Kitabı oku: «Князь Тур. Древлянская война», sayfa 2
– Теперь я понял, – сказал ратник немного помолчав, – Ты хочешь доказать Харальду, что даже если ты будешь иметь возможность убить брата, ты этого не станешь делать.
Ульф был поражен проницательностью князя, ведь не сказав ему ни слова о своих истинных намерениях, он полностью их разгадал.
– По моему мнению, твой отец сам подсказал, как совершить подвиг. Это быть рядом с братом и поддерживать его, – добавил беловолосый воин.
– Кто ты? – удивлённо спросил викинг, желая понять, с кем говорит.
– Меня зовут Кабрун, я князь этих земель. Моё войско шло, чтобы разгромить то племя, которое тебя пленило, и тебе повезло, что мы тебя встретили.
– Если твоей главной целью были они, то почему ты меня спас?
– Понять, что викинги здесь делают. Для грабежа твой отряд был слишком малочисленным, а значит, вы могли быть лазутчиками и собирать сведения для последующего вторжения. Но теперь я вижу, что ты пришёл сюда не за этим, и та ловушка, что вы устроили, прямое тому доказательство.
– А кто эти люди, которые удерживали меня в плену? И кто тот воин, с которым ты бился?
– Эти варвары называют себя ятвягами. Живут они к северу от моих земель и постоянно мне докучают. Их речь неразборчива, а сами они не терпят иноплеменников. Они верят в перерождение после смерти, а потому в бою они никогда не отступают, – князь выдохнул и, немного помолчав, продолжил. – Тот громила, с которым я дрался, – один из их вождей.
– Но если они так опасны, зачем же ты их провоцируешь?
– К востоку отсюда объявился князь, который уже покорил множество лехитских племён, и в скором времени он может вынудить ятвягов напасть на нас.
– Ты думаешь, что он покорит их и они вместе нападут?
– Нет. Думаю, с этими варварами никто не договорится. Но я боюсь, что под натиском ляхов они попробуют двинуться на юг, и чтобы пресечь это, я вынужден предупредить их, чтобы они даже не смели помышлять об этом.
– Наверно, ты прав. Когда мы плыли по Висле, то все местные говорили, что эти земли, по которым течет эта река, принадлежат одному из их князей, но я, правда, не помню его имени.
– Отдыхай, Ульф.
Кабрун встал со стула и быстро ушёл из шатра, а следом за ним явился лекарь. Не говоря ни слова на северной речи, он стал переворачивать Ульфа и давить ему на спину в определённых точках, проверяя реакцию викинга. Затем он приступил к массажу спины, ног и рук, намазав их вонючими травами. Ульф сразу почувствовал сильное жжение, а на ногах – лёгкое пощипывание. Поначалу он хотел было прекратить процедуру, но хоть какая-то реакция ног его даже обрадовала. Лекарь вновь положил его на спину и дал выпить лекарство из трав на меду и квасе, после чего ушёл, а Ульф снова провалился в сон. Так повторялось несколько раз, и ему становилось всё лучше и лучше. А вскоре он смог спокойно сидеть и даже, опираясь на лекаря, стоять.
* * *
За всё время плавания Ульф так ни разу и не вышел из шатра. Но спустя несколько дней викинг услышал шум топоров и гул пилы, которая разрезала дерево. Огромное число чаек кричали вперемешку с людьми, и Ульф сразу понял, что они приближались к городу. Ладья остановилась у причала, и воины стали выгружаться на берег. В шатёр зашёл Кабрун и два витязя. Князь кивнул головой, и ратники взяли викинга под руки и вынесли его из палатки. На палубе Ульф увидел израненную турицу, скованную толстыми канатами и цепями. Эта была та самая турица, которую они загнали в яму и которую хотели убить. Вокруг неё толпилось множество людей и пыталось вытащить её на пристань.
