Kitabı oku: «Не судилось», sayfa 6

Дiя четверта

Широкий рундук з ганком у панськiм будинку. Навкруг квiтки, клумби, луговина; далi — розкiшний садок. Вiкна деякi одчиненi на рундук; на рундуцi — стiл, самовар з причандалами, крiселка. Вечiр.

Вихід  I

Харлампiй, а далi Аннушка.

Харлампiй (ставить на стiл чайнi причандали; потiм пiдмiта). Ач, знов накидали цигарок! Що я їх ненавиджу! Нема, хвалити бога, отого кудлая, — так жиди; а ти за ними прибирай! Тьху! Чистоє наказанiє! Хiба це моя обов'язаность пiдмiтати, примiрно сказать, всяку погань? Це козачкiв дiло, чи там служок яких, а не моє; моє дiло за ними доглядать та давать запотилишникiв… А от, Харлампiє Григоровичу, довелося i вам щiтку до рук узяти та пiдмiтати собственно пiдлоги! Ох-ох-ох! (Спирається на щiтку). Не тi теперечки часи, доложу вам, — сумнительнi! Гай-гай! Де те вельможне панство дiвалося? I знаку нема, мов корова язиком злизала! Тепер, примiром кажучи, мужику волю дали, ну й посiда, або ще — жидова та! Ну, якi вони пани? Харкнув та ногою розтер, та й уже. Сказано — одно боже попущенiє, скусительство! Нашi теж, дивись, незабаром у пазурах того Шльоми опиняться… А через кого все прахом iде? Через нашу паню: як прибилася сюди, зараз завела новi моди, — покойовок, лакеїв… Ми вже, значить, стали невгоднi, неодукованi! А сама повiялась по Києвах та по Варшавах; понавозила губарнорiв отих — по двi пари держала… їй-богу! Ну i додержалась! (Пiдходить до столу, поправля масло, сметану, сухарi й цукерки). Такi завели заведенiя за приводом отого кудлая, що, на моє мнительство, — кiнець свiта: з ким тiльки кумпанiю водять? Тьпху! — та й годi! Тепер, примiром кажучи, наш панич, дворянин, з мужвою воловодиться, на вулицю ходить… Страмовище одно! Не зна того, як в старовину… От хоч би, значить, нащот женського полу — як було благородно, прекрасно! Звелiли кого привели… та й кiнець… I делiкатно, i поштительно! А тепер?.. Ех, грiхи нашi, грiхи! Отаким шелихвiсткам, як ота Аннушка, припоручають тепер до рук панське добро! Господиня, значиться! Так би й зацiдив! (Дивиться у кухлик). А сметанка яка? Хiба така при покойному пановi була? Хоч ножа стромляй! А то! (Нахильцем п'є).

Аннушка (зазира в одчинене вiкно). Чаго ви до сьох пор самовара не даєтьо? Бариня сердяться!

Харлампiй. Ти ще менi, смердюча, приказувати будеш? Геть, поки цiла!

Аннушка. Што ви себе воображенiє взяли! Скажите, пожалуйста! А зливки для чого випили?

Харлампїй. Хто випив?

Аннушка. Нехто!

Харлампiй. Хто випив? (Наступає).

Аннушка. Хтокало!

Харлампiй (яро). Бачила?

Аннушка. От тiлько троньте, я такого шкандаля зделаю!

Харлампiй. Так ти бачила?

Аннушка. Аж вуси все у зливках; гляньте! (Одступає до дверей).

Харлампiй (змiшавшись, утира рукавом). У-у! Смалена! Киш менi звiдцiля! (Iде в дверi).

Аннушка (тiка на рундук). Ругателi!! Будете знать! Постойте, я вас всєх на чистую воду! — I ви, паничу Михайло Iванович, почешетесь! У мене письмо од дядиньки: я його викрала… Будет i бариня знати! Промiняли меня на ту шльондру, — i я ж потешусь! Попануєш! Попануєш! Ух, печуть меня всi, та й я ж попеку!! (Побачивши паню з Михайлом, iде далi).

Вихід II

Анна Петрiвна i Михайло.

Анна Петрiвна виходить разом з Михайлом з парку, у неї в руках картонка.

