Kitabı oku: «Времена Смертных», sayfa 4

Глава 6. Парис

Подростков, которых притащил с собой Джеймс зовут Руфь и Кит. Девочка родная сестра Лео. Мне этот парень никогда не нравился, и я не ошибался на его счет. Лицемерный ублюдок. Мне интересно, зачем было разыгрывать спектакль и врать всем, что ищешь сестру, если всегда хотел только одного, обрести вечную жизнь?

Сама Руфь, в отличии от старшего братца мне нравится. Милая смелая девчушка, пережившая заточение в замке Блэка. Мы с ней немного поболтали, признаюсь, я хотел выставить их с приятелем сразу, как только переоборудование машины будет законченно, но так и не выгнал. После Перехода как рассказала мне Руфь, брат сильно изменился, собственно говоря, он бросил ее на произвол судьбы и это причинило ей сильную боль. Я объяснил, что после приема Яда человек словно застывает, его чувства атрофируются, он практически ни о ком не думает и воспоминания, что были у него прежде, ничего не значат. Это ее заметно расстроило, но она постаралась сделать вид, что смерилась.

И сейчас, когда мы остались вдвоем у кровати Авроры, смотрим, как почти незаметно вздымается и опускается ее грудь, уверен Руфь думает о брате и о мотивах побудивших его изменить свою жизнь бесповоротно.

– Я узнала о состоянии Авроры от Саванны и не могла не прийти. Она была одной из первых, кого я увидела в том подвале. – поглаживая застывшую руку девушки в черном, сообщает мне Руфь. – Это было невероятно, вдруг увидеть живого человека, после двухнедельного заточения с мертвецами.

Я не мастер успокаивающих или подбадривающих речей. Все, что я могу – это стоять и слушать, анализируя и делая попутные выводы.

– Она несла в себе свет. Вот какой я ее запомнила, если тебе интересно. – ухмыляется девочка, обернувшись ко мне. – Не в том смысле, что я видела в ней мессию или какого-то спасителя, просто в ней было столько любви, что она светилась! Любви к Лео.

Я изо всех сил стискиваю челюсть, чтобы не нагрубить девчушке, она мне действительно не плохая, но его имя вызывает во мне пожар. Он виновен в ее нынешнем состоянии! Он предал ее! А Руфь говорит, что она светилась от любви к нему!

И что? Для меня это новость? Тоже мне открытие! Я никогда с этим не смерюсь.

– Он бросил ее, как и тебя. – произношу спокойно насколько могу.

– Ты сам сказал – это все яд. Не стань Лео Бессмертным, думаешь всего этого бы не было?

– Конечно нет, потому что он никогда ее не любил, а она не смогла с этим смериться!

– А может, он просто не знал, что любит ее так же сильно, как и она его?.. Не перебивай, дай высказать свою мысль! Видишь ли в чем тут дело, мы – люди, наблюдающие их историю со стороны, считаем, что это он должен был ее спасти, пожертвовать собой, но быть может все дело в ней? Может быть это Авроре суждено спасти Лео, открыть ему глаза. Парис, я и не надеюсь, что ты поймешь, ты слишком сильно влюблен в нее и не позволишь Лео подойти ближе…

– Зачем вы здесь? – резко обрываю я. Неужели внешняя невинность этой девочки меня одурачила и на самом деле она здесь с целью навредить?

– Дело действительно в Авроре и моем желании хоть как-нибудь помочь ей, но есть еще кое-что… – Руфь замолкает и снова переводит взгляд на спящую Аврору.

– Говори или я выкину вас с дружком немедленно.

– Саванна призналась мне… После Перехода, Лео стал безразличен к ней, как и ко всем прочим. А вот Аврора, похоже, осталась единственной кто дорог ему. Парис, он выбрал ее! Его сердце выбрало Аврору, пусть разум и заставил натворить множество глупостей. Поэтому я обратилась к Джеймсу через наших людей с первого уровня…

– Что ты несешь!.. Говори, зачем вы здесь? – я вспыхиваю, подхожу к девчонке и хватаю ее за локоть, не хочу, чтобы она находилась так близко к Авроре!

