу через пять минут! – крикнул Гоха, указывая направление рукой.

Я быстренько забежал в казарму, дождавшись «живой пробки» из курсантов, пытающихся влезть в узкий проход. Внутри я увидел множество двухярусных кроватей, выставленных в два ряда. Рядом с каждой из них по табуретке, а в каждом проёме по тумбочке.

– Вот это раздолье! Ничего лишнего, только кровати для сна да тумбочки! – удовлетворённо произнёс Бахрам.

– От тебя другого и не стоило ожидать. – иронично ответил Макар. – Эй, Артём. А ты-то чего раскис? – продолжил он, замечая своего соседа.

Артём поник головой, на его лице показалась тень смирения. Придя в себя, он вспомнил вопрос Макара и сначала спокойно, а затем бойко ответил:

– Мы все здесь в полной жопе… Как ты не понимаешь?! Нас тут загоняют до смерти!

Макар произнёс с веселым равнодушием:

– Ну а что нам остаётся? Либо мы выживем, либо помрём. Хотя я не думаю, что они такого допустят.

Бахрам с пониманием взглянул на Артёма:

– От судьбы не убежишь. Да и стоит ли волноваться раньше времени? В своё время Сиддхарта перенёс кучу испытаний, в том числе и по своей воле. Это подарило ему великую мудрость и наслаждение. Относись к ситуации здесь, как к проливному дождю, во время которого тебе негде спрятаться. Прими его и будь спокоен.

Я глядел на попытки успокоить Артёма с омерзением.

«Неужели я единственный, кто знает его предысторию?»

Послышался звук тревоги. Курсанты засуетились:

– Бегом! Бегом! На плац!

Мы выбежали из казармыв и со всех ног помчались к месту построения. Вокруг стемнело, и лишь ряд одиноких фонарей освещал крытую раздолбанным асфальтом дорогу.

Прибежавшая куча тут же превратилась в строй. Гоха встал перед курсантами, поглядывая на часы. Повисло молчание.

«Чего он ждёт?» – подумал я, глянув на свои часы. – «Прошло только три минуты!»

По бокам стали слышны шлепки. Я огляделся и заметил, как некоторые безуспешно пытаются отогнать армию комаров.

– Самойлов!

– Я!

– Встать смирно!

– Есть!

Вскоре я понял, что стоять смирно посреди леса не так-то просто. Кровососы были вредны сродни старлею Гохе. Возможно, они имели общий план, как высосать из нас всю кровь.

«Только отвернись…Только отвернись!» – подумал я, наблюдая за старлеем. И всё же желание спокойно отправиться спать превысило желание почесаться.

– Поздравляю! Мы дошли до загородного полигона! Вы даже не представляете, как я счастлив! – торжественно произнёс Гоха.

Курсанты скривили лица.

– Там, в академии, все с вами носятся, как со слепыми котятами! Не дай Бог кто-то нарушит права курсанта! Они ведь бедные детишки, вчерашние школьники! – произнёс Гоха, харкая в сторону. – Здесь закаляется сталь! Вы построились раньше, потому что должны быть готовы ко всему! Теперь никакой дрочки по туалетам, бакланы!

Он тут же назвал мою фамилию:

Самойлов!

– Я!

– Выйти из строя!

– Есть!

Я сконцентрировался и отточенным шагом вышел к белой линии на плацу.

– Нале-е-е-во! Напра-а-а-а-во! Кру-у-у-гом!

«Да что тебе надо?!» – подумал я, кружась как юла.

– Кру-у-у-гом! Шаго-о-м марш!

Вычеканивая каждый шаг, я контролировал тело, пытаясь идти ровно по белой линии. Получалось неуклюже: чувствительность ног до сих не вернулась, да и судороги от нагрузок давали о себе знать.

«И чем я это заслужил? Чёртовы комары не одного меня достали!»

Гоха крикнул:

– Разойдись!