Анна Петрiвна. И не думай отнекиваться. В сенате серьезное дело; все наше состояние на волоске. Коли батько говорит, что нужно ехать, то уж верно нужно.

Михайло. Та я в дiлах не знаюся!

Анна Петрiвна. Ну, ну, не рисуйся! Сам дядя приглашает, — научит!.. А кузину разве можно упустить: красавица, chic supreme, bon genre!⁴⁰. Потом дядя: шансы-то какие! Ведь зто черт знает где можно очутиться! Я бы тогда переехала к вам в Петербург, освежилась бы хоть немного…

Михайло (з досадою). Що вам за охота, мамо, зараз мене сватать? Та ще й вибираєте таких, що тiльки плечима здвигнеш! Я з вами хотiв би побалакати…

Анна Петрiвна. Оставь, во-первых, свою хохлащину! Надоела…

Михайло. Дуже швидко.

Анна Петрiвна. Зто уж мое дело… Ты пойми, что дядя сам намекает в письме…

Михайло. Та яке ж менi дiло до його превосходительства…

Анна Петрiвна. Что?.. От такой блестящей карьеры отказываешься? Да ты в уме ли?

Михайло. Мамо, я хотiв би побалакати…

Анна Петрiвна. Отстань с твоим балаканням! Вы меня уморить хотите? Воспитывала, нежила, холила, чтоб хоть иметь утешение, видеть сина в блеске, гордиться им… и вот благодарность родителям — за их любовь, за то, что не жалели для вас ни здоровья, ни средств, потворствовали даже всяким прихотям хохлацким! Вот и утешение!

Михайло. Мама! Да выслушайте же меня!

Анна Петрiвна. Оставь!! Твои вечные противоречия положат меня в могилу… Я женщина слабонервная, чувствительная; у меня уже начинается тик… Я знаю, откуда вся порча: ты заразился идеями зтого пария!⁴¹.

Михайло. Не браните же мне хоть в глаза человека, который мне дорог!

Анна Петрiвна. Дорог? Для вас всякая дрянь дороже матери!! Вы свою мать родную готовы променять на всякую сволочь! Молчите!.. Уж скоро добьете! (Iде хутко на рундук).

Вихід III

Михайло сам.

Михайло. Ну й добалакався! Два мiсяцi чекав случаю, годив, думав натрапити на щасливу хвилину, коли матiр весела, — от тобi й натрапив! З нею, значить, — годi: цей проклятий дядькiв лист усе попсував… Хiба до батька удатись? Просто i думок не зберу… у такi нетрi та болота зайшов, що з кожним кроком тiльки грузнеш бiльше та глибше.

Вихід IV

Михайло i Пашка.

Пашка (тихо пiдкрадаючись). То ви, Михайло Iвановичу?

Михайло. Пашка! Чого ти?

Пашка. Вийдiть зараз до млина: там Катря дожидається.

Михайло. А що там?

Пашка. Як що? Цiлий тиждень не бачили її, та й жалощiв нема? Ви ж би подивились, що там у неї дома коїться. Мати знов занедужала; та то ще й слава богу: хоч не чує, що по селу дзвонять! I без того догадується вже, картає…

Михайло. А менi хiба легче? Он зараз з матiр'ю мав яку бучу!

Пашка. Хiба довiдались?

Михайло. Та ще нi… я ж оце збирався поговорити з мамою, попрохати… а тут до Петербурга притьмом кажуть їхати: пильне дiло.

Пашка. Нещасна Катря! Невже ви її так кинете?

Михайло. Хто ж тобi каже, що кину? Я ж за неї i розпинаюсь тут!

Пашка. Хоч би ж навiдували її, а то все рiдче та рiдче почали ходити, мов цураєтесь! Вона ж такi за вас муки прийма — господи! Мов з хреста знята!

Михайло. А ти думаєш, менi легко? Тут i дома не знаєш на яку й ступить, — i так i сяк пiдходиш, щоб прихилити своїх… i такi й сякi думки не дають спокою; а там прибiжиш до неї, щоб одвести хоч трохи душу, а вона зiтхає, часом плаче… Така нудьга вiзьме, що й на свiт би не дивився!

