Kitabı oku: «Факт. Как я училась полиамории, снималась в порно и завела раба», sayfa 4

Часть II
Коммуникации

Глава 4
Секс-вечеринки и феминизм
февраль – декабрь 2020
Как я ходила на злые и добрые кинки-пати

Было около двух часов дня, я сидела напротив Тани Дмитриевой и Таи Решетниковой, основательниц самой известной в России секс-вечеринки Kinky Party. Я задавала вопросы, чтобы написать текст для «Афиши Daily», но, если честно, думала о чем-то своем.

– Мы феминистки, – говорила Таня. – Миссия вечеринки в том, чтобы женщины меньше стыдились своей сексуальности и могли инициировать секс ради собственного удовольствия, бла-бла-бла, бла-бла-бла…

За качество интервью отвечали мой диктофон и заранее составленный список вопросов. Тема была настолько банальной, что я даже не старалась вникать. И вдруг услышала, как Тая бросила между делом:

– Вообще, другие вечеринки опасны.

«Что? – подумала я. – Это как? Опасны, как в фильме, где девушку похищают и насилуют стеклянной бутылкой?» В моей голове промчались картины сельских дискотек и образы пьяных девчонок, которых увозят в неизвестном направлении на мотоциклах.

К этому моменту я уже бывала на секс-вечеринках. К слову, мой первый гонзо-репортаж был как раз об этом²⁹.

Это произошло осенью 2016-го. В интернете по-прежнему обсуждали недавно принятый «пакет Яровой», на улицах продолжали ловить покемонов, в больших городах набирали популярность вейпшопы и крафтовые бары, а «ВКонтакте» сделали редизайн. А мне было восемнадцать лет, я только-только переехала в Питер и начала изучать местные достопримечательности с подругой Галой – конечно, у нас были свои представления о том, какие нужно посетить в первую очередь. Так, Гала устроилась фотографом на Loshadka Party, любезно взяв меня с собой, чтобы показать закулисье самых горячих на то время секс-вечеринок. Но сначала мы направились в отель. В нашем номере друг за другом появлялись странные люди: монашка с дырками в одеянии, из которых вываливалась пятого размера грудь; двое двухметровых мужчин, за пару часов перевоплотившихся в женщин; Госпожа Олеся (так я с ней и познакомилась!) с двумя пажами в латексных костюмах – они вылизывали мои ступни и почему-то ели сухой корм для собак.

Оказалось, что все эти люди – особые гости, которых пригласили бесплатно для разогрева других участников вечеринки. Они никуда не торопились: только когда все напились, мы наконец отправились на вечеринку – и там растворились в толпе обнаженных людей. Сексом занимались повсюду, даже посреди танцпола. Я вела ожесточенную битву за неприкосновенность своего тела, но в итоге всё равно проиграла, а потом заснула в том же отеле. Разбудили меня звуки порки. Галу шлепал флоггером³⁰ незнакомый мне паренек. Рядом лежала одна из тех двухметровых женщин, вновь похожая на мужчину.

Вечер оказался слегка странноватым. Но была ли та вечеринка опасной? Я никогда не задумывалась об этом.

– Так почему вечеринки небезопасны? – уточняю я. Девушки переглядываются.

– Есть вечеринки, где организаторы – не очень честные люди. Они воруют наши идеи, дизайн, таргетируют рекламу на нашу аудиторию. Люди идут, думая, что это мы. Но качество организации там очень плохое, на таких вечеринках может произойти все что угодно… – многозначительно сказала Таня.

По некоторым оценкам³¹, денежный оборот одной Kinky Party составляет около 1,7 миллиона рублей. Самые дешевые билеты стоят пять тысяч. Понимаю, что не все вечеринки коммерчески успешны настолько, чтобы позволить себе уникальный дизайн и белый пиар. Но мне кажется, что Таню и Таю волнуют не только заработок и конкуренция: они действительно переживают за женщин.

