Kitabı oku: «Сети Культа», sayfa 2
Глава 3
Сельбрун, Крон
Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
Прежде Киллиан считал, что невозможно устать от чужого внимания. В юности его ничем таким не баловали, поэтому он решил: все, кто устает от славы, просто рисуются.
В Кроне ему пришлось признать свою ошибку. Всего за четверть часа в головном отделении Культа у него в душе несколько раз пронеслось желание скрыться от чужих глаз. А ведь ему лишь перепадала малая толика внимания, достававшегося Бенедикту, которого здесь знал и почитал едва ли не каждый.
– Жрец Колер! Вы в Кроне? Какими судьбами?
– Мы можем ожидать, что вы заглянете к нам в лекторий?
– Расскажете о новых пойманных данталли?
– Мы слышали, в этом году число пособников резко выросло. Это правда?
– Жрец Цирон тоже прибыл?
– До нас дошли слухи, что вы спешно выехали сюда из Везера. Что там приключилось? Вы расскажете?
– Мы услышали в разговоре наставников, что в Олсаде состоялась первая в истории казнь пособника данталли. Не терпится услышать эту историю!
– А самого монстра в Олсаде поймали?
Вихрь этих и аналогичных вопросов сбивал Бенедикта и Киллиана с ног буквально во всех коридорах, где они появлялись. Группки молодых жрецов обступали живую легенду, глядели восторженно и ловили жадными раскрасневшимися ушами любое слово великого палача.
Киллиан удивился тому, что молодые жрецы не оттеснили его от Бенедикта, а, наоборот, замкнули в круг и с интересом разглядывали, пытаясь разгадать, почему он приехал в компании столь уважаемого человека. Киллиану было неуютно в той роли, в которую его ставили. Он улавливал, что эти краснорясые стайки жрецов надеются на внимание – не только от Бенедикта, но и от него. Будто если он – Киллиан – отметит кого-то из них, это может на что-то повлиять. Он понятия не имел, на что, но чувствовал тяжеловесную ответственность, возложенную на него, и уставал от нее.
Должно быть, об этом Бенедикт и говорил, – подумал Киллиан, внимательно изучая реакцию наставника. Его речь была спокойна, на губах застыла снисходительная приветливая мягкая улыбка, от которой у Киллиана начало сводить скулы.
Боги, ему же их почти жалко! – невольно поморщился он, вспоминая, как сам в составе подобной компании в Олсаде замер при виде Бенедикта всего несколько дней тому назад. С еще большей неприязнью ему пришлось признать, что он ушел от этих желторотиков не так уж далеко. Да, у него был опыт, который им еще не удалось приобрести, но далеко не такой богатый, как хотелось бы, чтобы простереть пропасть между ними и собой.
Киллиан понуро опустил взгляд в пол и в который раз захотел оказаться как можно дальше от внимания молодых жрецов.
– Братья мои, при всем уважении к вашей любознательности, я прибыл сюда только что и предпочел бы отвечать на вопросы после хотя бы пары часов отдыха, – сказал Бенедикт. Голос звучал слабее обычного, а на лице проступали следы усталости, но замечал это только Киллиан.
– Мы понимаем… но жрец Колер, хотя бы… – вновь наперебой зазвучали голоса.
Дайте-дайте-дайте! – именно в это превращалось каждое их слово для Киллиана. Будь их воля, они уже разорвали бы Бенедикта на кусочки и растащили на сувениры, не задумываясь о том, чтобы хоть что-то дать ему взамен. Хотя бы минуту отдыха…
Киллиан все сильнее злился на кронских жрецов. Он уже был готов сорваться, но Бенедикт помешал ему спокойным отказом:
– Прошу вас усмирить любопытство еще на некоторое время, на все вопросы я отвечу позже. Сейчас у нас есть несколько неотложных дел. Доброго вам дня, братья.
Не дожидаясь нового шквала вопросов, Бенедикт протиснулся сквозь плотно сомкнутое зрительское кольцо. Киллиан зашагал вслед за ним, пыхтя от злости. Больше никто за ними пойти не решился.
