Kitabı oku: «Месть Лауры Майнгрэв», sayfa 4
– Мой муж бывший военный, – осторожно начала она. – Кажется, они работали вместе с Лаурой, но не рядом, а на разных объектах. Они знали друг о друге понаслышке, через общих знакомых. Но тогда больших денег у нее не было.
Она замолчала и решила больше ничего не говорить. Джо Диман не любил вспоминать о своей прошлой службе.
– Вон оно что, – протянул Рой. – Тогда многое становится ясным. Я советую тебе поговорить с Сарой. Это единственная женщина, с которой Лаура дружит. Вполне вероятно, что она знает еще кое-что. Поговори с ней, поболтай, выпейте по рюмочке и так, между прочим, расспроси, почему ее не видно в последнее время, и что она сейчас делает. Уж с Сарой она наверняка держит связь. А там подумаем, как тебе познакомиться с Томми. Вдруг он натолкнет тебя на какую-нибудь мысль.
Рой зевнул. Ему поскорее хотелось выпроводить Нэнси, но она и не думала убираться. Еды, привезенной ею, хватало на несколько дней, и, по-видимому, она рассчитывала задержаться здесь подольше.
«Черт с ней, – подумал Рой, – бабе надо насытиться, а я хорошо умею делать свое мужское дело. За пару дней ничего не случится, мир не перевернется. Зато я утолю Нэнси досыта и привяжу ее к себе, как собачонку, пока мне это нужно. А там будет видно, что с ней делать».
Нэнси уже снова лежала в постели, заманчиво откинув край одеяла, из-под которого торчала ее голая нога.
– Иди ко мне, Рой, – позвала она его. – Я ужасно хочу тебя.
Она скользнула рукой по его бедру и опустилась вниз… Они катались по постели и, как бешенные, переплетались руками и ногами, меняя позы и кусая друг друга до крови. Нэнси то кричала, то стонала, а он, то нежный, то грубый мял, тискал, катал и ломал ее тело, выжимая из себя и из нее все, что можно.
Нэнси была неистощима. Она выматывала Роя, не давая ему никакого передыха. Его губы были обкусаны. Грудь и спина со следами ее ногтей, а низ живота болел от ее цепких пальцев. Она опустошала его, и он чувствовал себя уставшим и разбитым. Нэнси была довольна. После стольких лет одиночества она нашла то, что искала, и теперь не могла упустить своего. Она намеренно истощала Роя. Он не мог теперь принадлежать никому, кроме нее. И в этом желании обладать им одной она была неукротима.
– И ты не боишься мужа? – Освобождаясь от ее объятий, спросил Рой. – Вдруг он спохватится, где ты? Что ты станешь ему врать?
– Ничего, – равнодушно произнесла она. – Я не нужна ему. Мы давно уже сами по себе. Даже то, что мы живем под одной крышей, мало что значит. Он никогда не любил меня. Я даже не знаю, способен ли он на это. А как мужчина – он полный импотент.
– Ну, ты и гадина, – Рой злобно глянул на ее распростертое от неги тело. – Ты живешь за его счет, на его деньги и позоришь его перед первым же мужиком, который смог удовлетворить твою похоть. Да ты просто самка, которой нужен здоровый похотливый самец, способный сутками не слезать с тебя, выдавая это за любовь.
Нэнси была просто в бешенстве. Этот Рой не лучше других! Она вспомнила, как однажды муж сказал ей в ответ на ее вопрос, что мужчины их круга способны сохранять дружеские отношения даже тогда, когда они спят с одной женщиной. Нэнси сделала обиженное лицо, но Джо как ни в чем ни бывало отрезвил ее.
Разве любовницы не делят супружескую постель с женой, частенько оставаясь ее лучшей подругой?
Тогда Нэнси страшно испугалась. Она подумала, что муж знает все, хотя он и не имел в виду ничего такого. Но, как известно, на воре шапка горит. Именно она была любовницей его друга и подругой его жены, хотя при любом удобном случае поносила ту последними словами, считая полной дурой, скрягой и грязнулей. Да, Нэнси умела набить себе цену. Она умела играть благородство, выуживать нужные сведения и плести интриги. А как она умела сочувствовать, втираясь в доверие! А потом в нужный момент нанести удар по обнаженной человеческой душе, если этого требовали ее интересы!
