Когда нельзя любить

Глава 1

Я родилась человеком в невольничьей стране, Ургории, где всем заправляют волки. Говорят, наша страна очень красива и находится в одном из самых живописных уголков планеты. Мне оставалось только верить рассказам, потому что ничего, кроме маленького городка под названием Карас, в котором я и выросла, никаких других городов я не видела. А Карас я, конечно же, любила, хоть и знала тут, кажется, каждый камушек и трещинку.

Мой папа выполнял обязанности посыльного по важным делам при главе клана Солодеев. Мама тут же, в клане, руководила штатом поваров. Я же, пока росла, помогала маме, а когда мне исполнилось восемнадцать приступила к настоящей работе – младшей горничной. Вся моя семья находилась в собственности клана. Рабами нас уже давно не называли, поскольку слово это носило неуважительный характер к тем, кто жил и дышал. Его упразднили королевским Уставом. Но как бы там ни было, все люди находились в собственности волков. Моей семьей владели Солодеи.

Кроме нас в клане жили и работали еще порядка пятидесяти человек. А само семейство Солодеев насчитывало двадцать семь особей. Глава клана – Дмитрий Солодей, его пара – статная волчица Ульга, две дочери на выданье – Мария и Селена, а все остальные двоюродные дяди и тети, братья и сестры.

Любви между волками и людьми не было и быть не могло, поскольку мы находились на самом низу социальной лестницы, но справедливое отношение к невольникам было прописано в том же Уставе, который все обязаны были соблюдать. А потому жилось нам, в общем-то, неплохо. Каждому человеческому семейству, такому как наше, выделялся отдельный домик на заднем дворе господского особняка. Те же, кто по каким-то причинам не могли завести семью, жили в полуподвальном помещении хозяйского дома, каждый в отдельной комнате.

Я на свою жизнь не жаловалась. Даже умудрилась получить образование, что для людей не считалось обязательным. Но на этом настоял Дмитрий Солодей. Он любил, чтобы его окружали образованные люди. Так что, я умела читать, писать и неплохо считала, знала географию и названия созвездий. А еще я подавала надежды умелой горничной и даже с годами могла дослужиться до управляющей всеми горничными в клане. Ну это были так, мои тайные мечты.

А еще я вошла в возраст невест, и Ульга Солодей уже подыскивала мне жениха. С внешностью у меня дела обстояли нормально, а значит, засиживаться в девках мне нельзя. Таковы были правила этой семьи – предпочтения отдавалось семейным служащим, у которых ветра в голове поменьше. Ну конечно, бывали и исключения. Например, уже много лет у Солодеев служил одноногий сапожник. Поговаривали, ногу он потерял еще в детстве, но в клане к нему всегда относились очень уважительно, ничем не выделяя из остальных.

Жениха мне мадам Ульга подыскивала среди молодых людей, принадлежавших обедневшим кланам. В таких случаях Устав гласил, что молодые супруги остаются жить и служить там, где достаток лучше. Меня все устраивало, не считая страха, что жениха своего увижу только в день свадьбы. Хотелось бы, конечно, пораньше. Вдруг он весь в бородавках или от него дурно пахнет? Но в глубине души я доверяла вкусу Ульги Солодей, которая любила окружать себя красотой.

Моя жизнь текла мирно и размеренно. Ничто не предвещало чего-то необычного. Если бы ни случайность, которая изменила все.

– Рона, вставай, – в один из дней разбудила меня мама раньше обычного. – Папе сильно нездоровится. Пойди в господский дом и доложи об этом господину. Сама я не могу, очень много работы. Итак едва успеваем к вечернему приему.

– Что с папой? – переполошилась я, только это и услышав.

– Кажется, простудился. Сильный жар. Я уже послала за доктором. Поторапливайся, дорогая, господин не любит ждать.

