Kitabı oku: «Жены Натана», sayfa 4

– 13 —

Запах в палате терпим. Вспоминаю детские мои болезни и единственную госпитализацию в моей жизни. Тогда я одолел болезнь и окреп, теперь же нет у меня на это сил. Не раз в последние месяцы искал для себя легкую болезнь или хотя бы несколько недель отдыха. Тяжелой болезни я не желал, лишь бы оставили меня в покое окружающие, от Натана и до Рахели. Но сейчас, кажется, я серьезно заболел.

Лежит рядом со мной мальчик по имени Дани, играет со своей старшей сестрой в карты. Голова его обмотана бинтами, вероятно, обрита. Тасуют карты, и обсуждают его возвращение домой: намечают время, когда к ночи пойдут спать, когда ему делать уроки, когда есть сладости. Кажется, собираются каким-то неожиданным образом удивить мать. Речь мальчика приятна, но сбивчива, ему явно не хватает слов. «Сейчас понятно, почему я провалился на экзаменах: у меня была серьезная проблема», – говорит Дани. «Теперь перестанут сердиться на тебя», – поддерживает его сестра.

Между мной и мальчиком лежит взрослый мужчина, одетый в халат и, кажется, с зеленым галстуком на шее. Или я принимаю за галстук складку простыни. Он слушает какую-то передачу. Около него пустой стул. На маленьком столике торт. По-моему, торт творожный. Бутылка с водой. Полагаю, что главные разговоры с врачами и медсестрами от имени палаты ведет именно этот человек.

Прикатывают другую койку, перекладывают меня на нее, вкатывают в лифт, чтобы везти на этаж, где располагаются лаборатории. Я ощущаю болезненность по всему телу. Рвота ослабла, но температура очень низкая и головокружение усилилось. Надо что-то извлечь из моего тела, чтобы стало легче, но что, не знаю. Главный врач осторожно и тщательно обследует все части моей головы. Я полагаю, что даже слабость мою он ощущает руками. Выходит в соседнюю комнату. Две медсестры перешептываются. Давно не видели врача в таком напряжении: «Можно подумать, что это его сын». – «Именно сейчас привезли мальчика после дорожной аварии. Слышала, что можно нащупать у него перелом черепа обычным прикосновением. Почему же мы столько тратим времени на этого больного? Надо бежать на помощь к мальчику». Тем временем берут кровь. Вена моя не знала этого со времен той детской болезни.

Возвращают в палату. Мальчик дремлет, сестра смотрит на него. Мужчина сидит на койке и жует свой обед. Я начинаю дремать. Кто-то входит в палату, смотрит на меня. Я не вижу, кто это, и не жажду видеть. Мне все равно, даже если я усну в его присутствии. Ничего меня не влечет, кроме желания обнять голову сына Ярона. Засыпаю, и снится мне обычный для меня сон, однако даже во сне сильная слабость не покидает меня. В одном из снов дает мне машину мой друг, который потерял обе ноги на войне. Он еще продолжает объяснять мне, как управлять машиной, а я уже еду на ней, и со мной в кабине несколько детишек. Через некоторое время один из детей объясняет мне, где замедлить движение и остановиться. Я не представляю, как управляет машиной человек, лишенный ног. Можно предположить, что он все делает руками. Также не ясно мне, где точно сидеть. Машина приближается к крутому спуску, но если я прижмусь к постоянной линии обочины, возможно, сумею проехать не сорвавшись вниз. То, что мы находимся у берега моря, кажется мне вполне объяснимым. Но море течет через шоссе, и это представляется мне странным. Так или иначе, машина продолжает двигаться внутри водного потока.