А Рой? Да он просто плюнул ей в лицо. Безжалостно, ядовито, грязно. Нет, ничего их не связывает, любовью здесь и не пахнет. Есть просто постель и, вероятно, какой-то интерес, а того, к чему она так безудержно стремилась, нет. Это не для нее, она это потеряла, давно, безвозвратно, навсегда.
Злость, обида, ненависть душили Нэнси. Она выскользнула из постели и наотмашь ударила Роя по лицу.
– Подлец, – растирая по щекам слезы, закричала она. – Вы все – мерзавцы, грязные свиньи. Ты такая же мразь, как остальные! Ты переспал со мной, а теперь вытираешь об меня ноги. Скажи, что тебе нужно?
Рой грубо отшвырнул ее от себя.
– Паршивая сучка, – рявкнул он, – да ты чуть ли не публично лезла мне в штаны и приволоклась сюда на всех парах. Я давно понял тебя. Тебе скучно, молодость прошла, а ты не перебесилась. Ведь ты привыкла считать себя самой лучшей, самой дорогой женщиной! Не говори, что это не так, – он гневно блеснул глазами, – это так. А обожателей нет. Ты думаешь, что не отразима? Не обольщайся! Годы ушли. Ты постарела и теперь ищешь очередную жертву, в которую можно вцепиться намертво. Имей в виду – я не гожусь на эту роль!
– Мразь! – Нэнси просто задыхалась от злобы. – Ты еще пожалеешь об этом, пожалеешь! – Она кое-как оделась и уже на выходе бросила Рою в лицо:
– Ты скоро об этом пожалеешь, я превращу твою жизнь в ад, слышишь, в ад!
– Ну, это мы еще посмотрим, – крикнул ей вслед Рой, – я не из пугливых! И не боюсь великосветских шлюх!
«Кажется, я все испортил, – подумал он, когда услышал звук отъезжающей машины. – Она просто вне себя от ярости. Ну, что ж, пусть думает, что я такой же телок, как ее муженек. Пусть орет».
Зато теперь она будет вести себя потише, по крайней мере, оставит его в покое. Она, конечно, может напакостить ему, но он свободен. И всегда сможет выставить ее на посмешище, если захочет. Так что здесь она вряд ли раскроет рот. Остается муж. Да, Рой не знаком с ним. Но, судя по тому, что эта парочка состоит в браке лет тридцать с лишним, они стоят друг друга, даже если уже давно спят в разных постелях.
Рой не понимал таких мужчин. Допустить, чтобы жена вытирала об тебя ноги, спала с другим и оправдывала это тем, что ты не состоятелен, как муж, это не просто унижение, это падение. Неужели карьера и барахло способны подавить даже чувство стыда, чувство элементарного человеческого достоинства? Нет, этого Рой не мог ни понять, ни простить.
Он осознавал, что влез в чужую тайну. И обстоятельства складывались так, что он то одной, то другой стороной соприкасался с чужими судьбами, переплетенными в запутанный клубок сложных, горьких, а может быть, и трагических человеческих отношений людей, которых он почти не знал.
Все складывалось одно к одному. Лаура, эта женщина-загадка, Нэнси с ее мужем, оболтус Томми, вызвавший к себе такой интерес, измененные имена…Ясно, что за этим кроется какая-то история, которая касается всех.
Любопытство – большой порок. Рой знал это. Но скука заставляла его совать нос в чужие дела, и потому он знал про все гораздо больше, чем ему было положено. Длинный язык частенько подводил его, и любопытство выходило ему боком, но природа брала свое. И он вновь ухитрялся влипнуть в какую-нибудь сплетню. Друзей у Роя было немного, да и те были люди семейные, занятые своими будничными делами. А его холостяцкая жизнь по-прежнему проходила бурно, непредсказуемо и изобиловала разными поворотами и лабиринтами.