На момент интервью Тане Дмитриевой тридцать четыре года. Когда-то она была учительницей иностранного языка, пережила развод, воспитывала в одиночку сына, долгое время работала брокером. Тае Решетниковой тридцать два. Она окончила ВГИК, курс Алексея Учителя, выпустила с десяток короткометражек, но решила сменить профессию по личным причинам. Их биографии – истории золушек, которые вместо принцев нашли друг друга и в 2016 году основали стартап.

(Не)желательные вечеринки

После беседы с организаторками Kinky Party я записала ныне существующие вечеринки в два столбика: желательные и нежелательные. Про нежелательные³² в телеграм-чате для постоянных гостей Kinky Party говорили так:

Kinky Chapiteau – это наркопати. Можно почитать их группу и понять, что там происходит. Категорически противопоказано людям, у которых нет личных границ.

Kink Russia – вечеринка бэдээсэмщиков старой школы. Если тебе хочется обнаружить себя связанной в неудобной позе и ждать, пока на тебя подрочит толстый мужик, потому что никому больше до тебя дела нет, – велком.

Я была на «Соме». Внутри предлагали закидываться всем чем можно. Интересно будет лишь тем, кто сделает именно так. Никакой нормальной программы организаторами не предусмотрено.

Писать про хороших людей не так интересно, как про плохих. Поэтому я решила, что в первую очередь мне нужно разузнать подробности про вечеринки второго сорта.

* * *

Меня ведет Антон, основатель Kink Russia. Мы спускаемся в полуподвальное помещение, и я прохожу по коридорам: стены с лепниной, обои с золотыми узорами, кожаные диваны, искусственные пальмы, расставленные по углам, несколько уменьшенных копий античных статуй.

– Как вам? – спрашивает Антон.

– Ничего так, прилично, – говорю я, хотя вижу, что он ожидает большего восторга. Еще пятнадцать минут он показывает мне душевые кабины со стопками полотенец, отдельные комнаты с кроватями и атласным постельным бельем, а также танцевальную зону, два бара, сцену, гостиную зону, буфет. Кажется, будто он собирается этот клуб мне продать. Мы усаживаемся за дубовый стол, мне приносят бокал вина, и мы начинаем разговор.

Антон – человек незаурядный. Он выглядит как типичный мужичок сорока лет, тучный и курящий; фантазия дорисовывает несколько бывших жен и несколько выросших детей. А в разговоре он производит впечатление человека, который знает все про секс-культуру в России, ее прошлое и настоящее. Поначалу он пытается говорить кратко и сдержанно, будто пересказывает статью «Википедии», но глаза у него все равно горят, и я понимаю, что за ответами стоит множество интересных личных историй. Немного отвлекаюсь от темы интервью и даю Антону возможность вспомнить молодость.

– Что вы помните о секс-вечеринках в девяностые?

– Был такой клуб, назывался «Джаз Академик». Там проходили вечера знакомств по четвергам «Джаз и свинг». Для тех, кто был в Теме³³, существовала система знаков, например бутылка определенного красного вина на столе: если видели на столе бордо, то было ясно, что эта пара пришла знакомиться с другими парами. Знакомились, а дальше уже куда-то ехали. И вот было в Москве несколько таких клубов, куда приходили люди, которые знали, зачем они туда приходят.

– А что по поводу именно секс-клубов?

– Они возникли намного позже. После джаз-клубов начали появляться свингер-сайты, которые никак не таргетировались. Если ты о них знаешь, то ты молодец; если не знаешь, то ты, наверное, их даже и не найдешь. И только после сайтов – клубы. Первый клуб – «Иксы» в 2003 году. «Иван да Марья» в 2004–2006 годах, потом «Адам и Ева» и клуб «Нюанс» в 2009-м. Традиционно у клубов не было вывесок. Тебя кто-то должен был привести, иначе не попасть. Потому что, даже зная адрес, человек просто не нашел бы дверь. Уже тогда требовали сдавать мобильные телефоны, хотя в то время в мобильных не было камер.