– Я говорю правду! – высвобождаясь из моей хватки, вскрикивает Руфь. В ее глазах блестит гнев, она действительно здесь из-за брата и меня это жутко злит! Я не хочу знать о пучеглазом ничего, не хочу, чтобы Аврору и его хоть что-то связывало. Тем более сейчас… Сейчас, когда…

Когда что? Спрашиваю я себя. Ну же, не лги себе! Сейчас… когда она так беззащитна, и я могу быть с ней рядом, а она не сможет меня прогнать и выбрать Лео.

Руфь читает панику в моих глазах, злость на самого себя и говорит:

– Я понимаю, что ты чувствуешь. Серьезно. В этом нет ничего сложного или сверхъестественного, просто ты влюблен в Аврору, очень сильно! Только ответь самому себе, Парис, ты хочешь, чтобы Аврора снова открыла глаза или тебе нравится видеть ее неподвижной, но такой доступной?

Маленькая дрянь. Я-то думал, что готов ко всему, нужно только улыбнуться пошире и произнести какую-нибудь острую шуточку… а оказалось к правде не готов. Еще и от пятнадцатилетки. Дерьмо.

– Братец прислал тебя шпионить за нами?

– Нет. Это мое решение, придти к тебе в дом. Отец Авроры не возражал. Он организовал поездку в Византию, а Кит… ну он предложил свои услуги, увязался за мной. – Руфь снова возвращается к постели спящей Авроры и долго смотрит на нее, прежде чем продолжить. – Лео говорил, что никогда в жизни ему не было так холодно, как в тот час, когда он принял Яд. Будто холод всех зим, что когда-либо накрывали планету, окутал его. Одна за другой исчезали мысли, воспоминания покрывались инеем. Лица, которые он видел перед глазами все эти годы, стирались. Он исчезал в бесконечных льдах и больше всего это походило на смерть! И только крошечная искорка в его сознании напоминала ему о том, кем он был, и кто он есть на самом деле…

– Да ему бы книжки писать, раз так заливает. – Руфь игнорирует мой сарказм.

– Аврора стала для него всем! Из крошечной искры она превратилась в сверхновое солнце. Эта девушка спасла моего брата, не дала ему превратиться в холодный фарфор.

И она говорит правду. Черт возьми! Только мне от этого что? Я не перестану его ненавидеть, как не старайся. А вот ее я люблю и если есть хоть маленький шанс, что пучеглазый может вернуть Аврору, я… Я позволю ему?

– Что ты предлагаешь?

– Дай ему прейти. Пусть она услышит Лео и, если Аврора все еще жива, а не превратилась в овощ, она вернется. Парис, ты знаешь, что это может сработать!

Я молчу, думаю над ее словами. Извини Аврора, что тут же не кидаюсь тащить к тебе этого мерзавца, отнявшего у тебя все! В словах Руфь есть смысл… но могу ли я подпустить пучеглазого к ней еще раз?

– Я говорю, нет.

– Парис!?? Ты действительно не хочешь, чтобы Аврора очнулась?..

– Однажды я позволил ей уйти вместе с ним и что из этого вышло? Она попыталась убить себя! Кем я буду, если позволю ему приблизиться хоть на шаг? Каким лицемерием с моей стороны будет говорить о любви к ней, если снова оставлю Аврору наедине с твоим братом?!

Всякая надежда исчезает из темных глаз Руфь, она понимает, что я не отступлю и скорее убью Лео, чем дам ему возможность увидеть Аврору снова. Девочка отходит в дальний угол комнаты, и я впервые смотрю на нее реальным взглядом: крошечная, тощая. Руки как две веточки скрещены на животе, как будто ей в одно мгновение стало холодно. Искоса смотрю на ее лицо: смугловатая кожа, глаза такие же большие, как у брата, щеки и нос Руфь покрыты россыпью веснушек. Это делает ее такой милой. Я бы не смог причинить ей вред даже ради Авроры, а вот сама девочка, похоже, готова броситься в бой лишь бы спасти брата и Аврору.

