Kitabı oku: «Мидавиада», sayfa 18
Ничто не кончается (Аграт)
Рука болела. То просто ныла, то вдруг начинала жгуче пульсировать, так, что хотелось кричать от боли. Аграт, разумеется, не кричал. Он был мёртв. Мёртв окончательно, неопровержимо, и только пульсирующая рука да ссаднение в горле вносили сумятицу в его упокоение.
Раньше он представлял вечность в виде длинного чёрного коридора со множеством дверей. Откроешь одну – за ней вторая. За второй – третья. И так без конца. Оказалось, что никаких дверей не существует. Зато, если приподнять слипшиеся веки, то где-то неподалёку обязательно забрезжит свет. Аграт открыл глаза. Так и есть – светло. Контуры предметов закачались, задёргались.
Кто-то сказал:
– Очнулся.
Аграт хотел возразить, но тотчас передумал, потому что увидел её. Риша! Вместо звуков из его горла вырвалось лишь невнятное сипение, но Риша поняла, улыбнулась.
– Вам нужен покой, господин паргалион! – строго сказал кто-то. – Попейте и постарайтесь уснуть.
Риша сунула ему под нос чашку. Он отхлебнул, но не потому, что хотел пить, а лишь для того, чтобы её ладони подольше задержались возле его подбородка.
– Нам удалось сохранить вашу руку…
Пытаясь обнаружить говорившего, Аграт запрокинул голову, но так никого и не увидел. Правда, вскоре его собеседник сам появился в поле зрения.
– Я – корабельный врач, – сказал молодой человек и, взяв Аграта за запястье, принялся считать пульс с показной сосредоточенностью.
Риша следила за ним так внимательно, точно от его нехитрых манипуляций зависела жизнь пациента.
– Если бы здесь был мэтр Кариг… – протянул доктор. – Ваша рука вызывала у меня опасения, но, к счастью, ампутации удалось избежать.
Аграт попытался пошевелить пальцами. Рука не слушалась.
– Не сразу, господин паргалион, – покачал головой врач. – Многому вам теперь предстоит учиться заново. Был повреждён нервный пучок… Впрочем, не буду докучать подробностями. Покой – вот лучшее лекарство. Если боль сделается нестерпимой, барышня даст вам лекарство.
Он махнул Рише, будто та была его медсестрой, девушка поспешно закивала и Аграт отчего-то разозлился, хотя и сам не понимал, отчего именно.
– Что с Белым отрядом? – прошептал он.
Этот вопрос следовало задать гораздо раньше.
– Мы подняли на борт всех уцелевших. Господин Хомак приказал не делить отряд на белых и рыжих. Их распределили в произвольном порядке.
– Вы забрали тех, кто оставался в крепости?
– Всех до единого. С нами не пожелал отправиться только врач.
– А Кора? Медсестра? Она здесь? – Аграт покосился на Ришу, но та не проявляла ни малейших признаков любопытства.
Доктор задумался:
– Медсестра? Насколько мне известно, нет. Мы подобрали тех, кто был в лодках, некоторых выловили из воды… Ах, да! Ещё захватили один из тарийских кораблей. Теперь у нас много пленных для обмена!
– Я видел серого мидава, – зачем-то сообщил Аграт.
– Это не мидав, – улыбнулся доктор с видом знатока. – Это мидава. Её зовут Эли. Она привела Вольное племя вам на помощь.
– Как они узнали?
– Кажется, кому-то из ваших удалось бежать из города после погрома. Впрочем, я не уверен…
– Я должен поблагодарить эту… Как вы сказали? Эмми?
– Эли, господин паргалион. Её имя теперь у всех на устах. Возможно, когда-нибудь вам доведётся с ней встретиться…
– Так Вольное племя не с нами?
– Они ушли сразу же после нашего прибытия.
– Значит, всё кончилось?
Доктор вздохнул, и его молодое лицо стало казаться старше:
– Ничто не кончается, господин паргалион. Ничто никогда не кончается!
Ничто не кончается (Селена)
Если выплакаться хорошенько, то станет легче. Кто это придумал?! Легче точно не станет. Распухнет нос, отчего дышать будет невозможно, кожа на щеках начнёт болезненно пылать от любого прикосновения, глаза превратятся в две узенькие щёлочки. Но легче точно не станет.
