Kitabı oku: «Таймер», sayfa 3

Всё, что он видел и чувствовал, находясь в этом месте, подводило к горлу тошноту. Он больше всего хотел просто проснуться в своей квартире, медленно потянувшись, пройти на кухню. Сделать себе пару сэндвичей, включить телевизор для фона, и, наслаждаясь утренним кофе, вступить в новый день.

Резкий крик амбала стер как ластик эти мыли из его головы. Все встали.

– Что это за дерьмо?! – кричал Рон. Лестер направил луч фонаря сначала на лицо здоровяка, а потом на стену рядом.

– Что случилось? – спросила Лиа и в ее голосе слышалась неподдельная тревога.

– Там… – Рон куда-то указал рукой, и луч фонаря, спрыгнув со стены, осветил у ног здоровяка полураздавленный мешочек. Всмотревшись, Лестер понял, что это совсем не мешочек.

– Так это просто крыса, – в голосе Лестера сквозило удивление, крик, который он только что услышал, принадлежал человеку, увидевшему что-то действительно страшное.

– Я с детства ненавижу этих тварей, да еще такая жирная, просто не крыса, а целая такса! – Рон медленно обошел ее по дуге. Он всё ещё чувствовал, как наступил на неё, чувствовал, как хрустнули её кости, было не понятно, умерла она сейчас, под его ботинком, или лежала тут уже давно.

Поняв, что тревога ложная все продолжили движение, и вскоре оказались у той самой камеры. Прутья были чем-то вырезаны, и валялись рядом.

Глава 6

Микки смотрел в окно. Всё, что произошло, по-прежнему проносилось у него перед глазами. Да, он вернулся к Джерри, да, взял тот черный пистолет. Ему было сказано, где будет человек, и как он будет выглядеть. Человек, который должен умереть.

Мик сто раз прокрутил всё в голове: все за и против, все «ни за что» и «ты должен». Людей сотни, тысячи, и все они даже не заметили бы, если он сам умер, так чего ему жалеть их? В своих уютных домах нянчат милых малышей, и всё у них замечательно. А они задумывались, когда-нибудь сидя в своей квартире, укрываясь уютным пледом, когда они отдыхают за стаканом чая или чего-то покрепче, что кто-то, в этот самый момент, смотрит в их светящиеся окна и мерзнет. Смотрит и плачет, потому что у него этого никогда не будет.

Микки знал, как это, выбегать из дома зимой, чтобы не слышать криков, битья посуды. Он бежал подальше и иногда останавливался у домов, смотря им в окна. В окна, как порталы к счастливой жизни, окна, в которых мама что-то готовила на кухне, а ребенок играл в соседней комнате с отцом. В приоткрытые окна, откуда тянулся маленьким воздушным ручьем запах вкусной еды. Да, он знал каково это – смотреть в несбыточное и чужое тепло.

Но время идёт, и нужно было делать то, на что подписался. Он вспомнил, что ему сказал Джерри в последний раз, когда они виделись:

– Этот тип часто бывает в одном кафе, уж не знаю, что он там забыл, по мне – та еще дыра, – он усмехнулся. Но ведь не важно, где ему умирать, верно? В общем, слушай сюда, он там часто трётся, так что не дергайся, мужик будет там. Дело плёвое, вот тебе фото. Как только тип выйдет из дверей, стреляй, не мешкая.

Ты успел потренироваться в лесу и честно скажу, получается у тебя так себе, но в упор, я думаю, ты не промажешь. Особо не целься, просто стой и жди. Как выйдет, спускай в него всю обойму и беги. Если поймают копы, про меня ни слова, всё равно меня тут уже не будет, и по пистолету выследить, тоже, поверь нельзя. Деньги ты знаешь у кого получить. И помни: дело серьёзное. Если ты струсишь или еще что-то пойдет не так, меня больше не ищи – ты сам по себе.

Мик всё понял и ни единожды представил себе, как все произойдет, не подозревая что пойдет все совсем не так…

Придя в назначенное место Мик стал ждать. И вот, когда высокий, и при этом очень худой мужчина с черной бородкой, вышел из дверей кафе, Мик уже держал пистолет обеими руками. Холодное дуло смотрело прямо в лицо незнакомца. Да, это был он, сомнений не было, потому что Микки отлично помнил лицо по фотографии, которую ему показал Джерри. Все происходило, как в сильно замедленной съемке. Он видел, как выражение лица мужчины медленно начинает преображаться из спокойного, в паническое. Кожа собиралась морщинами, их становилось всё больше и больше, зрачки расширились. Мужчина инстинктивно поднял руки перед лицом, стараясь закрыться от опасности.