– Не прогоняй нас. Хочу побыть с ней дольше. – Так по-детски насупив рыжеватые брови, боязливо просит Руфь.

Не могу сдержаться и улыбаюсь ей. Произносить ответ вслух уже не нужно.

– Ты же понимаешь, она может вообще никогда… – не успеваю закончить фразу, браслет мигает красным, точно в районе моей руки объявлена тревога.

Сообщение от Ведьм.

Оповещение граждан Византии со второго по третий уровень: Мы рады сообщить вам о том, что все слухи о пропаже Дориана Блэка являются выдумкой и попыткой вызвать панику среди мирных жителей. Следующая Церемония Перехода состоится в срок. Доброго вам вечера. Совет правительства Византии.

Текс потерял цвет и исчез. Я замер, продолжая смотреть в ту точку, куда только что проектировалось текстовое сообщение. Что они творят? Ведьмы не могли найти за такой короткий срок Блэка, да и я больше чем уверен, что это вообще невозможно в связи с его смертью! Значит их сообщение фальсификация, но с какой целью? Пожалуй, у меня имеется парочка предположений…

А они понимают, к чему приведет эта новость?

– Присмотри за ней, ладно? – прошу я Руфь. Джеймс, конечно, не бросит дочь, если что-то пойдет не так, но он сейчас слишком подавлен чтобы принимать правильные решения. Сообщение о «возвращении» Блэка пришло и ему, а значит он как политически уязвимый, как приближенный к верховной власти понимает, под его ногами загорается земля.

Ведьмам нужен козел отпущения, и я больше, чем уверен, им может станет Джеймс Райс.

Мчусь к зданию Правительства, но поток магнитомобилей такой плотный, что кажется, будто я вообще не продвигаюсь вперед. На каждом повороте дороги выставлены патрули Стражей, они останавливают мобили на выбор, и беседуют с водителями. Ведьмы опасаются реакции Смертных на сделанное ими заявление? Слухи уже дошли до Окраины, на территорию которой совсем недавно вернулись беженцы. Единственное что сдерживало восстание Смертных против бессмертной власти Византии и других городов – это то, что Дориана Блэка больше нет и исчезновения людей, прекратились. Но сейчас… даже я со своей дальновидностью не могу предположить, как поступят разгневанные люди, понесшие огромные потери.

Наконец-то оказываюсь на месте и почти бегу в приемную церемониймейстеров. Охрана пропускает меня без возражений – думаю, Ведьмы их предупредили о моем появлении. Врываюсь в их пентхаус.

– Зачем вы солгали? – с порога требую я ответ. Начинаю догадываться, что они затеяли.

– Если ты не прекратишь приходить к нам вот так, поползут слухи, красавчик. – иронизирует Деметра. Хотел бы я уметь читать ее взгляд, но это невозможно, одна лишь темнота.

– Авилий мертв. – притворно пытаясь сыграть огорчение сообщает мне Гея. Она лежит на «С» образном диване, на ней красный полупрозрачный пеньюар, а в руке бокал вина, ее никак нельзя принять за огорченную особу. Напротив, едва заметная улыбка на этом идеальном фарфоровом лице говорит о многом!

– Тот пожилой мужчина, отвечавший за хранилище с яблоками? – уточняю я. Никогда не обращал на него внимание, не приходилось иметь дел.

– Именно так его и запомнят «тот пожилой мужчина»! Бедный Авилий. – опускаясь на диван рядом с Геей, вставляет Артемида.

Надо заметить троица выглядит более чем расслабленно.

– Он был так стар… Знаешь, думаю, что он просто не вынес еще одного дня существования в мире вечно молодых! – разыгрывает драматизм Деметра. – Он выбросился из окна, представляешь?

Авилий был единственным, кто мог донести на Ведьм Спонсорам. Он заявил во всеуслышание о том, что, если ситуация с Блэком не будет улажена, нынешним правителям Византии недолго занимать свои места.

– Вы действительно нашли Блэка? – перевожу я тему.

