Kitabı oku: «Руда. Искушение. Скрижали о Четырех», sayfa 2
В предзатменных сумерках пахло листвой, прелой, осенней, влажной.
Эрей, оттирая посох от слизи, не глядя на тень, кивнул. Бессознательно щёлкнул пальцами.
Что-то понял, братко, на что-то решился.
И тень Сольбери растаяла, языком тумана потянулась к Мельтам, затерялась в отрогах гор.
Эрей окликнул целькона. Вместе с огнедышащей тварью запалил гнильё в чаше озера, выпаривая дурную воду. И вскоре от озера Шести печалей осталась лишь вонючая яма с кусками разложившихся трупов.
Измученный Истерро не помнил, как его дотащили до лагеря. Будто не было дороги по лесу, моргнул – и уже на поляне, жмётся спиной к сосне. Голова кружилась, во рту было сухо, усталость пригибала к земле, а спать – не получалось, хоть плачь. Лишь закрывал глаза, как видел всплывающих мертвецов с синими протухшими бельмами. Липко от страха, потно. Тошно.
Мрази вовсю уплетали добычу, а Белого Бабника тянуло в кусты. Уж и нечем было пачкать траву, одна желчь выходила горлом, а не мог успокоиться и принять, что можно запросто съесть такое!
Добрый Стейси со старческим чмоканьем доверительно поведал монаху, что игготы свежак не кушают, ловят простаков и тащат на дно, где вымачивают до загнивания. А пока тушка жертвы томится, питаются чистой энергией, что есть в каждой твари разумной. Съедают душу, как сладкий пудинг, выпивают мечты, словно коктейль. Оттого их щупальца жирные, сочные, только шкуру разбить, грубовата…
Тут Истерро снова стошнило. И Эрей запретил кулинарные диспуты.
Но сам от иггота не отказался, охотно подставил миску. Ел, смаковал куски, причмокивал. Целькону шкурки кидал. Бог Единый! За что караешь?
Как тут забыться? Заснуть хоть на час?
– Вам только повод дай пострадать, – тихий голос Эрея заставил подпрыгнуть и сесть с колотящимся сердцем. – Пристрастился Свет к бичеваниям.
– Не спится? – спросил Истерро, борясь с невразумительной дрожью.
– С вами разве уснёшь? Я принёс отвар, пейте, Бабник. Только залпом, договорились?
Истерро сунул нос в кружку, закашлялся. Но смирился и проглотил, как просили, обжигая язык и нёбо. Его скрутило от горечи, скукожило, выжало, будто салфетку. А когда вернулось дыхание, Тёмный всучил ржаной сухарь с куском солёного сала, явно из варварских тайных припасов.
– Ешьте. Вы потратили много Силы, отдали твари энергию.
– Я не смогу…
– Да бросьте! – равнодушно отмахнулся Эрей, отказываясь проникаться сочувствием. – Всё вы можете, Бабник, просто любите ныть. Постарайтесь уйти в Океан.
– Пробовал, – вздохнул Истерро, даже руки воздел к небесам, словно хвастался поднесённым салом. – Не получается у меня.
– Даже так? Уже интереснее. Я думал, Океан отдалился, потому что близко Руда. Но с вами-то этой проблемы нет.
– Почему? – от удивления Бабник безотчётно куснул сухарь и вдруг осознал, что голоден. Так сильно и дико, что забыл про иггота!
– Потому что вы Светлый, – выгнул бровь Эрей. – Единый Бог, дай терпения. Истерро, вас питают руды! Столько лет жили, не чуя Силы, не зная её истинной мощи. А потом связались со мной, с Викардом, с мразями, увешанными серебром. Ваша Сила проснулась, Бабник, оттого, что кругом руда.
Монах взял у мага второй сухарь, вдумчиво сгрыз, облизал пальцы. Половину звёздного круга назад подобный жест вызвал бы обморок, а теперь даже в голову не зашло, как он выглядит со стороны, хорошо ли уложены волосы и красивы ли складки походной рубахи. Пообтрепался Глас Рудознатца, растерял ритуалы Света.
А что обрёл? Реальную Силу? Неужели советник прав и светлая Сила приросла от руды? То, что Истерро сладил с войском Нахара, свершилось лишь оттого, что стоял он на поле брани?