Его добрые родители оставили им с сестрой приличный капиталец и хорошо налаженный бизнес. Но Рой не чувствовал себя хозяином и предоставил заниматься делом сестре, а сам выбрал себе роль добродушного соглядатая при ней с возможностью жить привольно и безбедно. Рой прожигал жизнь с удовольствием, но ужасно скучал. А теперь любопытство его было крайне раздражено. Он уже не мог остановиться.
Рой посмотрел на часы. Пора возвращаться. Не оставаться же здесь одному. А то Нэнси возомнит себя победительницей и подумает, что напугала его.
8
Слезы заливали Нэнси глаза. Она мчалась по дороге, как будто боялась опоздать. Обида сдавливала горло и душила теплым ватным комом. Как она рвалась на встречу с Роем, как ждала его любви, а он – так растоптать, так унизить, так оскорбить ее! Она ругала себя за излишнюю болтливость. Эта проклятая мужская солидарность! Рой использовал ее, а потом вышвырнул, как кошку, на улицу.
Нэнси посмотрела на себя в зеркало. Распухшее, заплаканное лицо, морщинки на лбу, у уголков губ. Раньше их не было, или она просто не замечала. Она вдруг остро ощутила свое увядание, и слезы хлынули с новой силой. У мужчин все иначе. В пятьдесят лет они все еще пребывают в радужном настроении. Они обрели положение, деньги и еще вполне состоятельны, как мужчины. Они запросто подходят к молоденьким девочкам, и те с удовольствием принимают их ухаживания и порой решительно идут напролом, вырывая чьих-то мужей с корнями из давно сложившихся вполне благополучных семей. Новые жены и любовницы рожают им детей, оставляя старых жен с носом рыдать над разбитым корытом их семейной жизни. И эти пятидесятилетние мужчины, убеленные сединами, часто облысевшие и разжиревшие от долгого кабинетного сидения, обретают вторую или третью молодость рядом с молоденькой, годящейся им в дочки, женщиной, дети от которой зачастую моложе их внуков.
А что остается бывшим женам? Одинокая старость, назойливое внимание к семейной жизни детей и нянченье внуков. А еще – горькая обида, опустошение и бессильная злоба к чужой цветущей молодости.
Именно так жила Нэнси все эти годы, когда произошел окончательный разрыв с мужем. И хотя они, как прежде, появлялись на официальных приемах вдвоем, они давно уже были чужими. Даже дочь Ванда мало связывала их. Она была не ласкова, больше тяготела к отцу и вспоминала про родителей, только когда ей были нужны деньги или другая помощь. Ее первое замужество было непродолжительным и завершилось разрывом, когда первому сыну не было и двух лет. Эта избалованная девочка выросла под руководством своей матери самолюбивой эгоисткой, никого не жалеющей и расчетливой до мелочей. Она была так же, как мать, смазлива и требовала к себе особого поклонения и почитания, как Нэнси. Второе замужество тоже не принесло ей счастья, зато появился второй ребенок и поприбавилось хлопот. Отец дал ей понять, что очередной развод не приветствует и не собирается брать все заботы о внуках только на себя. Нэнси тоже болезненно пережила свой переход в новое качество бабки и недвусмысленно дала понять дочери, что не желает обременять себя внуками, что у нее своя жизнь, и она еще довольно молодая для того, чтобы закрыть себя в домашнем круге. Ванда обозлилась и отдалилась еще больше. Она поняла, что мать успокоится не скоро и ей нужно рассчитывать только на себя.
В голове Нэнси метались мысли. Сколько ошибок! Ей бы так хотелось все забыть, а воспоминания, как назло, громоздились друг на друга. Эта Лаура Майнгрэв-Диана Крейс – ее главная соперница. Сколько сил положила Нэнси, чтобы уничтожить эту выскочку. А она всплыла опять, так неожиданно, так опасно. Теперь Нэнси чувствует постоянную тревогу. Она ничего не знала о теперешней жизни Лауры, и это не давало ей покоя. И вот ссора с Роем. Все идет не так, как ей хотелось бы. Нэнси остановила машину. Нужно было привести себя в порядок. Никто не должен видеть ее такой: заплаканной, растрепанной старухой. Она вынула косметичку и принялась наводить макияж. Пудра, крем, помада, тушь – все эти тонкие женские хитрости, способные помочь женщине скрыть недостатки и выглядеть эффектно, были пущены в ход. Пусть никто не думает, что у нее проблемы, у нее – все о*кей, она – на коне!