Проворно вскочив с кровати, я схватила первое, что попалось под руку, – домашние шаровары и красную свободную блузу. Сегодня у меня, вообще-то, намечался выходной. Эх, жаль выспаться не получилось. Мама уже была в дверях, когда обернулась и заметила, как я натягиваю шаровары.

– Ну ты точно сошла с ума! – воскликнула она. – Или еще не проснулась. Разве ж можно в таком виде перед господином представать?

– А в каком можно? – опешила я.

Кому как ни маме знать, что с Дмитрием Солодеем, как и с любыми другими членами его семьи, я если и встречалась, то в коридорах дома. В такие моменты прислуге положено было становиться тише воды, ниже травы, разве что не невидимой. Говорить не разрешалось, касаться их тоже. Благо, и они нас не замечали – легче было шмыгать незаметно мимо них.

– Надень форму, – велела мать.

– Не могу, она постирана и еще не высохла.

– Ну тогда платье какое построже, в пол. Да волосы гладко расчеши и в пучок собери. Руки прячь в складках платья и не забудь про глаза…

Последнее предупреждение уже донеслось до меня из-за двери. Понятно, мама спешит на кухню. А мне что прикажете делать? Руки так и ходят ходуном. Что-то разволновалась не на шутку.

Платье я выбрала самое строгое из своих – темно-синее и шерстяное, как раз по погоде. На дворе уже стояла осень. И хоть листва с деревьев еще не вся облетела и в солнечном свете пока еще радовала глаз яркими осенними красками, но я-то знала, что это вопрос времени. Совсем скоро ветви оголяться и будут сиротливо трепыхаться под порывами свирепого ветра, который в это время года дует почти безостановочно, принося сначала дожди, а потом и снег. Осень и зима в наших краях не самые приятные времена. В такую пору лучше всего сидеть дома, возле очага и читать книгу, ну конечно, когда не занята работой.

Но сегодня, пока еще, меня встретило ласковое солнышко и проводило до господского дома, в который входила на негнущихся ногах. Вот ведь тоже, не первый же раз пересекаю парадный холл и поднимаюсь на второй этаж, где в библиотеке, как сказала мама, меня ждет Дмитрий Солодей, а волнуюсь так, словно грозит мне по меньшей мере смертная казнь.

Дверь в библиотеку оказалась приоткрытой, и я умудрилась протиснуться внутрь, даже не задев ее. Ни единый звук не сопровождал моего появления, и какое-то время я стояла, не шевелясь и пялясь в пол, старательно пряча руки в складках платья, как и велела мама. Показывать руки и смотреть в глаза волкам строго настрого запрещалось Уставом. Не спрашивайте почему, не знаю, но это правило мне втемяшили в голову с детства. Нет, конечно же, я знала, как выглядят господа, издалека-то мне не запрещалось на них смотреть. Но спросите меня, какого цвета глаза у главы кланы или его жены, не отвечу, потому что понятия не имею. И про дочерей их знала только, что они очень эффектны, одеваются со вкусом. А вот красивы ли, с трудом бралась судить. Да и красота волчья отличалась от человеческой. У них, прежде всего, ценилась сила и выносливость, красивым считалось физически тренированное тело, без грамма лишней жиринки. Мы же, люди, любили плавность и даже пышнотелость. Мама не раз сетовала, что я у них получилась нескладной худышкой, что крови во мне маловато. Да и ростом я не вышла, чего уж там. Но ведь и не уродина, и на здоровье не жаловалась. Вон, когда эпидемия гриппа скосила почти всю прислугу, я одна из немногих перенесла ее на ногах, не слегла в постель и работала за десятерых. Так что, сама я внешнюю привлекательность ценила не очень высоко, куда как важнее быть внутренне сильной.

– И давно ты тут стоишь, Рона? – вывел меня из задумчивости голос Дмитрия Солодея, заставив задрожать всем телом. В те редкие моменты, когда слышала его, низкий и переливчатый, реакция была всегда такая – становилось страшно.