Насквозь потные курсанты разбежались в разные стороны, словно тараканы при включенном на кухне свете.

– Становись!

Осколки строя собрались воедино.

«Вот он, настоящий повелитель времени!» – подумал я про Гоху.

– Отставить, Самойлов. Встать в строй!

– Есть! – отрывисто крикнул я, приложив руку к козырьку. Через секунду моё тело находилось в строю.

Гоха помедлил, глядя на строй, затем добавил:

– Ну, теперь пора заняться нарядами. Вне очереди у нас пойдут любители вольностей Попов и Самойлов. А для начала проверите местные туалеты на чистоту. Завтра ко мне с докладом по всей форме.

Из строя послышались хихиканья. Артём стоял, молча опустив голову. Я не знал, о чём думать. Внеочередной наряд – это не заслуга, а наказание.

До корпусов мы добрались в составе групп. Огромной куче мальчиков, вчерашних цыплят, выпущенных из тёплых инкубаторов, предстояло обжиться в лесу.

Время близилось к отбою. Я разобрал вещи, оделся в спортивный костюм и вышел наружу. Меня встретила лесная прохлада, оставившая мурашки на коже. Я побрёл по тропинке, которая проросла корнями деревьев.

«Это место, где люди не мешают природе, а природа не мешает людям». – с удовольствием понял я. Где-то внизу в высокой траве стрекотали кузнечики. По бокам шелестела листва. Сверху верещали и пели птицы.

Я разложил умывальные принадлежности и с удовольствием приступил к вечерним процедурам, прислушиваясь к каждому звуку природы. Вокруг меня не было никого. Никаких опасностей и никаких тревог.

Вдруг со стороны корпусов послышался громкий смех, сменяющийся щёлканьем шлёпанцев по босым пяткам. То были курсанты.

– Ха-ха! Вот это ты выдал, Кимызячка! Жопа как у Дженнифер Лопес!

– Ха-ха-ха!

Я тут же ускорился, пытаясь не привлекать внимания. Меньше всего сейчас мне хотелось заводить разговор.

Вскоре ближайший ко мне парень, обмывавший ноги в умывальнике, взглянул на меня и спросил:

– О, эй! Ты ведь Самойлов, да?

– Да. – немногословно ответил я, не поворачиваясь к собеседнику.

– Я слышал про твоего деда! Герой войны, тактик и командир роты победителей! Я о нём крутую книжку читал! А тебя-то как угораздило в наряд попасть? Уж с таким дедом с тебя должны пример брать!

Я повернулся к нему и злобно взглянул:

– Я не мой дед.

После чего пошёл к корпусу. По пути вспомнил, что забыл щётку. Вернулся и забрал. Красиво уйти не удалось.

Отбой. Я лежал в кровати, предвкушая восьмичасовой сон. Никогда ещё он не был столь желанным. Кто-то щёлкнул свет и прокричал «Отбой!».

Послышался лязг кроватных прутьев со всех углов казармы. Тела нашли свои койки.

Однако тишина могла найти меня лишь во снах.

– Ах ты гандон! – кто-то радостно прокричал, упав с кровати.

– Ха-ха! Получай! – крикнул тот, кто, вероятно, помог кому-то упасть.

«Чёрт! И эти мудаки за весь день не выдохлись?» – подумал я, переворачиваясь. Подушка нагрелась от возмущения, и казалось, моё лицо скоро зажарится на сковородке. Раздражающий смех продолжался.

Кто-то еле слышно выкрикнул:

– Тихо! Тихо!

Стали слышны шаги. Все замолкли. Я перевернулся на кровати и увидел Гоху, который ходит между рядами кроватей.

Он прошёл несколько метров, прислушиваясь к скрипам кроватей, после чего довольно произнёс:

– Так, так, так… Первая ночь! И ночь такая лунная! Подъем!

Стадо баранов, сносящих друг друга, ломанулось к началу взлётки.

