Kitabı oku: «Планета песка», sayfa 2
Стэну, таким образом, отчаянно не хватало энергии, и он был вынужден использовать ее в гравитационном поле, которое ужасно сильно расточало ее. Ему пришлось подняться высоко над песчаной бурей, прежде чем он снова увидел черную область на самом краю планеты. Он направился к ней по самой прямой из прямых линий. Пока он вел машину, стрелка индикатора мощности неуклонно приближалась к нулю. Ловец метеоритов не часто использует ускорение, равное одному ускорению земной гравитации, и Стэну пришлось использовать это ускорение просто для того, чтобы оставаться в воздухе. Черная зона тоже находилась на расстоянии ста с лишним миль, и после нескольких миллионов миль космического путешествия переход был затруднен.
Он нырнул за черной штукой, когда она приблизилась, и при его приближении это оказалось просто невозможным. Это был лабиринт, решетка из прямоугольных балок, поддерживающих, казалось бы, бесконечное количество чудовищных мертвенно-черных плит. Там был один слой этих плит, поддерживаемый бесчисленными тонкими, как паутина, колоннами. Здесь, в рассветном поясе, ветра не было, и Стэн мог ясно видеть. Спустившись вниз, он увидел, что десятифутовые колонны из какого-то темного металла поднимались прямо и бескомпромиссно из песчаного дна на высоту трехсот футов или более. На их вершине были решетка и плиты, образующие крышу примерно в тридцать этажей над землей. Между песком, из которого поднимались колонны, и этой странной прерывистой крышей не было ни подземных этажей, ни переходов, никаких структурных особенностей любого рода.
Стэн приземлился на землю у края сооружения. Он мог видеть полосы неба между плитами. Он посмотрел в совершенно пустые проходы между колоннами и не увидел ничего, кроме колонн и крыши, пока шахты не слились вдалеке. Здесь царила полнейшая тишина. Песок был нетронутым. Если это сооружение и было убежищем, то оно ничего не укрывало. И все же оно простиралось по меньшей мере на сотню миль по крайней мере в одном направлении, как он видел с высоты. Насколько он мог судить, не было никакой причины для его существования и никакой цели, которой оно могло бы служить. И все же это не был заброшенный остов чего-то, чем больше не пользовались. Сооружение явно было в идеальном состоянии.
Полосы неба, видневшиеся между его участками, неизменно были точными по размеру и расположению. Они были абсолютно одинаковы. Нигде не было ни ветхости, ни дефекта. Вся эта структура, безусловно, была искусственной и, безусловно, целенаправленной, и она подразумевала огромные ресурсы цивилизации. Но не было никаких признаков ее создателей, и Стэн не мог даже догадываться о причине ее постройки.
Но он был слишком измотан, чтобы гадать. На борту "Сталлифера" его так тошнило от ярости, что он не мог успокоиться. В космическом полете, летя в огромном одиночестве вокруг карликового солнца, единственная планета которого никогда не была исследована людьми, он должен был быть начеку. Он должен был найти единственную планету системы, а затем совершить посадку практически без приборов. Когда он приземлился у основания огромной решетки, он устало осмотрел свое окружение, но с осторожной подозрительностью, необходимой в незнакомом мире. Затем он разбил лагерь такого рода, какого, казалось, требовала ситуация. Он прикрепил скафандр и свои принадлежности к веревке, тяжело улегся у одной из колонн и мгновенно заснул.
Его разбудил ужасающий рев в наушниках. Одно мгновение он лежал неподвижно. Когда он попытался пошевелиться, то лишь с огромным трудом смог пошевелить руками и ногами. Он чувствовал себя так, словно попал в зыбучие пески. Затем, внезапно, он полностью проснулся. Он боролся с собой, освобождаясь от цепляющихся за него пут. Он был наполовину погребен в песке. Он был в центре ревущего, кружащегося песчаного дьявола, который обрушился на соседнюю колонну, поднял горы песка и снова унес их прочь, бешено разбрасывая огромные массы во все стороны.
Когда загадочное сооружение переместилось из рассветного пояса в утренний, поднялись завывающие ветры. Вся ярость торнадо, вся удушающая смертоносность песчаной бури обрушились на основание решетки. И судя по тому, что Стэн увидел, когда впервые попытался приземлиться, это, очевидно, была обычная ежедневная погода в этом мире. И если бы это был образец просто утренних ветров, к полудню существование было бы невозможно.
Стэн посмотрел на хронометр. Он проспал меньше трех часов. Он сделал петлю из веревки из набора для покидания корабля и привязал ее к ближайшему столбу. Он подошел к этой высокой колонне. Он попытался найти подветренную сторону, но ее не было. Направление ветра постоянно менялось. Он раздумывал, стоит ли пробираться дальше под прикрытием чудовищной крыши. Он оценивающе посмотрел вверх.