Пашка. Диво, що плаче! Вона бiльше й побивається, помiчаючи, що ви не такi вже стали…

Михайло. Я такий самий, а радощi-то не такi, яких чекалось.

Пашка. Чим же Катря винна? Хiба ж не бачите, що вона божеволiє, гине за вами?

Михайло. А в мене, Парасю, хiба не плаче все у нутрi? Тим-то i тяжко йти на тi сльози…

Пашка. I як-таки вам рiвняти себе до неї? У вас — i достатки, i розкошi, а у неї, бiдної, часу нема i на своє горе: роби i на себе, i на свою матiр слабу… А тут ще Дмитро скаженiє, всякi похвалки чинить! А ви хочете, щоб вона була весела.

Михайло. Мало ще скрути — Дмитра на! Стережись, щоб з-за кутка не торохнув! Просто хоч пропадай! Адже я її хотiв поки що одвезти до дядька чи саму, чи з матiр'ю, — не хоче; хотiв i її матiр заспокоїти — боїться; що ж я маю чинити?

Пашка. Ну, а що ж i їй робить? Iдiть, голубчику, зараз, прошу вас, бо дiвка просто не при собi…

Михайло. Та ходiм! (Подумавши). Треба конешне написати до дядька, послати мерщi… Так затяглося вузлом, що й не розв'яжеш. (До Пашки). Почекай мене за хвiрткою у садку, я тiльки листа напишу та зараз i вийду! (Iде направо).

Пашка (проводжаючи його очима). Паничу! Здається, ти дбаєш тiльки про свою шкуру! (Пiшла).

Вихід V

Зiзi i Харлампiй.

Зiзi (вбiга i бере до кишенi цукор; потiм дзвонить). Харлампий! Харлампий! И где зта скотина шляется?

Харлампiй показується в саду.

Харлампий! Давай самовар да подмети балкон, — мама велела, тут мы играть будем… Да иди же скорей; только даром кормят!

Харлампiй. Ще в вас, панно, молоко на губах не обсохло, щоб на мене лаять.

Зiзi. Поговори! Вот я маме скажу, так й выгонят вон! (Iде).

Харлампiй (прибира). Тьпхуi Прости господи! Од такого блазня терпiти! Що ще, звиняйте, блоха, а й та кашля! Взяв би я тебе, та задрав би плахiття, та випарив би лозою по мiсцю, звiдкiля ноги ростуть, щоб анi сiла, анi почесала!

Чути за коном голос Анни Петрiвни: «Позовите скорей пана! Воды! Скорее! Дурно!»

Харлампiй. О, вже пустила лотоки! Реве, аки лев рикающий! (Iде).

Вихід VI

Анна Петрiвна i Аннушка, потiм Iван Андрiйович.

Анна Петрiвна. (блiда, плаче; Аннушка пiддержує). Ах! Ах!! Они меня дорежут! Воды! Дай скорее: душит! (Дзвонить).

Аннушка. Не беспокойтесь, бариня. (Подає воду).

Анна Петрiвна. Ах! Зту мерзавку чтоб сейчас… раскатать!.. Чтоб духу ее не было! Где пан? (Дзвонить). Дурно, ах! Капель скорей! Виски три!

Аннушка бiжить до дверей, стикається з Харлампiєм, що несе свiчку; вирива у його свiчку.

Аннушка. Бариня казала, чтоб барина звали, бо у баринi до барина очинно… у баринi голова…

Харлампiй. Тьпху! (Пiшов).

Анна Петрiвна. Спирту! Спирту! Виски три! Дурно!..

Аннушка. Ах, боже мой! Хоч би барин!

Iван Андрiйович (пiдтюпцем). Що там таке?

Анна Петрiвна (зуздрiвши). Ах! Умираю! (Зомлiла).

Iван Андрiйович. Анюточко! Анюточко! Що з нею?

Аннушка. Потрьовожились од сюприманду.

Iван Андрiйовйч. Анюточко! Зомлiла? Ох, господи! (Бiга, хапа крило, що з столу пiдмiтати, смалить на свiчцi й тика пiд носа пани).

Анна Петрiвна. Ай! Что это? (Схоплюється). Фу!! Мужик!