Я спал на верхнем ярусе. Моя попытка слезть увенчалась болезненным падением. Нога запуталась в одеяле, и щуплый Бахрам ощутил на себе массу моего тела.

Гоха воскликнул, подгоняя:

– Быстрее! Пиздели вы с большим энтузиазмом!

Через секунду образовалась шеренга из полуголых курсантов.

Он продолжил, обводя испуганные лица курсантов взглядом:

– Пришло время вам принять взрослую жизнь! Заметьте, не войти во взрослую жизнь, а принять её! Ха-ха-ха! Смирно!

Все напряглись.

В корпус зашло ещё несколько офицеров. В руках они держали свинцовые трубы.

Гоха остановил взгляд на Артёме:

– Ну что, Попов. Настало время тебя отвечать за базар. Шаг вперёд!

Тот продолжил стоять на месте.

Офицер подошёл к нему вплотную и посмотрел в глаза:

– Ты чего-то не понял, Попов? По-моему, в прошлый раз ты был более сговорчив!

Молчание.

Гоха схватил его за шкирку и выкинул из ряда курсантов вперёд. Артём устоял на ногах и снова встал неподвижно.

– Твой папка тебя неплохо берёг. – произнёс старлей, обходя Попова со стороны. – Это нормально, что родители любят своих детей. Но тут ты уже не ребёнок!

Один из пришлых офицеров передал Гохе трубу. Тот подержал её в руке, примеряясь и оценивая вес.

Старлей обвёл взглядом Артёма:

– Ну что-ж, мы как вторая семья! Довоспитываем за первой!

С последней фразой на ногу Артёма обрушилась свинцовая труба. Удар был размашистым, без капли сожаления.

Кости затрещали. Артём вскрикнул, повалился на пол и из последних сил схватился за ногу.

– Стой смирно! – прорычал Гоха, обрушивая второй удар по руке.

Это зрелище меня ошеломило. На моих глазах ломали парня, которому в последние дни и так немало досталось. Я хотел закричать и прекратить эту бойню.

– Хватит!..

Я услышал слово, которое кричало в моём уме. Но мои губы оставались бездвижны.

– О, смельчак! – с удовольствием произнёс Гоха, приближаясь к Макару. Он осмотрел его с головы до ног. – Ты выглядишь поплотнее. Явно выдержишь больше, чем два удара!

Макар поднял голову и пристально взглянул в глаза Гохи:

– А ты сам сколько выдержишь?

Тут же на спину Макара обрушилась труба. Я понял, только повернув голову влево. Там притаился другой офицер, выжидающий команды Гохи.

Лицо парня скривилось, но тело не содрогнулось. Вдогонку Гоха ударил по его плечу. Офицер сзади ударил по бедру.

Макар повалился на колени. Я уже хотел закричать и броситься на помощь, но внутренний страх остановил меня.

«Я им ничем не помогу, только приму удар на себя. Что я могу сделать?..» – подумал я.

Гоха размахнулся и завершил казнь ударом в челюсть. Звук разламывающихся костей, вытекающие изо рта ручейки крови, выбитые зубы – всё перемешалось в моей памяти. То, что казалось мне тюремной камерой, в конце концов оказалось пыточной.

Макар рухнул на пол. На его лице оставалась вызывающая ухмылка, которая своим видом подначивала: «Это всё, что ты можешь?».

Гоха равнодушно взглянул на тело и произнёс:

– Вы двое. Тащите его в санчасть! – он указал пальцем на меня и на Седого.

Мы взяли Макара под руки и понесли его по центральной тропинке.

«Что здесь происходит?! Что это за место?! Эти садисты нас поубивают!». – запаниковал я, тяжело дыша.

Я взглянул на побитое лицо товарища: челюсть явно была не на своём месте, большинства передних зубов нет, один глаз полностью закрыт, другой полуоткрыт, и всё его изъеденное шрамами лицо окроплено кровью.

Меня охватил страх:

«Не станет ли это его кончиной?.. Нужно скорее нести его!».