Троица обращает на меня пристальные взгляды, проникающие в глубину мыслей. Что за игру они затеяли?

– Подобная информация не является частью твоей работы. Не забывайся. – подходя ко мне ближе, холодным голосом говорит Деметра. – Ты ищейка, шпион, крыса, но только не часть правительства Византии. Твоя работа – служить нам и поэтому, я задам тебе главный вопрос, на который хочу услышать честный ответ, без увиливаний и расспросов. Ты нашел Дориана Блэка?

Их оповещение было уловкой. Они попали в ловушку, они напуганы, потому что понимают, если Блэк не вернется в ближайшее время, их свергнут.

– Нет.

В огромном белом зале повисает тишина. Чтобы избежать ледяного гневного взгляда Деметры я наблюдаю за тем, как поблескивают в свете ламп драгоценные камни на ее короне. Свет этих красных камней, безмолвно повторяет единственное слово – СМЕРТЬ!

– Может быть, мы ошибались в тебе, Парис… Ты вовсе не на нашей стороне. Твоя Церемония Перехода так и не состоялась. Ты влюблен в дочь предателя, которая замешана в исчезновении первого Бессмертного! Ты почти перешагнул край пропасти, где тебя, как и уважаемого Авилия ждет долгое падение в бездну.

– Я на вашей стороне. Всегда был и останусь. – отвечаю я Деметре спокойно, но с долей пыла, будто меня действительно задело ее недоверие. – И я работаю в интересующем вас направлении.

Выдерживаю долгий оценивающий взгляд Деметры, она переглядывается с подругами и согласно кивает. Я выстоял сегодня! Но это совсем ненадолго.

– Приведи ко мне Блэка в ближайшие пару дней или, я клянусь своей бессмертной жизнью, ты проделаешь путь с третьего уровня до первого вниз головой! – предупреждает меня девушка.

И тут что-то в ней меняется, по всему телу Бессмертной словно проходит рябь, будто… Будто ей стало дурно! Деметра в мгновение оказывается возле Геи и Артемиды, о чем-то неслышно им говорит и поспешно удаляется в одну из комнат. Сестры озабоченно переглядываются, и клянусь, на их – до этого пустых лицах – проявляется волнение.

Через несколько минут меня оставляют в большом зале одного, а когда я вхожу в спальню Деметры, (я бывал в ней и не для того, чтобы взбить подушку перед сном) обнаруживаю там какую-то старуху. Скрюченная седовласая женщина стоит у зеркала и, не шевелясь, смотрит на свое отражение.

Странно. Кто пустил ее в дом Ведьм? Возможно, это мать одной из девушек. Было бы интересно поболтать с той, кто произвел на свет часть «трехглавого монстра». Сейчас нельзя забивать голову подобной ерундой, пришло время действовать и пусть даже действие это приведет к непоправимым последствиям!

Совсем скоро Византия перестанет быть прежней. И я могу быть тому виной…

Глава 7. Энни

2009 год

– С днем рождения, Энни! – после повисшей паузы восклицает мой старый друг и подхватывает меня на руки. Спартак кружит меня с такой легкостью, будто я вообще ничего не вешу.

– А? – произношу, когда он возвращает меня на землю. До сих пор не могу поверить, что вижу его перед собой, хотя в этом и нет смыла. – Черт возьми! Я забыла…

– Это типо сюрприз, Эн! Одна минута первого, а значит, наступил твой день рождения… – Фейт замолкает, когда видит растерянность на моем лице.

Я правда растеряна. Могу поклясться – я думала, мой день рождения осенью. Да что со мной не так? Может подруга права, и мои мозги действительно сильно поджарились на солнцепеке!? В голове появляется образ моих собственных ног, бредущих по промерзшей земле, дальше начинаются железнодорожные рельсы, старые, желтая трава прорастает сквозь них…

– А ты не слишком рада меня видеть?.. – с ухмылкой спрашивает Спартак.

– Аха, будто она тебя каждый день видит! В конец отупела. – подхватывает Руфь и шутливо бьет меня кулаком в плечо.