Проснувшись, я чувствую себя заметно лучше, но что-то происходит с глазами. Какие-то вещи мне тяжело разглядеть. Рахель сидит сбоку, я сжимаю ее лицо двумя руками и ставлю его перед глазами. Только так я могу ее видеть. Рахель не сопротивляется, помогает мне рассмотреть ее лицо, влажный постаревший лоб. Вызванный врач сейчас должен явиться, и он, как говорит Рахель, весьма опытный. Я не смыкаю глаз и прошу ее что-нибудь прочесть из книги. «Я принесла твою любимую книгу детства. Ты ведь рассказывал мне, что несколько раз читал “Графа Монте-Кристо” Александра Дюма. Нашла ее у Ярона». Она начинает читать, но тут приходит новый врач. От него идет приятный запах спокойствия и порядка. Спрашивает, какие лекарства я принимал в последнее время, и произошли ли какие-либо серьезные события, о которых мне бы следовало ему рассказать. Я прошу воды, и мне ее приносят, но не так быстро и заботливо, которые я полагал. Мне казалось, что они обрадуются моей жажде. Врач начинает меня ощупывать активно и сосредоточенно. Вряд ли ему нужны лабораторные анализы, чтобы определить, что творится в моем теле. Ни разу в жизни я так не боялся, как в эти минуты. Никогда я так не отдалялся от близких и самого себя, как сейчас.

Рахель выходит вместе с врачом. Я готов подняться. Подошвы ослабевших ног касаются пола. Я осторожно двигаюсь, поглядывая и опираясь на все, что попадается под руку. Новый голос слышен в палате: «Что случилось с нашим начальником. Только свалилось на него немного ответственности, и он уже испугался?» Полагаю, что это голос Даны. Пытаюсь повернуть голову в ее сторону. «Возвращайся на койку. Пришла побыть с тобой, посмеяться над тобой и над собой». Теперь я ее вижу. Интересно, может ли тело мое влюбиться во время болезни. Она протягивает мне руку, сначала пожимает мою, затем поглаживает мои плечи. «Сказали, что ты болен, но по-моему, ты всего лишь немного устал. Натан и Рина желают тебе скорейшего выздоровления. Он звонит нам каждое утро и справляется о твоем здоровье. Беседует с Риной. Быть может, она полетит к нему на некоторое время».

Я ложусь. Вот уже несколько месяцев отчаянно тянет меня сосать собственный мой палец. Если бы рядом не было Даны, я бы это сделал. Сколько можно сдерживать свои влечения. Не случается, что ли, такое, что взрослый человек сосет свой палец, и кто сказал, что можно пристраститься к такому сосанию? Дана садится ко мне на постель, глаза ее напротив моего лица. Я знаю, что и в ее теле существуют отталкивающие периоды, в животе ее открываются очищающие течения, но это меня в данный момент не беспокоит. «Что тебе принести поесть?» – спрашивает она. «Может, немного винограда?» – отвечаю колеблющимся голосом. Дана уходит не надолго и приносит мне немного красного и зеленого винограда. Ни к чему мне обычная еда, если есть виноград. «Трудно определить, от чего ты больше ослабел, от работы, которую возложил на тебя Натан, или, быть может, от меня», – говорит Дана, и оба мы готовы рассмеяться. «Тебе не помешает, если я немного посплю?» – спрашиваю, и Дана реагирует с радостью. Поворачиваюсь к стене, сосредотачиваюсь в заглазном пространстве, чтобы погрузиться в покой. Сквозь наплывающую дрему спрашиваю: «Как дела у вашего тигра?» Дана рассказывает о целой серии упражнений, которые Рина добыла для дрессировки. «Он будет самым дисциплинированным, я уверена в этом. Ты и представить не можешь, насколько Рина им увлечена. Она хочет, чтобы он сидел и не отрывал от нее глаз. Рассказывает всем, что тигр в нее влюблен». Я погружаюсь снова в дремоту. Кто бы мог поверить, что я больным буду спать, не стыдясь, в присутствии незнакомой женщины. Во сне возвращаюсь к машине, едущей сквозь потоки воды, но на этот раз она несется по крутому спуску вниз. К собственному удивлению обнаруживаю, что мне удается вести машину. Другие остерегаются спускаться, а я делаю это достаточно ловко. Теперь мне бояться нечего крутизны: после того, как я ее одолел или даже свалился, ничего уже случиться не может.

