Kitabı oku: «Из рода волхвов», sayfa 3

– Если ты не врёшь мне… И в действительности являешься ведающей, – задумчиво проговорил волхв. – Значит у тебя редкий дар. Волхвы, способные видеть сквозь время и пространство, давно не появлялись на свет. По крайней мере, так мне говорили старейшие. Получается… ты у нас девочка особенная?

Он вдруг повеселел и, улыбнувшись, внезапно предложил:

– Ну, раз уж мы оба не спим, то, быть может, сходим вместе на капище? Заняться мне нечем, а ты девица презабавная.

– А ты мне там зачем? – ворчливо брякнула Лина. – Я тебе не скоморох – развлекать шутками и анекдотами не буду.

Юноша разочарованно пожал плечами и, поправив свой плащ, демонстративно развернулся. Но перед этим нарочито раздосадовано сказал:

– Ну, тебе виднее. Только вот мы когда через лес ваш ехали – на целую стаю упырей наткнулись, – он невинно улыбнулся. – Ты там аккуратнее, а то мало ли чего.

У Веселины от ужаса волосы на затылке дыбом встали. Она никогда настоящих упырей не видела, но некоторые охотники иной раз рассказывали страшные сказки о свирепых чудовищах, которые пили людскую кровь, а после жрали и голодали тела. Поговаривали, что они настолько уродливы, что от одного их вида можно было отправиться к праотцам.

– Погоди-ка! – встревоженно пролепетала она и торопливо схватилась за плащ. – Может… может, ты со мной всё-таки? Я тут подумала, что вместе будет веселей. Да и теплее. Ну, вдвоём.

Последняя фраза прозвучала как-то уж дюже неприлично, поэтому Лина смущённо спрятала глаза, не желая видеть лукавую ухмылку на мужском лице. Она лишь дёрнула его за полы плаща и нарочито небрежно поинтересовалась:

– Ну, так что, пойдёшь или нет? Решай скорее, голова болит.

– Чудная ты, однако. Ладно, пойдём.

До холма, на котором располагалось капище, они шли в неловкой тишине. Веселина тревожно оглядывалась по сторонам, впервые в жизни испытывая страх перед темнотой. Раньше она часто бегала на капище по ночам, особенно жарким летом, когда спалось там хорошо и сладко. Но теперь ей казалось, что всюду маячили какие-то жуткие изломанные тени, которые хотели выпрыгнуть на неё из густых ельников. И Лина не могла спрятать свой очевидный испуг даже под насмешливым взглядом волхва.

– А тебя как звать-то? – вдруг поинтересовался он, когда они стали взбираться на холм, пытаясь нащупать под глубокими сугробами дорожку. – Меня Яном мать нарекла.

– Веселина, – тихо отозвалась она и громко ойкнула, когда нога по колено увязла в снегу. – Вот зараза…

– Что-то невесёлая ты какая-то для такого имени, – засмеялся Ян и одной рукой вытащил её из сугроба.

– Уж извините, какая уродилась!

Как-то так они и подошли к капищу, минуя деревянные колья, служащие заграждением. Когда их взгляду предстал нежный лик богини Макошь – они оба в немом почтении склонили головы. Её величественное изваяние смотрело мимо них, на восток, туда, откуда утром поднималось солнце, а на ладонях у неё был изображен знак засеянного поля.

– Прости, что тревожим тебя ночью, прядильщица судьбы Макошь, – тихонько сказала Лина и присела подле алатырного камня, куда обычно подношения складывали. – И не гневайся на нас.

Ян умостился рядом с ней. На капище было теплее, чем за оградой, и Веселина восприняла это за знак свыше – великая мать не против их общества. Богиня, наверное, уже привыкла к её ночным визитам, а потому не злилась тому, что в этот раз она не соизволила принести ей хоть какое-нибудь подношение. Зато мужика, как говорится, привела. Нехорошо как-то вышло.

– И часто ты сюда ночью ходишь? – вдруг поинтересовался волхв.

– Всегда, когда снится что-то странное. Голова в такие моменты обычно болеть начинает, а здесь чуточку лучше становится, – сказала Лина и поинтересовалась: – А вы узнали что-нибудь про хворь? Как лечить-то её?