Издревле Светлые жезлы напоминали кинжалы. Откуда пошёл этот странный обычай в миролюбивой Венниссе, не знали даже верховные Братья, допущенные к тайным знаниям. Как просто объяснилась загадка! Изначально жезлы и были кинжалами, сделанными из чистой руды. Без каменьев и иных украшений. Серебро и железо, алая медь – вот что питало первородных магов. А любимое ныне золото слабо, застит взгляд, подменяя церемонией веру. Отрекшись от руд, Свет утратил Силу, отказавшись от битвы – утратил право.
– А ведь Пастыря все зовут Рудознатцем…
Эрей встал, прогулялся к костру. Черпнул из котелка с травяным чаем. Снова уселся рядом с Истерро. Долго нюхал содержимое кружки, как показалось Белому Бабнику, украдкой от мразёвской дружины. Движением бровей позвал Викарда.
Берсерк подскочил, будто ждал сигнала. Для виду прихватил мешок с сухарями, чему Истерро порадовался и снова захрустел ржаной корочкой.
– Туго тебе? – спросил великан, пристроившись рядом с монахом и скрестив, по обыкновению, ноги.
– Бывало лучше, – согласился Эрей. – А ты можешь уйти в Океан?
– Тяжко даётся, – признался Викард. – То ли Мельты близко, то ли мир сломался. То ли кровью я пропитался насквозь.
– Или травят нас потихоньку, – прикрывшись рукой, поделился маг. – Что в чае, Викард, распознаешь?
Инь-чианин забрал у побратима кружку. Понюхал, хлебнул, удержал за щекой. Дёрнул кадыком:
– Брусничный лист, корень бадана, бежава. Есть что-то ещё, пахнет чудно, но дух бежавы всё забивает.
– Мяту кто-то принёс с собой, – Истерро не усидел в стороне, тоже пригубил тёплый взвар. – В Семи Княжествах мята, или бежава, отчего-то редко растёт. И уж конечно не в сосновом бору.
– Есть грибы, – улыбнулся довольный варвар, делая новый глоток и смакуя чайное варево, как иные букетом вина наслаждаются. – Чагу Даждьбор подкинул, все вики на чаге повернутые.
– Грибы я учуял. И чагу. Думай, Святогор, есть ещё компонент.
Викард ополовинил кружку, покатал содержимое за зубами, сплюнул в сторонку и сморщился.
Инь-чианьский способ мышления вызвал у Истерро улыбку, такую лёгкую, ненатужную, что монах от неожиданности рассмеялся.
Варвар засмеялся в ответ и вдруг замер:
– Ух ты, братко! Ты ж сам смекнул, только верить не хочешь, да?
– Мельчитор? – осторожно спросил Эрей.
– Как? – подскочил Истерро. Но его одёрнули в четыре руки, усадили обратно на землю, силой впарили новый сухарь, чтоб отвлёкся и не орал зазря. Монах на сухарь не купился: – Демоново семя? Откуда?
– Оттуда, – гнусно ухмыльнулся Берсерк. – Есть местечко недалеко от Венниссы. Говорят, там поля колосятся под ветром.
Белый Бабник прикрыл глаза. Для верности зажал рот руками. Мельчитор рос только в Гарите, загадочной клетке демонов. Галлюциноген и дурман, мельчитор славился тем, что отдалял Высшую Сферу.
– Сам буду кашеварить, – Викард прибавил такое ругательство, что Истерро оставил в покое рот и зажал ладонями уши. – Это ж надо! Мразей травить!
– Где-то поблизости демон?
– Истерро, молчите, ради Единого! Не всякую мысль нужно озвучивать.
– Пробовать варево буду сам. И траву возьму из своих припасов! – не мог успокоиться инь-чианин.
Эрей шевельнул плечом и, как показалось Истерро, решился не есть и не пить из котла.
– А кто сунется помогать, будет бит, – подытожил грандиозный план действий Викард.
Эрей ткнул посохом побратима. Чтоб не шумел на весь лагерь, будоража раздобревших от сытости мразей.
Истерро вдруг почувствовал, что засыпает. Точно новая эта опасность довершила начатое на озере. Стало легче дышать. Стало проще жить. Потому что вновь приходилось бороться за эти простые действия.
Странный из него получился Светлый, взвесь сомнений и противоречий. Пока умоляли, лечили, не хотел жить в мире, где правит оружие. А вот стали отнимать – другое дело. Как это – отдай? Самому пригодится! Светлый Жадина, вот он кто.
– Вроде попустило святошу?