Просыпаюсь, чувствуя облегчение. Надо заняться зарядкой перед принятием пищи. Снова пытаюсь встать, Дана подает мне руку. Рука ее приятна и намного сильней, чем я предполагал. Глаза мои все еще видят лишь то, что близко перед ними, и то весьма размыто. Мы выходим на балкон, и я приближаюсь к перилам. Взбираюсь на них и пытаюсь раскачиваться. Этаж невысокий, и что уж может случиться? Я перемещаюсь с места на места, с явным риском, на который не решался даже в детстве, переношу руки и ноги. Какие-то люди с интересом следят за мной, Дана же смотрит с удивлением. Кажется, бегут позвать врачей. Я ухитряюсь взобраться на трубу, соединяющую балконы. В общем-то, продвинулся немного, но мне ясно, где я нахожусь. В окне возникает Рахель, окликает меня. Она по-настоящему испугана, умоляет вернуться в палату. Минут через десяти я завершаю упражнения по хождению, подобно канатоходцу, по трубе, зависанию, раскачиванию, и возвращаюсь на балкон. Тяжкая, но приятная слабость растекается по всему телу. Выпиваю много сока и хочу снова погрузиться в дрему.

Рахель и Дана ведут разговор. Рахель сопровождает свои слова жестами, в то время как руки Даны покоятся на спинке кресла. Я сворачиваюсь калачиком и отдыхаю. Новый врач приходит и объясняет мне, что надо будет обрить наголо голову: «Вообще-то, волосы на голове быстро отрастают, но мы решили тебе сообщить эту, как говорится, “головную” новость». Врач явно доволен игрой слов. Интересно, улыбаются ли этой шутке Рина и Дана? Они стоят сбоку от постели, и я не могу их видеть. Опять переносят меня на койку с колесиками, поднимают на лифте в операционную. Когда я прихожу в себя, почти ничего не вижу. Кричу ужасным криком. Возникает врач и спрашивает, сколько пальцев я вижу перед глазами. Говорю: «Три». Но, быть может, вообще ничего не вижу. Пытаются убедить меня, что впрыснули мне в глаза лекарство для защиты от мази, вызывающей жжение, которой мне намазали голову. «Влияние лекарства пройдет, и ты сможешь снова хорошо видеть». Поят меня чаем с сахаром через соломинку. Возвращают меня в мою палату, но, кажется, на другую койку. Мальчик кричит со сна. Будят его с какой-то смесью жестокости и жалости. Кожа на голове жжет. «Где жжет?» – спрашивает Дана. «Покров головы». – «Если это только кожный покров, беспокоиться нечего. Нормально, что жжет там, где кожи касалась бритва или там, где покрывали мазью». Дана рассказывает, что принесла себе удобное кресло. «Можно в нем спать. Оно гораздо удобнее кровати. Подремлю в нем до утра пока не придет Рахель».

Из всех обслуживающих меня я предпочитаю Дмитрия. Репатриировался в страну несколько лет назад. Человек сильный, обслуживает четко. Противную жидкость, которую мне надо пить, он вливает мне в рот одним движением, без предварительных объяснений и подготовки. Иногда приносит кубик льда, чтобы немного притупить чувствительность языка, но это не очень-то помогает.

Приносят мне мобильный телефон для срочного разговора. «Отвечай и слушай, кто это», – говорит Дана, и гладит мне руку. «Привет, Меир, – говорит издалека, но ясным голосом Натан, – возложил на тебя полностью управление, а ты сбежал в больницу. Передают мне, что ты довольно быстро вернешься на работу». – «Когда ты возвращаешься?» – спрашиваю Натана. «У меня тут серия встреч. Хорошо, что мы не продали тигра, он еще нам понадобится. Быть может, попрошу Рину присоединиться ко мне в поездке. Если тебе будут необходимы деньги, меня найдут».