Он увидел, как накренились плиты. В гигантской секции, границы которой он не мог определить, он увидел, что прямоугольные секции крыши вращаются в строгом унисоне. Из положения, параллельного земле, они поворачивались до тех пор, пока небесный свет беспрепятственно не падал вниз. Огромные массы песка, нанесенные ветром на плиты, обрушивались и сваливались у оснований колонн. А затем ветер ударил снова с концентрированной яростью, и пространство между колоннами заполнилось крутящимся гигантским вихрем, который заслонил все.
Это был чудовищный вихрь, который бешено крутился на своем месте в течение нескольких минут, а затем снова с ревом вырвался на открытое пространство. В своей ярости он подхватил Стэна целиком, с космическим летуном и набором для покидания корабля, все еще прикрепленным к его скафандру. Если бы не веревка, обвязанная вокруг колонны, его бы оторвало и безумно швырнуло в песчаную пелену, простиравшуюся до горизонта.
Спустя долгое время ему удалось немного ослабить веревку; плотнее привязать себя и свои пожитки к колонне, которая поднималась в дыму над головой. Еще позже он смог сделать больше. Через час он был крепко привязан к столбу, и ветер больше не швырял его взад и вперед. Затем он снова задремал.
Это был беспокойный сон, но он дал ему немного покоя. Однажды вихревой песчаный дьявол выдолбил песок под ним так, что он и его снаряжение повисли на неопределенном расстоянии над твердью, возможно, не более чем в ярд или около того, но, возможно, гораздо больше. Позже он проснулся и обнаружил, что песок быстро оседает вокруг него, так что ему пришлось ослабить веревку и устало карабкаться, поскольку на него посыпались тонны мелкого, абразивного материала – он бы задохнулся, если бы ему нужно было дышать им напрямую. Но время от времени он действительно спал.
Затем наступила ночь. Ветер стих с ураганной интенсивности до не более чем штормовой силы. Затем до простых неистовых порывов. А потом солнце село за дальнюю сторону огромного сооружения, к которому он привязал себя. Был период, когда тонкий белесый туман, казалось, заслонил все звезды, но он постепенно рассеялся, и Стэн понял, что это были частицы такой мелкой пыли, которая висела в воздухе еще долго после того, как осели более тяжелые частицы.
Он освободился от веревки, обвивавшей колонну. Он стоял, крошечная фигурка, рядом с гигантскими колоннами из черного металла, которые поднимались к звездам. Сами звезды сияли ярко, ломко, сквозь совершенно прозрачный воздух. Не было никаких следов образования облаков после дневного шторма.
Было очевидно, что на самом деле это была нормальная погода на этой планете. Днем ужасные ветры и ураганы. Ночью – необъятная тишина. А небольшой размер и нечеткость ледяной шапки, которую он видел, были гарантией того, что нигде на планете не было сколько-нибудь значительного водоема, способного смягчить погоду. И при таких штормах обитатели были немыслимы. Ни о какой жизни не могло быть и речи. Но если и было что-то определенное в космосе, так это то, что сооружение, у ног которого он стоял, было искусственным!
Он включил рацию в своем костюме. Только статические помехи. Частицы песка в сухом воздухе, сталкиваясь друг с другом, вырабатывали заряды, производящие именно те чудовищные шипящие звуки, которые издавали его наушники. Он выключил радио и открыл свой лицевой щиток. Холодный сухой воздух наполнил его легкие.
Там не было жителей. Их и не могло быть. Но там был этот колоссальный артефакт непонятного назначения. На этой планете не было жизни, но в начале сегодняшнего шторма – и он подозревал, что в другие моменты, когда он не мог ни видеть, ни слышать, – огромные участки плит крыши сдвинулись вместе, сбросив вниз скопившийся песок. Когда он вдохнул первые глотки холодного воздуха, он услышал пронзительный крик и рев где-то в лесу колонн. По предположению, это был очередной сброс песка с крыши. Все прекратилось. Еще один рев, где-то в другом месте. Еще один. Секция за секцией, участок за участком песок, скопившийся на крыше в верхней части железных колонн, сбрасывался вниз между основаниями колонн.
Стэн включил крошечные огоньки приборов и посмотрел на двигатель космического аппарата. Стрелка упиралась в значение на нуле. Он подумал и пожал плечами. Роб Торрен скоро придет, чтобы сразиться с ним насмерть. Но "Сталлиферу" потребовалось бы десять дней или больше, чтобы достичь Земли, затем три или четыре дня на микроскопическое исследование каждой части огромного корабля в его мрачных поисках.