Спартак. Он работает моделью нижнего белья и у него частые разъезды, совсем недавно его пригласили на показ в Париж, и его не было… что-то около двух месяцев, а сейчас он здесь, стоит передо мной, а я…

На нем короткие шорты, белая футболка «Я люблю Нью-Йорк», на лице сияет неповторимая улыбка во весь рот. Мой старый друг, которого я почему-то считала потерянным навсегда!

Как избавиться ото всех запутанных мыслей в голове и собственных странностей? Ответ: меньше курить травки.

– Что вы мне приготовили? – вот так просто спрашиваю я.

– Надо же! Узнаю старую добрую Энни Райс. Мир всегда ей чем-то обязан. – улыбается Фейт.

– Я имела в виду… Зачем выдернули меня именно ночью? Могли завтра собраться, завалиться в бар, все как всегда.

– Я же говорил, надо было просто купить ей текилы, и улыбка радости не сходила бы с лица еще до следующего дня рождения.

– До следующего дня рождения? Из-за одной бутылки? – ухмыляюсь я.

Спартак лыбится и прижимает меня к себе. Я чувствую запах сигарет, мыла и пота. Они такие настоящие, мои друзья! Стоят рядом со мной, в окружении мирной прохладной темноты лета. И я чувствую себя такой счастливой, что не будь я собой, то уже разрыдалась бы, как нюня!

– Мы сделаем эту ночь незабываемой. – шепчет мне на ухо Фейт и целует в висок. – А еще она будет опасной.

Заинтригована ее словами. Опасной? Что за испытания они со Спартаком мне приготовили? Чувствую, что дыхание становится частым, я в предвкушении веселья. Мы втроем беремся за руки и идем к припаркованной у светофора машине Спартака. Они с Руфь многозначительно переглядываются и их лица говорят за них. Заговорщики.

И когда мой друг жмет во всю на педаль газа, начинается самая прекрасная и необычная ночь в моей жизни! Я и Руфь сидим на заднем сидении, пьем виски и запиваем его Пепси. Подруга кидает в меня разноцветными малюсенькими конфетками, а я пытаюсь хоть одну поймать ртом. На фоне хрипловато и депрессивно напевает Эмми Уайнхаус. Все так, как я сама бы для себя устроила. Мои друзья знают меня.

Мы несемся по пустынным, спящим улочкам пригорода Нью-Йорка, мы стремимся в самый центр города, где не нужен солнечный свет, где сияние витрин и блеск неоновых вывесок режут глаза! Огромный город похож на монстра, который в эту ночь на нашей стороне. Я чувствую себя так, словно могу стать центром этого мира. Мир вращается вокруг меня. Думаю, так себя чувствует любой в двадцать два года, но сейчас мне плевать на всех, я счастлива как никогда.

Двадцать два года. В сознании промелькивает и тут же исчезает какая-то мысль-воспоминание, связанная с этим числом, точно я уже думала о чем-то, что так и не случилось…

Когда мне исполнился двадцать один год… я… я должна была обрести…

– Бессмертие! – визжит Фейт в открытое окно машины и протягивает мне бутылку виски. – Ты чувствуешь это, Энни? Мы бессмертны сейчас. В этот самый момент. Потому что свободны.

Я уже не улыбаюсь, размышляю над ее словами. В зеркало вижу выражение лица Спартака, и выглядит он так, будто чего-то ждет от меня, какого-то решения или понимания.

– Мне оно не нужно, если в моей жизни не будет вас. – не стесняясь сентиментальности собственных слов, признаюсь я.

Фейт смеется и запускает в меня конфетками. Она не любит подобных сопливых речей. Она всегда живет так, словно сегодня ее последний день на этой планете, и тратить его на глупые разговорчики она не станет.

– Готова безумствовать? – супер-злодейски спрашивает Спартак.

А знаете, вообще-то да!

Мы паркуемся и выходим из машины. Свежий мощный поток ветра со стороны океана набрасывается на нас, точно неуклюжий приятель, которого мы давно не видели. Океан так близко… Слышу крики чаек, ощущаю солоноватый вкус на губах. Запах непередаваем, только так может пахнуть свобода. Стихия.