– Не очень, – нашла в себе силы ответить, еще ниже склоняя голову и слыша приглушенные ковром шаги. А потом и лакированные ботинки хозяина увидела, когда остановился он от меня на расстоянии пары шагов.

– Ты самая тихая из всех моих служащих, – теперь в голосе хозяина слышались улыбка и добродушие. – Надеюсь, я могу тебе доверять, потому что поручение у меня к тебе очень серьезное.

Он явно ждал ответа, а я не представляла, что можно сказать. Начать расхваливать себя, какая я хорошая и ответственная? Так это же глупо! Слава Творителю, он заговорил первый.

– Ситуация сложилась такова, что кроме тебя мне некого послать в Руан с важным поручением к консулу Моровии.

Руан – это соседний с нашим город, областной. Я знала, что там находится консульство Моровии – страны пум. Но как я найду нужное место, если никогда там не была?

– У тебя будет карта города, не заблудишься, – ответил на мой невысказанный вопрос Дмитрий Солодей. – Да и от городских ворот консульство находится совсем не далеко. Очень жаль, что твой отец заболел. Ему я привык доверять, как себе. Но надеюсь, что и тебя он воспитал в должном духе.

Что хозяин этим хотел сказать, ума не прилагала. Как и задумываться не стала. Мне было по-прежнему страшно и больше всего я хотела оказаться за пределами этой комнаты, но знала точно, что поручение постараюсь выполнить хорошо. В конце концов, мне нужно только лишь добраться до консульства и передать секретарю важный пакет. А потом следует шементом возвращаться домой, потому что сегодня в господском доме состоится величайший прием, на который уже съехались гости со всей Ургории и не только, и каждая пара рук на счету. Мою работу за меня будет выполнить некому.

– До Границы Караса с тобой поедет Никола – мой брат. На границе он сойдет, и дальше управляться лошадью тебе придется самой. Справишься?

Это я ему смогла пообещать, потому что управлять телегами, запряженными лошадьми, нас тоже учили с детства, и у меня это получалось не плохо. А вот сообщение о попутчике меня напугало так, что я едва не лишилась сознания, чем опозорила бы себя на всю жизнь. О брате Дмитрия Солодея я слышала и не раз. Будучи намного моложе главы клана, жил он отдельно, где-то на границе Ургории. Образ жизни вел очень замкнутый, но так было не всегда. Люди рассказывали, что случилась у него страшная трагедия – погибли любимые жена и сын, но подробностей я не знала, как и ни разу не видела самого Николу. Но также поговаривали, что горе наложило отпечаток на его внешность, стал он угрюм и не общителен. Даже, говорят, слуг раздарил родственникам и жил в поместье совершенно один. Как так можно? Кто же ему прислуживает? Или, потеряв все, он утратил интерес к жизни? Но повторюсь, подробности мне не были известны, а сплетни о хозяевах были запрещены строго настрого. За это даже наказывали заключением во влажных подвалах, которые находились глубоко под землей и пребывание там грозило неминуемой чахоткой.

Вручив мне важные документы, упакованные в сейф-пакет, Дмитрий Солодей отпустил меня со словами:

– Поторопись. Консул уже извещен и ждет. Конюх подготовил телегу и выгнал ее за ворота. Дождись Николу и в добрый путь.

Вот так я даже не успела забежать домой, чтобы справиться о состоянии отца. Оставалось надеяться, что мама найдет время в своем плотном графике и навестит его. Меня же ждала хоть и не очень, но дальняя дорога, а еще попутчик, которого я боялась до дрожи в коленях, хоть и ни разу не видела.

Глава 2

Телегу я заметила издалека, как и то, что на облучке, который считала своим местом, ибо именно я и должна была управлять телегой, кто-то восседает. Не трудно было догадаться, что это Никола, больше же некому. Неужто он сам решил управлять телегой, а мне достанется одно из двух обитых бархатом сидений в крытом кузове? Да-да, телеги оборудованы были сидячими местами и достаточно мягкими, хоть остальное пространство и отводилось под товар. Иногда, очень редко, в такие вот моменты, когда все кареты были заняты, господа пользовались услугами этого менее удобного вида транспорта. Но в основном, конечно же, телегами пользовались служащие. Но чтобы сидеть в кузове, тогда как правит господин! Уму непостижимо!