Пока они миновали третий этаж здания головного отделения, Бенедикт ничего не говорил, хотя и видел, что ученик пышет от раздражения. На следующем лестничном пролете Киллиан не выдержал.
– Не понимаю, почему вы с ними возитесь! Давно бы уже приструнили вместо того, чтобы расшаркиваться перед ними!
Бенедикт не повернулся к нему, но на губах появилась понимающая улыбка.
– Считаешь, я был с ними мягче, чем с вами в Олсаде?
Киллиан вскинулся.
– Вы часом не забыли свое показательное выступление перед нами? Вы меня, вообще-то, заставили несколько минут простоять над вспоротым горлом мертвеца с заломленной рукой! Пока читали нам лекцию.
– А свои выпады в мою сторону ты уже запамятовал? – спросил Бенедикт.
Щеки Киллиана вспыхнули стыдом. Он невольно ощутил себя частью краснорясой стайки, и ему это не понравилось.
– С нами вы не говорили, как терпеливый сельский учитель, – буркнул он.
Бенедикт усмехнулся.
– Так вот, как я здесь для тебя выгляжу? Как сельский учитель?
– Может, хватит придираться к словам?
– Я придираюсь не к словам, а к твоим манерам, жрец Харт. – Улыбка Бенедикта стала шире. Он искоса взглянул на своего подопечного и, заметив неутихающую требовательность в его взгляде, тяжело вздохнул. – Я подстраиваюсь под ситуацию. Меня здесь не боятся и не проверяют на прочность, так что и я не нападаю. А еще от меня не ждут безумств, потому что считают, что жрец Бриггер имеет на меня управу. Это в определенной степени верно. Поэтому местный молодняк смотрит на меня, как на хищного зверя, запертого в клетке. Понимаешь?
Киллиан недоверчиво нахмурился.
– Так вы устроили мне показательную порку в Олсаде, потому что чувствовали безнаказанность? – спросил он. – А этим жрецам не решаетесь из-за Карла Бриггера?
– То занятие не было показательной поркой, если тебя волнует именно это, – терпеливо заметил Бенедикт. – Оно было необходимо, чтобы научить вас хоть какой-то практике, которая в Олсаде отсутствует. Ты и сам замечал, что выучил за то занятие гораздо больше, чем за полтора года службы. Что тебя на самом деле так возмущает?
Киллиан поджал губы, задумался и сник.
– Всего несколько дней назад я был таким же, как эти жрецы. И вел себя так же, даже хуже. Неприятно осознавать, что я попросту не могу отличаться от них так сильно, как хочу, – честно сказал Киллиан.
– Ты от них отличаешься, – покачал головой Бенедикт. – Ты станешь частью моей команды, а они нет.
– Почему? – спросил Киллиан, и собственный жалобный тон стал ему противен.
– Потому что я так решил. Я не буду тебе лгать, Киллиан: ты мог быть сколь угодно талантлив, учтив, велеречив и так далее, но, если б я не захотел, ты никогда не попал бы в мою команду. На то она и моя. – Он широко улыбнулся и хлопнул ученика по плечу. Тот поморщился, почувствовав боль в простуженной шее. – Только не забивай голову мыслями, что все зависело не от тебя. От тебя тоже: в конце концов, не будь ты собой, все сложилось бы иначе.
Киллиан натянул кислую улыбку и понадеялся, что Бенедикт скажет еще что-нибудь ободряющее, но Бенедикту его мины хватило.
– Идем, пока больше никто не желает поболтать.