Тогда было бы проведено расследование. Это может длиться неделю, две недели или дольше. Выводы будут сделаны после обсуждения, которое может привести к еще одной задержке на неделю или даже месяц.
Роб Торрен не смог бы свободно покинуть Землю до этого. А потом ему потребовались бы дни, чтобы заполучить космическую яхту, и поскольку яхта была бы медленнее "Сталлифера" – две недели или около того, чтобы вернуться сюда. Всего, наверное, три месяца. Еды Стэна так долго не хватило бы. Его запасов воды и близко не хватило бы на столько времени.
Если бы он смог подняться на ледяную шапку, там была бы вода, а на краю льда он мог бы посадить несколько тщательно разработанных искусственных растений, семена которых были частью каждого набора для покидания корабля. Они могли бы жить и производить пищу практически в любых планетарных условиях. Но он не смог бы достичь полярной шапки без энергии, которой не было у аппарата.
Он оседлал маленькое устройство и направил его вверх. Аппарат вяло поднялся. Нелепое маленькое транспортное средство бешено раскачивалось. Вверх, и выше, и выше, к безразличным звездам. Высокие тонкие стальные колонны, казалось, шли в ногу с ним. Крыша этого нелепого сарая медленно приближалась, но мощность аппарата почти иссякла. Он был на десять футов ниже гребня, когда убывающая мощность больше не давала тяги, достаточной для подъема. Он завис на несколько секунд, а затем снова опустился на песок – навсегда.
Стэн подбросил свой набор с едой вверх. Он пролетел над острым краем крыши и приземлился там. Аппарат был отброшен вниз силой броска, но его вес был меньше, чем нужно было поднимать. Он подпрыгнул вверх, взмыл над крышей, и как раз в тот момент, когда его тяга снова уменьшилась, Стэну удалось приземлиться.
Он не нашел ничего.
Если быть точным, он обнаружил, что колонны соединены массивными стальными балками, скрепляющими их в колоссальную открытую решетку. На тех балках, которые тянулись по прямой на север и юг, считая, что местом захода солнца является запад, были подвешены огромные плоские металлические пластины с подшипниками, которые позволяли им вращаться по желанию того немыслимого конструктора, который их изобрел.
Там были небольшие выпуклости, в которых могли находиться двигатели для поворота. Там не было абсолютно ничего, кроме каркаса, плит и песка примерно в трехстах футах внизу. Не было никаких указаний на назначение плит, или балок, или всей конструкции в целом. Не было никаких признаков того, что какой-либо человек или существо пользовались плитами или управлялись с ними. Оказалось, что решетка была просто монотонной, невыразительной, безумно утомительной конструкцией, на строительство которой потребовались бы ресурсы Земли. Она простиралась далеко-далеко за горизонт – и ничего не делала и не имела никакой цели, кроме как собирать песок на своей верхней поверхности и время от времени сбрасывать этот песок на землю. Это не имело смысла.
Однако у Стэна была более насущная проблема, чем назначение решетки. Он был в трехстах футах над землей. Ему не хватало еды и безнадежно не хватало воды. Когда снова наступит день, это место станет центром урагана из сдуваемого песка. На земле, привязанный к металлической колонне, он сильно пострадал даже в своем скафандре. Здесь, наверху, ветер был бы намного сильнее. Было маловероятно, что какая-либо возможная веревка удержит его от такого шторма. Конечно, он, вероятно, мог бы вернуться на землю, но, казалось, в этом не было особого смысла.
Пока он размышлял, над головой раздался тонкий, пронзительный свист. Он пришел с далекого юга, прошел над головой, снижаясь, и снижаясь по высоте затих на севере. Понижение его звука указывало на то, что он замедлялся. Звук был удивительно похож на звук небольшого космического корабля, входящего в атмосферу не полностью контролируемым образом, что, конечно, было немыслимо на уединенной безымянной планете Хор Альфа. И Стэн чувствовал себя очень, очень одиноким на огромной железной плите в тридцати этажах над землей, на чужой планете под недружелюбными звездами, и с этим загадочным инженерным чудовищем, обрывающимся в сплошную пустыню с одной стороны и простирающимся на бесчисленные мили во всех остальных. Он без всякой надежды включил рацию в своем костюме.
Послышались громкие, шипящие помехи. Затем под ним и сквозь него донеслась гудящая несущая волна яхтенного передатчика, включающего аварийное питание.