– Пожалуй, – услышал Истерро, опрокидываясь в жухлую хвою. – Поклянись мне в одном, побратим. Когда нас прижмут всерьёз, не меня побежишь выручать. Ты вытащишь Белого Бабника. Всем пожертвуешь, а его спасёшь…
Поклялся ли варвар в подобной глупости, Истерро уже не разобрал. Он спал и впервые за долгое время не видел во сне Сольбери. Как жаль, – лишь скользило по кромке сознания, – Эльфик ведь знал, он знал…
Культ Птицы, Эттиввы и Четырёх хранителей
Нашим миром правят камни и руды, созданные Единым Богом. В этом основа религии Кару, хранимая Белым Братством.
Но случаются и забавные ереси, о которых стоит упомянуть.
Культ Птицы – наиболее безобидная и близкая к канону секта. Птицепоклонники почитают Перо, обронённое Эйсвиэрь. Только не то, что осветило мир. И не давшее имя далёкой звезде. А некое третье перо, утраченное священной Птицей, поиску которого посвящают жизнь, считая Перо загадкой Сущего, куда более важной, чем камни и руды.
Значимы для них и другие перья, ибо без света первого не было бы Капли Мира и не взошли бы семена Разумного, что засеяли Боги.
Эта ересь не противоречит канону, но в прошлом случались кровавые стычки между птицепоклонниками и единоверами. А поскольку культ Птицы был малочисленным, сектанты предпочитали селиться в отдалении от прочих людей, строя храмы – воистину причудливой формы! – в окружении священных рощ.
Невозможно доподлинно выяснить, как появился культ Хранителей, но он, как и культ Эттиввы, родился после Второй войны.
Потому что если в довоенные годы единственным хранителем был Рудознатец, после разорения Хайта и переноса Камня в Венниссу вдруг появились иные Хранители, Четверо, по сторонам светотени. Якобы Камень запрятан глубоко в подземельях Венниссы, и его денно и нощно охраняют Четыре воина, лучших ратника Хвиро. Чем питаются эти воители, замурованные в подземельях, где справляют иные потребности, об этом учения культа молчат. Зато красочно предупреждают, что если убить Четырёх, то проснётся кровавая память Камня, и все ужасы Второй войны снова ворвутся в мир.
Эта странная секта держится гор, постоянно вырезая в скалах статуи: Четыре фигуры, плечом к плечу, с трудно различимыми лицами. Разумеется, всех новых сектантов уверяют, что статуи возникли сами, а лица обретают черты последних хранителей Камня.
Сходный культ есть у Вождя, словно в насмешку над светотенью названного святым. Культ Эттиввы-Разрушителя самый страшный, ибо варвары истово верят, что великий Вождь не погиб, не развеян по ветру без покаяния, без права шагнуть в Калитку за свои преступления! Но заточён в Камне Мира и вернётся в срок, нужно лишь взять артефакт и поместить в ладонь статуи, открыть Книгу ключом и прочесть заклятье.
Надеюсь, этого не случится, во веки веков да будет так!
Муэдсинт Э’Фергорт О Ля Ласто
«Суть Вещей». Ереси и заблуждения
2. Опустевшее русло
Наутро, с трудом продвигаясь по остаткам древнего тракта, ведущего из Семи Княжеств в Олету, небольшой отряд во главе с Эреем выбрался на обширное плато Сейратт. И ужаснулся открывшимся видам.
Богатое полями, садами, озёрами и речушками плато превратилось в каменный склеп. Здесь Мельтские горы пострадали сильнее, три вершины хребта будто срезало неведомой миру секирой, и они обрушились вниз, в долину, снося невысокие кряжи, а те, в свою очередь, ломали крепости, отстроенные под их защитой, и уничтожали деревни. Такова была сила удара, что обвалы докатились до самого Алера, перекрывая старое русло, и на месте его слияния с торопливой речушкой Вель теперь высились скалы, ломкие, шаткие, острые, словно пики. Вель разливалась широким озером, затопляя всё, что пощадил камнепад, с трудом торила путь сквозь обвал. Что до Алера, гордый поток не стал биться в каменные препоны, он нашёл иную дорогу, устремившись в Олету.
Чтобы взобраться на новый кряж, лошадей пришлось оставить внизу. Лишь Дэйв, перескакивая по уступам, помогая себе, где нужно, крыльями, легко одолел преграду. Целькон застыл, точно сам был каменным, на одной из непрочных вершин. Эрей спешился, помог слезть Истерро, которого взял с собой. Через полчаса их нагнали варвары: Викард и Даждьбор припозднились, развлекаясь прыжками по скалам и затеяв в воздухе потасовку – отраду скучающих душ.