Антон хорошо знает, что такое культура согласия: в 2015 году, когда родилась вечеринка, на Kink Russia действовало правило «Нет значит нет», а в 2019-м его заменило «Да значит да»³⁴. Он против бесплатного входа для женщин на вечеринки, но зато свободно пропускает студентов. Еще Антон немного напоминает мою помешанную на чистоте бабушку: для него важно, чтобы в клубе был душ, и большинство вечеринок-конкурентов он обвиняет в пренебрежении гигиеной.

– Большинство организаторов популярных вечеринок даже не закупают салфеток. Это просто правда жизни, – говорит Антон, и я представляю, как Лена Летучая проводит белой перчаткой по БДСМ-кресту, а потом ставит его секс-вечеринке пять «плюсов» и рекомендует к посещению.

Антон мне нравится: он любит секс-вечеринки, и его энтузиазм заразителен. Одна загвоздка – кажется, Антону не нравлюсь я, вернее сказать, мои представления о том, какими должны быть современные вечеринки.

Когда я спрашиваю, есть ли миссия у его мероприятий, мы начинаем спорить. Я уточняю, что в последнее время в России кинки-пати стали социально значимыми институциями, но Антон меня перебивает. в его глазах подобные размышления – полная чушь: конечно, вечеринки могут помочь раскрыться, укрепить брак или разобраться в своих желаниях, но всё это побочные, отчасти случайные эффекты. в первую очередь вечеринки нужны, чтобы (кто бы мог подумать!) веселиться. А когда я поднимаю тему феминизма, наш разговор окончательно заходит в тупик. Мой собеседник признает важность равенства, но самих феминисток просто не выносит, а от моих уточняющих вопросов отмахивается:

– Не понимаю, зачем это смешивать, – обрывает он интервью.

Антону явно по душе культура секс-позитива: свобода и веселье! Но на самом деле феминизм вовсе не противоречит такому подходу к жизни.

Что такое секс-позитивность

В Соединенных Штатах 1960-е годы называют временем секс-революции, прорыва в сексуальной культуре. «Свободная любовь» хиппи, открытые купальники и мини-юбки, снятие запретов на публикацию эротической литературы… Но самым важным элементом перемен было не это. В первую очередь сексуальная революция шестидесятых обеспечила право на контрацепцию: соответствующие препараты изобрели еще в 1930-е, но долгое время выписывали женщинам исключительно по согласию мужа и врача; в 1960-е это наконец изменилось. Из-за этого ряд экспертов называет секс-революцию феминистским явлением – например, так писала колумнистка The Guardian Маргарет Дрэббл в 1967 году³⁵.

Массовый доступ к «таблетке» поднял в США горячую публичную дискуссию о том, что случится с моральным обликом женщин, не боящихся забеременеть. В этих спорах родилась идея секс-позитива – в начале восьмидесятых появилось соответствующее течение в феминизме.

Идея секс-позитива в том, что секс и всё с ним связанное – естественная и здоровая часть нашей жизни. А секс-позитивный феминизм утверждает, что у женщин есть право распоряжаться своей сексуальностью, например носить открытую одежду, иметь сексуальные отношения до (и вне) брака, иметь доступ к контрацепции и право на аборт, заниматься секс-работой, смотреть порно.

Существует и секс-негативный феминизм: он выступает против проституции, порно и любой другой секс-работы (считая их безусловной эксплуатацией), обнажения женщин в продуктах массовой культуры.

Одной из главных идеологов секс-позитива была радикальная феминистка Гейл Рубин. Еврейка из Южной Америки, в разное время она возглавляла лесбийское БДСМ-движение «Самоа», выходила на митинги за сексуальную свободу, изучала сексуальные субкультуры и писала философско-антропологические тексты о феминизме, гендере, секс-практиках и фетишах. По сей день она преподает в Мичиганском университете. В 1984 году Гейл Рубин опубликовала эссе «Размышления о сексе», где перечислила предрассудки, против которых, по ее мнению, ведет борьбу секс-позитивный феминизм:

Сексуальный эссенциализм – убеждение, что существуют некие неизменные, «природные» и «естественные» сексуальные предпочтения, например, что женщины от природы моногамны, а мужчины полигамны.