Ульф обернулся и увидел за ладьёй свой драккар, стоящий у самого пирса. После чего он окинул взглядом город. Крупное поселение строилось на острове посреди речки, впадающей в Буг. Часть срубов были уже полностью готовыми к проживанию, у части стояли только стены, а некоторые только имели деревянные фундаменты. У самого берега стояла верфь, в которой собирались суда. Сам остров был огорожен деревянной стеной, вплотную прилегающей к береговой линии и пресекающей всякую возможность десанта с воды.
В центре города возвышалась огромная башня высотой тридцать метров. Изготовленная из сосновых брёвен, уложенных горизонтально в лапу, она была покрыта раствором глины и известняка. Эта смесь придала ей белый цвет. Четырёхугольная в основании, она покоилась на бутовом камне, и венчала её широкая гурдиция с крышей, покрытой красной деревянной черепицей.
Кабрун сказал воинам, чтобы они отнесли раненого Ульфа в башню, а сам пошёл осматривать захваченный драккар. Витязи послушно выполнили приказ князя и подняли его на самый верхний ярус, где были княжеские покои. С помощью ключа они открыли дверь и положили викинга на кровать, после чего немедленно ушли. В комнате отсутствовало освещение, и для человека, который только что прибыл с улицы, сложно было что-либо различить дальше двух шагов. Спустя несколько минут, когда глаза немного попривыкли к темноте, он увидел копьё, лежащее на подставке, закреплённой на стене над головой. Он протянул руку, снял её и, опершись на копьё, как на посох, попытался встать на ноги. Ему это нелегко далось, но в конце концов, превозмогая боль, Ульф пошёл к окну. Потянув за задвижку, он распахнул ставни настежь.
Комнату заполнил яркий вечерний свет, озаривший самые тёмные углы. Несколько мгновений викинг вновь привыкал к солнцу, хлыщущему его по лицу. Перед ним предстал город во всей своей необычайной красе. Сверху он казался словно сделанным из мела, обнесённый таким же белоснежным частоколом, за которым простиралась водная гладь. Сам остров был треугольным, и так как он стоял посреди устья, его с противоположных сторон окружало три берега. На них не было никаких поселений, и лишь огромная древняя пуща раскинулась до горизонта.
Налюбовавшись видами, викинг обернулся и увидел прекрасные княжеские покои. Стены комнаты были ровными и гладкими. Их смастерили из хороших досок и приколотили к полукруглым брёвнам, но настолько искусно, что между ними отсутствовал малейший зазор. На досках висело всевозможное оружие начиная от топоров и заканчивая метательными ножами. На стене, что стояла напротив окна, была нарисована огромная фреска. Картина впечатляла своей чёткостью и прорисованностью, особенно викинга, который никогда ничего подобного в своей жизни не видел. На ней была изображена дружина из тридцати семи воинов, стоящих в три ряда, которые располагались позади одного ратника. Одетые в те самые чёрные доспехи, что носили витязи, его спасшие. Ульфа поразила картина, и, несмотря на свою боль, он захотел рассмотреть её поближе. Он медленно направился к фреске и стал разглядывать впереди стоящего воина. К своему удивлению, викинг обнаружил, что ратник идеально похож на князя. Ульфа озарило, что вся эта фреска и есть полное изображение княжеской дружины. Викинг долго рассматривал её и нашёл ещё воинов, которых успел увидеть вживую.
Неожиданно он услышал шаги, доносившиеся с нижних ярусов башни. Ульф подумал, что это лекарь, и пошёл обратно к кровати, однако дверь отворилась раньше, чем он успел в неё лечь. Дверь распахнулась, и в комнату вошёл князь.
– Ты уже стоишь на ногах, это добрый знак, – сказал обрадовавшийся князь, чем изрядно удивил викинга.
– Да, – ухмыльнувшись, ответил Ульф, – я уже могу стоять, опершись на палку.
– Хорошо, что кости не задеты, иначе от мазей было бы мало толку.
– Скажи, князь, вот ты узнал, что я здесь делал со своей дружиной; зачем я тебе ещё нужен? – Ульф посмотрел в глаза воеводы и ждал честного ответа с его стороны.