Глава 4
Сонный лес, Карринг
Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
Теперь, когда судьба Грэга Дэвери была выяснена, план Мальстена и Аэлин простерся дальше. Нужно было как можно скорее добраться до Леддера и попасть на корабль, идущий в Малагорию. Путь был неблизким, а преследование со стороны Бенедикта Колера делало его еще и опасным. Оно вынуждало держаться вдали от основного тракта и избегать городов, где находились отделения Культа, по которым наверняка были разосланы ориентировки на беглецов. Не стоило исключать и того, что ищейки Колера могут подстерегать даже в глухом лесу. Мальстен не знал, какие еще меры предпринял этот фанатик за минувшую пару дней, но был уверен, что он не сидел сложа руки.
Если бы только смерть Колера могла решить все насущные проблемы, Мальстен убил бы его, не задумываясь! Он не страшился схлестнуться в схватке со жрецами Культа и даже знал, что сможет одержать победу. Но в дальней перспективе это бы только усугубило сложившееся положение: Бенедикт Колер сделался бы павшим мучеником, а на Мальстена ополчился бы весь материк. Против такого натиска ему бы выстоять не удалось. По крайней мере, без Бэстифара.
Бэстифар…
Мальстен поморщился, вспоминая о нем. Он понятия не имел, как аркал настроен к нему сейчас и зачем хочет добиться его возвращения в Малагорию. Ради мести? Чтобы проучить?
Надежда на то, что Бэстифар хочет прояснить ситуацию и наладить отношения, оставалась, но казалась слишком сказочной. А от воли аркала сейчас зависело очень многое. Как минимум, судьба Аэлин и Грэга. Если Бэстифар согласится дать им убежище в Малагории, это убережет их от расправы со стороны Культа.
Хотя бы их двоих…
О том, какая участь уготована ему самому, Мальстен старался не думать.
– Ты готов? – окликнула его Аэлин. Она перекинула лямку заплечной сумки через голову, отбросила длинные светлые волосы с лица и положила руку на рукоять паранга, закрепленного на поясе.
Мальстен прочистил горло и кивнул, подбирая только что уложенные вещи.
– Да. Можем идти. Нужно только попрощаться с Тиссой.
– Она сказала, что будет поблизости, – улыбнулась Аэлин, указывая спутнику на дверь.
Не говоря больше ни слова, Мальстен поспешил покинуть небольшую хижину.
Тисса действительно находилась неподалеку: возилась в небольших грядках, притаившихся за ветхой лачугой.
– Тисса, – позвал Мальстен. – Мы отправляемся в путь. Прости, что стеснили тебя дольше, чем планировали. Если я могу что-то для тебя сделать…
Тринтелл распрямилась во весь свой внушительный рост. Ее ветвистое тело издало сливающийся с лесом древесный треск. Мальстен поймал себя на мысли, что Тисса, должно быть, очень стара, но по ее внешности определить это было невозможно.
– Единственной возможной помощью от тебя, Мальстен Ормонт, будет то, что ты сейчас покинешь мой дом. Больше мне ничего не нужно, – серьезно ответила лесная ведьма.
У Мальстена от этих слов возникло стойкое впечатление, что он чем-то оскорбил или задел ее.
– Если я перед тобой провинился, приношу свои извинения. Мое предложение в силе: если я могу что-то…
– Просто уходи, – отрезала Тисса. Кивком она указала на Аэлин, которая все это время молчаливо держалась подле Мальстена. – Оба уходите. Рядом с вами находиться опасно. Особенно с тобой, Мальстен Ормонт. Ты живая легенда, которая слишком много раз обманывала смерть. Я, кажется, понимаю, почему Теодор дружен с тобой: дыхание Жнеца Душ так часто звучало за твоими плечами, что его холод можно почувствовать издали. Этот холод манит аггрефьеров. Вы двое убивали и должны были быть убиты слишком часто. Вы привлекли внимание. Рорх и ее помощник пристально наблюдают за вами. Я не хочу, чтобы через вас они увидели меня.
Мальстен неловко потупился и переглянулся с Аэлин. Она выглядела не менее сосредоточенной и напряженной, чем он сам.
– Ясно, – кивнул Мальстен. – Что ж, тогда не станем более тебе докучать. Еще раз спасибо тебе за все.