Шкала сексуальных нарушений – распределение сексуальных предпочтений и действий по шкале от одобряемых к неприемлемым. Секс с одним партнером – хорошо (отлично, если он постоянный), с несколькими – вызывает вопросы, с несколькими одновременно – точно нельзя. Ах да, по любви еще куда ни шло, а за деньги совсем стыдно.

Теория домино – в рассмотрении сексуальной опасности. Страх, что нормализация «неприемлемого» поведения повлечет за собой непропорционально тяжелые последствия. Например, что секспросвет непременно приведет к увеличению подростковых беременностей.

Неприятие сексуальной изменчивости – недоверие к людям, открыто меняющим свою идентичность. Лесбиянка – окей, пообсуждаем и примем. «Передумала» и теперь говоришь, что бисексуалка, – переходишь в категорию странненьких и «запутавшихся».

Сейчас связь между секс-позитивом и феминизмом оборвалась, особенно в России. Из-за этого человек может одновременно называть себя секс-позитивным, устраивать кинки-пати³⁶ и выступать против феминизма.

Секс-вечеринки не были бы возможны без секс-позитива, поэтому мы могли бы назвать любую такую вечеринку секс-позитивной. Но всё-таки я вижу разницу между теми вечеринками, которые признают свои феминистские корни, и теми, которые игнорируют феминизм. Создатели первых осмысляют свои мероприятия как общественно значимые и несущие некую миссию. Организаторы вторых думают о вечеринках просто как о досуге и в большей степени фиксируются на процессе – как мой знакомый Антон.

Впрочем, это еще не значит, что одни вечеринки лучше других.

Гэнгбэнг

В свингер-клуб «Винтаж» – не путайте со студиями свинга, там делают совершенно другие вещи – я попала бесплатно, как и все женщины. На входе меня встретила хостес, неприметная девушка в пиджаке и юбке-карандаше, выдала ключ от шкафчика и проводила до раздевалки и душевых.

Свинг – это практика обмена партнерами для секса. Есть много разновидностей свинга, но зачастую под ним подразумевают любые открытые отношения. А свингер-клуб – что-то вроде сообщества с постоянным местом для встреч.

Прийти в «Винтаж» меня надоумил Антон. По его мнению, свингер-клубы практически не изменились с нулевых, превратились в капсулы времени и, если хочется узнать, как развлекались предки, нужно идти сюда.

В раздевалке четыре женщины переодевались в сложные комбинации белья, чулок с подвязками и корсетов, что выглядело комично на фоне мелькнувших поодаль мужчин в минималистичных трусах-боксерах. Сама я надела кружевное боди, подпоясалась сумкой-бананкой, влезла в туфли (впервые с вузовского выпускного) и пошла на громкий звук поп-хитов нулевых к основной сцене.

Я застала момент, когда бойкая ведущая примерно сорока лет отбирала пары для конкурса орального секса. За последние пять минут она успела назвать тему раз десять, поэтому сомнений в том, что именно будет происходить, у меня не было. Мне тут же захотелось спрятаться, чтобы ненароком не стать участницей, но ведущая так хорошо делала свою работу, что успела всем присутствующим объявить о появлении новой девушки и спросить, одна ли я сегодня. Я неловко покивала и убежала к бару. Мои границы явно задели, но я вспомнила, что в нулевые, где застрял этот свингер-клуб, этого термина еще не изобрели. Антон говорил: «Свингер-клубы остались в 2012 году, у них нет представления о культуре согласия, хотя то же самое я могу сказать и про гей-клубы. Современная молодежь ходит на секс-вечеринки, а в свингер-клубы приходят те, кто не читает нормальные медиа. В 2020-м году я разговаривал с директором одного из московских свингер-клубов. Оказалось, он даже не слышал термина „полиамория“», – сказав это, Антон улыбнулся.

Тем временем одна из участниц конкурса вылила на член своего партнера целую бутылку игристого. Я подумала: «Как же круто!» Конечно, конкурс они выиграли.