Нэнси улыбнулась себе в зеркало. Да нет. Она еще ничего! Теперь можно ехать по городу, махать знакомым рукой и улыбаться радужно, беззаботно, как ни в чем ни бывало!
Еще издалека Нэнси увидела, что ворота дома открыты. Она высунулась в окно. Джо стоял возле своей машины и разговаривал с кем-то. Он был уже достаточно пьян, но еще твердо стоял на ногах и, видимо, провожал гостя.
Увидев подъезжающую Нэнси, он что-то сказал незнакомцу и тот приосанился и заулыбался. Нэнси, сверкая двумя рядами белых зубов, двинулась им навстречу. Джо, как радушный хозяин, представил их друг другу.
– Моя жена Нэнси, – сказал он, показывая на нее, – а это, дорогая, мой старый приятель по Афгану, а теперь известная издательская шишка Пол Смит.
– О. у тебя очаровательная жена, – Пол поцеловал Нэнси руку, – я просто сожалею, что должен вас покинуть. В обществе такой приятной женщины можно провести бесконечное количество времени. – Он галантно поклонился. – Но я надеюсь, что это не последняя наша встреча и у меня еще будет шанс насладиться общением столь прелестной дамы. До скорой встречи!
Пол еще раз поцеловал ее руку и сел в машину. Нэнси помахала рукой. Но едва машина скрылась из вида, Джо раздраженно бросил ей в спину:
– Где ты была, черт побери? Ты ставишь меня в неловкое положение. Кажется, мы договорились соблюдать приличия?
Нэнси язвительно скривила губы. Ей и так уже достаточно потрепали нервы сегодня, чтобы выяснять отношения с этим идиотом. Последнее время Джо много пьет и, кажется, пытается что-то разузнать. Не хватает только, чтобы он сунул нос в ее дела. Она отпустила его на все четыре стороны, а он продолжает использовать ее в своих интересах и играть роль добропорядочного семьянина.
– Отстань, – грубо крикнула она и пошла к дому. – Я не обязана держать перед тобой отчет, мы каждый сам по себе, – она обернулась на него, и он увидел, что во взгляде ее горели нескрываемые презрение и злоба.
Джо догнал ее и резко схватил за руку. Она повернулась, и их глаза встретились. Несколько секунд Джо пристально смотрел в них, потом отпустил ее руку и быстро зашагал прочь.
«Ты даже не можешь меня ударить, – зло подумала она, – ты боишься, что это навредит твоей репутации, бизнесу, мнимому благополучию. Ты трус, Джо!». Нэнси опять почувствовала, что ей захотелось плакать и, чтобы подавить слезы, она тихонько начала напевать.
Поднявшись к себе, Нэнси разделась и решила принять ванну. Ей хотелось смыть все неприятности этого дня и поразмышлять под успокаивающий шум воды обо всем, что произошло. Теплая и душистая мягкая пена расслабили ее, и она дала волю слезам. Здесь, где ее никто не видел и не слышал, она плакала громко и навзрыд, как маленький обиженный ребенок. Все обиды, скопившиеся за последнее время, всё неудовлетворение ее жаждущей любви души истекали крупными горькими каплями и освобождали ее от ненависти и зла. Нэнси постепенно успокоилась и почувствовала, что ей стало легче и даже как-то светлее.
Она завернулась в толстый махровый халат и пошла к себе. Бухнувшись на широкую мягкую кровать, Нэнси закрыла глаза и постаралась заснуть. Но в голове крутилась карусель из мыслей и никак не давала ей покоя. «Почему я такая, что со мной? – Кружилось в ее голове. – Я никогда не была такой, я была другая. А теперь постарела, стала никому не нужной, семья разрушена, дочь, словно посторонняя, муж уже давно чужой человек, а друзья… у всех свои дела, проблемы, все заняты. Всем не до меня!».