– Господин, вы заняли мое место, – заставила себя заговорить я, приблизившись к телеге и заранее опуская глаза долу. Хотя в мою сторону никто даже не собирался поворачиваться. Только и успела заметить, что брат Дмитрия Солодея одет во все черное, и волосы у него чернее ночи и какие-то сильно отросшие и неровные.

– Полезай в кузов, – ограничился он ответом, и спорить я не рискнула. В кузов, так в кузов. В конце концов, он тут главный. Ну а спокойнее смогу дышать, когда он сойдет в положенном месте.

Никола легонько стегнул лошадь, и телега плавно тронулась, сразу же начав меня укачивать на рессорах. Надо же! Вот уж не думала, что будет так удобно и приятно, как на каруселях в центральном парке, куда несколько раз в детстве меня водили мама с папой. А на телеге я ездила второй раз в жизни, и первый сидела на облучке, как положено. Все остальные прогулки по городу я совершала пешком, что делать просто обожала, в любую погоду.

Господский дом очень быстро остался позади, хоть ехали мы и не очень спешно. Дорога, что выбрал Никола, вела прямиком в лес, и это меня настораживало. Мама с детства мне твердила, что в лесу находиться не безопасно, что водятся там нечистые волки, и промышляют они разбоем. Мне оставалось только молча молиться Творцу, ведь, не выскажу я свои опасения Николе. Оставалось надеяться, что этот мужчина, в чью широченную спину я беззастенчиво пялилась, знает, что делает.

Ан не знал, ну или понадеялся на удачу, что я даже в глубине души не смогла сделать. Стоило нам только углубиться в лес и проехать с километр, как Никола резко натянул вожжи, и телега замерла. Ничего не нарушало тишины, разве что лошадь настороженно храпела, да и та делала это так тихо, будто боялась кого-то спугнуть. Я так и вовсе старалась не шевелиться и по возможности не дышать. А волк на облучке к чему-то прислушивался несколько секунд, а потом поспешно принялся раздеваться.

Что говорится в Уставе насчет того, можно или нет смотреть на обнаженного волка? Понятия не имела, как и до сей минуты не могла представить себе ситуацию, что один из них решит раздеться при мне. По телу уже вовсю бегали мурашки, а волосы на голове шевелились от неконтролируемого ужаса. Когда Николе осталось освободиться от штанов, я услышала его! Протяжный, выматывающий душу волчий вой! Такого я никогда раньше не слышала. Обычный, короткий и предупреждающе-грозный, раздавался порой, и не редко, в стенах поместья. Все знали, что кто-то из господ перекидывается в зверя. Но, во-первых, они никогда это не делали на глазах у людей, а во-вторых, такова была их природа, и мы в ней выросли. Даже внимания не обращали, когда такое случалось. Но этот вой… он был по-настоящему звериный, наполненный жестокостью и желанием убивать. И выло со всех сторон, с каждой секундой все громче и ближе.

Когда в меня полетел комок из одежды и поступил приказ ложиться на дно телеги и не высовываться, я только и успела, что схватить вещи Николы и заметить мелькнувший передо мной профиль, показавшийся по орлиному хищным. Уже в следующую секунду я прижималась к днищу телеги, вцепившись в одежду Николы так, словно именно от нее зависела моя жизнь. Перед этим я успела заметить, как он в прыжке превратился в волка. Вот так просто – встал человек, а на земле оказался волк. Но второе я уже домыслила.

Тем временем, вокруг меня происходило что-то до такой степени странное, даже мистическое, что оставаться и дальше в неведении я не смогла, как ни уговаривала себя. Волчий вой стих, оказавшись на самой высокой ноте, и слуха моего коснулось какое-то потрескивание, словно ломали сразу несколько десятков сухих веток на очень мелкие части. Вот тогда я выглянула, и увиденное меня шокировало настолько сильно, что даже страх отошел на второй план.