Утром Селене удалось уснуть. Нет, не уснуть, а провалиться в тяжёлую, болезненную дрёму, полную мучительных сновидений.
Она проснулась в тот час, когда рассвет давно миновал, но до обеда было ещё далеко. Открыла глаза. Поёрзала на жёсткой койке. Натянула одеяло на голову. Что-то должно было случиться. Ей хотелось, чтобы случилось.
Хотелось, чтобы открылась дверь, и в каюту вошёл Никлас, а следом впорхнула Вилма, красивая, лёгкая, в чёрном дорожном костюме!.. Никлас подошёл бы и молча погладил её по голове, а Вилма… Слёзы потекли по щекам, и Селена принялась размазывать их краешком жёсткого одеяла.
– Дядя Зак жив! – проговорила она вслух. – Скажите, что он жив! Кто-нибудь, скажите!
Ей никто не ответил. В каюте она была совершенно одна. Селена свесила руку с кровати, чтобы нашарить башмаки, но пальцы вдруг наткнулись на что-то мягкое. Сарпин! Как она умудрилась о нём забыть?! От прикосновения зверёк проснулся и заурчал.
Сарпин вернулся вместе с миравийской флотилией. К счастью, ему удалось доставить королю послание от Гараша, и маршал Нордиг приказал спешно отправить корабли на помощь Бело-Рыжему отряду.
– Доброе утро, Пушистик! – Селена вскочила с постели, обулась и натянула платье. – Пойдём! Нам нужно поесть.
Зебу обнаружился на верхней палубе. Когда Селена попыталась заговорить, он лишь дёрнул головой и тотчас вновь отвернулся.
Кто-то обнял её за плечи. Селена оглянулась – Вилла.
– Он сердится? – спросила она шёпотом.
Вилла покачала головой:
– Ему больно. Очень больно.
– Но ведь это пройдет?
– Когда-нибудь он сам захочет с тобой поговорить. Постарайся быть рядом в это мгновение, а сейчас пускай побудет один. Ему это нужно.
– Мне тоже больно! – призналась Селена. – Почему мы возвращаемся в Миравию, когда Никлас и Вилма?.. Они… Они…
Ей никак не удавалось подобрать слова, но Вилла и без того поняла:
– Гастон и Казлай сошли в Престене. Они решили вернуться в Тарию, чтобы найти твоих родителей…
– А как же я?!
– Мы будем ждать их дома.
– Но почему? Я тоже хочу остаться!
– Делать то, что хочешь, не всегда разумно. Гастон решил, что мы должны вернуться…
– А Кот?
– Кот плывёт с нами. С утра его не видела… Должно быть, ловит мышей в трюме.
Селена улыбнулась:
– Сомневаюсь.
– Вообще-то я тоже, – хмыкнула Вилла.
Обернувшись, Селена увидела поднимавшегося по лестнице друга, помахала рукой и крикнула:
– Гараш!
Тот поднял голову, обшарил палубу взглядом и, заметив её, улыбнулся:
– Я как раз тебя искал!
Он подошёл, по-утреннему свежий, в заломанном на военный манер берете и коротком плаще поверх безупречно отутюженного камзола, и Селена вдруг устыдилась поношенной накидки Румы Вейзес. Должно быть, в этом тряпье она выглядела как оборванка из квартала Крыс…
– У меня есть новости, – Гараш снова улыбнулся.
Зубы у него были красивые – ровные, белые, а потому улыбка озаряла лицо жемчужным свечнием. Жаль, что увидеть её доводилось нечасто!
– Наши захватили один из Тарийских кораблей. Знаешь, кто был на борту?
Селена пожала плечами. Откуда ей знать?!
– Ни за что не догадаешься! – заявил Гараш. – Это наш старый друг… Флаппер!
– Флаппер мертв! – отмахнулась Селена. – Ты его с кем-то спутал…
– Я тоже его видал, – подтвердил подошедший Ляхой. – Сидит, медвежий потрох, суда дожидается.
– Значит, он выжил…
– Такого, пожалуй, убьёшь!
– Неужели суд будет прямо здесь?!
Гараш пожал плечами:
– Это решит маршал Нордиг.
Минувший день был долгим. А ночь – и вовсе бесконечной. Казалось, много лун успело смениться с тех пор, как Кот и его свита отошли от пустынного острова на помощь Зебу.