Нэнси встала. Она пошарила в ящике трюмо. Где-то здесь было снотворное. Нужно обязательно заснуть, чтобы отвязаться от всех этих мыслей. Иначе она сойдет с ума. Нэнси выковырнула несколько таблеток. Как назло не было воды, только ваза с вчерашними розами. Она бросила их в окно и глотнула прямо из вазы. Голова постепенно тяжелела, и Нэнси погрузилась в теплый ватный туман сна
9
Томми делал большие успехи. Жесткий режим и контроль со стороны Лауры и профессора явно шли ему на пользу. Но Томми скучал. Ему претило это нудное сольфеджио, бесконечные упражнения с голосом и все те ограничения, с которыми сталкивается любой будущий певец.
Веселая разнузданная жизнь влекла его с необъяснимой силой. Томми казалось, что он уже достиг всего, что нужно для блестящей певческой карьеры, и он, как молодой зверь, рвался на волю. Лаура прекрасно понимала его, но понимала и то, что, если он сорвется, он не доведет учебу до конца. А этого допустить она не могла. Ее никогда не баловали, и все, чего она достигла, было плодом ее труда и таланта. Это она старалась привить и Томми, постоянно внушая ему, что легкие деньги не задерживаются в руках и не идут на пользу. Томми слушал рассеянно. Он не любил нотаций. Куда как лучше, когда Лаура вела его в какой-нибудь клуб, где представляла его, как будущую звезду, где он мог блеснуть верхним «до» и сорвать восхищенные аплодисменты и взгляды дам, а потом скромно и незаметно удалиться, чтобы назавтра заставить говорить о нем в других местах, вызывая безудержное любопытство остальных. Это была лучшая реклама для Томми. Хитрая Лаура прекрасно понимала это, но держала его на поводке, не давая никакой самостоятельности, и делала это крайне редко, чтобы не испортить своего воспитанника раньше времени.
Они подружились. Лаура сумела осуществить свой план. Она, действительно, молодела в его обществе и искренне интересовалась тем, что увлекало его. Однако, жизненный опыт научил ее осторожности, и она, незаметно, словно старый лоцман, умело вела его сквозь мели и рифы высшего света. Томми и представить не мог, насколько Лаура облегчила ему путь к славе, и принимал все, как должное. Втайне он очень гордился собой и мечтал взлететь стремительно и ярко. Лаура тихонько и ласково придерживала его, зная, что еще не время. Томми никак не мог определить, кто он ей и зачем так нужен. Она вела себя с ним, как подружка, без всякого превосходства и менторства, но и без намеков на что-то более близкое, чего обычно ждут в таких случаях. Томми менялся на глазах. Хорошая жизнь, добротное образование, умные книги и фильмы, а главное интеллигентное общество, в которое ввела его Лаура, сделали свое дело. Теперь никто уже не мог заподозрить в нем того смутьяна, которым он был еще менее года назад. В нем проснулось здоровое мужское честолюбие. И чем тверже он начинал стоять на ногах, тем больше ему хотелось уйти от опеки и стать самостоятельным. Ему не хватало мужского общества, и он интуитивно искал того, кто мог бы дать ему настоящий пример истинного мужского поведения. Обычно в таких случаях сыновьям на помощь приходят отцы или старшие братья, но у Томми их не было и приходилось искать чего-то на стороне. Именно это и пугало Лауру.
Она перебрала кучу знакомых, но так и не остановилась ни на одной кандидатуре. Все мужчины ее круга были либо слишком заняты, либо достаточно инфантильны и осторожны, чтобы взяться за такую задачу. Женское общество могло изнежить Томми, избаловать его, а он и так был достаточно эгоистичен и самолюбив. И его нужно было встряхнуть, подготовить к взрослой сложной жизни, где придется сталкиваться с разными людьми, порой далеко не лучшими, уметь защищаться, постоять за себя, взять на себя ответственность и не бояться вступиться за слабого, а иногда и ввязаться в драку, если этого требовала ситуация.
Она многому могла научить его, но все-таки она была женщиной и не могла заменить ему ни отца, ни настоящего мужчину-друга.
Между тем слухи о чудесном мальчике распространились с невероятной скоростью. Томми становился известным и его все труднее и труднее было держать на привязи.