Ян невесело хмыкнул, дёрнув уголком губ, и покачал головой. Стало быть, ничего они пока не узнали.

– Думаю, без Змееголовых здесь дело не обошлось, – задумчиво проронил он. – Поэтому мне бы помощь твоя не помешала, невесёлая Веселина.

Лина, резко очнувшись от дрёмы, раздражённо зачерпнула горсть снега и предприняла отчаянную попытку забросить его за чужой шиворот. Но Ян, видать, чего-то такого от неё и ожидал, а потому поймал тонкое запястье без труда. Так и сидели они: он улыбался, как дурак, а она пыхтела от злости, как недовольная курица.

– Невесёлая Веселина тебе помочь ничем не может! – наконец, рявкнула Лина и вывернулась из хватки. – Из меня боец слабый. Я только ворожить умею с помощью рун, но это так, безделица.

– А ты мне не для боя нужна, – ухмыльнулся Ян и легонько дёрнул её за торчащее ухо. – Хочу, чтоб ты помогла мне разузнать кое-что. Кем была первая заболевшая девушка?

– Цвета, дочка охотника нашего местного, – сказала Веселина. – Я её знала, хорошая девица была. Слова дурного о ней не скажу.

– О ней и не надо. В окружении у неё был кто-нибудь странный? Может быть, в видениях тебе что-нибудь являлось?

Лина задумчиво склонила голову к плечу – и вдруг вспомнила. За ночь до того, как о неведомой хвори стало известно жителям Берёзовки, она видела сон. Он был нечётким, мутным и грязным, как болотная жижа, но в нём она ясно видела мужскую оголённую спину, исполосованную шрамами, и сгорбленную фигурку на снегу. Только теперь Веселина поняла – эта светловолосая девица из сна была Цветой. Её видение накладывалось на реальность с удивительной точностью – и было почти неотличимо. Неужели и правда она во снах она будущее узреть могла?..

– Я видела. Видела! – распахнув в удивлении глаза, сказала Лина. – Я видела Цвету в своём сне за ночь до того, как она заболела. А ещё там был мужчина… Но его лица не помню, не разглядела. Помню только, что он обнимал её, а на загривке у него…

Она запнулась, но Ян понял её без слов.

– Значит, всё-таки «Велесово братство» постаралось, – он устало вздохнул, и в серых глазах мелькнуло отчаяние. – Когда же это кровавый цикл прервётся? Люди истребляют волхвов, волхвы истребляют людей. Неужели это никогда не прекратится…

Веселина робко взглянула на него, и впервые за эту ночь не захотела язвить и огрызаться. Ян выглядел утомлённым, уставшим от вечной охоты и борьбы. Его лицо принадлежало юноше и было необычайно красивым, но сейчас казалось старше своих годов. За свою жизнь он, пожалуй, видел столько ужаса и крови, сколько ей не снилось даже в самых страшных кошмарах. Раньше она считала Громовой взвод предателями, которые отринули своих братьев и сестёр, променяв их на княжеское покровительство. Но, быть может, всё было не так однозначно, как ей сперва казалось…

Сон, вызванный тяжёлыми размышлениями, сморил её, и Лина, незаметно для себя, уснула. Уставшая голова накренилась и уткнулась в чужое крепкое плечо. В обычной ситуации это непременно смутило бы её, но уж точно не сейчас. О собственном бесстыдстве она, пожалуй, подумает, когда солнце взойдёт на небосклон.

Глава 5

Этой ночью Ян спал тревожно, а во сне видел лишь обрывки воспоминаний. Они были мутными, как стоячая вода, и смердели кровью, как вся его жизнь. Ему снился Сорочий лес, тёмный и пугающий, снился мёртвый мальчишка с опустевшими голубыми глазами, снилось морщинистое лицо старейшего, который ласково гладил его по светловолосой макушке. И снился он сам, покрытый грязью с ног до головы, с окровавленным мечом в ладони.

Ян открыл глаза, когда занимался рассвет, и лучи холодного зимнего солнца ласково коснулись деревянного изваяния берегини. Он судорожно выдохнул и провёл ладонью по лицу, стряхивая с себя остатки кошмара. Сны он видел редко, а вспоминал о былом – и того реже. Но в эту ночь всё смешалось в нечто неясное, угрожающе-реалистичное. Быть может, всезнающая Макошь, прядильщица чужих судеб, хотела что-то сказать ему, раз послала эти видения подле своего идола? Его великие предки-волхвы бы поняли её знак, но Яну уже давно были неведомы неясные и размытые божьи промыслы.