В непосредственной близости от телеги стоял огромных размеров черный волк. Нетрудно было догадаться, что это и есть Никола. Он не двигался, задрав морду и уставившись застывшим взглядом в клубящееся серыми облаками небо. От волка во все стороны разлетались снопы искр, безостановочным потоком, замыкаясь на тех, кто корчился сейчас на спинах, начиная все громче поскуливать и сучить лапами. Посторонних волков насчитала порядка двадцати, и все они как один были какие-то неряшливые, ободранные. Сдается мне, что это и есть нечистые волки, населяющие наши леса и промышляющие разбоем. Только вот, что-то мне подсказывало, что не на того они напали. Им сейчас явно было очень больно, оставалось гадать, чем все это может закончиться. Но и об этом я очень скоро узнала.

В какой-то момент искры перестали сыпаться из Николы, а голова его резко свесилась на грудь. Мне даже показалось, как подметила дрожь в мускулистых и мощных лапах, упирающихся в землю. Но додумать мысль не успела, потому что волк метнулся ко мне, оскалив пасть и показывая огромные клыки. Остальные волки, к слову, продолжали корчиться в муках, но что-то мне подсказывало, что продлится это не долго.

Первый раз за всю свою жизнь я заглянула в глаза волку. Могла ли еще несколько часов назад помыслить, что вообще увижу кого-нибудь из них в звериной шкуре. Расхаживать в таком виде при людях им запрещал тот же Устав. А сейчас я смотрела в расплавленное золото с малюсеньким черным зрачком и гадала, сразу ли он меня сожрет или будет растягивать удовольствие. А потом я отчетливо различила вполне себе человеческий голос в голове:

– Хватай одежду и бежим! Защиты надолго не хватит.

Приказ сопровождался угрожающим рычанием, и мешкать я не стала. К тому моменту я вообще слабо представляла, что делаю. Опомнилась только, когда уже неслась во весь опор за мелькающим среди деревьев волком, слыша за спиной возрождающийся вой. И становился он все ближе…

Я понимала, что нас настигают. В мозгу безостановочно гудело: «Быстрее! Ты должна двигаться быстрее!..» Прекрасно осознавала, что Никола не станет из-за меня останавливаться, что в такой ситуации он выберет вещь поважнее – собственную шкуру, ведь он даже ни разу не оглянулся. Но и бежать быстрее я уже больше не могла. Из груди вырывалось свистящее дыхание. Пот застилал глаза на израненном ветвями лице, сердце колотилось где-то в горле, поднимаясь все выше… А волки уже практически наступали мне на пятки. Теперь я слышала не только их вой за спиной и свирепое дыхание. Как и улавливала запах псины.

Сколько еще продолжалась гонка, которая по сути своей была гонением меня несчастной, чтобы загнать в угол и полакомиться с устатку, не знала. Одно успокаивало, что я одна, а их вон сколько. Не нажрутся от пуза! Ходить вам и дальше голодными, недомерки по волчьим канонам. Эти оборванцы даже выглядели мельче Николы. А потом… когда отведают моей плоти, их ждет новое разочарование – пустая телега, в которой только и остался валяться, что важный для Дмитрия Солодея пакет с документами. Последним, перед тем, как потеряла из виду Николу и принялась готовиться к смерти, мелькнула мысль, что я подвела хозяина и обрекла родителей на скорбную старость.

А потом я не ощутила под ногами земли. Просто провалилась и стремительно полетела вниз, скользя спиной по чему-то вязкому и мокрому.