Рой намеренно распустил язык и повсюду судачил о невероятных успехах Томми и о том, что Лаура прячет от них чудо-мальчика из собственного эгоизма и корысти. Теперь, где бы она ни появилась, за своей спиной она ощущала ехидные шепотки и брезгливые взгляды. Рой старался не напрасно, и успех был налицо. Он распалил любопытство Сары, и та без умолка, словно старая сорока, стрекотала Лауре о необходимости показать Томми в новом качестве в ее салоне, где она готовила его на закуску всем своим нужным по жизни знакомым и приятелям.
Кроме того, Томми заинтересовал Нэнси, и она просто землю рыла, чтобы узнать хоть что-нибудь новенькое про него. Это могло бы объяснить отношение к нему Лауры Майнгрэв. Сара уже выболтала ей все, что знала, но ничего существенного так и не прояснила. Оставалось надеяться только на Роя, но и он мало что мог прибавить к тому, что уже сказал. Лаура по-прежнему охраняла своего воспитанника, как цербер, и молчала. В таком положении можно было только ждать терпеливо и спокойно.
10
В последнее время Джо сильно пил. Он приходил в свой пустой и холодный дом и бесцельно мотался по комнатам в ожидании Нэнси. Он почти забросил свои дела и потихоньку превращался в сварливого язвительного старикашку с мрачным желчным характером, сующего всюду свой нос. Пьянство старило его на глазах, но Нэнси как будто ничего не замечала. Ей было все равно. Она даже была рада тому, что муж пьет. Это было ей как нельзя кстати. Джо опускался все ниже, а она на его фоне становилась в глазах окружающих несчастной поруганной женщиной, самоотверженно несущей свой тяжкий крест.
Только когда дела Джо пошли значительно хуже, Нэнси забила тревогу. Ей совсем не безразличны были те доходы, которые приносил бизнес Джо. И она смело решила вмешаться. Ничего не говоря Джо, Нэнси явилась в офис и потребовала себе документы фирмы. Ее уверенность и наглость сослужили ей хорошую службу, и она быстренько прибрала к своим рукам все, что было можно.
Ярости Джо не было предела. Когда он очнулся от очередного запоя и узнал, что Нэнси давно заправляет вместо него, он примчался в фирму в бешенстве и устроил там скандал.
– Вон отсюда! – Заорал он, увидев ее на своем месте. – Мне только не хватает, чтобы ты засунула свой гнилой нос в мои дела. Довольно и того, что я терплю тебя дома. Но здесь… – Джо просто задыхался от гнева. Глаза его выкатились из орбит и по лицу судорожно перекатывались желваки. – Грязная шлюха, – прошипел он, – тебе мало того, что ты позоришь меня на глаза всех и на мои деньги наставляешь мне рога, ты еще задумала оставить меня ни с чем! Не надейся, что я буду терпеть и это! Убирайся к черту, или я не отвечаю за себя!
Лицо Нэнси пошло красными пятнами, но она не двинулась с места.
– И не подумаю, – тихо, но твердо ответила она. – Да, я шлюха, я наставляю тебе рога, а ты терпишь, хотя знаешь, что я делаю это открыто. Ты трус, Джо! У тебя не хватает смелости отстоять даже свою собственную честь, где уж до меня. Да, я изменяю тебе, но ты не в состоянии ни отомстить, ни разорвать этот обман. Тебе выгодно молчать и ты будешь молчать!
Джо стоял словно каменный. Ярость, безудержная ненависть к Нэнси, накопленная и зажатая обида, которую он держал все эти годы в себе, душили его. В горле что-то клокотало и хрипело, и он почти прорычал ей в лицо ревом раненого зверя:
– Я знаю, чего ты хочешь. Тебе нужна свобода от всех обязанностей, кроме твоих животных страстей. Ты всю жизнь любуешься собой и думаешь, что тебе все можно. Тебя можно привести в чувство только мордобоем. Ведь именно так учил тебя твой бывший любовник, а мой лучший друг Вальтер Браун? Ты думаешь, я не знаю, как он колошматил тебя, когда ты доставала его своей любовью? Ты выведешь из терпения самого ангела. И напрасно ты умиляешься собой. Я молчу не из-за тебя. И не из-за боязни скандала. Я молчу потому, что пытаюсь хоть как-то сохранить подобие семьи. Пусть призрачное и эфемерное, но все-таки это лучше, чем разбитое корыто, у которого ты мечтаешь остаться.