Iван Андрiйович. Нiчого, нiчого! Смалятиною найлучче! Постой, ще! (Смалить крило i хоче знов пiд носа).

Анна Петрiвна. Ай!.. Оставьте!.. Изверг!

Iван Андрiйович. Що з вами?

Анна Петрiвна. Ах, виски… тик, тик! Полюбуйтесь вашим сынком!

Iван Андрiйович. Що там? Не натягуйте-бо тетиви!

Анна Петрiвна. Зарезал… Женится на простой девке, на твари женится, ваш братец — подлец — устраивает свадьбу!

Iван Андрiйович. Чи ви в умi, що ви мелете?

Анна Петрiвна (кида зiм'ятого листа). Прочитайте, что братец пишет! У них уже все улажено… Ох, уморят, уморят; я слабонервная, чувствительная! Вот й разгадка, почему в Петербург не хочется ехать! Выкормили сокровище… утешайтесь! Ох, виски! виски! виски!

Аннушка тре виски, Iван Андрiйович пробiга листа.

Зiзi (вбiга i кидається до матерi). Маman, неужели Мiсhel с простой дрянью повенчался?

Анна Петрiвна. Отстань! Убирайся! Уведите ее!!

Аннушка бере за руку; Зiзi б'є її по руцi.

Зiзi. Не тронь, сволочь!!

Виходять.

Анна Петрiвна. Ах! Он погибнет, погибнет?!

Iван Андрiйович. Господи! От горе! Може, ще пособити можна? Та не лементуйтесь, не дiлайте бешкету! Це не iграшки! Начхав я на все iнче, а за сина — нi! Не перебивайте… слухайте: прикажiть, щоб там нi Аннушка i нiхто — анi писнули, що ми знаємо, бо я кишки випущу!

Анна Петрiвна. Ах, боже мой! За что я страдаю, за что?

Iван Андрiйович. Анно Петрiвно! Не натягуйте, кажу, тетиви, даби не лопнула! Треба спасать сина, а не телесуваться⁴².

Анна Петрiвна. Кто ж спасет? Он погибнет, погибнет; это все братец!

Iван Андрiйович. Конешно, подлець; но не дiлайте публiки, прошу вас.

Анна Петрiвна. Хоть этой шлюхе задам! О-ох!

Iван Андрiйович. Не про неї рiч. Коли буде тихо i Михайло нiчого не провiда, то я одведу йому очi i мерщi виряджу до Петербурга; хоч i ви його проводiть… А там уже ту спровадимо: окручу з першим парубком, дам придане та й витурю…

Анна Петрiвна. Да денег же нет?

Iван Андрiйович. Дiстану у Шльоми: ми тут гешефта зробили.

Анна Петрiвна. Неужели? Ах, матерь божия, сжалься!

Iван Андрiйович. Коли кажу, то вiрно. Тiльки ж слухайте, щоб нiхто менi нiчичирк, та й ви знаку не покажiть Михайловi!

Анна Петрiвна (веселiше). Хорошо, хорошо! Зто ты отлично придумал: именно только Петербург нас спасет!

Вихід VII

Тi ж i Харлампiй.

Харлампiй. Миколай Степанович Бєлохвостов зволили приїхать.

Iван Андрiйович. Слава богу: от хто нам поможе укоськати Михайла.

Анна Петрiвна. Как я рада! Соusin такой умница; он наверно подействует… даже голова отошла. (До Харлампiя). Ступай, проси барина в мою гостиную.

Харлампiй пiшов.

Iван Андрiйович. Тiльки ж я вас прошу, пожалуста, не лопотiть язиком багато, бо спортите дiло.

Анна Петрiвна. Ах, мой создатель, да говори сам; лишь бы только поскорее выехать из этого болота! Я пойду гардеробом распорядиться.,.

Харлампiй (знову ввiходить). Зволили пiти.

Анна Петрiвна i Iван Андрiйович виходять.

Вихід VIII

Харлампiй i Пашка.

Пашка (ввiходить хутко, збентежена). Харлампiє Григоровичу!

Харлампiй. Га? А тобi що?

Пашка. Не бачили панича Михайла Йвановича? Може, в горницях?

Харлампiй. А тобi нащо?