Как-то очень быстро скольжение начало казаться мне бесконечным. Поначалу я еще кричала, вернее, визжала от страха. А потом и страх сошел на нет, а мне уже думалось, что совсем скоро достигну центра земли. Уж не плюхнусь ли я прямиком в расплавленную лаву? Так чтоб уж наверняка, чтоб даже памяти не осталось от непутевой Роны, которая пыталась жить как все. В общем, много чего я передумала во время падения, но такую вещь, что ждет меня довольно суровое приземление, не предусмотрела. Когда меня со всего маха шмякнуло на что-то твердое, в первый момент показалось, что дух вылетел разом из тела. Потом сразу же нечем стало дышать, и спасительная темнота поглотила меня с головой.

Глава 3

В себя приходила я долго и довольно мучительно. Мало того, что ударилась, так еще и длительное время провалялась без памяти, если судить по тому, как затекло тело и заледенела спина. Оставалось надеяться, что крепкий организм и тут будет на моей стороне, что не простужусь и не заболею. Но все эти мысли разве что мельком пролетели в голове, потому как стоило мне только сесть на каменном плато, куда и приземлилась, как в непосредственной близости от себя я увидела распростертое и совершенно голое мужское тело. К слову, тут же валялась и одежда этого тела, потому как было оно ни кем иным, как Николой Солодеем.

Он лежал такой бледный, что про всякие церемонии и Устав я забыла моментально. Превозмогая ломоту в теле, подползла к нему и первым делом прижала пальцы к шее. Только тогда выдохнула с облегчением, когда почувствовала слабое пульсирование. Хвала Творцу, жив! Но какой-то слишком холодный и неподвижный. Даже дыхание еле уловила, хоть и склонилась к самому лицу Николы.

Что же делать? Я огляделась. Каменное плато было не очень большим и высоким. По сути, это был огромный плоский камень, утопающий в густой траве, что меня тоже порадовало. Вряд ли я смогу стащить с камня Николу и аккуратно переложить в траву. Он вон раза в три тяжелее меня, если не больше. А если перекатом?.. Эта мысль понравилась мне гораздо больше. Оставалось пересилить себя и снова прикоснуться к волку, презрев все существующие законы.

Какое-то время я усиленно размышляла, грызя кожу вокруг ногтя на указательном пальце. Эх, мама бы сейчас отлупила меня по рукам, увидев такое. Эта привычка-паразит шла из детства, и честно говоря, я уже считала, что избавилась от нее. Но видно, момент выдался архинапряженным, раз я практически съела собственный палец.

Наконец я решилась. Да и какие могут быть сомнения, когда речь идет о жизни даже не просто волка, а родного брата хозяина. Кроме меня больше некому оказать ему помощь. Я даже оглянулась, словно убеждая саму себя в правильности принятого решения. А потом придвинулась к Николе вплотную и прикоснулась руками к его твердому и холодному телу. Противная дрожь пробежала по спине, но на нее я постаралась не обращать внимания. Вместо этого напрягла все мышцы и попыталась перевернуть Николу набок. Получилось не с первого раза. Я аж вся взмокла, когда добилась нужного результата, и какое-то время отдувалась. От края плато он все еще находился на приличном расстоянии. Нужно было перекатить его на живот, а потом на другой бок. И тогда, очень надеялась, получится спихнуть его в траву. А еще я каждый раз замирала от страха, что вот сейчас Никола придет в себя и разозлится за такое варварское отношение к себе. Боялась даже думать, что может за этим последовать. Но и оставить его голого на камне не могла. Так что, пусть уж и дальше пребывает в беспамятстве.

К тому моменту, когда массивное тело соскользнуло с плато и с шелестом плюхнулось в густую траву, я уже плохо соображала от запредельного напряжения. Даже в глазах потемнело, и голова закружилась. Но результата я добилась нужного – Николу теперь со всех сторон укрывала высокая трава. И чтобы не смотреть больше на обнаженное мужское тело, я быстренько набросала на него его же одежду. Тут уже речь шла даже не о волках и всяких там запретах, а о нравственности. Вот уж не думала, что впервые увижу, как устроен мужчина, оказавшись в такой дикой ситуации. Стыд и срам какой-то!