Селена впервые пожалела, о том, что не ведёт дневник. Там она могла бы записать: "Вчера был самый долгий день в моей жизни". После добавить что-нибудь мудрое о дружбе, верности, смысле жизни…
– Я хотела сказать "спасибо"… – прошептала она. – Вчера ты меня спас!
Холодный ветер запутался в парусах и обрушился на палубу всей принесённой с севера мощью, но люди и мидавы, пережившие бурю на суше, встретили его с благодарностью. Подставляя лица обжигающим порывам, они громко переговаривались, смеялись, подшучивали друг над другом и заново учились жить в прекраснейшем из миров.
Ляхой шмыгнул носом, пригладил взъерошенные ветром волосы:
– На что мне оно, "спасибо" твоё?! Вот кабы… Ну, да…
Он махнул рукой и собирался было уходить, но Селена не позволила. Преодолевая гордость, она попросила:
– Гараш, возьми его, пожалуйста! Он хочет быть гвардейцем, и он это заслужил!
Ляхой округлил глаза, после прищурился, но затем снова вскинул брови:
– О чём это она болтает, не пойму?
Гараш откинул полу плаща, так, что стала видна бляха с оскалившейся кошачьей мордой:
– Я – командующий гвардией его Величества короля Миравии Витаса Первого.
Ляхой было хихикнул, но вдруг завертел головой, переводя взгляд с Селены на Гараша.
– Не сбрехала! – сделал вывод он. – Командующий! А я ж!.. Я под счастливой звездой!.. Мне ж теперь… Быть же мне…
Он принялся глотать воздух, будто выброшенная на берег рыба, а Гараш вытащил из-за пазухи ещё одну бляху с кошачьей головой, правда, поменьше и без золотого тиснения:
– Повторяй за мной: поступая на службу в королевскую гвардию, я, такой-то, клянусь защищать интересы его Величества короля Витаса Первого прежде своих собственных…
Ляхой кивнул и забормотал слова присяги, то и дело сбиваясь. Дойдя до слов "такой-то", он на мгновение умолк и уже собирался продолжать, когда Гараш его остановил:
– Ты должен назвать своё имя!
Ляхой замотал головой:
– Не скажу, хоть режьте!
– Таковы правила!
– Ну, и шут с ними! Не возьмёте меня – обойдусь, а только имя это… Поганое оно! Не хочу зваться, как меня эти… как они назвали! Я – Ляхой! Вот моё имя!
– Ладно, – неожиданно согласился Гараш. – Именем его королевского Величества Витаса Первого принимаю тебя на гвардейскую службу. Носи мундир с честью! Наш девиз: "Ни перед кем!.."
– Ни перед кем! – пробурчал Ляхой, косясь на пристегнутую к куртке бляху. – Говорил же я, что под счастливой звездой родился! Вот ведь оно как! Видали, а?! Видали?!
Он скинул куртку и стал крутить её из стороны в сторону, точно пытаясь показать всем вокруг своё приобретение. Люди и мидавы начали оборачиваться, глядя на него с недоумением, но Ляхою, казалось, не было до них дела.
– Кончились мои мытарства! – горланил он. – Теперь уж заживу! Слышите, вы?! Кончились они! Кончились!
Гараш снисходительно улыбнулся, взял Селену за руку и шепнул, склонившись к самому её уху:
– Он ещё не знает, но тут ничто не кончается… Ничто и никогда!
Взгляд с высоты
Мир полон крошечных существ: насекомых, ящериц или, к примеру, мышей. Если разобраться, всякой мелюзги в нём куда больше, чем людей или мидавов. Только вот Коту с окружением не повезло.
Сидя на палубе спешащего к миравийским берегам корабля, он впервые осознал, что находится среди ужасающе крупных существ. Мимо то и дело проплывали чьи-то ноги: то обутые в грубые башмаки, то обтянутые блестящей телячьей кожей, а то и вовсе огромные, когтистые. Последние, впрочем, правильнее было бы называть не ногами, а лапами, но сути наблюдений это не меняло.
Люди и мидавы ходили мимо, и, чтобы увидеть что-нибудь, кроме их конечностей, Коту приходилось постоянно запрокидывать голову.
"Почему я такой маленький? – подумал он, проводив взглядом очередного мидава. – Отчего должен смотреть на них снизу вверх?"