– Откровенно говоря, я не знаю, как воюют викинги на море, и мне необходим опытный мореход, который возглавит мой речной флот, – Кабрун тяжело вздохнул. – Я думаю, если сюда прибудут войска ляхов или русичей, они без сомнения приведут с собой наёмников, набранных из твоих соплеменников.
– Но зачем им это будет нужно? – Ульф развернулся и сел на кровать.
– Дело в том, что из варяжского моря в Грецию можно попасть не только через Волхов и Днепр, но и через Вислу и Припять. Русичи полностью контролируют путь «из варяг в греки», и если они узнают, что здесь есть другой путь, половина которого не будет им принадлежать, то они попытаются отнять его силой. А ляхи, когда соберутся под властью одного князя, без сомнения, обратят свой взор на нас, и тогда нам придётся воевать против них.
– Но чем путь через твои земли лучше пути через земли русичей?
– Наши реки на несколько дней раньше оттаивают, чем в их землях, по ним пока что не плавают лишь из-за ятвягов, которые периодически нападают на путников.
– Так почему же ты не истребил ятвягов и сам не захватил их земли?
– Одолеть их всех у меня не хватит сил, и если я попытаюсь так сделать, то останусь обескровленным. Наш единственный шанс – построить здесь мощную крепость и не давать никому пройти.
– Наверно, ты прав, князь, но, судя по всему, тебе скоро предстоит много битв.
– Видимо, да, – обречённо вздохнул Кабрун.
– А где ты так научился владеть оружием?
– Знаешь, я не люблю бахвалиться и потому не стану отвечать на твой вопрос, – отшутился Кабрун.
– Прекрасный город ты построил, воевода.
– Благодарю тебя. Если это заметил даже северянин, то, наверно, это так. Когда-то на этом самом месте было поселение ремесленников. Кроме берёзы на острове никакие деревья не растут, а потому местным мастерам пришлось всё делать только из этого дерева: корзины, лапти и горячительные напитки, оттого и пошло название – Берестовой остров, или просто Берест. Но когда я покорил эти земли, то для лучшей защиты построил здесь вежу, – Кабрун не заметил, как случайно сказал последние слово на старославянском.
– Вежа? – попытался повторить викинг, не понимая смысла этого слова.
– Вежа – это на местном языке означает «башня». А поскольку башня оказалась белой, то эту древнюю пущу стали называть белобашенной. На здешнем наречии это звучит как Беловежская.
– Беловежская, – вновь попробовал воспроизвести Ульф.
– Именно, – сказал князь и улыбнулся. – Лекарь будет приходить и врачевать, насколько это возможно, твои недуги. А пока ты не можешь нормально за собой ухаживать, я приставлю к тебе помощника.
– Благодарю тебя, князь.
Воины пожали друг другу руки, после чего князь встал со стула и удалился. Ульф собирался было лечь на кровать, но как только он положил свои ноги на койку, дверь снова распахнулась, и в комнату вошла молодая девушка. Она была одета в белое платье, обвязанное роскошным красным поясом. На груди у неё был вышит красный узор в виде дерева. Центральный ствол был выткан в виде трёх тоненьких полосок, а на вершине – три маленьких квадрата. К стволу подходили шесть роскошных узорных линий, символизирующие собой ветви, – по две на каждом ярусе. Лицо девушки было красивым, а на голове из-под платка торчали длинные желтоватые волосы. В одной руке она держала глиняный горшок, закрытый сверху полотенцем, а в другой – деревянное ведро.
– Здравствуй, – сказала она на языке викингов.
– Ты тоже знаешь нашу речь? Откуда? – спросил поражённый красотой девушки викинг.
– Князь велел мне её учить. В скором времени к нам прибудет несколько корабельных мастеров из варяжского моря, и им понадобится переводчик.
Девушка направилась к столу, стоящему посреди комнаты, и поставила ведро рядом с ним. После она поставила горшок на столешницу, взяла в одну руку черпак, а второй подняла полотенце. Всю комнату наполнил аромат свежей ухи. У Ульфа заурчал живот, ведь походная похлёбка – это совсем не то, что вкусный суп, приготовленный в печке. Услышав звуки, издаваемые брюхом голодного викинга, она улыбнулась краем губ и стала зачерпывать уху в деревянную тарелку.