Проходят дни. Все еще неизвестно, что привело к осложнению моего здоровья. То ли определенные лекарства, которые я принимал в последние месяцы, то ли какое-то воспаление в животе, то ли чувствительность к анестезии. Лекарство для глаз снижает давление глазного дна. Всегда у меня проблемы с глазами, связанные, вероятно, с головой и с тем, что они видят. Необходимо будет делать серию определенных упражнений для глаз в ближайшее время.

Приезжает Рахель – забрать меня домой. Дана уже упаковала мои немногочисленные вещи. Выясняется, что Рахель управляет одной из машин фирмы. Спрашивает, не лучше ли будет мне отдохнуть несколько дней в квартире Натана. «У нас в доме Ярон со своими друзьями. Сильно шумят. А в квартире Натана целый день находится Дана. Она сможет за тобой следить. Кажется, Рина уже улетела к Натану, так что тебе будет там весьма комфортно». – «А как же насчет еды, они ведь не соблюдают кашрут, и я там ни разу не ел». – «Не беспокойся насчет кашрута. Я ведь в этом понимаю, и даже Дана начинает разбираться».

– 14 —

Странные это дни в доме Натана. Даже самому себе трудно о них рассказать. Я человек, для которого вера является основой его жизни, но, описывая в дневнике эти дни, я даже не упоминаю об этом. Таковы и целые периоды в Священном Писании, из которых невозможно узнать, как реально осуществляется вера, что охраняется там и каким образом. Я читаю в эти дни любимые мои книги, частью прочитанные в детстве, частью новые – философские. Время от времени приносят мне на подпись из офиса банковские бумаги по передаче больших сумм, ибо я имею право подписи, как исполняющий обязанности директора. Рина не находится в доме. Во всяком случае, я ее не встречаю. Дана проживает в своей комнате. Тигр входит и выходит, а Рахель навещает нас каждый день.

Каждое утро Дана приносит мне завтрак в постель: «Тебе можно есть до молитвы, я уверена». Затем она помогает мне привести себя в порядок. Особенно любит расчесывать мне волосы своей расческой и выдавливать пасту на мою зубную щетку. Затем спрашивает, можно ей выйти или я предпочитаю, чтоб она осталась со мной в доме. Если же выходит, звонит несколько раз, осведомляясь о моем здоровье, и спешит вернуться. Всегда приходит с каким-нибудь сюрпризом, сладостями, которые я люблю, каким-нибудь рассказом или вообще с какой-то новой радостью. Кажется мне, она весьма и весьма сближается со мной, чувствительна к каждому моему слову. Как это может быть, что девушка пришла обслуживать Натана и Рину, а в результате балует меня. Понятно, что и меня влечет к ней, но я решаюсь лишь погладить ее волосы или подержать ее руку. Зрение мое улучшается. Каждый день Рахель приводит специалистку, которая старается расширить поле зрения. По-моему, она дочь известного офтальмолога. Говорит она мало, лишь улыбается. С улучшением зрения тело тоже крепнет. Дана водит меня более далекими кругами по дому Натана и Рины, показывает комнаты, которые я ни разу не видел. Много красивой удобной мебели и книг намного больше, чем я себе представлял. Что касается картин, кажется, лучшие Натан хранит в офисе. За тигром смотрит специально приставленный к нему молодой юноша из Африки по имени Генри. Иногда я наблюдаю, как он моет тигра особыми сильными моющими средствами. Однажды даже посадил его в хозяйскую ванну, вызвав гнев Даны. Генри ест вместе с тигром, следит за его когтями и выводит его гулять не менее трех раз в день. Я понял, что Генри берет его на площадку, где его дрессируют по указанию Натана. Они там бегают и играют. К счастью моему, Дана старается, чтобы я не встречался с тигром в квартире. Не удивлюсь, если Дана убедит Натана вывести тигра из дома в какой-нибудь особый питомник для зверей.