Он отчаянно разговаривал, когда на западе поднялась огромная, напряженная суматоха. Это был результат десяти тысяч скрипов. Он повернулся и в свете звезд увидел большие плоские тарелки – они были пятьдесят на сто футов и более медленно вращающиеся. Площадь в квадратную милю изменила свой внешний вид. Каждая из плоских пластин в сто рядов по пятьдесят пластин поворачивалась боком, чтобы сбросить свой груз осевшего песка. Квадратная миля плит повернулась краями к небу и снова повернулась обратно. Воздух наполнился скрипами и стонами вместе с мягким рокочущим шумом падающего песка. Пауза. Еще один большой участок протяженностью в милю в каждую сторону проделал то же бессмысленное движение. Чистое отчаяние заставило Стэна резко сказать:
– Эстер! Отключись на полчаса! Я перезвоню! Я вижу самый ничтожный из возможных шансов, и я должен им воспользоваться! Полчаса, понятно?
Он услышал ее неуверенное согласие. Он яростно вскарабкался на ближайшую из огромных тарелок. Конечно, было безумием думать о таком. У плит не было другого назначения, кроме как собирать кучи песка, а затем переворачивать и сбрасывать их. Но на одном конце каждой были выпуклости – там, где балки, за которые они цеплялись, соединялись, образуя эту нелепую приподнятую решетку. Эти выпуклости могли быть двигателями. Он вытащил маленький резак из набора инструментов. Он отломил его конец. Крошечное, яростное, бело-голубое пламя появилось в воздухе в полудюйме от металлического наконечника факела.
Он направил это пламя на округлую выпуклость на конце чудовищной плиты. Что-то заставило плиты повернуться. По логике вещей, это должен быть двигатель. Выпуклости могут быть корпусами для двигателей. Он сделал надрез поперек такой выпуклости. При первом прикосновении пламени что-то зловеще задымилось и завилось, прежде чем металл раскалился добела и потек в сторону перед пламенем. На железе был налет.
Даже когда он резал, Стэн понял, что колонны и пластины были просто железными. Но песчаный порыв ежедневных штормов должен был разрушить самый толстый слой железа самое большее за несколько недель. Таким образом, решетка была покрыта прочным эластичным материалом – каким-то пластиком, который не истирался ветром. Он не поцарапался, потому что не был твердым. Он поддавался частицам пека, вместо того чтобы сопротивляться им. При ежедневной пескоструйной обработке железо изнашивалось бы в миллион раз сильнее по принципу, по которому наземные транспортные средства на Земле используют резиновые шины вместо металлических из-за большего износа.
Стэн отрезал кусок металла от выпуклости. Он отбросил его прочь руками в космических перчатках. Вспышка его скафандра осветила пустоту внутри. Внутри был мотор, и он был удивительно знакомым, хотя и не таким, какой люди создали для того, чтобы вращать предметы. Там была шахта. Там были четыре пластины из чего-то, похожего на графит, закругленные так, чтобы они подходили к стержню. Это было все. Никаких катушек. Никакой арматуры. Никаких признаков магнитов.
Люди использовали этот же принцип, но для совершенно иной цели. Люди использовали реактивную тягу аллотропного графита против электрического тока в своих космических кораблях. Поле Боудойна-Холла делало такую тягу невероятно эффективной, и именно такие графитовые плиты приводили в движение “Сталлифер”, хотя это были монстры весом в четверть тонны каждый, поднять которые маленьким космическим аппаратом было невозможно. Изолированные кабели вели к плитам совершенно привычным способом. Четыре троса соединялись с двумя и исчезали в кажущихся прочными балках, которые образовывали всю гигантскую сетку.
Почти без надежды Стэн перерезал своим фонариком два кабеля. Он вытащил кабель подзарядки из аппарата, прикрепил два конца к двум обрезанным кабелям. Они вспыхнули! Затем он уставился на датчик. Тот показывал ток, поступающий в его блок питания. Удивительное количество тока. Через несколько минут игла накопителя энергии сдвинулась со своего штифта. Через четверть часа она показала половину заряда. Затем со всех сторон раздался скрип.
Стэн отпрыгнул назад к одной из поперечных балок как раз в тот момент, когда все пластины на площади в квадратную милю вокруг него начали поворачиваться – все, кроме той, корпус двигателя которой он прорезал. Все остальные тарелки повернули так, чтобы их края указывали на звезды. Песок, насыпанный на них дневной бурей, посыпался в пропасть внизу. Только пластина, корпус двигателя которой был разрезан Стэном, оставалась неподвижной. Внезапно в металлическом углублении посыпались искры, как будто для движения неподвижной плиты было приложено большее напряжение. Внутри корпуса вспыхнула зловещая сине-белая дуга. Затем она оборвалась.
Все гигантские плиты, обращенные своими краями к небу, с громким скрипом вернулись в свое нормальное положение, их плоские стороны были обращены к звездам. И больше ничего не произошло. Вообще ничего.