Губы Нэнси тряслись. Джо достал ее до самого донышка, до самой болевой точки, до самой глубокой раны, которая не хотела заживать даже спустя такое количество времени. Она вспомнила, как Вальтер бил ее головой о стену и вырывал у нее волосы, когда она с наслаждением бросала ему обвинения в измене в лицо и оскорбляла его, пытаясь заглушить этим ту боль, которую он причинил ей. Она чувствовала, что он разлюбил ее, но все еще надеялась на возвращение любви, и цеплялась из последних сил за любую попытку удержать его. А он, устав терпеть ее, не знал, как порвать эту тяготившую и надоевшую ему связь. Она ясно это понимала, но все-таки пыталась продлить свою агонию, потому что боялась остаться одна, никому не нужной и опустошенной.
– Тебе больно, – внимательно глядя на нее, продолжал Джо. – А ты знаешь, как было больно мне, когда я узнал о вашем предательстве? Ты знаешь, чего мне стоило делать вид, что я ничего не подозреваю и ни о чем не догадываюсь, несмотря на все усмешки и ехидные перешептывания за моей спиной? Тебе на все было наплевать. Тебе всегда было наплевать на меня. Я был для тебя всего лишь средством для достижения твоих целей.
– Мы стоим друг друга, – овладев собой, холодно возразила Нэнси. – Ты никогда не любил меня. Ты ни разу не сказал мне, что любишь меня. Каждый из нас искал в этом союзе свою выгоду и нашел ее. Так стоит ли теперь упрекать в этом? Рано или поздно это должно было случиться. И то, что это был твой друг, только подтверждает старую истину, что нас предают только наши друзья. Если бы это не был Вальтер, то был бы кто-то другой, может быть, чуть позже. Но я все равно изменила бы тебе. И ты не смеешь обвинять меня в этом, ведь и ты не безгрешен. Просто я никогда не интересовалась твоими похождениями.
– Еще бы, – Джо саркастически захохотал, – ты ослепла бы и оглохла одновременно, если бы тебе было это выгодно. Ведь ты привыкла жить широко и беззаботно, а кто мог бы тебе обеспечить такую жизнь? Вальтер? Нет, и ты прекрасно это знаешь. Поэтому ты и врала, и изворачивалась, как могла, все те годы, пока не вскрылась вся ваша ложь. Ты и сейчас продолжаешь врать, потому что жить иначе ты уже не можешь. Но меня тебе уже не обмануть никогда. Твое время вышло, Нэнси, и ты пытаешься нагнать его. Но теперь ты уже обманываешь себя саму, и все твои попытки обречены на крах. У тебя осталось только одно – жалеть себя и бессильно злиться от собственной несостоятельности. Так что мы квиты.
А теперь уходи. Здесь мое место, и я не собираюсь делить его с тобой. – Джо вплотную подошел к столу. – В отличие от тебя я не теряю голову, и я имею право решать, как мне поступить с тем, на что я потратил деньги и время. Наши жизни разошлись давным-давно и, если хочешь, я дам тебе развод. Мне безразлично, что с тобой будет. Живи, как хочешь, ты мне не нужна.
Нэнси смотрела на него ничего не понимающими глазами. Она всегда считала своего мужа безвольным и слабым человеком, не способным на поступок, а сейчас он рвал последние связывающие их нити и, кажется, совсем не сожалел об этом. Смысл этих слов доходил до нее с трудом, и чем больше она понимала его, тем растеряннее становилось выражение ее лица. Джо понял, что она совсем не ожидала подобного конца, и на минуту ему стало жалко ее. Но память немедленно напомнила ему обо всех тех унижениях, которые он пережил за всю свою жизнь с ней.
– У меня есть еще один сюрприз для тебя,– ледяным голосом добавил он. – Твоя болтовня не прошла бесследно. Можешь полюбоваться на плоды рук своих… – он иронично усмехнулся и полез в стенной шкаф.