Это было ужасно несправедливо, и Кот поначалу даже немного расстроился. После огляделся по сторонам, легонько дёрнул хвостом и даже заурчал от удовольствия. Всё оттого, что ему удалось найти нестандартное и одновременно простое решение. Как раз под стать собственной личности.
А придумал Кот вот что. Подобравшись к самой высокой мачте, он сделал вид, что точит об неё когти. Истинная цель этих нехитрых действий была, разумеется, иной – убедиться в том, что мачта достаточно шероховата и пригодна для лазания. Выяснилось, что ещё как пригодна. Медлить не имело смысла. Вцепившись в мачту коготкам, Кот полез наверх и вскоре достиг цели – уютного места на перекладине.
Справедливости ради стоит отметить, что в действительности место оказалось не таким уж уютным. Обдуваемый холодным ветром, Кот начал замерзать, но всё равно остался доволен своей выдумкой: отсюда, с высоты, было отлично видно всё, что творилось на палубе.
Вон Зебу. Сидит, смотрит куда-то, а куда – не поймёшь. Кот ещё утром пытался его разговорить – не вышло.
Вон Вилла. Едва дождалась восхода солнца и давай командовать: этого перевязать, этого положить, этому дать отвар какой-то неведомой дряни!.. Кот потёрся немного вокруг, но быстро устал и ушёл по своим делам, а Вилла осталась замещать врача, который, по его собственному выражению был "один на всех", а потому от помощи не отказывался
Вон Гараш и Селена. Болтают с Ляхоем, а рядом сарпин вьётся. Чучело, а не зверь! Росточком, вроде, небольшой. Не то на росомаху похож, не то на крошечного медведя. Хвост длинный, уши маленькие. Но самое примечательное вот что: когда нужно, сарпин может на задние лапы вставать. Кот, конечно, тоже может, если, к примеру, на столе что-нибудь вкусненькое осталось, но стоять так подолгу, на хвост опираясь, это уж увольте! Странный зверь сарпин, как ни крути!
Пока Кот сарпина разглядывал, Ляхой получил от Гараша бляху и давай скакать, будто умалишённый! Кот сперва удивился (было бы чему радоваться – обыкновенная железяка!), но тут случилось нечто ещё более интересное.
На палубу выскочил какой-то матрос и давай орать: "Пленный сбежал! Пленный сбежал!" Гараш на него посмотрел и отчитал сурово. Из-за ветра половину слов было не понять. Кот разобрал только "охранять" и "государственный", а Гараш куда-то за пояс полез. Выяснилось, что у него там пистоль. Тут уж Кот во все глаза начал смотреть. Смотрел-смотрел, да и просмотрел самое главное. Смотреть-то надо в правильную сторону, а не просто так. Иначе ничего не увидишь.
Сначала что-то вспыхнуло и громыхнуло. Сделалось дымно, кто-то закричал: "Убили! Держи!" Началось суета, а когда дым рассеялся, выяснилось, что Ляхой на палубе ничком лежит, а из-под живота у него бурое пятно расплывается. Тут сарпин рыкнул и куда-то побежал. Кот и глазом не успел моргнуть, а он уже из-за мачты, пятясь, вылез. В зубах – чей-то сапог. Вскоре, правда, оказалось, что не сапог, а нога и всё, что к ней прилагается. То есть целый человек.
Стал сарпин человека грызть и по палубе валять. Кот пригляделся: точно. Флаппер собственной персоной!
Селена – в крик: Пушистик! Брось его! Брось! А сарпин будто не слышит. И откуда в таком неказистом существе столько силы?! Таскал он Флаппера из стороны в сторону, трепал за руки, за ноги, пока матросы его не оттащили. Мог ведь и насмерть загрызть! С него станется!
Преступника скрутили и уволокли. Только тут люди засуетились – про убитого вспомнили. Подняли, перевернули, но поздно. Лежит себе Ляхой мертвее мёртвого. Коту даже жалко его сделалось, всё-таки человек, хоть и разбойник.
Вышел маршал Нордиг, стал приказы отдавать, а Гарашу рукой махнул, дескать, пойдём со мной.