– Эка накрыло! – поразился Викард, с восторгом вглядевшись в пейзаж.
Истерро махнул на него рукой: вот уже полчаса он молчал, жалко моргал и морщился от открывшихся взору бедствий.
Лишний раз пришлось убедиться Бабнику, сколь легко отделался Гаронобль, в разрушении которого винили Эрея. Трещина на улице, постройки в Заречье. Пустяки, заусенец на пальце.
С высоты обвала он видел раздавленные деревни, срытые поля и сады, руины крепостей и торговых селищ. Вельга, столица Олеты, была придавлена обломками Мельт.
– На Ю-Чинь посмотрите, – предложил Эрей.
Все дружно повернули головы.
Их догоняла война. По отстроенным заново переправам шли через Алер полки: вились хоругви, пестрели баннеры со знаками именитых рыцарей Сельты. Грозная страна не прощала обид. Заключив союз с Императором, селты спешили добить Олету и добраться до ставки захватчика. Даже князю Элжану Дор-Файну и Варту Даго-и-Нору сделалось ясно после пыток кочевников, что управлял ими не Нахар, восставший из могилы полководец древности, а былой союзник в боях с Ферро. Принц Линар был ославлен в Сельте и проклят во веки веков духовенством. Рождённые для смерти шли мстить, торопились окропить вражьей кровью истерзанные поля и селища, доломать, что уцелело в Олете после трясения тверди земной.
– Говорил я Раду: не ходи в Олету! Довольно войны и смерти. Но кто же слушает мага Камней? – покачал головой Эрей. – Нужно спешить, побратим.
– А как спешить-то? – окрысился Тверк, закидывая на гребень тючок с провизией. – Эти вон на конях да галопом, знай, погоняют, нахлёстывают. А наших болезных лошадок по камушкам не протащить. И росскую тропку сквозь Мельты, как я погляжу, присыпало.
– Охохох, – запричитал Стейси, вместе с Враном втаскивая наверх Дарителя. – Молодой, да тяжкий, спину сорвёшь! Этим вражинам, – кивок на варваров, – только бахвалиться силушкой, толку с неё, что голубь нагадил. Вот сгоняли бы за лошадками да перекинули через обвал.
– А на кой? – урезонил Тверк, уже осмотревший ландшафт. – Там с копытными морока одна, лодочку бы али плот, да по малой воде в старом русле Алера сплавиться потихоньку.
– По уму, – оттёр пот Альбин Вран, – к сканванскому распадку надо вернуться. Пересечь Мельты и по Итеру спуститься к пролому в Мельтском хребте. А оттуда обратно в Межгорье, к озеру Пак-Йолли наведаться.
– Пак-Йоллин, – рассеянно поправил Истерро, вглядываясь в зыбкий абрис, обозначивший Пустотный хребет возле самого горизонта. – На древних картах этот водоём называют озером Пак-Йоллин.
Кто-то – Истерро не разобрал – ойкнул за его спиной.
– На мажьих картах, может, и так, – поправил монаха Викард, и что-то в голосе великана заставило Бабника оглянуться. – А мы по-простому привыкли, по-варварски.
Тверк и Стейси держали Даждьбора, не всерьёз, обозначив намерение защищать неразумного светлого, так посмурнел ликом сын кузнеца. Даже Эрей приготовил посох, не таясь, отвел руку в сторону.
– Задолбался я с тобой, ученик! – укорил древоид монаха. – Язык светлого – что помело, метёт и метёт всякий мусор словесный. И с разумом связь не держит. Ну, прочёл на какой-то бумажке, может, кто перепутал по пьяне, лишнюю буковку приписал. Нет, давай нас, грешных, учить. Как же, светлые – хранители знания! Просветители, упаси Господь!
– Они только хранят, – захихикал Стейси. – А читать им запрещено! Наш-то светоч на том и сгорел, что оказался любопытен сверх меры. Только, видишь ли, Белый Бабник, не всякая карта – истина. Водоём, как ты выражаешься, святыня всего Инь-Чианя, место поклонения и очищения. Ибо глубок сей колодезь, чуть ли не проход на Тёмную сторону. По той же причине и тёмные маги решили прибрать озерцо к рукам. Буковку к назвищу прикрутили, чтоб заклятья звучали краше. Обряды мажьи стали творить, выбираясь тайком из Аргоссы. Всем известно, что Инь-Чиань с незапамятных времен ходит под Тенью, а едино не стерпели варвары поругания святой воды.
– Кратче, – Викард оборвал Ван-Свитта и оглянулся на побратима. – Озеро наше, гардское. Так, братко?