Зато сладко сопевшая на его плече Веселина, судя по всему, ведала больше, чем говорила. Он скосил на неё взгляд и вгляделся в девичьи черты, пытаясь найти в них ответ на все свои вопросы. Девочка-полукровка, девочка-ведающая… Разумеется, он верил лишь половине. О своём происхождении она вполне могла и соврать, уж слишком маловероятным и неправдоподобным был такой расклад. Человек и волхв – звучало странно, даже глупо. Но, быть может, чувства и веление сердца не всегда подчинялись голосу разума. Такую вероятность отметать он не смел.

Что уж говорить – Ян сам себя перестал понимать с тех пор, как встретил эту юродивую девчонку. Рядом с ней что-то спящее внутри него шевелилось потревоженным зверем и толкало на странные поступки. Впрочем, едва ли сейчас это было худшей из всех его проблем. Нужно было возвращаться в деревню, чтобы подробнее расспросить старосту о Цвете и, быть может, выяснить что-то о личности мужчины со Змеевиком на загривке. Хотя эту задачу он хотел поручить своей невольной ночной спутнице. Если она, конечно, согласится помочь.

Ян хитро усмехнулся. Несколько сонных воробьёв, усевшихся на колья ограды, почуяли неладное и торопливо улетели прежде, чем он прочистил горло и крикнул во всю мощь:

– Веселина, упыри! Бежим скорее!

Веселина подскочила на месте, перепуганная до смерти, и осоловело заозиралась, поднимая руки в защитном жесте. Видимо, выискивала тех самых упырей. Когда сон окончательно схлынул с неё, она медленно повернула голову в его сторону – и в карих глазах полыхнул совершенно праведный гнев.

– Совсем дурак, что ли?! – рявкнула девица и со всей силы ударила его в плечо. Впрочем, он даже не шевельнулся. – Нормально разбудить никак не мог? Разрази тебя Перун!

– Просто у тебя лицо смешное было во сне, – невинно улыбнулся Ян, поднимаясь со снега. – Вставай, в деревню пора возвращаться. Или хочешь, чтобы тебя потом родня с собаками по всему лесу искала?

Веселина на удивление спокойно пожала плечами и, поднявшись, равнодушно отозвалась:

– Дедушка знает, что если я не дома, то здесь. А матушка… Ну, побранит чуток, быть может. Но это ничего, – она вдруг поглядела на него внимательно и спросила: – А ты обещаешь не выдавать меня? Ну, когда в деревню вернёмся. Сам знаешь, люди не очень нас жалуют… Вам-то сказать в лицо не осмелятся, а меня и мою семью могут…

Веселина вдруг смолкла, не став доводить мысль до конца. Ян усмехнулся и, окинув взглядом священное изваяние, сказал:

– Перед ликом берегини Макошь клянусь. Пусть она накажет меня, если нарушу своё слово.

Она кивнула и слегка потёрла замёрзшие ладони друг об друга – утром мороз стал крепче, чем был ночью. Или же милостивая Макошь так демонстративно указывала им на выход. Всё-таки гостеприимством её злоупотреблять не стоило. Они двинулись к видневшимся вдалеке избам, утопая в сугробах. Ян едва сдерживал смех, с высоты своего роста поглядывая на кудрявую макушку, которая зло фыркала на снег и уходила в него чуть ли не по уши. Он, конечно, помогал ей всеми силами, но наблюдать за этим уморительным зрелищем было в разы интереснее. А казалось, он уже и забыл какого это – смеяться.

Окутанная дымкой траура деревня постепенно пробуждалась ото сна, и местные медленно вылезали наружу, неповоротливые и угрюмые, как сонные пчёлы. Таиться от них теперь было бесполезно. Они поглядывали в их сторону с подозрением, и Ян видел – Веселине страшно. Людские предрассудки – вещь жуткая. Особенно в то время, когда смерть ходила от дома к дому, выбирая тех, кто следующим отправится с ней в мир мёртвых. Он бросил раздражённый взгляд на молодца, который волком глядел на смущённую Веселину, и незаметно коснулся её спины.