Все еще не в силах побороть испуг, я отодвинулась от края плато, так чтобы в поле зрения оставалось только бледное лицо Николы, от которого я не могла отвести взгляда. Какой он суровый! Черты словно высечены из камня – угловатые, резкие. Губы даже в таком состоянии плотно сжаты. А вот лоб большой, умный, на него мне нравилось смотреть. Интересно, какие у него глаза? От подобной мысли сразу же испугалась. Что это со мной? С каких это пор меня интересуют глаза волка?

Собственное поведение меня настолько испугало, что только это и помогло унять любопытство и прекратить разглядывание волка. Впрочем, одну пользу из него я все же извлекла – появилась уверенность, что ничего страшного с Николой не случиться, что побудет он еще какое-то время в беспамятстве и придет в себя. Волки, они же сильные и выносливые, не то что мы – люди. А этот волк казался мне одним из самых сильных.

Случайный взгляд в сторону заставил меня остолбенеть почти в буквальном смысле. Что это за место, куда нас занесло? Сроду не видела такого буйства зелени и высоченных деревьев, с далекими и раскидистыми кронами. И почему здесь все такое свежее, словно листва едва народилась из набухших почек? Ведь осень уже почти вступила в пору, когда деревья скидывают сухой балласт и устилают им землю. Не иначе, как здесь царят свои законы природы.

Я оглянулась, только сейчас догадавшись проявить любопытство, по чему же такому длинному и мягкому мы скатились в эту лощину. Этим чем-то оказалась почти отвесная стена, покрытая густым мхом. И почему-то меня уже не удивило, что вершину ее разглядеть не получалось, до такой степени далеко она возносилась. А еще я поняла, что тут ощутимо теплее, чем на поверхности. В платье из толстой ткани с длинными рукавами было довольно жарко, да и ноги в чулках и дорожных ботинках ощутимо взопрели. Бросив вороватый взгляд на по-прежнему неподвижную фигуру Николы, я задрала подол платья и быстренько стянула чулки, а потом и ботинки, с удовольствием подставляя обнаженные ступни солнечным лучам. Даже рискнула закатать рукава и расстегнуть пару пуговок на вороте платья. Все это нарушало установленные правила, но париться и дальше, соблюдая приличия, показалось глупым. В конце концов, ситуацию, в которой мы оказались с волком, можно считать выбивающейся из заведенного порядка.

Как долго еще он пробудет в беспамятстве? И могу ли я оставить тут его одного ненадолго? Над этим вопросом я размышляла с того момента, как испытала потребность немного размяться и осмотреться. Лицо Николы покрывала все та же бледность, но дышал он довольно размеренно и вроде как полной грудью. Возможно, обморок перешел в крепкий сон, и продлится он еще ни один час. Не сидеть же мне сиднем рядом все это время. Да и нужно сходить на разведку, чтобы понять, как отсюда выбираться. Конечно, дорогу домой я не найду самостоятельно по той простой причине, что с лесом знакома даже не плохо, а почти никак. Несколько раз за всю свою жизнь мы ходили с мамой по ягоды, да и то, не углублялись в лес дальше поляны, где этих ягод в сезон росло видимо-невидимо. Но и оставаться в неведении больше не могла.

Спустив ноги с камня, я погрузила их в густую траву и коснулась ступнями чего-то мягкого и прохладного. Мох! Он покрывал не только скалу, по которой мы сюда скатились, но и землю под ногами. Идти по нему оказалось очень приятно, особенно в такую жару. И как ни странно, я не боялась нарваться на дикого зверя или чего хуже на нечистых волков. С каждым шагом крепла уверенность, что последних здесь и вовсе нет, а крупные звери, если и водятся, то для нас не опасны. Сама не понимала подобного настроения, но без страха продолжала двигаться вперед, лавируя между невысокими кустиками и стараясь запомнить дорогу назад.