Фейт и Спартак берут меня за руки, ведут к деревянному пирсу. Я узнаю это место. Вдалеке на лини горизонта сверкает никогда не спящий Манхэттен, его очертания в эту темную ночь напоминают самую большую и шикарную в мире корону. Неподалеку грозится порвать мрачный купол небес Башня Свободы, возведенная на месте теракта 11 сентября.

Но именно на этом пирсе я нахожусь в первый раз. Местечко воистину красивое и безлюдное. Моя маленькая смотровая площадка на огромный живой мир, которую в этот вечер для меня подарили друзья. Деревянные доски поскрипывают под нашими ногами, ребята хихикают, глядя на смесь восхищения и растерянности на моем лице. Улыбаюсь им в ответ.

– Вы же не собираетесь топить меня в мой же день рождения?

– Это было бы слишком трагично, даже для тебя. – шутит Спартак. Когда я намереваюсь бросить почти допитую бутылку виски в мусорный бак, мимо которого мы проходим, он останавливает меня. – Еще не время для последнего глотка.

О'кей.

Мы останавливаемся у самой близкой к воде скамейки. Друзья усаживают меня посерединке и обнимают руками. Так мы и сидим бесценные растянувшиеся минуты – втроем, глядя на восхитительный пейзаж и слушая шум волн. Ничего не нужно больше. Оставьте только это! Если я когда-то и мечтала найти счастье, думала, – достигнув чего обрету покой? – то сейчас я узнала ответ.

Наркотики не украсят для меня реальность лучше, чем я могу увидеть собственными ясными глазами. Богатство не подарит друзей. Салон шикарной тачки никогда не будет пахнуть так, как пахнет океан! Любовь не сделает мою душу счастливее, чем свобода.

Я на своем месте. Сижу на лавке в обнимку с лучшими друзьями и нахожу ответы на самые главные вопросы в жизни человечества. Если ты счастлив здесь и прямо сейчас, то не сомневайся – это и есть жизнь. Растягивай минуты как можно дольше. Упивайся свободой.

Фейт что-то напевает себе под нос. Не напивает, скорее мурлыкает. Спартак подхватывает мотив и не громко свистит. Я этой мелодии не знаю, какая-то легкая попсовая ерунда. Но она такая въедливая, что остается у меня в голове даже когда ребята замолкают.

– Говорят, что звезды, которые мы видим – это всего лишь отблеск, летящий сквозь вселенную миллионы лет после их коллапса…

– Очень поэтично. Вас этому учат, перед тем как в трусах на подиум выпускать? – прерываю я, с улыбкой глядя на Спартака.

– Я серьезно. – хлопая меня по плечу говорит он. – Если задуматься – а обстановка мать вашу к этому скажем прямо располагает, – то мы похожи на эти звезды. Я хочу в это верить. Что бы с нами ни произошло, оно дает импульс, свет, который стремится сквозь время. Может быть мы, наша жизнь и весь наш мир – это импульс давно случившегося? Или грядущего…

– Ладно, кончай заливать! Это все конечно круто, но переходи уже быстрее к делу. – останавливает философский поток друга Фейт.

– Оки доки. В общем, вот тебе ручка, вот тебе листок. – Спартак показывает на бутылку. – Допей свой последний глоток, напиши желание и опусти в бутылку.

– Теперь все звучит слишком прозаично. – подхватывает Фейт. – В общем, ты сама не своя, Энни последние несколько дней. Депрессия у тебя или месячные или и то, и другое, не важно. Мы хотим, чтобы ты была счастлива, только и всего, но что тебя делает счастливой, знаешь только ты. Давай, записывай свое самое сокровенное желание и швыряй бутылку в океан. Мусорить, конечно, плохо, но сегодня тебе можно все.

Фейт крепче обнимает меня за плечи, отворачивается в сторону, чтобы я не смущалась писать. Спартак тоже.