– Жених твой? – спросил он с нарочитым пренебрежением.

– Сын соседский, – тихо отозвалась она. – Дурак тот ещё, ходит за мной вечно. Не нравится он мне.

Ян легонько подтолкнул её, уводя с дороги, и скрыл хрупкую фигуру от чужого взгляда спиной. Защищать девиц в беде ему было несвойственно, на самом-то деле, но для Веселины он мог ненадолго стать праведником. О причинах такого поведения ему, конечно, задумываться не хотелось.

– На этот счёт не переживай, я разберусь, – спокойно сказал Ян и добавил: – Помоги мне разузнать что-нибудь о том мужчине, которого ты видела во сне. Поспрашивай у подруг, бегала ли Цвета к кому-нибудь ночью? Или, может, влюблена была?

– Помогу, знаю, у кого спросить можно, – она задумчиво глянула на него. – Ты сына соседского не стращай только. Он дурной просто, но ничего плохого никогда не делал.

– Само милосердие, – хмыкнул Ян. – Я подумаю, а теперь иди. Найти меня, в случае чего, сможешь.

Веселина кивнула на ходу и рванула в сторону дома, игнорируя пристальные взгляды односельчан. Удивлёнными они не выглядели – значит, часто она так поутру возвращалась. Но вот то, что её заметили в обществе княжеского волхва – было плохим знаком. Дурную молву могли распустить, подозревать начать. Ему такой судьбы для девчонки со смешным именем не хотелось бы. Ян провожал её взглядом до тех пор, пока худощавая фигурка в шубе не скрылась за дверью избы. И не он один, как оказалось. Ян угрожающе улыбнулся черноволосому юноше, который околачивался за калиткой соседского дома, и поднял бровь в немом вопросе. Паренёк глянул на него недовольными тёмными глазами, но сдался первым, с угрюмым видом захлопнув за собой входную дверь. Княжеских волхвов полагалось бояться – и не зря. Использовать руны против мирных людей им, конечно, было нельзя, но кулаками показать зазнавшимся соплякам их место – зазорным не считалось.

Товарищи встретили его удивлёнными и встревоженными взглядами. Заполошенная Звана, судя по всему, уже оббила все ближайшие пороги, пытаясь выяснить, куда запропастился их командир.

– Ты куда на ночь глядя умотал, Ян? – поинтересовался Вадимир, окинув его внимательным взглядом. – К девкам что ли деревенским бегал…

– Типун тебе на язык, старый, – хмыкнул он, удивляясь его проницательности, и вошёл в тёплую избу. – Зато узнал кое-что интересное по поводу того, кто хворь мог навести на Берёзовку. Я к старосте схожу, Звана и Вацлав пусть у местных поспрашивают, есть ли в деревне мужчина, у которого вся спина в шрамах. А ещё – пропадал ли кто из деревенских до того, как стало известно о болезни.

Ян бросил серьёзный взгляд на Вадимира и, прикрепив меч к поясу, добавил:

– Тебе, Вадимир, самое сложное. Сходи в лес и поищи следы. Но далеко не ходи.

– Думаешь, в деревне его уже нет?

– Уверен в этом, нет у него причин околачиваться здесь. Но убедиться стоит.

На том и порешили. Наскоро перекусив холодной кашей и хлебной горбушкой, они разошлись. Староста встретил его с нарочитым радушием, но Ян видел – в глубине его глаз крылась неприязнь и подозрение. Про Цвету он сказал мало, вскользь, будто боялся тревожить покой мёртвой девушки. Но, как выяснилось, ухажёр у неё был – причём не один. По крайней мере, так люди говорили. Девица, судя по всему, было до внимания охочая и крайне любвеобильная. Но кого-то конкретного староста так и не выделил, посоветовав сходить к её матери.

– Вы только аккуратнее, – напоследок сказал старик. – Она после того, как дочурку схоронила, совсем умом тронулась. Зла на неё не держите, беда у бабы, что поделать.