Я шла уже довольно долго, но ничего вокруг меня не менялось. Все те же высоченные деревья, частые кусты и трава под ногами. И никакого намека на тропу и вообще на то, что сюда ступает нога человека. Это уже начинало пугать, но признаки паники в душе я гасила в зародыше, зная, что от нее будет только хуже. Чтобы отвлечься, срывала с кустов ягоды, которые точно знала, что съедобные, и поглощала их горстями. Голод заявил уже о себе ощутимо, учитывая еще и тот факт, что позавтракать как следует у меня не получилось. Только и закинула в себя пресную лепешку, да запила ее водой. Торопилась выполнить поручение хозяина. И что? Теперь этот срочный и важный пакет затерялся в глухом лесу… Я поморщилась. Нет, об этом точно думать не стоит, а иначе совсем тошно станет.

Когда я уже отчаялась хоть на что-то набрести и собиралась повернуть назад, впереди заметила просвет меж толстых стволов деревьев. Там что-то голубело и буквально манило к себе. Какова же была моя радость, когда вышла к небольшому и удивительно красивому озеру, вода в котором искрилась под солнцем, что щедро и беспрепятственно лилось с неба. А по берегу озера росли небольшие деревца, усыпанные белыми цветами. Их ветви склонялись к воде, купаясь в ней самыми кончиками. У нас таких я не встречала и названия им не знала. А само озеро было похоже на голову девушки в свадебном убранстве. Аж дух захватывало от подобного великолепия. Ну и конечно же, я не удержалась, окунула ноги в прозрачную воду. А когда поняла, что она вовсе не студеная, а напротив приятно охлаждает кожу, то и вовсе быстро скинула платье с сорочкой, не опасаясь, что кто-то может тут меня увидеть, и с радостью зашла в озеро по шею, чувствуя наслаждение в каждой мышце.

Плескалась и плавала я так долго, насколько только решилась. Как не хотелось продолжить купание, а потом и позагорать на мшистом бережку, понимала, что нужно возвращаться, что Николу нельзя надолго оставлять одного. Да и хозяин мне не простит, если с его братом случится что-то плохое. Кроме того, прогулка моя явно затянулась, солнце уже покинуло зенит и вовсю склонялось к горизонту. Через пару часов начнут сгущаться сумерки, и лучше в это время суток мне находиться рядом с волком, нежели бродить одной по лесу.

На обратном пути я нарвала ягод для Николы и снова наелась сама. В качестве тары использовала широкий лист лопуха, что рос тут повсеместно. Даже обрадовалась, застав волка все еще без сознания, ну или спящим. Честно говоря, побаивалась, что он уже пришел в себя. В таком случае, я вообще понятия не имела, как следует с ним вести себя.

По мере того, как солнце склонялась к горизонту и в лесу становилось все темнее, смолкал птичий щебет, а страх мой, напротив, заявлял о себе все сильнее. Я конечно, держалась, не паниковала. Прижалась спиной к холодному камню, обхватила себя руками и затравлено разглядывала пространство перед собой. Сколько помню себя, всегда боялась темноты. Уж не знаю, почему, но это шло из глубокого детства. Дома я засыпала при зажженной лампе. Делала фитиль совсем маленьким, чтоб лампа еле мерцала, но все же не в кромешной тьме. А сейчас мне было уже даже страшно собирать сухие ветки, чтобы развести поблизости огонь. Да и как бы я их разожгла, если под рукой не было даже простейшего кресала. А высечь искру из камней у меня вряд ли получилось. Да и в любом случае, уже стемнело настолько, что бродить я бы не рискнула. Только и могла, что таращиться в пустоту и слушать пение одинокой ночной птички. Хорошо хоть она не спала.

С сумерками в лощину спустилась прохлада. Как-то слишком резко она сменила жару. И если днем я страдала от толстого и теплого платья, то сейчас мне даже в нем становилось зябко, особенно когда ветер шелестел в листве, касаясь легкими порывами моего разгоряченного от страха лица.