Парнишка знал, что если промедлит, то курок он уже не нажмет. Сейчас уже сложно было сказать, почему он сделал именно так. Он четко понял, что как бы не была тяжела его жизнь, он не готов убить человека, просто не готов. Палец ему уже не подчинялся и продолжал давить на курок. Мышцы поразил спазм. Не переставая давить на курок, огромным усилием воли, Мик смог отодвинуть руки, с зажатым в них пистолетом, чуть в сторону. Грянул выстрел. Птицы взмыли в небо со своих насестов, а пуля, пролетев в нескольких сантиметрах от головы незнакомца, улетела куда-то в кроны деревьев.

Потом приехала полиция, а он даже не мог убежать. Просто сидел с пистолетом в руках у дверей в заведение. На допросе он сказал, что пистолет нашел. Стрелял он потому, что мстил за свою несчастную жизнь. Потом родителей лишили родительских прав, к ним домой пришли рассказать о случившемся, и застали их мертвецки пьяными. После очередной гулянки они спали прямо на полу.

Так Микки и попал в исправительное учреждение для несовершеннолетних «Новый ковчег». Не смотря на то, что он не причинил никому вреда, комиссия решила, что ему не помешает пройти курс реабилитации, и рекомендовала отбыть неудавшемуся преступнику два года за стенами бывшей тюрьмы.

Хоть основной контингент «Ковчега» и составляли подростки, у которых рука не дрогнула бы, как у него, Микки ладил почти со всеми. Большинство знали его историю и отлично понимали, что он такой же, как и они сами: просто ребенок, которому судьба не просто не улыбнулась, а повернулась задом.

Жизнь тут была достаточно монотонной, поэтому происшествие, о котором им никто не рассказывал, но о котором знали все, произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Он с парнями уже не раз успел обсудить новость, строил догадки и версии: как взрослый мужчина мог оказаться в камере заброшенного корпуса, да еще и запертый. Если бы им стало известно, что его отпечатки не были найдены ни в одной базе – это бы просто свело их с ума от любопытства.

Сегодня этого незнакомца должны были привезти сюда для каких-то там мероприятий. Об этом никто открыто не говорил, но болтали втихую не только маленькие заключенные, но и охранники, или, как их тут называли – «Воспитатели».

Вспоминая всё это, он продолжал смотреть в окно. Каждый раз, когда ему было положено идти на занятия по расписанию, он только и ждал, когда сможет вернуться на свой наблюдательный пункт у окна, выходящего на въездные ворота. Другие мальчишки тоже знали, что этого таинственного человека привезут, но вот что это будет именно сегодня, не знал никто. Ну, или по крайней мере, Мику так казалось. Это была его маленькая тайна.

Ему поведал о том, что это произойдет именно сегодня Клиффорд, работавший тут уборщиком. У Микки и Клифа – так он его называл, быстро сложились доверительные отношения, и оба ими дорожили. Клиф был маленьким сутулым стариком лет семидесяти на вид. Микки иногда мечтал, что Клиф мог быть его дедушкой.

Когда было свободное время, они болтали о всякой ерунде. Начальство это не поощряло, но и прямо не пресекало.

Последним уроком сегодня была «психология семьи», где им доказывали, что их жизнь не провалена, что в будущем, когда они отсюда выйдут, некоторые из них, может, даже найдут новую семью, в лице приемных родителей. Сам Микки считал это все лживым дерьмом. Учителя в своих строгих, хорошо отглаженных платьях, вряд ли представляли, что он видел за свои годы. Какую боль и отчаяние перенёс. Их слова просто порхали бабочками вокруг разрушенного города, в котором он был единственным жителем. Сегодня эти слова были тут, а завтра они улетят, а он останется там, где был.

Но иногда уроки были интересными: их учили рисовать, делать нехитрые поделки из дерева и тому подобное – это Микки нравилось. Он впервые понял, что может что-то создавать, а не просто искать угол, где пережить очередной день.

Смотря в окно, с замиранием сердца наблюдая за тем, как машина с зарешёченными окнами въехала на территорию пропускного пункта, он ждал. Почему-то машина была не полицейская. Микки казалось, что такой историей должна заниматься полиция, но может это она и была. Не обязательно же они должны везде ездить с мигалками и сиреной. Из машины вышло четыре человека, двое из них были здоровяками. Таких Мик часто мог видеть и тут, в «Ковчеге». Парни их называли шкафами или амбалами – это были воспитатели, которые следили за порядком.