Яну до чужой беды дела, в общем-то, не было никакого, но к сведению он эту информацию принял. Открыли ему, правда, со стука десятого – взлохмаченная женская голова высунулась из дома, и Ян почувствовал запах хмеля. Людское горе часто пахло именно так. Женщина окинула его равнодушным взглядом с ног до головы и проскрипела неприятным низким голосом:

– Чего тебе надо?

– Про дочь твою разузнать, – спокойно отозвался Ян. – С кем в последнее время она виделась чаще всего? Может, влюблена в кого Цвета была?

Имя погибшей дочери, видимо, стало для неё призывом к действию. Обезумевшая женщина, резко распахнув скрипнувшую дверь, кинулась на него и закричала. Да так, что в ушах зазвенело:

– Вы волхвы проклятые! Вы мою Цвету извели, вы её отняли у меня! Не прощу, не прощу, не прощу! В пламени вам гореть всем, нечисть поганая!

Ян отбросил её от себя одним движением, но силы случайно не рассчитал. Она рухнула прямо в снег и, не сумев подняться, зашлась в рыданиях. Если бы у него было время скорбеть, он, несомненно, поскорбел бы вместе с ней. Но такой роскоши, как сострадание к чужим людям, у него, к сожалению, давно в сердце не водилось. Ян раздраженно вздохнул и потянулся к распластавшейся женщине, желая встряхнуть её и привести в чувство, но чьи-то тонкие пальцы сомкнулись на его локте, утягивая в сторону.

– Погоди, не трогай её, – проронила запыхавшаяся Веселина. – Видишь же, пьяная она – ничего толкового не скажет. Зато я скажу.

Он окинул её удивлённым взглядом, и с усмешкой поинтересовался:

– Ну, валяй, невесёлая Веселина. Что ты узнала?

– Сплетни девичьи разносятся быстрее любых слухов. Подруга одна сказала, – она понизила голос. – Сказала, что Цвета по ночам к Буслаю бегала. Он помощник жреца нашего деревенского, часто помогал ему во время ритуалов на капище. Вроде как прошлой зимой его охотники наши в лесу нашли, совсем измождённый был. От волков убегал, и из-за этого всю спину себе подрал… С тех пор говорил, будто бы память отшибло. Не знаю, он ли тот, кто тебе нужен, но других вариантов и нет…

– Веди, – сухо отозвался Ян и ощутил, как кровь вскипела в жилах. Добыча была близка как никогда.

Изба Буслая стояла на окраине, неухоженная и мрачная, как восставший из мира мёртвых покойник. Неприятно скрипнула старая калитка, хрустнул снег под ногой. Ян опустил руку на эфес меча, а другой резко распахнул входную дверь – громкое карканье и шорох крыльев оглушили его на мгновение. Из дома вдруг вылетел крупный ворон, глаза которого горели, словно пламя. Он взмыл вверх, широко раскрыв длинные чёрные крылья, и вдруг спикировал на него – целился острыми когтями прямо в лицо. Веселина коротко вскрикнула, но Ян поймал птицу одной ладонью и без труда свернул тонкую шею.

Волхвы из «Велесова братства» всегда держали воронов в качестве домашних питомцев – чтили память предков, которые в древние годы считали их хранителями тайн мироздания. Сказывали, что они будто бы владели даром прорицателей и помогали волхвам и жрецам узреть божественные знаки.

Вот только чем старее становился мир, тем больше он убеждался в том, что птица – это всего лишь птица.

– Хороший он подарок нам оставил, – ухмыльнулся Ян и, отбросив от себя мёртвую птицу, вошёл в дом.

Как и ожидалось, хозяина нигде не оказалось – а в доме всё было перевёрнуто с ног на голову. И неясно для чего это сделано – то ли уходил Буслай в такой спешке, что ронял всё подряд из рук, то ли намеренно так сделал, чтобы скрыть следы преступления от охотника, идущего за ним по пятам. Ян прошёлся взад-вперёд, оглядел холодную печь, которую не топили уже, как минимум, дней пять. Стало быть, сбежал он ещё до их прибытия, но ни одна деревенская рожа не соизволила им об этом сообщить сразу. В маленьких селениях быстро сплетни разносились – не могли они его пропажу не заметить. Простынь на постели была смята, по столу разбросаны какие-то травы и ягоды. Ян заинтересовано пригляделся.

– Шиповник…

– Из него зелье любовное делают вроде как.