Выясняется, что Рина действительно уехала за границу, к Натану. Когда Дана связывается с ними отчитаться, попросить что-либо или получить указания, она говорит с ними обоими. Натан задержался заграницей намного дольше, чем полагал, и потому позвал к себе Рину. Быть может, убедился, что она не собирается наносить ему ущерб, или ему нужна ее помощь в делах. Я же развлекаю себя странными мыслями, например, положим, неким фантастическим планом Натана и Рины сблизить меня с Даной, оставив одних в их доме. Ведь, в общем-то, странно, что после того, как Натан был страшно сердит на Рину, вплоть до разрыва, он, спустя недолгое время, приглашает ее присоединиться к нему.

Выясняется, что важные материалы из офиса продолжают посылать Натану срочной почтой. Дана рассказывает, что в особых случаях, вызывающих сомнение, советуются с ней, стоит ли посылать ему определенные документы. Не понятно мне, как она может понять особо сложные деловые операции, но факт, что в течение считанных часов, раз в два дня, она завершает операцию. В дополнение к этому, приходят к ней начальники отделов для встречи и совместного чтения исправленного материала. Она встречается с ними в кабинете Натана, и каждые полчаса выходит справляться о моем самочувствии. Быть может, начальники отделов думают, что она выходит советоваться со мной, как исполняющим обязанности Натана, но Дана старается не вмешивать меня в какие-либо сложные деловые сделки. В особо загруженные работой дни она связывается с моей женой Рахелью и просит помочь по уходу за мной. Пока Рахель пришла лишь пару раз с этой целью.

Спрашиваю Дану, знает ли Натан о новом порядке работы и о том, что я почти не вмешиваюсь в дела. Дана отвечает, что все это по указанию Натана и, понятно, когда я окрепну, то вернусь к выполнению возложенных на меня обязанностей. «И если ты соскучился по работе, это, несомненно, хороший признак». Раз это так, я должен как можно скорее прийти в себя. Прошу Дану выйти вечером из дому со мной на прогулку. Дана с радостью соглашается, берет меня за руку и тянет наружу. Генри идет за нами и несет сумку с питьем и лекарствами. Не удивлюсь, если она припрятала в сумке и любимые мною сладости. Мы гуляем по улицам, и Дана старается найти для меня места с деревьями. «Я помню, ты однажды сказал, что из всех творений природы ты больше всего любишь деревья, – говорит Дана. – Я надеюсь, что ты не включил в это предложение и людей». Она смеется довольным смехом. Хорошо, что еще достаточно светло, и я могу рассматривать деревья и ощущать, как в меня вливается покой. Мне очень бы хотелось увидеть в это время Ярона, но, не знаю по какой причине, я воздерживаюсь сказать Дане об этом. Не понимаю, почему Рахель не приводит его ко мне каждый день. Быть может, боится, что он увидит меня худым и беспомощным. Не думаю, что мой вид нанесет ущерб моему сыну. Мы продолжаем прогулку, держась за руки с момента выхода из дома. Не знаю, насколько Дана держит мою руку, чтобы вести меня, а насколько мы просто радуемся нашей близости.

Дана напоминает мне, что врач предупредил не гулять на солнце, что я и делаю, во всяком случае, пока не выздоровею. «И вообще, ты можешь все распланировать заново, – говорит она. – По сути, нет ничего, что ты обязан делать. Есть у тебя редчайшая возможность войти в жизнь иным путем, истинно новый вход». Я удивляюсь этой ее метафоре и даже ощущаю настоящее волнение. «Знаешь ли ты, сколько людей радовалось бы такой возможности?» – «Верно, Дана. Но я все же еще немного болен». – «Ничего страшного, Меир. Я буду терпеливо ждать, тем более, что мы сейчас все время вместе». Я считаю с ней, сколько времени прошло с момента нашего знакомства. Я появилась в доме, как в детективном фильме, говорит Дана, принесла тебе кассету с указаниями. Затем она находилась в больнице, и прошло несколько дней, как я живу в доме Натана. «Быть может, ты, Меир, соблазнил Натана и Рину пригласить меня, а затем инициировал их отъезд?» – спрашивает она, смеется и теребит волосы на моей голове.