Рядом с мужчинами стояла девушка, из-под верхней одежды можно было видеть полы белого халата. Последним из автомобиля вышел мужчина, видимо, тот самый узник камеры. Он был обычного телосложения, достаточно неприметный, и на руках у него были… Наручники! Да, это точно был тот самый человек, которого нашли в камере! Но почему в наручниках? Сам он не видел, но, если верить слухам, его выносили чуть ли не на носилках. А теперь он возвращается в машине с решётками на окнах и в наручниках. Сердце заколотилось сильней, настоящий детектив начинался на самом большом экране.

Микки быстро зашагал во внутренний двор, хоть он и был отгорожен высоким забором от места, где остановилась машина, всё же наблюдать за разворачивающимся действием оттуда было удобней. Новость о гостях мигом разнеслась по корпусам. Те ребята, которые были не на уроках, высыпали во двор. Правда, смотреть уже было не на что. Все четверо и смотритель, который их встретил, ушли по тропе к заброшенному корпусу. Мальчишки стали живо обсуждать между собой – зачем его привезли, строить самые непостижимые версии, вроде того, что это инопланетянин в обличье человека, и прочее. Микки на такие рассказы лишь улыбался и кивал. Он чувствовал нутром, что тут происходило что-то поинтереснее.

Обсудив несколько версий появления автомобиля с решётками, он направился к лавочке. Усевшись, он стал ждать, что будет дальше. Следующим уроком была живопись, но он был не намерен идти на него, пока не увидит, как все пятеро будут возвращаться. Это воспринималось как мини-приключение, как мультик, но Микки даже не представлял, насколько этот мультик изменит его жизнь.

Когда он уже готов был вернутся в здание, как давно сделали другие, все пятеро показались на тропинке. Лица у них были понурые, как будто они не нашли то, что искали. Встав со скамейки, на нетвердых ногах мальчик пошел вперед.

Глава 7

Джеймс, шел за амбалом, наблюдая, как под рубашкой у того ходят мышцы. Ему подумалось, что наверно, из того количества мяса из которого был сделан санитар, можно слепить две копии его самого. Джеймс знал, что ничего нового он им рассказать не сможет. Ни как он сюда попал, ни кто он вообще такой. Он видел в глазах Лии разочарование: она действительно надеялась на счастливый финал в своей работе. Что он чудесным образом, оказавшись в знакомом месте, что-то вспомнит, что он сможет расставить хоть что-то по своим местам. Но он лишь молчал, или говорил, что ничего не припоминает, кроме холодного пола, и лишь одной мысли: пить… Пожалуйста, пить…

Да, он знал чуть больше чем все остальные, но в целом, он также не знал ничего. Да, конечно, Джеймс мог рассказать, что сидел тут отбывая срок, что у него был сосед, что тот подарил ему странный медальон, который он теперь носит и не может снять. Что каким-то образом этот медальон перенес его в «Нарнию», в которой не было драконов и других чудес. Но тут никто не знал ни о нем самом, ни как он оказался в заброшенном здании. Ему казалось, он уже смог смирится с мыслью, что это странное украшение на цепочке, сыграло тут какую-то роль, и возможно даже большую чем хотелось бы.

И что теперь? Куда они его засунут? Взяли из тюрьмы, значит в тюрьму и надо, но никаких данных о его преступлении нет. Отклонений в психике, кроме амнезии, тоже не выявили. Ему нравилась доктор Лиа, в конце концов, она была единственной, кто смотрел на него не как на психа. Он видел в глазах других работников больницы мысли: сегодня данных об этом человеке нет. А через неделю вдруг зайдет почтовый клерк и принесет затерявшееся письмо из какой-нибудь Австралии, мол, оказался у вас опасный преступник, жестоко убил трех женщин, задушил шлангом на заправке или что-то в этом духе.

И они поверят, они уже были готовы поверить, ведь нормальных людей не находят в таких местах. Может быть, окажись он в другом учреждении к нему относились бы проще, но раз уж он оказался в психиатрической лечебнице, то не стоило ожидать подбадривающих улыбок, и хлопков по плечу: «Ой, да все наладится!».

Но Лиа относилась к нему как к человеку, который был ей не чужим. Он хотел верить, что это не только из-за её доклада. Он шёл, еле переставляя ноги, чувствуя себя непомерно уставшим, не замечая зеленую траву и деревья. Он просто шёл.

По ночам в больнице он ворочался и плохо спал. Иногда просыпаясь, рывком садился на кровати. Ему слышались крики. Иногда фантомные, а иногда настоящие. Они напоминали ему, где он находится. Медальон больше не светился и выглядел как самый обычный красивый камень на цепочке. Просто камень, за исключением того, что его никто не видит, эта мысль не давала ему покоя, больше попыток снять его он не предпринимал. Джеймс чувствовал, что если попробует сделать это снова, то у него просто остановится сердце.