Он обернулся в сторону Веселины, которая пугливо озиралась по сторонам. На его вопросительно поднятую бровь она, смутившись, торопливо пролепетала:

– Я не для себя, я для подруги делала. Я ведь говорила, что ворожить умею. Не преступление же совершила, в конце концов…

Ян усмехнулся, почему-то успокоенный её словами, и небрежно бросил алую ягоду на стол, заметив на лавке следы засохшей крови. Любовные зелья готовили, как правило, на полную луну. Если память ему не изменяла, это было не так уж и давно. Но кровь в ворожбе не использовалась – это он знал наверняка. Буслай мог хитростью опоить Цвету любовным зельем, привязать к себе чувствами, а ночью, когда она забылась крепким сном, начертать на её шее проклятые руны. Наутро ничего не подозревающая девушка разнесла заразу по всем своим подружкам. И, видимо, хворь была особенная – действовала не на всех, только на молодых и незамужних.

Ещё раз внимательно всё оглядев, Ян вышел на улицу и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Уж слишком в брошенной избе было душно и смердело грязным, чёрным колдовством.

– Ты же поймаешь его, Ян?

Он глянул на Веселину, которая встревоженно топталась подле него. Во взгляде у неё было что-то скорбное и печальное.

– У меня близкая подруга заболела, – сказала она и шмыгнула носом. – Скажи, если ты поймаешь Буслая – хворь тоже исчезнет?

Ян не любил врать и давать ложную надежду тем, кто отчаянно в ней нуждался. Пусть горькая правда губительна, но боль от неё – временное испытание, которое должен был пройти каждый, чтобы отпустить прошлое. Заболевшие уже не излечатся от дурного колдовства – дни их уже сочтены. Но кудрявой девчонке с забавным именем и излишне серьёзным лицом почему-то впервые хотелось соврать, поправ свои принципы.

– Да, исчезнет.

За эти слова он, пожалуй, ещё заплатит с лихвой, но всё это будет потом – не сейчас. Ян с усмешкой щёлкнул её по носу напоследок и посоветовал идти домой. Ему же предстояло заняться более грязной работой. Вадимир по ощущениям уже должен был вернуться, однако никто из них не видел его с тех пор, как он скрылся в тени ельников. И здесь оставалось два варианта: либо он нашёл что-то стоящее, либо он… мёртв. О худшем думать, конечно, не хотелось. Но Громовому взводу не привыкать оплакивать товарищей – это тоже в какой-то степени было частью их долга.

Звана и Вацлав провожали его в лес взглядами, полными страха. Бороться с нечистью – одно дело, но бороться с собственными собратьями – другое. Он не мог взять их с собой, потому что неопытные волхвы стали бы ненужной жертвой, брошенной на растерзание воронам. А Ян жертв предпочитал по возможности избегать. Ели, чёрные и высокие, тянулись по обеим сторонам от него, заслоняя собой свет. Чем глубже он заходил – тем сильнее сгущался мрак.

Он замер, когда аромат крови вперемешку с проклятой энергией долетел до него. Ян доверился своему чувству и, заранее вытащив меч из ножен, поспешил в нужную сторону. Долго идти не пришлось – перед глазами вдруг возникла полуразрушенная изба, старая и сгнившая уже до основания. Он присел у одного из деревьев, окружавших её, и разглядел символ в виде тонкой, выцарапанной ножом, ломаной линии. Такую руну использовали, чтобы сокрыть что-то от чужого взгляда, спрятать. И, по всей видимости, кто-то опытный уже развеял чары.

– Вадимир, – прошептал Ян и почувствовал, что запах крови стал сильнее.

Он бросился к дому, но тот оказался совершенно пустым. Рядом обнаружилась засыпанная снегом землянка – со стороны её было сложно заметить. Ян использовал колдовской огонь, чтобы растопить сугроб и добраться до двери. Разбухшее от влаги дерево открылось с трудом и мерзко заскрипело. Он торопливо протиснулся внутрь – и его встретил длинный тёмный коридор. Помещение оказалось больше, чем он предполагал сначала – но впереди уже виднелось пламя свечей. Их оставили специально, в отместку ему, чтобы вид открывался живописный.