Пашка. Пильно треба.

Харлампiй. Нащо, кажу? Глуха!

Пашка. Щоб зараз iшли! Нагло треба!

Харлампiй. Куди?

Пашка. Вони знають!

Харлампiй. Що це ви, шелихвiстки, собi в моду взяли? Так i преться, каторжна! Я тобi дам панича!!

Пашка. Чого ж ви лаєтесь?

Харлампiй. Брись менi зараз!

Пашка тiка.

Розпустились, бач, до чого? Так прямо i кличе, — без сорому казка! Тьпху! (Iде).

Вихід IX

Михайло сам.

Михайло (виходить з садка, замислений, читаючи свiй лист). Треба, треба уже це покiнчити! Пишу до дядька, щоб приїхав сюди менi раду дати… або я до його; тiльки спробую ще раз перебалакати з батьком та й поїду. Так оце й Катрi скажу. Далi тягти — уже несила! Не знаю вже, чи й є з цього провалля стежка? Батькiв кинути, розплюватись — безчоловiчно: вигодували ж, випестили! Та й куди без них удатись! Легко сказать тiльки — порви! Але й Катрю кинути на поталу, на горе — теж безчоловiчно, подло! Що ж його чинити?(Шарпа руками волосся). Та вимiркуй же, хоч що-небудь, мозку безсилий, ледачий!! О, будь ти проклята та година, що завела мене у кохання! Як здавалось, що тому раєвi кiнця не буде, а от тобi й кiнець, та ще який гидкий, пекучий!.. Павло правий був, ох правий; болiзно щемить у моєму серцi його гiрке слово: «Не вистачить у тебе сили на боротьбу, а на гiрше що — вистачить!» Так, вистачило! Павло уже два мiсяцi й не пише, розплювався… i всi плюнуть… чесне товариство одвернеться… навiть святi думки i замiри, що освiтили мою душу новою вiрою, стануть передо мною грiзними суддями… i я сам розплююсь з собою! (Безсило опуска голову й руки).

Вихід Х

Михайло i Бєлохвостов.

Бєлохвостов. Где ж он?

Iван Андрiйович (з-за дверей). Вiрно, в саду. Ти ж, гляди, прикинься, нiби од Олександра. (Зачиня дверi).

Бєлохвостов. Понимаю, понимаю, дядюшка! Разыграем в первом сорте. Ба! Да он здесь! (До Михайла). Здравствуй, Миша! О чем зто призадумался?

Михайло. Здрастуй! (Сходе на рундук i обнiмається).

Бєлохвостов. Что ты, в самом деле, похудел? Болен?

Михайло. Нi, так собi.

Бєлохвостов. На тебе лица нет. Что за причина? Мне тебя жаль, Миша.

Михайло. Спасибi.

Бєлохвостов. Ведь я тебя люблю; не веришь?

Михайло. Чому нi? Вiрю.

Бєлохвостов. Послушай, у тебя на душе завелось какое-то горе. Поделись со мною; ведь мы товарищи, des garcons?⁴³.

Михайло. Так, значить, при сiй вiрнiй оказiї, вийми душу та й поклади!

Бєлохвостов. Бог з тобою, коли не нуждаешься.

Михайло. Та в чiм же?

Бєлохвостов. Так не в чем?

Михайло. Авжеж.

Бєлохвостов. Vous mentez, mon cher cousin⁴⁴.

Михайло. С'еst trop rude!⁴⁵.

Бєлохвостов. Раrdon!⁴⁶. Послушай, чего же ты скрываешь? Ведь я должен быть твоим соnfident⁴⁷.

Михайло. Яким соnfident?

Бєлохвостов. Да ведь пойми ты, голова, что я все знаю и послан к тебе тайным послом! Аs tu compis⁴⁸.

Михайло. Вiд кого послан?

Бєлохвостов. От дяди, Александра Андреевича.

Михайло (збентежено). Слухай! Ти не брешеш? Говори правду!

Бєлохвостов. Чтобы тебя заверить, я сообщу и по какому вопросу приехал (озирається): устроить твой брак с КатреюI

Михайло. Тсс! Бога ради! Невже ти за мене руку тягнеш?