Медальон пугал, но в то же время, он единственный напоминал, что это все не сон. Он не сумасшедший! Но что делать, и как себя вести дальше, когда на руках наручники, и ты идёшь, еле волоча ноги к машине с решётками на окнах. Скоро ты вернешься туда, где на тебя все будут коситься, ведь ты не подпадаешь ни под один ящик в картотеке.

Тут он почувствовал, что на груди стало тепло. Это было не то приятное тепло солнечного дня, когда ты отдыхаешь на улице, сидя на лавочке, и читаешь свежекупленную газету. Это было резкое и локальное ощущение жара.

Это был медальон.

Жар возрастал, и Джеймс машинально выправил его из-под футболки наружу. Никто не обратил внимания на этот странный жест. Но что-то происходило.

Они уже почти добрались до машины и шли вдоль проволочного забора, который отделял внешнюю территорию от площадки для прогулок. Джеймс заметил, что по ту сторону забора к ним приближается мальчик. Он был во дворе не один – много глаз следили за этим шествием. Кто-то с явным интересом, а кто-то просто так, чтобы занять время. Смотрели, но больше никто не подходил. Но этот парень отличался от всех. Он смотрел не в глаза, он смотрел чётко в одно место – на грудь Джеймса, на грудь, которая, казалось, нагревалась всё больше.

Тем временем они уже дошли до машины. У доктора Лии раздался звонок, и она, подняв трубку, живо обсуждала положение дел какого-то пациента. Водитель болтал с надзирателем, который постоянно дергал кольцо с ключами, создавая вокруг себя звон, как лошадь с бубенцами. Амбал просто стоял рядом и смотрел на машину, наверное, только и думал, как бы убраться отсюда. Все, казалось, забыли про того, из-за кого сюда приехали.

Джеймс стоял в двух метрах от решетки и смотрел на мальчика, лет тринадцати, одетого в джинсы и майку серого цвета, худощавый, но с яркими голубыми глазами и светлыми волосами.

Джеймс сделал несколько шагов к решётке и остановился. Он ожидал крика в спину, но ничего не произошло. Тогда, не оборачиваясь, чтобы не выглядеть еще более подозрительно, он зашагал к забору более уверенно. Когда он подошел вплотную, мальчик спросил его:

– А что это у вас? – и мотнул головой, определенно имея в виду то, что висело на шее у Джеймса.

Сам Микки удивился своему вопросу и вообще тому, что решился подойти. Ну, сверкает что-то на шее у этого типа, завихрения в камне он видел очень отчетливо, но мало ли, что это может быть. Задав вопрос, он стоял, переминаясь с ноги на ногу, чувствуя себя неловко. Оглянувшись через плечо, Мик не встретил никаких заинтересованных взглядов, и это было странно, так как самому Микки казалось, что сейчас происходит что-то очень необычное и интересное. Другие ребята поглядывали на них, но почему-то без особого интереса. Большее внимание притягивал автомобиль.

– Ты действительно… Действительно видишь его? – спросил Джеймс, удивляясь своему охрипшему голосу.

– Ну да, какой-то камень, но знаете, я думаю, что с ним что-то не так, – Мик замолчал, сам не понимая, откуда взялось такое умозаключение.

Джеймс почувствовал себя ещё хуже: голова гудела, и он готов был грохнуться в обморок. Кто-то позвал парнишку. Мальчик развернулся и побежал обратно.

Рядом встала Лиа, озабоченно посмотрев мужчине в глаза, спросила:

– Джеймс, с Вами все в порядке?

– Уже лучше, просто немного поплохело, наверно, из-за длительной прогулки.

– Это как-то связано с тем мальчиком, который тут стоял? – в её голосе слышались заинтересованность и беспокойство.

Джеймс показал на удаляющуюся спину паренька.

– Я не уверен, но мне кажется, когда он подошел, я что-то начал вспоминать.

– Вы его знаете?

– Не могу точно сказать.

Он наблюдал, как его единственный шанс что-то понять, ускользает прямо из рук. Это был единственный человек, который видел камень, и Джеймсу было просто необходимо с ним поговорить. Пускай его фраза про память будет небольшой ложью, но этот парень хоть какая-то зацепка.

– Он кого-то вам напомнил? – Лиа, которая, казалось, уже потеряла надежду на положительный результат этой поездки, воспряла духом. В её голосе отчетливо слышалась надежда.

– Я точно не могу сказать, и мне тяжело даже стоять сейчас, если бы можно было поговорить с ним позже? Как вы думаете, док? Вы смогли бы это устроить для меня?