– Меня зовут Лада, я буду помогать тебе, пока ты не окрепнешь.
До викинга только теперь дошло, что именно она и есть тот помощник, о котором говорил Кабрун.
– Ты? Но ты же…
– Девушка? – резко оборвала Лада. – Только дружинники знают твой язык, но они всегда при князе. А мне, он сказал, будет полезно попрактиковаться.
– Ты, наверно, много для него значишь, раз он обучает тебя иноземной речи и ты вхожа в княжеские палаты.
– Я выросла сиротой, и князь с детства обо мне заботится, – обречённо вздохнула она.
Лада, уже наполнившая тарелку до краёв, поставила её на полотенце и, обхватив двумя руками, понесла викингу. Ульф, чтобы ему было удобнее есть, вновь поставил свои ноги на пол. Он взял тарелку и стал медленно уплетать суп.
– Ваш князь – удивительный человек. В своих землях я был лучшим воином, но даже я бы с ним не справился, – восхищённо сказал Ульф. – Пожалуйста, расскажи мне о нём.
– А что тебе рассказать?
– Кто он такой? Откуда у него такая отборная дружина? Где он научился говорить на варяжском языке?
– Какой ты любопытный. Сам он не любит о себе рассказывать, так что не знаю, стоит ли тебе об этом знать.
– Лада, кому я что могу рассказать в своём состоянии? Я лишь хочу знать, кто меня спас.
– Эх… – девушка тяжело вздохнула. – Ладно. Всё началось давным-давно на юге варяжского моря. Те земли стали наводнять христиане латинского обряда. Они распространяли свою веру и своё суеверие среди местных жителей, и постепенно к ним начинало примыкать всё больше и больше людей. Местной знати это не понравилось, и тогда они стали истреблять пришлых иноверцев, но ни к чему хорошему это не привело. Более того, их стало ещё больше. Понимая, что с таким противником им не справиться силой оружия, они решили создать некое братство, которое будет противостоять пришлым иноверцам. От каждого знатного рода было решено взять по одному младшему сыну до пяти лет. Для этих детей выстроили большой замок и набрали со всего света наставников, которые обучали их всевозможным мудрствованиям и искусству спора с христианами. Но чтобы они могли постоять за себя и вложения бояр не пропали прахом, детей стали обучать владению оружием. И так прошло десять лет, пока однажды Кабрун и его тридцать семь воинов не сбежали оттуда. Ища спасения от погони, они ушли на юг и наконец набрели на наши земли. Опасаясь, что за ними могут прийти, они объединили под своим началом местные племена. Так князь и стал владетелем этих земель, и наступил мир. В благодарность люди построили ему замок к востоку отсюда, который и поныне носит его имя – Кабрун.
Пока Лада говорила, Ульф успел съесть уху, и к концу её длинной речи уже сидел с пустой тарелкой.
– А что вы за племя?
– Наше название тебе мало что скажет, да и тебе будет сложно его выговорить. Поэтому для всех мы – другувиты, как привыкли называть нас греки.
– Другувиты? Но почему они так вас называют?
– Несколько веков назад нас попытались захватить обры. Тогда наш князь Хотимир собрал ополчение и разгромил их. Впечатлённые военной хитростью князя, обры предложили ему захватить город Солунь и тем самым ослабить их вечного врага – греков. Хотимир согласился в обмен на обещание обров больше никогда не нападать на нас. Он собрал большое войско другувитов и отправился на юг. Когда князь осадил город, греки, узнав имя нашего племени переиначили его на свой лад. С тех пор греки помнят нас под этим именем – другувиты. А наши земли постигла трехсотлетняя междоусобица, закончившаяся с вокняжением Кабруна.
– Я думал, кроме нас, викингов, нет на свете сильнее воинов. Удивительно! – вскрикнул Ульф. – Кто бы мог подумать, что в этих местах живут такие могучие воины.