Только я сажусь за барную стойку, как ко мне сразу подлетает мужчина:

– Почему ты такая зажатая?

– А ты собрался меня покупать, но сбиваешь цену? – говорю я. Мужчина смеется и отвечает уже более сбивчиво и неловко:

– Да нет, ты что… В любом случае ты всегда можешь отказать, и поверь, тут найдется много мужчин, которые захотят спасти тебя от меня.

Он представляется Игорем, предлагает мне сигарету (мы курим в специальной зоне неподалеку от сцены), а потом приглашает на экскурсию по клубу.

На втором этаже мы проходим мимо громко стонущей девушки, которую трахают толпой. Ей лет тридцать, на животе у нее болтается белое платье, уже ничего не скрывающее. Это так интересно: увидеть гэнгбэнг вживую! Ни на одной модной феминистской секс-вечеринке на моих глазах ничего подобного не происходило. Наверное, из-за логистических проблем: мужчин нужно собрать, со всеми договориться, а это сложно. К тому же малейшая шутка в неподходящий момент грозит испортить весь секс!

– Хочешь так же? – предлагает Игорь.

– Давай, но только если все будут в презервативах, – соглашаюсь я, мысленно дав ему должность гэнгбэнг-эдьюкейтера.

Мы прошли вглубь этой комнаты, бо́льшую ее часть занимали выстроившиеся змейкой диваны. К нам сразу же подлетели шесть или семь мужичков, еще с десяток жужжали где-то в углу.

Почему я на такое решилась? Я подумала, что секс с толпой незнакомых мужиков – вот о чем я расскажу, когда спросят, что самое сумасшедшее я сделала в этой жизни. Я обязана это попробовать.

Меня трахал уже пятый мужчина – или уже десятый? Сил не оставалось даже на подсчеты. Игорь стоял слева от меня, будто администратор. Следил, чтобы никто не пролез без очереди. Жаль, клубом не предусмотрено раздавать в таких случаях номерки.

Первые десять минут было весело. Но реальная жизнь – не порно. Я пыталась сосредоточиться на процессе, прислушаться к ощущениям, включить фантазию. Но со мной то и дело пытались вести беседы: мужчины наперебой выясняли, сколько мне лет, что мне больше всего нравится в сексе, можно ли всё-таки снять презерватив. Алло, я вообще-то тут занята!

Понимая, что большинство мужчин скучают, наблюдая за процессом без дела, я и сама заскучала и попросила остановиться. Просить пришлось несколько раз, но в итоге все разошлись, а я осталась осмыслять секс.

Всё-таки это была чистой воды объективация: все мужчины превратились для меня в единый и неделимый источник опыта.

Цена свободы

Я ходила на кинки-пати уже несколько лет, чаще всего на самые модные и известные – чтобы написать очередной репортаж. Но после разговора с Таней и Таей я решила посетить вообще все вечеринки и даже начала вести сравнительную таблицу. Какая наивность! Вскоре я поняла, что невозможно посетить всё: лишь малая часть дает рекламу, большинство рассчитаны на маленькую аудиторию, информация о них распространяется через блоги, чаты и сарафанное радио, не говоря уже о частных квартирниках, априори малоизвестных.

И хоть вечеринки не были похожи друг на друга, как не похожи друг на друга любые другие городские пространства вроде клубов, баров или кофеен – у каждого своя особая атмосфера, – я подумала, что Таня и Тая очень проницательно возвели стену между «опасными» и фем-вечеринками. Большинство вечеринок и правда можно разделить на два типа – по их позиционированию.