Сгорбленное тело Вадимира сидело в центре комнаты, склонив колени, словно его товарищ перед смертью пытался вымолить у кого-то прощение. Бледное лицо и обескровленные губы не давали усомниться – его верный друг, множество раз спасавший ему жизнь, мёртв.

На земляной стене за спиной мертвеца кровью были нарисованы четыре змеи, опоясанные кругом. Змеевик – один из символов Велеса.

– Ты следующий, предатель.

Глава 6

Веселина никогда не боялась леса – он с ранних лет был для неё вторым домом. Всё своё детство она провела там, собирая вместе с дедушкой по весне всевозможные травы и цветы для лекарственных настоек. Он ей объяснял, какие нужно, а она искала и выкорчёвывала все подряд, с гордостью демонстрируя потом свою находку. Впрочем, зачастую она таскала деду одну лишь лебеду и прочие сорняки, от которых толку было мало. И, к счастью, он её не осуждал.

Но сегодня родные ели казались ей жуткими, таящими в своей глубине неведомую опасность. Хотя, наверное, дело было в зиме – в этом году она выдалась особенно лютой. Неужели прогневалась на них за что-то Марена, владычица вьюг и холодов?..

Лина с тревогой смотрела на небо, залитое закатным огнём, – княжеский волхв до сих пор не возвращался. Даже фигуры его вдали не виднелось. Она упорно гнала от себя мрачные мысли прочь. Ян казался сильным и умелым воином, который наверняка прошёл множество битв за годы службы в Громовом взводе – всё-таки слава о них гремела в разных уголках княжества. Поэтому он обязательно вернётся в деревню с пойманным преступником в руках. Веселина не думала о том, что беспокоиться о человеке, с которым она едва ли знакома день, было странно. Глупое сердце не слушало голос разума и тревожно ныло в груди. Чувствовало что-то неладное.

Но вряд ли Лина могла как-то на это повлиять.

– Люба! Люба! Выгляни на минутку! – пару раз стукнув о ставни, сказала она и воровато оглянулась. Хотелось верить, что никто чужой её здесь не увидит.

В доме что-то зашуршало и громыхнуло, а после в окне показалось веснушчатое девичье лицо. Но в нём более не было прежней весёлости и жизни. Казалось, Люба иссохла за пару дней, постарела лет на двадцать, утратив и молодость, и красоту, и силу. Её зелёные глаза оглядели Лину с видимым неудовольствием – в их отношениях тоже многое изменилось за этот короткий срок.

– Я же велела не приходить больше, – сухо сказала Люба. – Что тебе нужно? Снова сплетни собираешь?

– Нет, – робко отозвалась Лина. – О твоём самочувствии справиться хотела. Как… ты?

Люба дёрнула губами, но улыбка получилось надломленной, горькой. Всё её девичье лицо вдруг скривилось от боли, а в светлых глазах полыхнуло что-то злое, отчаянное. Она глянула на неё с высоты окна и едко выплюнула:

– Как я? А сама как думаешь, подруженька? Из-за таких… таких, как ты, я сестру свою оплакиваю по сей день. А не ровен час, как за ней же отправлюсь!

Веселина в страхе отвела глаза, не имея ни сил, ни смелости смотреть на неё. Дружба, которую она прежде считала неприятной ошибкой, рождённой её неуместной жалостью, стала вдруг занозой, застрявшей в сердце. Лина не хотела отрицать – она привязалась к улыбчивой рыжеволосой девчонке, привязалась так, что отвязываться не хотела, несмотря ни на что. Но когда Люба смотрела на неё таким ненавидящим взглядом – у неё не оставалось выбора.

– Прости. Прости, – тихо проронила она и дрожащей ладонью протянула небольшой мешочек с травами. – Возьми, дедушка передал. Облегчит боль, если заварить в кипятке…

– Себе оставь свои подачки!

Веселина дёрнулась от её громкого голоса и от удара по руке. Мешочек с тихим шелестом рухнул в снег. Она беспомощно взглянула на согнувшуюся от резкой боли Любу, на лице которой стали появляться чёрные уродливые пятна. Некогда красивая девица тлела на глазах, умирала по крупицам, медленно и мучительно. Ей вдруг стало трудно дышать – вина застряла в горле рыбьей костью.