Бєлохвостов. За кого ж ты меня принимал? Неужели ты думаешь, что если мы с тобою тогда поспорили, так ты мне и не дорог? Ошибаешься! Убеждений твоих я могу и не понимать, а сердечные дела — понимаю: с'еst une musique a bruler le cerveau…⁴⁹.

Михайло (кидається i обнiма). Спасибi тобi щире; ти для мене, як зiрка, блиснув серед темряви.

Бєлохвостов. Слушай, друг мой Миша! Брось ты зтот натянутый диалект, да поговорим по душе: ведь дело серьезное!..

Михайло. Ну, ну!

Бєлохвостов. Как ты решил, поедешь ли завтра со мною?

Михайло. Видишь ли, какого рода обстоятельство… я просто с ума схожу, — посоветуй, голубчик! Батько требует, чтобы я послезавтра в Петербург ехал.

Бєлохвостов. Почему? Узнал разве?

Михайло. Нет, дело в сенате: говорят — все состояние на карте.

Бєлохвостов. А, помню, с Александровичами!.. Серьезнейшее дело.

Михайло. Ну, что мне, по-твоєму, ехать?

Бєлохвостов. Ехать, конечно.

Михайло. А Катря как?

Бєлохвостов. Надеюсь, что ты в Петербурге век не останешься, не изменишь своей chere Katerine!⁵⁰.

Михайло. Об этом й речи нет; я Катрю страшно люблю!

Бєлохвостов. Ну, через месяц воротишься, — и я к твоим услугам всегда.

Михайло. Но как же Катря останется?

Бєлохвостов. Да ведь ты, верно, ее материально устроил, обеспечил существование?

Михайло (змiшавшись). Как же я мог? Ты знаешь — у меня пишних средств нет; просить у отца на сей предмет невозможно…

Бєлохвостов. Та-та-та! Это серьезный вопрос. Тут не бог знает какая и сумма нужна, — четыре, пять радужных⁵¹ могут озолотить их жизнь…

Михайло. Да она бы денег не взяла: это бы оскорбило смертельно ее чувство; она им не торговала за деньги!

Бєлохвостов. Какое сентиментальничанье! Зто зависит от формы предложения. Ты ломаешься над решением тонких вопросов, — шокирует ли предложение материальных средств чувства милой? А самую милую заставляешь терпеть…

Михайло. Да, это меня постоянно мучило… вот что она на работах й что этот грубый труд убивает, понимаешь, красоту… Да я не находил пока выхода; но согласись с тем, что обеспечивать окончательно может лишь брак…

Бєлохвостов. Это еще вопрос, что важнее — реальное ли довольство, или формальное, условное право? Возьмем, например, твоє положение. Не задумывай ты брака, а взгляни на дело практически, соmme tout le monde⁵², — тебе бы не только не помешал батько, да не пожалел бы денег отлично устроить судьбу твоей милой, — клянусь тебе! — и она бы зажила счастливо, припеваючи, услаждая свободные твои часы пасторальной идиллией; а вот задуманный тобою брак сразу тебя самого лишит средств, оторвет от родных, и ты пойдешь скитаться по свету, проклиная свою судьбу й заедая чужой век.

Михайло. Можно й трудом зарабатывать. Я хотел поступить сельским учителем… слиться с народом, послужить ему…

Бєлохвостов. То есть нищенствовать, зависеть от пьяного писаря, старшины, дьячка… Хорошо народное служение! Разменяться на жалкое ничтожество! Да ты если народовец, то во имя своих же дорогих идей добивайся карьеры, чтобы приобресть силу влиять на народ… участвовать, так сказать, в том горниле, где куется его судьба!

Михайло. Можно и в маленькой норке приносить пользу.

Бєлохвостов. Да какая это польза? Посмешищем стать у самого народа! Да, наконец, главное, ей-то, коханке, какую ты готовишь участь?

Михайло. Но и то, что ты предлагаешь, — тоже позор, только для другого лица; ведь ты ей даешь роль содержанки?

Бєлохвостов. Да не в словах, mon cher⁵³, смысл жизни, не в этом пустом звуке! Оставь метафизику, а взгляни на дело серьезнее и увидишь, что я прав. Какое главное твое стремление? Доставить дорогому тебе существу счастье, покой, свободу, — не так ли?