– Ты наелся? – буркнула девушка и опустила на землю витавшего в облаках викинга.
– Да, – сухо ответил Ульф и протянул тарелку девушке.
Лада взяла из рук викинга утварь и поставила её на стол. Затем она завернула в полотенце горшок так, чтобы он ещё долго оставался горячим на тот случай, если Ульф снова проголодается. Когда всё было готово, она повернулась к нему и посмотрела в глаза.
– Викинг, ты хоть сам в туалет сможешь сходить? – спросила Лада и подняла ведро.
– Смогу, смогу, – смущённо ответил Ульф, понимая, насколько нелепой будет вся эта ситуация, если девушка начнёт помогать ему справлять нужду.
– Хух… – выдохнула девушка с облегчением и поставила ведро у кровати. – Я тогда пойду, а то у меня дел много?
– Иди, конечно. Доброго тебе дня.
– Ага, – кокетливо ответила девушка и быстро умчалась прочь.
Лада пошла к двери и собиралась было покинуть комнату. Однако в последний момент она резко развернулась и посмотрела на викинга. Это было настолько неожиданно, что Ульф не успел даже поменять своё выражение лица и так и сидел с блаженной улыбкой. Он попытался скорчить свою грозную гримасу, но было уже поздно, и Лада поняла, что она понравилась викингу. Девушка ухмыльнулась и направилась к двери.
Она закрыла её за собой и решительно направилась по своим делам. Ульф остался в одиночестве переосмысливая всё, что с ним произошло.
* * *
Так викинг прожил под кровом князя до зимы. Он поправил своё здоровье, однако уже не обладал той необыкновенной ловкостью, которая была до встречи с быком. Ещё у него осталась хромота на правую ногу, и ему приходилось всё время ходить с тростью. Всё это время каждый день он видел тренировки Кабруна и его старых витязей во дворе башни. Он надеялся, что однажды к нему вернётся его сила и он научится так же владеть оружием, как князь и его дружинники. Викингу позволили занять один из новеньких домов в городе.
Одной из зимних ночей, когда весь город уснул и сам Ульф уже мирно лежал в топчане, он услышал голоса мужчин, которые с каждой секундой становились всё громче. Викинг решил посмотреть, что происходит, но жуткая метель могла моментально наградить его букетом болезней, если бы он вышел в полуголом виде. Тогда, чтобы не рисковать, он накинул тёплую шерстяную рубаху, а поверх своего брэ надел толстые льняные штаны. Быстрым шагом он подошёл к входной двери и откинул задвижку, запирающую дом. Распахнув дверь, Ульф увидел в трёх шагах от своего дома двух княжеских дружинников. Витязи, заметив его, махнули рукой, явно давая ему понять, что ему необходимо следовать за ними. Их лица были суровы, а намерения более чем ясны, и ждать они точно не собираются. Викинг схватил свою трость и, выйдя на улицу, пошёл следом за дружинниками.
Пробираясь сквозь стену снега, Ульф понял, что его ведут прямо к белой башне, и, видимо, его ждёт аудиенция у князя. Чего именно Кабрун хотел от викинга, было загадкой, но, вероятно, дело было неотложным, раз князь его требует с такой срочностью. У самого основания вежи стояло много воинов, и все они почему-то смотрели на него с презрением и постоянно перешёптывались между собой. Викинга начали осматривать, пытаясь проверить, не утаил ли он какое скрытое оружие, и пока его обыскивали, он смотрел на витязей князя. Для Ульфа было непонятна их странная перемена отношения, ведь до этого они никогда не проявляли к нему такой враждебности, а временами даже, наоборот, старались выказать заботу об иноземце.