Консервативные вечеринки дают скидки на билеты для женщин, стараются не светиться в больших медиа, разрешают оставаться самим собой и не надевать роскошные дорогие костюмы. А еще считают гостей самодостаточными личностями, которые могут позаботиться о себе сами: решать, в каком состоянии находиться, как коммуницировать с миром, с кем и как заниматься сексом. Они как знакомый парень, который хочет отдохнуть от тяжелой жизни и постоянно влипает в разные истории, не всегда этичные, но на его проделки все почему-то закрывают глаза. Таковы встречи в свингер-клубах, многие БДСМ-вечеринки, петербургские полузакрытые вечеринки вроде «Сомы» или Sensual Cinema, а также большие московские вечеринки со в меру лояльными организаторами: Loshadka, Kinky Chapiteau, SNCTM, Kink Russia, Red Club Party и прочие.

На Kinky Chapiteau, например, никто не проверяет сумки, не требует строгого соблюдения дресс-кода. Тут есть как фрики, так и самые обычные парни, которые угостят коктейлем. Здесь очень легко познакомиться: достаточно подойти к бару и с кем-то заговорить – вряд ли тебя отвергнут. Есть специальные зоны для секса, но в действительности всем плевать, где это будет происходить, хоть на сцене.

На одной из таких вечеринок ко мне подошла девушка и пожаловалась: «Я так устала». Я спросила, почему бы ей не вернуться домой. «Ты что, у меня билет на афтерпати. Люди собираются для оргии в отеле», – она сказала, что ей плевать, пусть даже она ничего не запомнит, главное, что там будет дико весело. Надеюсь, она понимала, что делает, но всё-таки от ее слов мне стало жутко.

Проблема таких вечеринок в том, что они не заботливые. Вокруг очень много секса, и со стороны обнаружить, что вот это конкретное соитие является изнасилованием, почти невозможно, ведь большинство женщин в подобных ситуациях оказываются в состоянии шока и не зовут на помощь. А организаторы не берут на себя полицейских функций.

Другие, феминистские, вечеринки любят блогеров и журналистов, множат правила, транслируют социально-политические идеи. Они умеют сделать всё очень красиво – так, чтобы любой мог выложить фото с вечеринки в инстаграм, укрепить социальные связи и, возможно, встретить десяток знакомых. Это Nazlo Mame, Kinky Party, Popoff Kitchen, а также множество небольших вечеринок: Consent Party, «Шибаришная», Sensual Party и другие.

* * *

На Kinky Party в небольшом вестибюле гости в спешке меняют повседневную одежду на кинки-наряды, выливают на себя тонны глиттера и надевают яркие украшения. Никто не пытается мне понравиться и прямолинейно предложить секс. Пару раз с бокалом в руке я завязываю смолтоки, которые ни к чему не приводят. Кто-то занимается сексом, но секс не настаивает на себе.

На танцполе я знакомлюсь с парнем, после чего мы идем выпить по коктейлю, напитки каждый оплачивает сам. У него длинные вьющиеся черные волосы и нежный голос. Я спрашиваю, хочет ли он со мной секса. Отвечает, что вообще-то не планировал сегодня заниматься этим, но «готов на какой-нибудь компромисс». Тут к нам подходит какой-то новый парень и спрашивает, можно ли присоединиться. Мы соглашаемся, эти двое жмут друг другу руки, еще десять минут рассказывают о себе и своей работе в IT. Видимо, невольно мое лицо выражает нечто такое, что заставляет мужчину из кинки-полиции (волонтеров – охранников общественного покоя) начать двигаться в моем направлении. Я улыбаюсь и показываю жестами, что всё хорошо. Он недоверчиво отступает.

Феминистские вечеринки вроде бы близки мне по мировоззрению, но почему-то я старалась обходить их стороной и посещала только по работе. Мною двигали иррациональные чувства. Я знала, что не заботиться о своей безопасности попросту глупо, однако слишком уж напрягали постоянное наблюдение и нарочитая вежливость, царившие на этих кинки-пати. в то же время любовь к консервативным вечеринкам могла подпортить мой имидж в глазах прогрессивных друзей.

Получались пресловутые два стула: на одном – навязчивая опека, на другом – назойливые домогательства. Садиться ни на один не хотелось. в итоге мне самой стало грустно от своей привередливости. И, чтобы ориентироваться не только на собственный субъективный взгляд, я решила спросить у других женщин, какие вечеринки им нравятся и почему. Всех собеседниц я находила через паблики и группы секс-вечеринок.