– Да за ради Единого! – отмахнулся Эрей, не повернув головы и продолжив наблюдать за Даждьбором. – Столько глупостей из-за лишней буквы. Вот что. Мне нравится план древоида. Спустимся и осмотрим русло. Если можно плыть, построим плот. А лошадей придётся оставить.
– Эльфа тоже? – ужаснулся Истерро. – Жеребца Сольбери бросим в лесу?
– Не привязывайся к скотине! – вновь разозлился древоид, даже стукнуть попытался от щедрот души. – Нам твои сопли по сивой кобыле погребальными кострами аукнулись!
– Грабли убери, – взъярился Викард, – куда прёшь, сволота древесная! Братко, я мыслю так: Алер усох, а пойма осталась, до новых завалов можно скакать. И во-он там, углядел? – деревенька. Сунемся, вдруг уцелела конюшня? Сена запас отыщем, укроем лошадок, сгодятся ещё. Лодки изымем у рыбарей.
– Опять же, провизия там по подвалам, – поддержал идею Даждьбор, раздумав бить светлому морду. – А скотину мы перетащим, сдюжим. Это ж не Дарителя наверх тягать!
Все тишком посмеялись над юным полковником, в гневе надувшимся, что твой индюк, и пока Эрей Тёмный размышлял о маршруте, приладили верёвки к камням, размечая тропы для спуска.
– Маршал! – не утерпел Даритель. – Почему мы таимся, как воры? Почему не идём с Императором?
Эрей не стал отвечать, мрази снова закхекали в кулаки. А Истерро почудилось, что юноша прав: им проще идти вместе с войском. Пусть монаха ломала война, он готов был ради друзей терпеть её беззаконие. Лишь бы знать, что магу и варвару не угрожают новые беды. Лишь бы не слышать ночами: когда нас всерьёз прижмут… не меня спасай, побратим! И всё же, хоть Тверк и ругался, Истерро успел научиться многому. Потому не принял сторону Гонта, хотя этого ждали и Дар, и Эрей. И Тверк, глотнувший побольше воздуха. Если маг ведёт их в Межгорье и надеется обогнать Императора, значит, нужно идти за ним. Без вопросов.
– Лучше держаться русла, – указал древоид, не дождавшись диспута, столь любимого светлыми. – Алер выведет, не обманет. Он виновник всех этих бедствий, по его воде прошёл главный удар. Тронул Мельтский хребет, разрушил Сельту, по альтавским каналам перекинулся в Налву.
– И всё же, – не мог успокоиться Гонт, с надеждой поглядывая на монаха.
Но Эрей смолчал. Как всегда. Бабник проследил за взглядом мага…
Резко закружилась голова. Он словно очнулся в Дошорских горах, встал в кровавом луче на перевале Льетт и высматривал Средний мост, где бился полковник де Борг. На краткий наивный миг показалось, что смерть отступила, что всё впереди, и можно исправить ошибки, увиденные в беспамятстве. Он предоставит де Борга судьбе, его хвалёной удаче воина, и Сольбери не поскачет в проклятый лес, и Гварк не умрёт, защищая друга…
Викард успел, подхватил монаха, за ворот втащил обратно на кряж. Тверк захлопал его по щекам, не скрывая садистского удовольствия. Стейси взялся окуривать травами, причитая о слабой натуре светлости. Монах заплакал от дыма, но больше от горькой обиды на то, что чудо поманило и сгинуло, оставив на сердце отметину.
Но чудо творилось здесь и сейчас.
Тёмный маг смотрел на Пустотные горы, и они становились ближе. Таяла дымка, сминался ландшафт, будто кто-то закинул прочный канат, закрепил петлей на реальности и стягивал кости мира, пытаясь залечить перелом. Вдруг видна стала древняя башня, еле приметная среди камней, и на верхнем зубце стояла девушка, разведя в стороны руки-крылья. Ветер трепал смоляные пряди длинных густых волос, полоскал и путал в своё удовольствие, а плащ из рыси скрутил жгутом, обнажив беломраморные предплечья. Жрица протягивала ладони к Эрею, и он поднял руку в ответ, связанный нитью общей судьбы, нерушимой и проклятой.
– Время на исходе! – манила жрица.
Маг мёртво улыбнулся в ответ. Он торопился, не мог иначе.
Лайна Фе спрыгнула вниз.
– Что? – облизнулся на неё Лир-де-Стэг. – Шутка с озером не удалась?