Лиа позвала смотрителя и спросила, что за мальчик в серой майке сейчас бежал к крыльцу.

– Этого паренька я могу узнать даже со спины, хороший малый, но с родителями ему не повезло, а что?

– Вы не могли бы устроить нашему пациенту встречу с этим мальчиком? Может, это помогло бы восстановить память, мальчик ему кого-то напоминает.

– О нет, вы что, с ума сошли? Мне это точно не надо. Я сочувствую вашему эмммм… Пациенту, но устраивать встречу неизвестно кого с ребенком, который находится под нашим надзором, нет уж, увольте. – голос его звучал уверенно и четко. Помолчав он продолжил:

– Если хотите, можете обратиться к директору, но точно не ко мне.

Его вид и поза говорили о том, что он уже сделал всё, что от него требовалось и даже больше.

Лиа поблагодарила за помощь и, подозвала охранника и водителя, они взяли под руки бывшего узника камеры и повели его к машине. Состояние его вызывало опасения, ведь приехал он вполне бодрый, а теперь выглядел, как будто пробежал стометровку с похмелья. Она уже не была уверена, что всё это было хорошей идеей, но ведь Джеймс узнал мальчика! Ну, или, по крайней мере, ему так показалось.

Машина с решетками на окнах медленно выехала с территории «Нового ковчега».

Глава 8

Микки был в смятении: да, ему попало за то, что он опоздал на урок, и за то, что его пришлось искать, но не это заботило его больше всего. Он не слушал учителя и сидел полностью погружённый в собственные мысли. Тот человек, с которым он заговорил… Было видно, что он сильно удивился, и даже испугался, когда Мик сказал ему, что видит этот камень. Это было странно. Всё равно, что удивиться, если увидишь светофор на дороге, тут сложнее было не заметить эту безделушку.

Он подошел, как ему казалось, просто из любопытства. Но любопытство было лишь частью. На самом деле его что-то тянуло к этому человеку и к тому, что у него было на шее.

Разговор у них был недолгий, но уже через несколько секунд Мик почувствовал, что звуки как-то приглушились, а завихрения в камне просто вводили его в транс. Выглядело это, как будто галактики, как в научных фильмах, крутились, мерцали, притягивая все его внимание. Хотелось дотронуться до этой вещи, хотелось понять, какая она на ощупь, подержать ее в руках. Странное чувство. Даже когда он смотрел на витрины с новой игровой приставкой, которую ему никто не купит, он не испытывал такого притяжения. А тут просто кулон, или как там его, да, красивая побрякушка, но ему-то она на что сдалась?

– Молодой человек! – Мик очнулся от размышлений и обнаружил учительницу, стоящую рядом с собой. Голос у неё был сосем не дружелюбный

– Я вижу, вы не только не хотели почтить нас своим присутствием в начале урока, но и сейчас витаете в облаках. Вы внимательно слушали, что я только что рассказывала?

– Да, конечно, – сказал он, зная, что все слова преподавателя, ушли в уши других ребят, так и не достигнув его собственных.

– Ну, тогда назови место рождения Рембрандта Харменсзона – великого художника.

– Рембрандт? Нуу…. Вроде, Германия, – голос выдавал его полностью, даже если бы он сказал что-то другое, всё равно по тону было понятно, что он не представляет, о чём говорит.

– Вот значит как, – женщина всплеснула руками. Так вот, что я тебе хочу сказать, молодой человек: вы все пришли сюда не из королевских палат, судьба была ко многим из вас очень сурова, – она обвела взглядом класс, – но вы должны понимать, что если вы хотите быть частью общества в будущем, то должны уметь не только курить на заднем дворе и ходить на работу каждый божий день, но и мыслить! – на последнем слове она сделала особый акцент.

– А мыслить можно лишь тогда, когда знаешь, что было до тебя, и как это было.

Она немного помолчала и продолжила.

– Ну, я вижу вам не особенно интересно. Но уж извольте запомнить, родился Рембрандт в Республике Соединённых провинций и, я думаю, многие из вас обратят внимание на то, что сейчас никто не знает даже, где она, находилась.

Учительница наконец-то отошла от его парты и продолжила свою лекцию. Через десять минут её прервал сигнал окончания урока. Все быстро встали, и толпой, толкаясь и спеша, пошли к дверям. Миссис Бреннан проводила эту спешащую реку усталым взглядом. Она понимала, что метает бисер перед… Но ей очень хотелось верить, что она хоть что-то может сделать, для того, что бы жизнь этих детей, была не такой мрачной как сейчас.