Kitabı oku: «Праздник науки», sayfa 3

Наполеон, впрочем, заботился об институте, как об учреждении, которое должно было прославлять его царствование. В 1805 году он дал ему особое помещение, в центре Парижа, но вне Лувра, именно в бывшей мазариновской Collège des Quatre Nations, где он и обретается доселе. До него там помещалась школа изящных искусств. Он подтвердил это решение в «сто дней» своего вторичного царствования (1815 г.), и хотя бурбонская реакция думала-было (4 августа того-же 1815) перерешить дело в до-революционном порядке, но тщетно.

II

Первый возвратившийся во Францию бурбонский король, Людовик XVIII, по сведению вторичных счетов с Наполеоном, 21 марта 1816 года, издал «приказание» (ordonnance) о новой организации Национального института с окончательным разделением его на четыре академии.

Несколько параграфов этого «приказания» посвящено определению личного состава института, конечно в согласии с новым государственным строем, то-есть с тем старым, который люди считали отжившим в 1789 году. Приводить этот длинный список собственных имен не стоит труда; но заметим, что в одной Французской академии, на 40 членов, 18 сделаны из аббатов, епископов, виконтов, графов и герцогов, из которых один виконт Шатобриан оставил имя в литературе, а остальные были полными ничтожествами. С академиею наук поступили осторожнее: ей сохранили славный её состав времен Наполеона; но зато, например, Деламбра и Кювье, непременных секретарей, «украсили» титулами «шевалье». Вообще в академиях увеличили число так-называемых вольных членов, т. е. людей полуобразованных, но богатых, желавших слыть за меценатов или даже за ученых. Так как многие из членов прежнего института не нашли себе места в новом, то им оставлено их прежнее жалованье.

Королевское «приказание» 21 марта 1816 есть один из важнейших организационных актов Французского института, хотя, в строгом смысле слова, это не закон, ибо через палаты он не проходил. Той-же системе «приказаний» обязана своим существованием пятая часть института, о которой доселе не было речи и которая возникла уже не при Бурбонах, а при Орлеанах. Это именно Академия наук нравственных и политических, ученая опора сее-смитовской политической экономии, которой самыми видными, самыми характеристическими членами теперь состоят Леон-Сэ, братья Леруа-Больё и Фредерик Пасси, а нравственным руководителем является почтенный софист Жюль-Симон. Царствование Луи-Филиппа, как известно, было золотым временем богатого купечества и банкиров: для них и создана была данная академия. Разумеется, в ней с самого начала играли крупную роль такие лица, как историк-министр Гизо, который в палате говорил депутатам-буржуа: «обогащайтесь, господа!», а рабочим: «трудитесь! работа – узда на вас, чтобы вы не бунтовали». В составе института эта академия имеет те-же права, как четыре прежние, и сверх сорока действительных членов – десяток «вольных», разумеется из самой благонадежной буржуазии. Кое-какие заслуги она оказала науке экономическими исследованиями, впрочем почти всегда односторонними; а в деле политической истории её типический представитель – Тэн, консерватор под либеральной наружностью. – При основании этой академии в число членов её были зачислены: барон Дасье, граф Тара, граф Сессак, граф Мерлэн, маркиз де-Пасторе, граф Рейнгардт, граф Рёдерер, граф (!) Сийес, граф Дестю де Траси, барон Де-Жерандо и, наконец, князь Талейран!.. В науке потомки недалеко ушли от этих титулованных предков; но титулов теперь меньше, потому что в республике их не дают, а старые выводятся.

Людовик-Филипп, раз удовлетворив буржуазию созданием, для научной защиты её интересов, академии наук политических и, будто-бы, нравственных, мало входил в жизнь Французского института и почти не издавал не только законов, но даже приказаний. Министры, в роде Перье, Гизо, Тьера, из которых иные были членами новой академии, управлялись с возникавшими делами, как знали, и институтских прав не урезывали, а по части выбора членов действовали как на всех иных поприщах. Совсем другим явился Наполеон III, сам писатель, да еще с социалистским оттенком, проповедывавший необходимость улучшения участи рабочих масс. Еще будучи президентом республики, он уже издавал декреты, стеснявшие законное влияние института на выбор ученых наставников в высших школах и независимых членов высшего совета по народному образованию. Став императором, он, в противоположность дяде, любившему чваниться своим званием члена института и принимавшему на себя лично раздачу присуждаемых им наград, резко поставил между собою и собранием академиков – министра…. впрочем, не внутренних дел, а народного просвещения, в роде Фортуля или Рулано, т. е. обыкновенного бонапартистского чиновника. Он даже годовое собрание института, где раздаются награды, перевел на 15-е августа, т. е. день своих именин, не обращая внимания на то, что это – время вакаций во всем ученом мире, а в Париже половина образованного общества живет вдали от города. – Впрочем, он оказал и услугу институту, хоть и не дорогую по цене: чтобы увеличить значение правительственной премии, которую академии, по очереди, назначали за лучший научный труд, совершенный в последние годы, Наполеон III возвысил цену этой премии до 20,000 франков, но сделал ее вдвое более редкою, т. е. не дал вновь ни одного сантима, а только сделал премию более заманчивою, чем прежде. Она выдавалась от его имени, но не президентом института, а министром.