Викинг зашёл в башню и вместе с двумя воинами стал подниматься по лестнице на самую вершину, где жил Кабрун. Спустя несколько минут они уже стояли перед дверью в княжеские покои. Из щелей двери изливался еле заметный свет, а за ней слышались два голоса, из которых один принадлежал князю, а второй – его верному воеводе. Переглянувшись между собой, воины постучали кулаком в косяк и, услышав окрик, отперли двери. Ульф увидел сидящего за столом Кабруна с удручённым выражением лица. Правой рукой он придерживал голову, опершись локтем на столешницу, а левая придерживала колено. Перед ним стоял подсвечник с тремя горящими свечами, языки пламени которого, словно отражая состояние своего хозяина, оживлённо колебались в разные стороны. Тем временем воевода Каригайло спокойно стоял за спиной князя с абсолютно невозмутимой физиономией.
Воины повернулись к Ульфу и пальцем указали на Кабруна. Викинг понял, что витязи хотят, чтобы он вошёл в покои, тем самым представ перед князем. Отбросив все сомнения, Ульф решительно переступил порог и последовал в середину комнаты. Оказавшись в трёх шагах от князя, он остановился, а воины стали за его спиной.
– Я прибыл, как ты и велел, – сказал Ульф на северной речи.
Однако князь даже не повернул голову, словно не слыша голоса викинга. Ульф был очень уязвлён таким пренебрежительным отношением к себе, но сейчас он ничего не мог сделать, ведь это было чревато последствиями. Решив, что сейчас лучше всего будет просто дождаться, пока сам князь не придёт в себя, он потупил голову и замолчал.
Тишина, воцарившаяся после слов викинга, продолжалась несколько минут, пока её не прервал скрип ступеней лестницы. На самый верх поднималось несколько человек, но Ульф пока даже не догадывался, кто это. Когда в дверном проёме показалась его ненаглядная Лада, а за ней два воина, он понял, что теперь князь знает о его связи с ней.
Он был очень рад увидеть свою возлюбленную, ведь последнее время она всячески старалась его избегать. Девушка хоть и обрадовалась, увидев Ульфа, но выглядела она очень подавленно. Ее красивое лицо сильно осунулось и даже появились маленькие морщинки. Кабрун при виде Лады немного оживился и наконец оторвал свой взгляд от свечей и посмотрел на девушку.
– Лада, деточка, скажи, это правда что ты и викинг… – дрожащим голосом сказал князь на варяжском языке.
– Правда, – резко перебила Лада, не дав договорить князю.
Ульф теперь убедился наверняка, что князь в курсе его отношений с Ладой, и то, что их вызвали глубокой ночью, было именно следствием этого. Теперь на его физиономии была растерянность, а девушка стояла с достоинством и полной решительностью.
– Ты беременна от викинга?
– Да.
Для викинга беременность Лады была полной неожиданностью. Теперь для него стало понятно, почему Лада его избегала, – ведь она таким образом пыталась скрыть своё положение. Ответ другувитки его и обрадовал, и испугал: ведь в этих землях благословение на брак давал лично князь, и, учитывая, что они нарушили его запрет, то их могла ждать суровая кара.
– Ты же знаешь, что это запрещено! – прокричал князь.
– Знаю, – робко ответила Лада.
Князь опустил голову и закрыл лицо руками. Он был настолько разочарован Ладой, что впервые за долгое время испытал чувство досады и обиды.
– Что происходит? – неожиданно вмешался Ульф. – Почему это запрещено?
– Я это запретил, – выкрикнул Кабрун, – и тебе бы следовало уважать наши законы, чужак!
– У вас запрещено брать себе жену?
– Так ты ему не сказала? Ну так будь добра, расскажи ему теперь.
– Потому что я люблю тебя. Я… я… я просто хотела с тобой быть… – у Лады брызнули слёзы. Другувитка стала захлёбываться от плача. Ульф собирался было подбежать к ней и уже сделал первый шаг, но витязи стремительно выхватили свои мечи и приставили их к его горлу. Викинг остановился и немного приподнял подбородок, чтобы не напороться на лезвия. Кабрун от горечи закрыл лицо правой рукой и опустил голову.