Мы протащили крупное тело Макара ещё несколько сотен метров, как раз до двери, на которой висела красная табличка: «Медицинская часть». Дверь была открыта.

– Ложите на кушетку! Опять какой-то дятел залетный! – пролепетала бабка, сидящая внутри.

Мы занесли тело внутрь.

– Что с ним бу…? – не успел я договорить, как бабка закрыла перед нами дверь.

Мы вышли к аллее перед санчастью.

Седой достал пачку сигарет, посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что рядом нет офицеров, и закурил:

– А ведь тяжелый, скотина!

– Имей хоть каплю сочувствия. Он получил немало и к тому же пытался остановить бойню. – сказал я, возмущаясь поведением циника.

– Да если бы он не подал голос, то остался бы цел! Нечего лезть на рожон! Тут есть устав и его нужно придерживаться!

– Ты вообще в себе? Там избивали Артёма, а он за него вступился. Какой здесь устав?!

Седой приложился губами к сигарете, затянул в лёгкие дым и отрывисто произнёс:

– Офицеры всё правильно делают. Пиздить вас надо.

Градус моего терпения накалился:

– Прикрой рот, осёл. Ты один из нас и также бы получил по своей пустой башке.

По мере словесной баталии мы становились всё ближе и ближе друг к другу. В такие моменты мысли в моей голове заканчивались, и происходящее неслось в тартарары.

Седой возмутился, расправляя плечи:

– Чего бля?! Да я тебе!

Я думал, что всё предугадал. Мой кулак летел с молниеносной скоростью, но его колено оказалось быстрее. Подпрыгнув, он зарядил мне в солнечное сплетение.

Моё тело скрутило, и я начал жадно хватать воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег. Мне пришлось подойти к ближайшему дереву и упереться в него рукой. Отдышка усилилась. Я упал на колени.

«Сволочь… В этот раз он оказался быстрее. Но я не забуду, что сказал этот мудак!»

Бабка вышла из санчасти и нудно произнесла:

– Всё, можете идти. Забирать его не придётся.

– Что?! Как?.. – спросил я, восстановив дыхание.

– Его отправят в госпиталь. Это уже не ваша забота. – хрипло продолжила она и зашла обратно.

Седой походкой победителя побрёл к казармам.

«Но как же так? Его избили, но всем как будто плевать! Неужели им насрать, даже если кто-то умрёт?!»

Я побрёл к казарме другим путём, чтобы не пересекаться с Седым.

Меня охватило чувство одиночества. В этом месте, вдали от дома и друзей, которые могли мне хоть как-то помочь, я был абсолютно беспомощен. У меня нет ни телефона, ни интернета, ни даже возможности выбраться в город. Всё, что остаётся – разделить горе с подобными мне мучениками и попытаться выжить.

Полночь. Все уже лежали в кроватях, когда я зашёл внутрь. Дневальный медленно возил швабру по полу, пытаясь минимальными усилиями отмыть пятна крови. Он взглянул на меня с испугом и продолжил монотонную работу.

Я забрался на кровать, понадеявшись, что завтра снова всё будет как прежде: тёплая постель, над которой висят постеры моих любимых рок групп, дом, ставший крепостью моего детства, родители, которые ещё не хотят, чтобы я стал копией своего отца. Глупо надеяться, что всё произошедшее окажется лишь страшным сном.

Но утром всё было как прежде. Этот холодный и чуждый мне мир, в который я попал по ошибке, продолжил существовать.

– Подъем! На зарядку! – провопил дневальный с первыми лучами солнца.

Я неохотно поднялся, подождал, пока соседи снизу освободят проём, и спрыгнул с кровати.

– Какая форма? – спросил один из курсантов.

– Голый торс.

Накинув штаны и зашнуровав берцы, я выскочил с остальными и встал в строй. Прохладный ветер отрезвил меня. Тело с непривычки покрылось мурашками.