Пока внизу бегали, плакали, ругались, Кот стал вдаль смотреть. Там на горизонте что-то чернело. Поначалу он решил, что земля. Остров или что-то в этом роде. После пригляделся – дым. Вот уж странное дело – дым посреди моря! Кот ещё немного подождал и вскоре убедился: самый настоящий дым валит, да ещё и огонь полыхает. Решил он, что надо бестолочей двуногих об опасности предупредить. Закричал:
– Прямо по курсу!
В корабельной терминологии он был не силён, но "прямо" оно "прямо" и есть. Разберутся. Никто не отреагировал. Даже не посмотрели в его строну. Кот немного обиделся, но всё же крикнул ещё раз:
– Прямо по курсу!
Думал, после этого хоть кто-то откликнется – как бы не так! Ну, и ладно! Вам же хуже!
Прошло едва ли не четверть часа, когда вперёдсмотрящий опомнился:
– Прямо по курсу огонь!
Тут уж все на нос сбежались – смотреть. Удивительно, что корабль не перевернули! А Кот к тому времени уже всё разглядел. И горящий корабль, и обломки в воде, и людей, и лошадь.
Сначала он глазам не поверил. Откуда в море лошадь, спрашивается?! Потом пригляделся – так и есть. Торчит над водой лошадиная голова, а рядом, на доске человек лежит. Держит лошадь за гриву. А лошадь-то никакая не лошадь – жеребёнок маленький.
Волны доску раскачивают, сверху перекатывают, бросают туда-сюда, но человек жеребёнка не отпускает, вцепился намертво.
Когда подошли поближе, человеку верёвку сбросили, а тот – ни в какую. Лежит, держит своего жеребёнка.
Тут вышел маршал и начал командовать:
– Поднимайте лошадь! Людей – на борт!
Тогда только и догадались шлюпку спустить. Привязали жеребёнка к лебёдке да и втащили на борт. Ну, и людей, само собой. Их было шестеро или семеро, Кот не стал считать. Люди его не интересовали. Разве что хозяин жеребёнка. Этого тоже на верёвке пришлось поднимать – совсем руки от холода окоченели. А когда вытащили его на палубу, Кот и обомлел. Человек-то оказался знакомый. То есть, знакомая. Девица Чиноза, вот кто это был! До чего же мир тесен, если подумать!
Когда увели спасённых и унесли тело Ляхоя, на палубе почти никого не осталось. Тогда-то Кот и решил, что пора спускаться. Он попытался соскользнуть вниз, но порыв ветра прижал его к перекладине. Внизу простиралась бездна. Ветер угрожающе трепал паруса, и парализующий страх охватил Кота, не давая пошевелиться.
– Спасите! – завопил Кот в ужасе. – Помогите! Снимите меня отсюда!
Его Мудрейшество ностальгирует
Мудрейший прищурился от удовольствия. Время, этот искусный ювелир, придающий изысканную огранку простым повседневным событиям, сделало его воспоминания столь ценными, что извлекать их из глубин памяти стало необычайно приятно.
– Вот и всё. Конец истории, – промурлыкал Мудрейший, досадуя, что продолжить рассказ может лишь в ущерб истине.
– Значит, Ляхой и Заноза так и не встретились? – Лаэнца взмахнула ресницами, как это умеют делать лишь хорошенькие девочки, осведомленные о своей красоте и неосознанно пользующиеся этим.
Его Мудрейшество потянулся. По ряду причин здесь, в Аштарском дворце, он чувствовал себя куда более свободно, чем в надоевшем Туфе. Он даже решил переехать, как только отойдёт от дел. Вот только дела все не желали отпускать…
– Я мог бы придумать для вас трогательный финал… Сказать, будто он умер у неё на руках, глядя мутнеющим взглядом на милое лицо… Но нет, друзья мои. Жизнь куда более прозаична! Когда Заноза ступила на борт, Ляхоя уже не было среди живых.
Щёчки Лаэнцы трогательно порозовели:
– Какая грустная история! Он хотел быть гвардейцем, но так и не стал им!
Его Мудрейшество насупился:
– Боюсь, вы невнимательно слушали, дитя моё… Ляхой стал гвардейцем.
– Только на четверть часа! – проворчал Синий Жук. – Это не считается!
Мудрейший оглядел воспитанников с напускной строгостью:
– В вашем возрасте позволительно так думать, но когда-нибудь вы поймёте главное: лучше осуществить свою мечту на четверть часа, чем вообще не осуществить! Ляхой был счастлив, пусть и недолго.