– Ну почему, всем понравилась, кушали с аппетитом, – отмахнулась от прилипалы ведьма. – Впереди ещё много сюрпризов, чтобы развлечь мразёвский эскорт.
– Смотрю, ты затейница, каких поискать! – вкрадчиво прошептал Лир-де-Стэг, касаясь губами уха Лайны. – Ждёшь в гости Эрея Тёмного? Он как ледышка, царевна, вряд ли согреет в постели. Разве что в жертву тебя принесёт!
– Лир, отстань, – засмеялась Лайна. – Полагаешь, сыщется дура, что рискнёт соблазнить тёмного мага? Советник – подарок хозяину. Обвяжу его бантиком для красоты, а обёртка почти готова. Мне интересней монах: изящный, начитанный, глаза-изумруды!
– Способен учуять Руду…
– И ради спасения друга, – Лайна вывернулась из объятий и ударила по рукам Семиуса, – Светлый брат притащит её дракону. Так что, Лир, сохраняй дистанцию. А то огорчу до икоты, отправят из замка к войскам на равнину!
Часовой с нижнего яруса крикнул, что наёмника Лира-де-Стэга требует к себе Инквизитор. Тот поморщился, поклонился жрице и поспешил со стены.
Лайна Фе довольно прищёлкнула пальцами и подошла к бойнице.
Сторожевая башня выступала из гранитной скалы и висела над чёрными ёлками, похожими сверху на копья пехоты. С Мельт тянулась серая морось, заставляя ёжиться жарким днем: облако сваливалось с хребта и ползло на Пустотные горы. Делалось влажно и парко.
Жрица тронула амулет на груди и прошептала с улыбкой:
– Время на исходе, мой тёмный рыцарь! Торопись на помощь царевне!
– Вельга в руинах! – доложил Жалви, полковник марёвской конницы. – В цитадели засел гарнизон и наскоро укрепляет стены. Армия Олеты оставила город и отходит к Юциню по левому берегу.
Конь под ним гарцевал, красовался, гордился отважным полковником. Даже старый Варт кхекал в усы, любуясь выправкой седока.
Марёвский полк успевал везде: и в разведке, и в обходных манёврах. Император, возглавив союзное войско, откровенно хвастал своей лёгкой конницей. Тяжёлым латникам Крода и Солвина пришлось уступить главенство знаменитым сельтским хоругвям. Зато пехота и лучники, да красавец Жалви с марёвцами вызывали у селтов скрытую зависть.
– Вам нужна Вельга, достойный маршал? – спросил Рад у старого Варта. – Полагаю, хватит полуполка для устрашения горожан и штурма треснувшей цитадели.
– Город пал, – удивился Эмберли. – Мы ведь солдаты, отец, и не станем добивать погорельцев?
– Стяг Сельты взовьётся над цитаделью, – упрямо нахмурился Варт Даго-и-Нор. – Дозволь, государь, отрядить полуполк.
– Дозволяю, – легко согласился Рад. – Не люблю оставлять за спиной неприятеля, – и добавил, повысив голос, перекрикивая недовольство полковников: – Вельга – сельтский приз, господа. Контрибуция за разорение края.
– Интересно, куда отступает армия, – вновь подал голос Эмберли. – Ниже по левому берегу встают стеной Пустотные горы, там нет пригодных перевалов в Межгорье. Я бы пытался уйти сквозь болота и вывел войска по старому руслу. Но, возможно, ольты торопятся к морю?
– Не думаю, – покачал головой Император. – Взгляните на Вельгу, Эм. И представьте, что делается в Межгорье, куда обрушились Мельты. А теперь посмотрите, как широко в этом месте разлился Алер: лишь безумец станет наводить переправы. Вот ниже по течению можно рискнуть. Я бы так сделал, а вы? Выстроил мосты над расщелиной и перевёл войско к Рудным горам. А оттуда перевалами в Хвиро. На нетронутые катастрофой поля, в вотчину Линара – Антанну. Брат захочет отбить эти земли, уверен!
– Жаль, что Дар Гонт не с нами, – в который раз за поход посетовал Эмберли Даго-и-Нор. – Он бы увидел правильный путь.
– Недосуг нам турниры устраивать, – привычно отшутился над сыном Варт. – Заскучал? Так бери полуполк и штурмуй столицу Олеты.
Эмберли отмахнул рукой и невольно взглянул на пурпурный шатёр в стороне от главного лагеря.