Мы встали на плацу, ожидая солнцеликого. Вокруг нас уже жужжали готовые к пиру комары.

– Ну и где этот хрен?!

– Вечно нам его ждать… Олух поганый! – послышались возмущения из строя. Раннее утро не лучшее время для добрых слов.

Через несколько минут перед нами предстал пухлый мужичок в спортивном костюме. На его заплывшем лице появилась лёгкая улыбка. Он радовался, что его курсантские годы прошли.

«Будто очередной папаша вышел выбросить мусор и заодно зайти за пивом». – подумал я, сдерживая смех.

Ветер принёс в курсантский строй едкое облако перегара. Гоха сказал:

– Сейчас… значит это… зарядка! Выстраивайтесь в колонну по двое и бежите по тропинке вокруг полигона. Я буду смотреть за вами из своего командирского домика. Кто остановится, тот сразу пенделя получит! Во-о-о-от… Ну давайте. Бегом марш!

Мои ноги вспомнили о вчерашней дороге. Я еле отрывал их от земли, и каждый шаг отзывался неимоверной болью в коленях.

Наконец, спустя пол часа бега, Гоха крикнул:

– Всё, закругляемся! Без построения в составе групп двигайтесь к столовой.

– Кажется, вчера кто-то напился… Нам же лучше. – сказал Бахрам, обращаясь ко мне. – Кстати, как там Макар?

– Медсестра сказала, что положат в госпиталь. – ответил я, глядя на землю.

Бахрам опустил голову и еле слышно произнёс:

– Бедняга… Надеюсь, он сможет воплотить свою мечту в жизнь.

Тем же днём я заступил в наряд с Артёмом. Мы были обязаны нести службу на КПП.

Двоих ребят мы сменили ближе к ночи. Наш объект был до ужаса прост: небольшая деревянная кабинка, внутри которой перекладина, чтобы сидеть. На узких досках висели распечатанные листы устава. Кроме того, повсюду на дереве были нацарапаны надписи. Каждый здесь оставил что-то своё: кто-то похабную шутку, кто-то страх будущего, кто-то ностальгию по временам детства.

Рядом с нашим постом сияло озеро, в котором отражался блеклый свет луны. У его подножия жабы исполняли баллады, то и дело экспериментируя с созвучиями. Артём был хмур и подавлен. Впрочем, такое настроение нынче часто встречалось у курсантов.

Наступила полночь. Мой товарищ сидел в деревянной будке, то и дело прикрывая глаза от усталости. Я же стоял у шлагбаума, пытаясь всмотреться в сумеречную даль.

После часа молчания я решил, что разговор поможет не уснуть:

– Как ты? Тебе тогда сильно досталось.

Артём помолчал, пытаясь полусонной головой осмыслить вопрос:

– Всё нормально. Это не имеет значения.

– Как же? Я без подколов говорю. Просто всё это действительно скверно. Ты не расскажешь родителям?

– Я уже не уверен, что это поможет. Родители сюда меня и отправили, что я «повзрослел». – недовольно произнёс Артём, выделяя последнее слово.

– Но это ведь бесчеловечно. Не такими методами должно всё решаться.

– Мне это тоже не нравится, но что с того? У меня никогда не было выбора. С самого детства я сидел в золотой клетке, во всём потакая отцу. «Ты должен учиться, сын! Ты должен общаться с теми, с кем я тебе говорю, сын! Ты должен вести себя по правилам в богатом обществе, сын!». – произнёс Артём, парадируя своего отца. – А что хотел я? Меня никто не спрашивал. Из меня сделали то, что посчитали нужным, но нужна ли такая жизнь? Быть игрушкой в чьих-то руках? Ни забот, ни хлопот. Ты всем обеспечен! И в то же время мне нечего добиваться!

Он помедлил, переводя дыхание после пламенной речи.

– Я бы хотел всё это потерять и никогда больше не встречать. Стать свободным от всего! Убежать от этого мира, который вечно кричит тебе на ухо: «Ты должен!»