– Я была на Consent Party, в Red Club, на Kinky Party, в клубе «Предел». – Алёне двадцать семь, она главред корпоративного медиа в большой компании, состоит в открытых отношениях. – Все они разные по аудитории. Если Kinky Party – это больше про шоу для open-minded людей до тридцати, то в Red Club это напоминало формат свингер-клуба. Там больше парочек, которые устали друг от друга и которым нужны приключения.

Алёне больше всего нравится небольшая фем-вечеринка Consent Party, но не потому, что она безопаснее других:

– Никакие организаторы вечеринок не спасут от неадекватных людей. Всех защитить невозможно. Я слышала много историй о том, как на разных вечеринках люди попадали в неприятные эпизоды: и в Red Club, и на Kinky Party. Везде. Девушка на Kinky Party рассказала мне, что на другой либеральной вечеринке ее изнасиловали. У меня тоже был неприятный случай на Kinky Party: человек манипулировал мной и не принимал отказы.

Другой девушке, Ксении, двадцать девять лет. Она бисексуалка, работает маркетологом. За последние несколько лет, по ее словам, она посетила около ста вечеринок, семинаров и других мероприятий, связанных с сексом.

– Меня можно назвать неутомимым энтузиастом мира секс-вечеринок. Из любопытства я посетила вечеринки практически всех организаторов, публикующих свои анонсы на открытых ресурсах. На Kink Russia я ходила чаще всего, около двадцати раз. Эта вечеринка нравится мне больше всех. Я жуткий ипохондрик, а клубная инфраструктура позволяет в любой ситуации оставаться чистой, – говорит Ксюша, и я думаю, что, наверное, Антон частенько получает благодарность за свою внимательность к правилам гигиены.

Ксюша сразу предупреждает, что ей не нравятся Nazlo Mame и Kinky Party. Она говорит, что всегда чувствует себя безопасно на любой вечеринке, потому что ходит с друзьями, и продолжает:

– Я знаю несколько людей, которые писали в Kink Russia и говорили: «Хочу к вам попасть, но нет денег». Что делали организаторы? Просто говорили: приходи, у всех бывают сложные времена. Заплатишь потом. У Kinky Party тоже есть фришники, но это блогеры, которые создают искусственное ощущение элитарности. В этом отличие. Они забивают весь клуб людьми так, что не продохнуть. Такие мероприятия больше похожи на пробник секс-вечеринки: к мастерам огромные очереди, и они как будто тебя обслуживают. Это не очень похоже на практики, когда с мастером возникает эмоциональный контакт. Человеческий конвейер – это так странно!

Третью девушку зовут Наташа. Ей двадцать пять, она интересуется БДСМ и пару раз волонтерила на секс-вечеринках. В обычной жизни она финансистка.

– Я была где-то на пятнадцати вечеринках от разных организаторов. В первую очередь я бы разделила их на две группы: те, которые больше про «посмотреть», и те, которые про «поучаствовать». Я предпочитаю вторые.

Наташе больше нравятся небольшие секс-вечеринки, потому что она считает, что так ей легче познакомиться и найти контакт с партнером. Одновременно она верит, что любая секс-вечеринка должна быть ответственной, поэтому для Наташи важно мировоззрение организаторов:

– Сейчас многие вечеринки декларируют правила «Да значит да», «Нет значит нет» и вкладываются в безопасность: пишут о правилах взаимодействия, просят обращаться к организаторам с любыми проблемами, нанимают людей, приглядывающих за порядком. Теперь это стало негласным этикетом. Но понять, действительно ли на вечеринке тебе в случае чего помогут, очень сложно. Например, для меня красный флажок – когда орги в анонсах несут кринж. «У нас на вечеринке вы получите незабываемый опыт!»; «Погрузитесь в атмосферу сладострастия!» Привет, Kinky Chapiteau. Честно сказать, я травмирована этой вечеринкой. Я сходила на нее раза три, и на одной из них я отбивала девочку от нескольких мужиков, она была пьяна и никто нам не хотел помогать.