Рад усмехнулся в усы и кивнул молодому витязю. Не было скучно Эмберли, не о недруге тосковал отважный Даго. Не хватало ему чутья Дара Гонта, способности обернуть пораженье победой. Не доставало, как ни странно, союзника, точно один лишь Даритель мог разделить беспокойство Эма.
– Думаете, там ловушка, рыцарь? – вполголоса спросил Император, так, чтобы Варт не услышал.
Эм снова оглянулся на пурпурный шатёр, притянул походную карту:
– Ближе к Юциню сходятся Пустотные и Рудные горы. А в новое русло Алера вливается речка Руденка. Там нас будут ждать, государь. Займут высоты, выставят лучников и будут стрелять навесными. Катапульты затащат в предгорья. Нельзя брать с собой государыню!
Теперь и Рад посмотрел на шатёр, в котором укрылась от зноя Рандира. Жена передвигалась всё медленней, всё неохотнее садилась в седло. Даже Ральт Рваный Щит смотрел с укоризной и бурчал, что негоже тащить на войну готовую разродиться бабу. А коли Радислав страшится оставить свою ненаглядную в Хвиро, пусть отошлёт государыню в Сканву. В родном тереме да под приглядом отца, да под крылом благословенных Мельт ничего дурного с ней не случится. Дождётся Императора из славной сечи да родит в назначенный срок!
Если бы рядом был Эрей Тёмный, Рад отпустил бы жену за Мельты. Под опекающей дланью советника. Но Эрей избрал путь в Межгорье, и Император не удерживал мага. У него свои тропы, тёмные, тайные, и коли нужен в пути Даритель, и Истерро, и шумный Викард, пусть шагает, куда ведёт разум и полумёртвое сердце. А советы… Достали советы! То не делай, туда не ходи. А как не идти в Олету, если рвётся мстить сельтское войско, а ведь это земли Империи, и Рад здесь закон и власть!
Он склонился над картой, поманил Эма, отвлекая от шатра государыни:
– Вот здесь ольты выстроят мост. Напротив перевала Скрон. В Рудных горах возвели три замка, именуемые также Зубами Дракона, в каждом баллисты и катапульты. Мы же разделим войско и переправимся ближе к Руденке. Присмотрите людей, Даго-и-Нор, решите, с кем пойдёте за славой. Из своих полков выделю горхарров, эти просто звери в горах. И марёвцев: в стычке лоб в лоб от лёгкой конницы мало проку, зато пригодятся на горных тропах. Отпущу, коль попросите, два копья лучников. Выбейте зубы дракону, Даго, ради той, что одарила вас лентой, и встречайте трусливых ольтов на правобережье Алера!
Даго-и-Нор улыбнулся, словно солнце выглянуло из-за туч:
– За Рандиру и священную Сельту! – рыцарь звякнул шпорами, поклонился и заспешил к отцу, изучающему руины Вельги.
Как мало нужно герою, чтоб вдохновиться на подвиги.
Рад довольно поскрёб в бороде. Нет, нельзя отпускать Рандиру. Даже спасая нерождённого сына. Пока государыня с войском, с ней останутся сканванские варвары – послушники Скалистого острова. Сельта волей влюблённого Эмберли будет тиха и покорна. А совместный поход против Линара, предателя и захватчика, сделает Сельту ручной вернее любого турнира!
«Эмберли прав, – услышал он голос, давно захвативший разум. В юности Император даже бился головой о колонны, чтобы заставить умолкнуть советника. Голова трещала, колонны тоже, только голос упорно читал нотации. – Ты рискуешь женой и сыном ради военной выгоды. Ты снова ставишь победу в битве превыше любви и чести!»
Государь повернулся к Мельтам, словно выискивал тропку, по которой крался Эрей во главе небольшого отряда. Скрестил руки на груди, нахмурился.
– Занимайся своей судьбой, – прошептал он, кусая губы. – Ты придумал скверный манёвр и ведёшь на гибель лучших бойцов. А я следую твоему совету: доверяю себе одному. Лишь я способен уберечь жену и наследника светотени!
Отряд потерял полдня, пока богатыри инь-чиане таскали лошадей через обвал. Целькон помогал по мере сил: к его лапам животину крепили ремнями, чтоб не попортить шкуру копытных, как упорно обзывал лошадок древоид. Дэйв тащил их, как баранов с полей, крупных, жирных, откормленных, надрывал кожистые крылья. Пару перенёс и ушёл отдыхать, всем видом намекая Истерро, приставшего со светлой волшбой, что чует разницу на нюх и на вкус, как бы маг не светил глазами. И баранами после охоты привык обедать в своё удовольствие. А тут седмицу на пыльной траве. Так что сам поработай, пресветлый маг!