Меня впечатлило откровение Артёма. Теперь он мне не казался простоватым выходцем из богатой семьи, который только и знает, как прожигать жизнь. Его боль куда глубже, и эта боль мне знакома.

– Я тебя понимаю. Меня тоже всю жизнь готовили к тому, что я должен занять своё место. Наверное, за меня всё решили ещё до рождения. – ответил я, ковыряя берцем гальку. – Освободиться… Но ведь есть семья, есть нормы и правила… Всё так сложно. Да и кто сказал, что это будет правильным выбором? Ведь в любой момент можно потерять жизнь!

Артём вылез из будки и взглянул на меня:

– Если всего бояться, то можно и не начать жить. А кому будет польза после стольких лет игры по чьему-то сюжету? Разве ты будешь доволен?

Я поразмыслил, пытаясь найти деталь, которую Артём упустил из виду. Но нашёл только истину в его словах.

– Ты прав… И что же ты предлагаешь? Что собираешься делать? – спросил я.

– Я… Не уверен, что тебе можно рассказывать. – неуверенно ответил он.

– Если ты придумал что-то стоящее, то расскажи! Неужели непонятно, что этот вопрос для меня важен.

Артём взглянул на луну, мысленно спрашивая её о том, как поступить.

– Ладно… Не думаю, что ты фальшивил. Тем более мне нужна будет помощь.

Я спросил с нетерпением:

– Что там?

– Я собираюсь сбежать отсюда. На выходе из леса меня будут ждать друзья, с которыми я смоюсь в другой город, или, если понадобится, в другую страну.

– И это твой план?! Просто взять и сбежать, ничего не учитывая?!

– Чёрт! Доверился идиоту и теперь доказывай, что делаешь всё правильно! – сказал он со злостью в голосе. – Всё просто! Ты либо помогаешь мне сбежать, и может, я возьму тебя с собой, либо просто молчишь, не пытаясь испортить мне жизнь. Всё понял?

– Понял. – иронично ответил я. – Ты думаешь, что тебя тут же не соберутся искать?

– Соберутся конечно. Но в лесу человека не так просто найти.

– А давно ты в лесу был? По твоему виду можно сказать, что ты скорее любишь поваляться в джакузи.

– Слушай, Платон. Когда у тебя есть цель и мечта, то вцепись в неё зубами и не отпускай! Не смотри назад или под ноги, а только вперёд!

Слова Артёма были настолько же просты, насколько и гениальны. Я понял, что он куда смелее меня.

После паузы он спросил с вызовом:

– Ты со мной или против меня?

Сомнения разрывали мою душу:

– Я не знаю… Это всё сложно, да и я до сих пор не понял, что мне нужно…

– Всё ясно. – отрезал Артём. – По крайней мере не мешай. А ещё лучше, если направишь их в другую сторону.

– Каким образом?

– Они явно будут искать свидетелей побега. Скажи, что я побежал на юг. Это даст мне время.

Худощавый парень, веселый оторва, который устроил комедию в зале инструктажа этой ночью был спокойнее убийцы. Он научился делать свой выбор.

– Я дам тебе знать, когда выберусь. Пора менять свою жизнь.

Через несколько дней объявили режим чрезвычайной ситуации. Артёма и след простыл, и когда настало время, я повёл поисковый отряд по ложному следу. В поиске участвовали все курсанты, не задействованные в нарядах.

Нам выдали оружие, из которого мы ещё не умеем стрелять, и приказали найти беглеца. Младшие офицеры сосредоточили курсантов по лесу.

«Свобода… Как бы и мне хотелось вновь там оказаться. А на самом-то деле, что мне мешает поступить также? Вокруг сплошной лес, никаких заборов… Что, если меня поймают? Я не оправдаю надежд отца и стану изгоем в академии! Но, быть может, хоть у Артёма что-то получится…» – подумал я.