Вообще, отношения императора Наполеона к институту были холодные². Когда он, в 1860-х годах, издал написанную им (в сотрудничестве одного офицера генерального штаба) книгу о Цезаре, институт не догадался выразить ему, тем или другим способом, свое ученое одобрение. Напротив, были академики, которые говорили, что книга не ученое сочинение, а только памфлет, имеющий целью оправдать цезаризм, т. е. полицейский произвол, бонапартизм, указанием на «провиденциальных людей», к которым император, конечно, причислял себя, и повиновение которым требовал (в предисловии) от толпы. Императрица Евгения, по-видимому, чувствовала неловкость этих отношений мужа к первенствующему ученому сословию не только Франции, но и целой Европы, и старалась смягчить их. Так, когда ей пришла в голову мысль публично наградить родственника, Лессепса, за его заслуги по устройству Суэзского канала, она сделала это чрез институт, в полной уверенности, что награждение особенно понравится и награжденному, и тому, кто приговорит награду. Хитрая суэзско-панамская лисица приняла, – будто-бы от института; но немедленно распорядилась полученные 10,000 франков отдать парижскому географическому обществу «на пользу географической науки», чем и проложила себе дорогу к позднейшему председательству в этом обществе. Академия-же наук, видя кажущийся отказ Лессепса от награды, сделала его своим «вольным» членом, что проложило ему дорогу в «действительные» члены академии французской и сделало представителем последней на открытии возле института памятника Вольтеру! География выиграла при Наполеоне III чрез увеличение в Академии Наук, числа членов по ней – с трех на шесть; но надо заметить, что эти места, большей частью, захватили старые адмиралы, иногда плохо знающие сушу, да и в море интересующиеся лишь какими-нибудь специальными вопросами. В современном институте есть один географ, автор книг о Мадагаскаре, Грандидье; но Реклю даже не корреспондент академии наук. Если открываются вакансии по географии, то морская партия, сильная в академии, замещает их какими-нибудь морскими техниками, напр. строителями портов или штурманами, когда-же идет речь о морских ученых экспедициях, то их устраивают академики-натуралисты!

После 9 мая 1866 г. когда было закрыто целое отделение в Академии наук нравственных и политических, Наполеон вовсе не занимался институтом, и жизненное движение в нем возобновляется лишь при третьей республике. Оно началось с восстановления празднования годовщины института, 25 октября, которое и положено (5 июля 1871) знаменовать годичным собранием всех пяти академий и раздачей ученых наград. Затем в июле 1872 г. отменен президентом республики императорский декрет от 14 апреля 1855 г. об администрации института, который возвращен к прежним, менее стеснительным порядкам. После этого уже Национальное Собрание, в 1873 г., постановило, что пять академиков – выборных, по одному из каждой академии, – войдут в состав правительственного верховного совета по народному образованию; и эти выборные будут оставаться в должностях по шести лет: явление важное в стране, где все правительство доселе слагалось из чиновников, назначаемых и увольняемых по воле начальства, когда последнему вздумается. Видно, что президентом республики был Тьер, сам академик. – Затем влияние института на народное образование стало часто сказываться на выборах кандидатов для занятия профессорских мест в высших учебных заведениях, начиная с Музея Естественной Истории и Collège de France до Консерватории искусств и ремесл, Нормальной школы и пр. Представьте, что умирает профессор; в течение месяца директор заведения и его совет публикуют об этом в «Правительственном Журнале», и когда явятся охотники занять место, то список их представляется министру, а тот отдает выбор двух окончательных кандидатов на усмотрение подлежащей академии. После публичного голосования ею кандидат, получивший наибольшее число голосов, утверждается президентом республики в должности.