– Когда князь объединил другувитов, – неожиданно вмешался Каригайло, – то оказалось, что при первой же возможности племена вновь готовы взяться за оружие и начать убивать друг друга. Ссоры между родами никуда не исчезли, хотя их и стало заметно меньше. Управлять ими было очень трудно, и местных нужно было как-то сплотить. А в этих землях ничто не объединяет людей так, как кровное родство. И тогда князь решил, что все неженатые юноши одного поселения смогут брать в жёны незамужних девушек из другого. Для того раз в год в Перунову ночь мы собираемся у безымянного озера и проводим игрища, на которых молодые воины сражаются за право выбрать себе супругу. Самый сильный первым выбирает себе жену, а самые слабые выбирают из тех, кто останется.
– И как это помогло? – недоумевая спросил Ульф.
– Когда ты знаешь, что в соседней деревне живёт твоя дочь или твои внуки, то желание грабить или убивать единоплеменников резко уменьшается. И как только этот обычай был установлен, раздоры полностью исчезли. Можно даже сказать, что теперь это единое племя.
– Так вот почему ты запрещала мне идти к Кабруну и просить тебя. Ты боялась, что из-за своей травмы я не смогу одолеть противников, которых будет, видимо, очень много, учитывая, что ты ему почти как дочь.
Услышав слова Ульфа, Лада с ещё большей силой стала рыдать. Её слёзы капали с ладоней и образовали на полу небольшую лужицу.
– И как теперь мне поступить, Ладушка? Ты же знаешь, что мы делали с теми, кто противился этому закону, – сказал возбуждённо князь.
– А что вы делали? Чтооо? – прокричал викинг, искренне недоумевая, что могло произойти с теми, кто воспротивился.
– Тех девушек, которые бежали или самовольно вступали в брак, мы отлавливали и обращали в рабов. А если им помогали отцы, матери или братья, то их ждала более суровая кара! – воскликнул Каригайло.
– И как мне теперь быть? Самому нарушить закон, который я же и установил, или предать тебя суду вместе с викингом? На что ты надеялась?
– Князь, я думала, что скрою свою беременность зимой за тёплыми и толстыми зимними одеждами, а по весне мы вместе с викингом… – вновь зарыдала Лада, так и не договорив.
– Казни меня, только оставь Ладу в покое! – заорал викинг, пытаясь привлечь к себе внимание.
– Деточка, кто-нибудь знает, что ты беременна?
– Нет.
– Каригайло, возьми Ладу, езжай в восточный замок, и пусть рожает там. Ульфа держите под замком. Попытается бежать – отрубите ему руку.
– Повинуюсь, князь, – сказал воевода из-за спины князя.
В комнате началось движение. Каригайло взял под руку девушку и повёл её прочь из княжеских покоев. Проходя сквозь дверной проём, она обернулась, чтобы в последний раз в жизни увидеть своего милого Ульфа. Викингу только и оставалось, что проводить свою другувитку взглядом, и через секунду она исчезла. Он обернулся, чтобы попросить князя о милости, но тот словно не реагировал на окружающую обстановку. А угроза Кабруна отрубить ему руку ещё больше свела на нет всякую просьбу о милосердии. Для князя осознание того, что Лада предала его, было куда более страшно, чем огласка нарушения закона. Гнев жрецов и вождей можно будет унять, а изгладить чувство от измены куда сложнее.
Кабрун поднял ладонь над головой и пренебрежительно махнул ей. Воины убрали свои мечи в ножны, положили руки на плечи викинга и сжали в своих кулаках его рубаху. Силой они потащили Ульфа прочь из покоев князя. Его волокли вниз по лестнице, не обращая внимания на его травму. Викинг еле успевал перебирать ногами по ступеням, даже не касаясь их тростью, что приносило ему сильную боль.
Его вывели из башни и потащили к его избе. Витязи, толпившиеся вокруг вежи, при виде Ульфа схватились за оружие и, словно волки, готовые наброситься на добычу, злым взглядом смотрели ему в глаза. Викинг понял, что как князю, так и его дружинникам Лада была очень дорога. А в их глазах он теперь выглядел как человек, соблазнивший и подставивший их дорогую другувитку. Они стояли смирно, и если бы не приказ князя, то они бы, безусловно, выхватили мечи и тут же порубили его на куски. Однако, к его счастью, они быстро исчезли из виду, скрываемые за стеной осадков.