– Вы не сказали, что стало с жеребёнком… – напомнила Лаэнца. – Заноза отдала его хозяйке?
– Видите ли, – ухмыльнулся Мудрейший. – После того, как письмо, переданное ей кучером, побывало в воде, там невозможно было разобрать ни слова. Заноза так и не узнала, кому принадлежал жеребёнок. Сначала, она ждала хозяйку, но та всё не объявлялась. Пришлось оставить коника себе.
– Это был настоящий амату? – спросил Рени, знаток и ценитель породистых лошадей.
Мудрейший степенно кивнул:
– Поверьте, друзья мои, свет не видел более красивого и более норовистого коня! Заноза дала ему кличку Шторм, и тем самым предсказала его характер. Забегая вперёд, скажу, что Шторм сыграл немалую роль в том, что случилось после. Это был конь, достойный великих людей и великих мидавов!
– Я видел дедушкин памятник… – тихо сказал Золто и тут же уткнулся носом в передние лапы.
Мудрейший знал его с младенчества и сразу догадался, что таким образом скромный от природы мидав пытается скрыть смущение.
– О, да! – ответил он торжественно. – Это самый величественный монумент из всех, которые мне довелось видеть, и твой дедушка заслужил его, как никто другой! Ты прочёл надпись? Ту, что высечена на камне?
– Я не умею читать, – прошептал Золто, не поднимая глаз.
– Аграт распорядился запечатлеть там самые главные слова, услышанные им от паргалиона Зегды.
– В маленьких слабостях скрыта большая сила! – процитировал принц Рени.
Только сейчас его Мудрейшество заметил, как он изменился. Вчерашний ребёнок обещал вот-вот превратиться в юношу, такого же отважного и дерзкого, каким был его дед много лет назад.
– Не бойтесь своих слабостей, друзья мои! – назидательно изрёк Мудрейший. – Любовь, дружба, наши стремления и благородные порывы – всё это слабости, но именно они делают нас неуязвимыми! Только защищая то, что вам по-настоящему дорого, вы можете быть собой истинными. Помните об этом! Что до родительской любви, то она подобна эстафете: вы можете передать лишь то, что получили сами. В ту страшную ночь, в ночь Великой Бури, паргалион Зегда защищал не только своего родного сына. Он защищал всех, кто вышел из крепости, и потому его имя навсегда останется для нас синонимом мужества!
Эту длинную речь Мудрейший произнёс на одном дыхании, и, когда он, наконец, остановился, переводя дух, Золто осторожно добавил:
– Я хочу быть похожим на дедушку! Он был самым… самым…
Он так и не договорил. Замолчал, задумался. Только ореховые глаза смотрели с тоской и надеждой.
– Ты прав, малыш! – растроганно воскликнул Мудрейший. – Хочу лишь предостеречь: восхищаясь мужеством деда, не забывай и о прадеде! В твоих жилах течёт благородная кровь! Тебе выпала удача числить среди предков самого Серого Эткри! Любой мидав был бы счастлив узнать о таком родстве!
– Значит, госпожа Эли сказала правду?! – изумлённо воскликнула Лаэнца.
Мудрейший лениво коснулся бархатной обивки кресла. Ему нравилось тянуть время, заставляя детей сгорать от любопытства.
– Кому-то послышалось "Эли"?! Ни в коем случае! При всём моём уважении, должен сообщить, что она не состоит в родстве с Великим Вожаком.
– Вы хотите сказать… – начал было Рени, но Мудрейший прервал его на полуслове.
– Я хочу сказать лишь то, что говорю. Позвольте мне оставить некоторые недомолвки. Со временем вы обо всём узнаете, но это будет совсем другая история!
Дети молчали, будто бы не решаясь нарушить торжественность момента, и его Мудрейшество решил нарушить её самолично:
– Должно быть, вы хотите узнать, что стало с Котом? Удалось ли ему спуститься с мачты целым и невредимым или морская пучина поглотила его на радость хищным рыбам?
Переглянувшись, дети дружно расхохотались.
– Так я и думал! – обиженно побормотал Мудрейший. – Отчего-то самые интересные вопросы обречены оставаться без ответа!
В оформлении обложки использованы иллюстрации с https://pixabay.com/ по лицензии СС0