– Проваливай и больше никогда сюда не приходи! – рявкнула из последних сил Люба и с грохотом захлопнула ставни.

Но её болезненные стоны и крики Лина слышала даже отсюда. Она смахнула пару слезинок, которые так и норовили скользнуть по щекам, и подобрала со снега мешочек с травами. Если не получилось отдать лично, то она найдёт способ передать его с дедушкой или с матерью. Может, хотя бы так эта упрямица согласится чуточку облегчить свою ношу. Веселина шмыгнула покрасневшим носом и направилась прочь от дома подруги. Бывшей уже, впрочем. Она моталась по деревне, как неуспокоенный дух, и чувствовала себя такой бесполезной, что на глазах невольно застывали слёзы. Её домашние выглядели обеспокоенными и утомлёнными все эти дни, словно чувствовали, что беда маячила где-то на горизонте. Но даже со своим великим даром Лина не могла сказать, откуда именно эта беда грозилась прийти.

– …просто сидеть предлагаешь? А вдруг командир нуждается в нашей помощи?!

Громкий женский голос вклинился в её мысли – и Веселина с любопытством обернулась. Неподалёку от неё стояли юноша и девушка и о чём-то весьма яростно спорили. Она помнила их, потому что вчера они въехали в Берёзовку вместе с Яном. Судя по тому, что на вид им едва ли сравнялось шестнадцать, они были новобранцами, неоперившимися птенцами в рядах Громового взвода. Наверное, и взяли их сюда лишь для того, чтобы опыта набрались, наблюдая за работой старших. Но тема их спора невольно привлекла её внимание.

– Не визжи, как кикимора, – ворчливо отозвался рыжеволосый юноша, глянув на девицу так, будто она была несмышлёным ребёнком. – Командир велел нам сидеть в деревне, чтобы в случае опасности защитить людей. Ослушаться приказа решила? А ответственность потом на себя за это возьмёшь?

Белокурая волхва, яростно сверкнув голубыми глазами, раздражённо рявкнула в ответ:

– Я на себя не только ответственность возьму, но и наказание приму! А если ты такой трус, Вацлав, то и сиди здесь, сторожи своих деревенщин!

Она нервным движением поправила меч на поясе и, накинув тёмный плащ, отороченный мехом, решительно направилась в ту сторону, где чернели высокие ели. Юноша тут же переменился в лице, в зелёных глазах мелькнула тревога. Он схватил девушку за руку прежде, чем она успела рвануть от него прочь.

– Совсем дурная? Одна хочешь туда пойти? Мы же совсем не знаем эти края!

– А что мне остаётся?! Вадимир пропал, Яна нет уже несколько часов, а солнце скоро сядет! Что если, – она судорожно сглотнула. – Что если мы уже опоздали…

Веселина больше не хотела оставаться в стороне. Пожалуй, это было безумным решением, но Лина чувствовала себя настолько беспомощной и бесполезной после разговора с Любой, что отчаянно хотела доказать самой себе обратное. Она не умела сражаться, не знала, как пользоваться боевыми рунами, и не могла найти сбежавшего преступника с помощью своего дара. Но у неё всё ещё было кое-что, что она могла бы предложить в качестве помощи. Поэтому Лина осторожно приблизилась к юным волхвам и робко сказала:

– Извините, – запнувшись, когда удивлённые взгляды обратились в её сторону, она продолжила: – Может быть, я могла бы помочь вам?

– А ты кто вообще? И чем ты можешь нам помочь, девчуля? – высокомерно хмыкнул Вацлав и грубо добавил: – От тебя больше мороки будет, чем пользы.

– Заткнись уже, рыжая пакость, – перебила своего спутника волхва. – Говори, что ты знаешь?

– Я лес знаю с детства, могу стать вашим проводником, – Лина смущённо опустила глаза. – Я тоже Яна хочу найти, мне неспокойно за него. Поэтому… можно с вами?

Волхвы недоумённо переглянулись, видимо, удивившись тому, что обычная деревенская девчонка так сильно беспокоилась об их командире. А это значило, что Ян всё-таки сдержал своё слово и никому не рассказал про её истинную природу. И о встрече их ночной – тоже. Впрочем, был ли смысл таиться от остальных воинов Громового взвода, если опасаться стоило людей?..