Нэнси последовала взглядом за ним. Джо снял с полки небольшую книжку и протянул ее Нэнси. На обложке красовалась яркая надпись «Жизнь в паутине». Он подал книжку ей.
– Что это? – Нэнси отдернула протянутую руку. – Зачем ты даешь мне эту книжонку? Я не читаю любовных романов.
– Ничего,– довольно рассмеялся Джо. – Этот роман ты прочитаешь с удовольствием. Там много интересного и именно для тебя. Мне только хочется узнать, кто так мастерски смог развязать тебе язык, что ты так подробно изложила все не только про себя, но и про всех, с кем когда-либо спала?
Нэнси побледнела, ноги ее обмякли, и руки не слушались. Она хотела встать из-за стола, но не смогла. Прямо перед ней рдела своей кроваво-красной обложкой книжка. Джо взял ее за плечи и слегка встряхнул.
– Убирайся, – сказал он спокойно, и в его голосе она впервые ощутила непререкаемость и безжалостность. – Больше я не хочу тебя видеть и прошу не искать со мной встреч. А это, – он указал на книжку, – прочти непременно. Может быть, твоя голова встанет на место, и ты кое-что, наконец, поймешь.
Нэнси чувствовала себя побитой кошкой, которую выкинули из дома. Ее уверенность в себе, ее самолюбие, ее давнее пренебрежение к мужу – все было раздавлено, смято и выброшено вместе с ней. Теперь она ощущала себя старой, изношенной галошей, которую за ненадобностью выкинули на помойку. И ее Джо, этот слабый, заискивающий перед ней импотент, вдруг ощутил себя настоящим мужиком и поступил, как настоящий мужик должен был поступить в таком случае. Нэнси не знала, что теперь она будет делать. Раньше все было просто. Она всегда вела себя победоносно, повсеместно выказывая свои достоинства. Она считала себя самодостаточной, сильной и волевой женщиной, перед которой мужчины обязаны снимать шляпы и одаривать ее почтением и почитанием. Но тогда она была замужем, обеспечена и не зависима от них. А как будет теперь? Много ли останется тех, кто льстил ей, когда она была на коне?
Нэнси поймала такси. Садиться за руль в таком состоянии было опасно, и к тому же ей хотелось, чтобы именно сейчас с ней был хоть кто-нибудь, пусть даже посторонний. То, что сейчас произошло, поломало не только все ее планы, но и ее жизнь. Она отрешенно вертела в руках книжку, совершенно не понимая, зачем Джо дал ее ей.
– Вы уже прочитали ее? – Услышала она вопрос шофера. – И что Вы скажете, понравилось Вам?
– Нет, я не читала, – ответила Нэнси, – мне только что отрекомендовали ее. А Вы уже прочли?
– О, да,– шофер хихикнул, – Дик Лорэнс сейчас в моде. Его книжки идут нарасхват. Он пишет бойко и довольно интересно. А разве Вы не читали его книжек?
– Нет, – ответила Нэнси, – это прошло мимо меня.
– Тогда Вы отстали от жизни, – самодовольно сверкнул глазами шофер, – его сейчас читают все. Говорю Вам, он в моде. Почитайте, миссис. Вас это развлечет. Иногда полезно забыться от неприятностей подобным образом. Я всегда так делаю.
– Он действительно в моде? – Отозвалась Нэнси. – Впервые слышу о нем. Кто он?
– Не знаю, миссис,– ответил шофер, – он нигде не появляется. Говорят, это какой-то старикашка, который строчит свои книжки, как будто печет пирожки. Говорят, он не любит показываться на люди, и я понимаю его, миссис. – Шофер оглянулся на Нэнси. – Вы знаете, как у нас ведут себя журналисты и все те, кто делает деньги на знаменитостях. Ему не нужны их враки, он предпочитает оставаться в тени и тихо работает на свой карман. Многие хотели бы познакомиться с ним, но пока это не удалось никому. Говорят, он внес это в свой контракт с издателем и не хочет встречаться лишний раз даже с ним.
– Странный тип,– Нэнси поморщилась. – Она любила создать вокруг себя ажиотаж и не понимала людей, которым это было неприятно. – Впрочем, старикам свойственна чудаковатость, не правда ли?