– 15 —

В следующие вечера мы так же ходим на прогулку вдвоем. Через две недели я выхожу один, иногда даже утром. Дана предлагает, чтоб Генри как бы невидимо меня сопровождал. Я отказываюсь, ибо не знаю, следит ли он за мной, или Дана запрещают ему слежку.

Сегодня я встречаю в пути Узи, личного помощника Натана. Он радостно обнимает меня. «Когда ты к нам вернешься, Меир. Тебя не хватает. Никто у нас не умеет предлагать новые идеи, как ты. – Я благодарю его и хочу продолжать прогулку, но он держит меня. – Меир, если мы уже встретились, не убегай так быстро. Помнишь, я просил повысить мне зарплату, ты, верно, уже забыл об этом?» Не знаю, что ему ответить. Кажется, Натан в последнее время повысил ему зарплату, и вообще мне неясно, какая польза от него фирме. Да, он выполняет личные поручения Натана, но, по-моему, вообще не связан с текущей работой фирмы. «Мне кажется, тебе недавно повысили зарплату, только тебе. Невозможно каждый раз повышать. Что скажут другие работники? Ты же понимаешь, Натан отсутствует столько времени. Но если тебе это столь важно, свяжись с ним и спроси». Узи продолжает меня задерживать, но, в общем-то, замолкает. Я ухожу, сбитый с толку этой беседой и самим собой, не понимая, почему должен был с ним говорить столь жестко. Следует вернуться к Дане.

Внезапно вспоминаю, что утром вообще не молился. Несомненно, опоздал к часу утренней молитвы восхваления Всевышнего – «Криат Шма». Я пытаюсь убыстрить шаг, может, найду более короткую дорогу к дому Натана. Дверь в дом открыта, и люди крутятся у входа. Часть знакома мне по офису, часть вовсе не знакома. Спрашиваю кого-то, могу ли я пройти в свою комнату, отдохнуть. «Только сейчас явился?» – спрашивает он. «Нет, я здесь несколько недель по болезни, но мне кажется, что вы тут что-то изменили, не помню, где моя комната». Он заглядывает в список, находит мое имя, дает мне ключ от новой комнаты и объяснительный листок, скорее подходящий к гостинице, а не к частному дому. В комнате сидят несколько людей, часть из них – на постели, часть – на полу. Заняты какой-то игрой, швыряют друг в друга подушки, бьют орехи. «Хотел бы немного отдохнуть», – говорю, но они продолжают заниматься своими делами с удовольствием и радостью. Быть может, ожидают, что я к ним присоединюсь. Спрашиваю: «Где Дана?» – «Выясни у ответственного на входе, но не беспокойся, она скоро явится, а мы покинем это место через несколько минут». Сижу на краешке своей постели, вижу мои брюки, сложенные на стуле, в кармане мой кошелек. Думаю, не шарили ли они в нем. Хорошо, что не оставил его в ящике стола, могли бы подумать, что в нем истинные богатства.

Люди медленно и с шумом покидают комнату. Хочу отдохнуть, но в комнату входит Генри, спрашивает, не хочу ли я прогуляться с ним, поиграть в мяч. Иду за ним во двор, спрашиваю, кто эти люди, и он объясняет, что Натан дал указание сделать некоторые изменения в доме. «Дана сказала мне, что он срочно нуждается в дополнительных складах. Кажется мне, что они налаживают новую систему связи с Лондоном». Удивляюсь, что мне ничего об этом не сказали и пытаюсь думать о новом деле Натана. Снова вспоминаю, что еще не молился, звоню Рахели, прошу принести мне второй молитвенник, ибо первый исчез со стола.