Упревшие от натуги варвары, перекинув ещё пяток лошадей, тоже затребовали каши в награду. Тверк посоветовал травы пожевать и закусить корой, как и положено вьючным животным. В отместку ему прилетело в голову десятком смолистых шишек.
Серьёзной разборкой с древоидом благородные инь-чиане побрезговали, хотя тот шипел и бранился, и зыркал глазищами из-под мшистых волос. Вместо драки Викард и Даждьбор прихватили котелок от кострища и кинулись взапуски к Алеру.
– Зажигай, тварь крылатая! – летело над берегом. – Сам сварю кашу! И съем её сам! С другом разве что заделюсь.
– Добрый план, вождь, – заокал Даждьбор, награждая Викарда тычком под рёбра. – Любо-дорого слухать.
Стейси проводил их ревнивым взором, задумчиво почесался кинжалом:
– Эти дети природы всё и вправду сожрут. Слышь, зелёный, чего разлёгся, твоя очередь кашеварить!
Тверк ощерился и на Стейси, кинул взгляд на любимый лук, пристроенный на сосновом сучке, словно зарубку на памяти сделал. Не любил, когда обзывали зелёным.
– Нервный стал, – огорчился монах, – что его так припекло?
Эрей двинул плечом, но пояснил:
– Руда всё ближе, Истерро.
Воды в старом русле осталось, что слёз у мага Камней. Викард с Даждьбором бродили по пойме, выискивая пригодную яму, чтоб сполоснуться от нечистот, которыми их наградили лошадки. В первой луже нацедили воды, во второй отстирали одёжу. А глубокой, чтоб окунуться, не нашлось для богатырей.
– Вот ведь напасть, – огорчался Даждьбор. – Ох, могучая речка была, ох, изранило земную твердь! Где они тут сплавляться хотели?
– Не кручинься, друже! – убеждал Викард. – Дале к Юциню рек в избытке, спускаются с вольных Мельт. Им до нового русла нет дела, впадают в старый Алер. Но Пак-Йолли обмелеет, как мыслишь? Не приведи Эттивва!
Варвары переглянулись и защитились Единой чертой.
Разное сказывали про Пак-Йолли. Глубоко было озеро, точно древняя штольня, ведущая на Тёмную сторону, и дна его не достигали даже опытные ныряльщики. Даже Эттивва страшился озера и наказал его охранять! Что скрывалось на илистом дне? Какие твари водились в глубинах? Изредка бирюзовую гладь взрезал крутой водоворот, и горе тем рыбарям, что закидывали невод али удилище, не отпускало их озеро, втягивало в зелёный ад. Разве что одёжу прибивало к берегу, лён да кожаные ремни, целые, без отметин зубов. Но главное, без хозяина.
А теперь, когда измельчал Алер и иначе прошло его русло, что станется с колдовским колодцем, чья чаша наполнялась от щедрот реки? Кто полезет оттуда наружу? Любопытно до азартной дрожи!
– О, смотри-ка! – встрепенулся Викард. – Кто-то полощется в ерике!
Инь-чиане подобрались, изготовились к бою. Подкрались к ерику с разных сторон. Даждьбор расхохотался первым:
– Омут тут был, друже гард! Водица ушла…
– А рыба осталась! – возрадовался и Берсерк. – Ну-ка, где наши плащи? Не жалей, связывай, яма глубокая. Ох, знатная выйдет ушица!
К разгоревшемуся костру инь-чианьские великаны притащили не только котёл с водой, но и тюк оглушённой рыбы. Остальные мрази повскакали с мест, кинулись за сушняком и глиной. Каждый знал пяток способов зажарить чешуйчатых, но Викард всем надавал по рукам. Сам нарвал лопухов и крапивы, прогулявшись по бережку, ибо мазать глиной добрую рыбу – извращение дурного Ю-Чиня. По его приказу Истерро насобирал брусники, разжился смородиновым листом, чтоб засунуть в потрошёные брюшки. Спорить с варваром никто не рискнул, но Тверк вызвался заострить рожны, чтобы зажарить рыбёшек, вертя над горячими угольками. Даже Даритель слегка ожил, трудился со всеми, колол дрова топориком, взятым у Тверка. А запах вскипевшей ушицы заворожил мразёвский отряд. Напади на дружину лесная нечисть, положили б в единый миг, без разбора и сожаления, лишь бы не мешала работать ложками.