Секунды повисшей тишины идут и идут, а я все думаю, чего же я хочу на самом деле? Если заглянуть в самую суть, где от себя нет тайн… Какое слово может ассоциироваться у меня с истинным счастьем? Или даже имя? Всего одно, ведущее к главному. Имя, которое скрыло от меня сознание, чтобы защитить. Я знаю правду, она на самом дне души.

Пишу лишь одно слово на клочке смятой бумажки и, сделав последний глоток виски, опускаю листок на дно.

– Бросай как можно дальше. – командует Спартак и встав у меня за спиной приподнимает локоть, будто мы в бейсбол собрались поиграть. – Разведи локти, целься не в центр горизонта, а в какую-нибудь точку на воде.

Я улыбаюсь и делаю бросок. Скажу откровенно: ни в какую точку я не целилась. Просто бросила, надеясь, что бутылка с желанием улетит как можно дальше. Всплеск и она растворилась в темноте ночи и шуме волн.

– Спасибо вам ребята, это было круто! – целую каждого из них по очереди. – Теперь можно ехать домой?

– Еще нет. Хотя мы будем близко к твоему дому. Помнишь, я говорила об опасности? – с вызовом спрашивает Фейт.

– Аха. Я что должна буду залезть в комп брата и накачать порнушки для вас?

– Чуть менее опасное задание. – вставляет Спартак. – Кстати, а что ты написала на листке?

Я показываю ему средний палец. Мое желание – принадлежит только мне. Когда мы уезжаем с парковки, я думаю о той бутылке и слове, написанном моей рукой.

Любовь. Вот что я нашла на дне своей души.

Мы проезжаем мой дом (свет нигде не горит, значит, мои уже давно спят) и останавливаемся у соседнего дома, на противоположной стороне улицы. Фары выключены. Друзья молчат. Я тревожно постукиваю пальцами по стеклу. Что там еще за «опасность» они приготовили для меня? Мои друзья, конечно, офигенные, но иногда могут быть реально безбашенными!

– Пойдем. – командует Фейт и выходит из машины.

За ней Спартак, я следом.

Мы стоим на середине дороги, напротив нас дом, погруженный в полную темноту, кажется, его не касается даже свет уличного фонаря. Все это перестает мне нравиться, вот бы мы до самого утра просидели на том пирсе! Только бы не стоять на улице в полумраке и глазеть на этот жуткий дом, как из фильма ужасов.

– Я, наверное, пойду, усталость реально валит с ног… – начинаю я свою отступную речь, но не тут-то было.

– Ты должна это сделать, Энни! Лучше меня понимаешь, что рано или поздно придется преодолеть себя и встретиться с ним лицом к лицу. – серьезным тоном говорит Фейт.

Иногда я ее просто ненавижу за непоколебимость!

Они со Спартаком хотят, чтобы я преодолела свой детский страх перед этим домом, а вернее перед тем, кто там жил. Парнишка, в которого я была влюблена много лет назад жил здесь, но потом случилась какая-то трагедия, подробностей не помню. Короче он мертв. И я когда-то рассказала Фейт о страхе перед этим парнем, будто знаю, что он все еще обитает внутри брошенного здания. Хочет, чтобы состоялся наш последний разговор. Кровь стынет в жилах, когда смотрю в пустые окна-глазницы, а в ответ на меня таращится мрак.

– Я не пойду туда. – твердо стою на своем.

– Тогда никогда не выберешься отсюда. – бесцветно отвечает на мои слова Спартак и сейчас он напоминает мне призрака, больше, чем тот, кто обитает в темном доме, напротив.

Никогда не выберешься. Что он имеет в виду?

– Ты знаешь, кто он, знаешь, что боишься встречи именно с ним. Но если продолжишь делать вид, что ничего не происходит, ты исчезнешь, Энни! – также отстраненно говорит Фейт.

Они оба меня пугают. Я серьезно.

Что ж, видно мне ничего не остается, как зайти в этот дебильный страшный дом. Если быть откровенной и заглянуть в себе, я знаю, кого там увижу?

Да. И я иду к нему навстречу. К призраку из прошлого.