Внутри секс-вечеринок разный уровень свободы. Где-то тебе ее оставляют больше, но вместе с этим накладывают ответственность за то, чтобы самому сказать «нет». Где-то тебя как будто лишают права делать всё что угодно, зато отряд секс-полиции вмиг отгонит назойливого ухажера. Проблема в том, что я не встречала ни одной женщины, которой было бы плевать на безопасность, но ощущение безопасности и объективно безопасные условия не всегда совпадают. И если одни не чувствуют себя полностью защищенными даже на фем-вечеринках, то другим комфортно хоть в свингер-клубе, хоть на хардкорной БДСМ-пати. Я думаю: бессмысленно выбирать, на чьей ты стороне. Хоть установишь сотню правил, хоть отменишь их все – уверенность придет лишь тогда, когда будешь точно знать, зачем ты пришел и что за люди вокруг, насколько вы с ними похожи. Универсальных рекомендаций тут нет.

Впрочем, я очертила далеко не весь диапазон: в Беларуси, например, уровень свободы таков, что спецназ врывается на закрытые вечеринки только потому, что в соцсетях упомянули, что там будет секс³⁷.

Искусство говорить «нет»

Я пришла на секс-вечеринку с парнем, с которым около года состояла в открытых отношениях. Его звали Азат. Мы знали, что у нас есть (или бывает) кто-то еще, но самоуверенно предположили, что готовы увидеть «кого-то» воочию. Азат предложил пойти на Consent Party (версию Hard, где можно заниматься сексом): он знал организаторов и отрекомендовал вечеринку как место с максимально безопасной и бережной средой.

Азата пустили просто так, по знакомству, а мне надо было пройти небольшое собеседование по видеосвязи. Внимание, у вас десять минут, отвечать нужно без промедлений!

• Как ты понимаешь правило о соблюдении принципа согласия на вечеринке?

• Как ты относишься к ЛГБТ+ людям?

• Что бы ты почувствовала, увидев рядом страстный поцелуй двух мужчин?

• Что ты сделаешь, если человек попросит тебя немедленно прекратить его трогать?

Ответы я знала, но сдержать смех было непросто: представила, как мои дети будут сдавать подобный тест в школе уже на оценку.

На вечеринке несколько комнат, и в самой большой собрались для знакомства все участники, около тридцати человек. Мы расселись, и каждый рассказывал о себе по кругу: имя, ориентация, гендер, ожидания от происходящего. После этого основательница вечеринки Даша зачитала ряд правил – вроде того что каждый раз нужно спросить разрешение у партнера, чтобы что-нибудь сделать («Да значит да»), или хотя бы спросить разрешение больше не просить разрешения (договориться о «Нет значит нет»). Даша сидела на большой подушке и держала в руках блокнот, где была расписана вся увеселительная программа. Манерой речи она в чем-то напоминала вожатую из детского лагеря.

После оглашения правил начался психологический тренинг. Мы разделились по парам, со мной встала женщина лет тридцати. Правила таковы: человек напротив назойливо спрашивает, что со мной можно сделать – обнять, поцеловать, стрельнуть контакт, – а я во что бы то ни стало всегда отвечаю «нет». Это упражнение на выстраивание личных границ.

После него я отпросилась в туалет, но на самом деле отправилась на кухню. Помимо меня, там пряталось еще пять человек: два парня и три девчонки. «Они закончили?» – спросила меня одна из них. Все ждали конца официальной части.

Около часа на кухне я проболтала с парнем по имени Ваня. Когда упражнения закончились, к нам подошел Азат. Я немного смутилась, потому что нужно было их друг другу представить. Они справились и без меня: Азат предупредил Ваню, что будет время от времени проверять, всё ли у нас хорошо. Это было настолько естественно, что я бы не удивилась, если бы они создали совместный чат для обсуждения моего самочувствия. Еще через полчаса я поняла, что не могу расслабиться, потому что нужно думать еще и об основном партнере.