Когда Ульфа привели к его дому, то воины бесцеремонно швырнули его в сугроб снега. Боль в коленном суставе была такая сильная, что первые пару минут викинг просто лежал, дожидаясь, пока она хоть немного стихнет. Витязи стояли позади него, дожидаясь, пока он встанет и пойдёт в свою избу. Ульф понимал это, и дабы лишний раз их не провоцировать, он схватил свою трость двумя руками и, нащупав сквозь толстую снежную шубу землю, начал подниматься. Сначала он встал на колени, а после уже и на ноги. Медленным шагом он пошёл к дому и, войдя в избу, закрыл за собой дверь.
* * *
Наступила весна. Реки освободились от ледяной коры, и воды потекли от своих истоков в бескрайние океаны. Деревья избавились от белых доспехов и освободили свои ветви от тяжести. Немногочисленные поля покрылись зелёными покрывалами. Воздух нёс ароматы молодой травы и свежести. Солнце своим теплом согревало всё живое, и первые птицы пели свои восхитительные песни.
Каригайло со всех сил мчал на своей лошади из восточного детинца к белой веже на западе, чтобы сообщить вести князю. Его лошади пришлось преодолеть пятьдесят вёрст, и она очень устала. Наконец он прибыл к устью Мухавца, на котором стоял треугольный остров с возвышающейся на нём башней. Воевода спрыгнул с коня и побежал к причалу, где была пришвартована маленькая долблёнка для личных нужд князя и его дружины. Он быстро развязал все узлы и продел вёсла в уключины. Когда всё было готово, Каригайло сел поудобнее на банку и стал грести к острову.
Преодолев реку, воевода вытащил лодку на сушу и, не теряя времени, побежал к белой башне, где его уже с вестями ждал князь. Не обращая внимания на своих друзей, он стремился на самую вершину вежи, чтобы Кабрун первым узнал о срочных новостях. Перед самой дверью воевода остановился, чтобы перевести дух, закрыл глаза и попытался отдышаться. Кабрун услышал его шаги и просто стал дожидаться, пока он войдёт.
Восстановив дыхание, воевода решительно открыл дверь и вошёл в покои. Он увидел, что князь уже стоит посреди комнаты.
Лицо князя было очень скорбным, а глаза – намокшими. Он понял, что если бы Каригайло принёс добрые вести, то он ворвался бы как ураган, но раз он замялся перед дверью, значит, произошло что-то недоброе. Воевода, опасаясь, что из его глаз брызнут слёзы, решил, что лучше бы князю не видеть их, да и сам он не желал наблюдать печаль повелителя. Он встал на одно колено перед Кабруном и склонил голову, дожидаясь, пока к нему обратятся.
– Говори, мой друг.
– Лада, она… она мертва.
– О нет, – обречённо сказал князь.
– Она не перенесла родов.
– А что дитя?
– Ребёнок выжил, но без матери я не решился его доставить сюда.
– А чем же мы его будем кормить?
– Турица, что мы захватили в битве с ятвягами, недавно родила молодого бычка, но он не выжил, и я распорядился вскармливать дитя её молоком.
– Его отец пытался убить тура, а он сам вскормлен молоком турицы, – сказал Кабрун, немного помолчав. – Видно, сами боги связали его жизнь с этим зверем. Назовём отныне его Туром.
– Как пожелаешь, князь, – смиренно сказал Каригайло. – Но как быть теперь с викингом?
– За то, что он сделал с нашей Ладой, его следовало бы убить. Но, видимо, в этом есть и наша вина, – обречённо буркнул князь.
– Но какая? – Каригайло поднял голову и взглянул Кабруну в глаза.
– Видимо, когда мы взяли власть в этих местах, стоило насадить здесь христианство, от которого мы бежали тогда. Христианское целомудрие смогло бы уберечь её больше, чем страх наказания.
– Но разве мы не наказывали всех тех, кто пытался самовольно жениться или выйти замуж? И почему это не помогло с Ладой?