Михайло. Конечно.

Бєлохвостов. Ну-с, так вот, при браке ты лишаешь себя всяких средств кидаешься, не закалившись сызмала в отчаянную борьбу с чудовищными социальными врагами; на тебя восстанут все, понимаешь — все… и ты, после первой схватки, если не угодишь к Макару, то сделаешься Дон-Кихотом. Обаяние героизма и страсти пройдет, и останется на душе разочарование, злоба… и за все зто ответит твоя милая: начнутся, с одной стороны, упреки, укоры; с другой — безответные слезы, дети, голод… Да вы исстрадаетесь, тут и до преступления недалеко.

Михайло. Миколо, как я несчастлив, как меня все зто терзает! Ведь я люблю ее, страшно люблю, а мне самому больно, что и теперь уже вместо радостей дарят меня или немым страданием, или слезами.

Бєлохвостов. Понятно, совершенно понятно; нужда, мать, рискованное положение, постоянный страх… все это гнетет. Ты идешь за поэтическими мгновениями, а ее изломало всю на поле, а дома изгрызло горе… Воображаю, какие у вас любовные tete-a-tete⁵⁴.

Михайло. Да, тяжело. Но что же делать?

Бєлохвостов. Взглянуть на вещи просто и вместо ада устроить маленький рай. Послушай меня, - я тебе говорю искренно: не делай необдуманного скачка, который бы сломал вам шеи! Первое дело, помни, что, женившись на ней, ты ее же сделаешь несчастною…

Михайло. Но, понимаешь, я ее люблю и должен венчаться…

Бєлохвостов. Это все пустое.

Михайло. Как пустое? Разбить чужое сердце?

Бєлохвостов. И сердца не разобьешь! Да давай пари, что если ее хорошо обеспечить, то она с большею радостью выйдет замуж за какого-либо парубка.

Михайло (гаряче). Никогда, никогда в свете! Она меня страшно любит! Ты не знаешь ее — это поэтическая, глубокая натура!

Бєлохвостов. Не горячись; я огорчать тебя не желаю, а клянусь все-таки, что я прав.

Михайло. Как? Чтоб она променяла меня сразу на парубка?

Бєлохвостов. Так-таки променяет. И понятно — с ним она будет гораздо счастливее: и по развитию, и по всему сойдется… А прошлый роман с паничом, если он принес материальное довольство, не возмутит их покоя, а будет служить лишь приятным воспоминанием. На селе тоже такой закон: заброшенная, нищая панская любовница — позор и мишень для всевозможных оскорблений, а обеспеченная, покровительствуемая любовница — сила, которой все кланяются!

Михайло. Не может быть! Чтобы она меня променяла? Чтобы успокоилась только приданым! Это ложь! Это было бы чудовищно!

Бєлохвостов. Тебя не переспоришь; но так или иначе, а все же мое предложение в обоих случаях полезно. Ты поезжай в Петербург; за Катрю я похлопочу сейчас у твоего батька, и даю слово, что он без пререканий обеспечит ее и мать отлично и даже возьмет под свое покровительство. А потом уже как знаешь…

Михайло. Неужели ты уломаешь батька, и он все даст, согласится без скандала? И ее тут никто не обидит без меня?

Бєлохвостов. Ручаюсь. Parole d'honneur⁵⁵, что сию минуту улажу! Только матери — ни гугу; ведь женщина все испортит… нерви, понимаешь…

Михайло. А я матери хотел было признаться, а батьку и язык не поворачивался…

Бєлохвостов. Хорош бы ты был! Только скандал бы устроил! Нет, от матери — строжайший секрет.

Михайло. Так ты уладишь все?

Бєлохвостов. Да улажу же, верь!

Михайло (кидається на шию). Голубчик, друг мой! Как я тебе благодарен! Ты меня просто воскресил.

Бєлохвостов. Ну, рад, рад! (Обнiма). А чтобы доказать не на словах, а на деле мою дружбу, — сейчас же устремлюсь к родителю твоему и прямо врасплох на абордаж! Ну, adieu⁵⁶. (Жме руку й виходить).