– Прощай, Мальстен Ормонт. И ты, девочка, прощай. Думаю, больше мы никогда не встретимся, – махнула ветвистой рукой Тисса.
***
Мальстен и Аэлин держались молча, пока не почувствовали, что достаточно отдалились от дома Тиссы. Последние слова лесной ведьмы оставили на душе неприятный осадок, погрузивший путников в мрачную задумчивость.
– Как твои глаза? – нарушила Аэлин тяжелое безмолвие. Она тут же оглянулась, всмотревшись в чащу леса, будто ждала, что тринтелл притаилась за близстоящим деревом.
От вопроса Мальстен вздрогнул, вспомнив о пережитом страхе, когда зрение почти отказало ему, но быстро взял себя в руки.
– Все хорошо, благодарю, – ответил он, тут же виновато поежившись. – А как ты? Я толком не расспросил тебя об этом после пробуждения.
Аэлин тепло улыбнулась. Привычки Мальстена вызывали у нее умиление: по идее, после видения тринтелл он мог по праву считать себя пострадавшим и требовать внимания к своему состоянию, не отвлекаясь ни на что, но трудно было представить, чтобы он так поступил. Он, скорее, почувствует вину за то, что не проявил достаточно внимательности к своей спутнице.
– Не знаю, – честно сказала Аэлин. – Много впечатлений, и их тяжеловато переварить. Я жутко перепугалась за тебя. – Она помрачнела. – Боялась, что ты не переживешь видение Тиссы.
– Но все обошлось, – попытался успокоить ее Мальстен.
– Как сказать, – не согласилась Аэлин. – Ты два дня был без сознания. Теперь остается молиться, чтобы обошлось без последствий. – Она неловко поджала губы, покосившись на ладони Мальстена. Он это заметил и невольно сжал их в кулаки. – Когда ты пришел в себя, ты почти ничего не видел. Если бы у Тиссы не получилось тебя вылечить, что стало бы с нитями?
Отчего-то этот вопрос прозвучал очень интимно, и Аэлин почувствовала, как щеки заливает румянец. Мальстен выглядел не менее смущенным. Он отвернулся, как отворачивался всегда, когда ему было неловко, и пожал плечами.
– Сила данталли напрямую зависит от зрения, – нехотя заговорил он.
– Это значит…
– … что если бы у Тиссы не получилось вернуть мне зрение, я потерял бы силу.
Аэлин промолчала, не зная, что на это ответить. Ей не хотелось углубляться в разговоры о способностях данталли: заходя на эту территорию, они почти каждый раз ссорились. Мальстен множество раз говорил, что применяет нити безо всякого наслаждения. Возможно, он в это даже верил, но Аэлин была глубоко убеждена, что здесь он был не совсем честен.
На лице Мальстена вдруг появилась горькая, очень едкая усмешка.
– Догадываюсь, о чем ты сейчас подумала, – сказал он. – Вот только отсутствие нитей не сделало бы меня человеком, Аэлин. – Он серьезно посмотрел на нее, его глаза сделались льдистыми и холодными. – Я бы просто стал бессильным данталли, не более. И это не принесло бы ничего, кроме проблем.
К собственному удивлению, Аэлин не испытала злости, услышав, как в его голосе усиливается напор. Она качнула головой.
– Мальстен, я ведь на тебя не нападаю. Пожалуйста, не надо от меня защищаться.
Он удивленно распахнул глаза, едва прорезавшийся пыл обиды тут же поостыл.
– Извини, – тихо пробормотал Мальстен, избегая смотреть на Аэлин. – Ты права, ты ведь даже ничего мне не сказала. Это было неуместно…
Аэлин приблизилась к нему и положила руку ему на плечо.
– Мальстен, перестань. Все хорошо. Не обязательно так строго судить себя. После того, что ты пережил, вспылить мог любой. Ты ничем меня не обидел. Я просто напомнила, что я тебе не враг и ни в чем тебя не упрекаю.
Он не выразил согласия. Скорее наоборот, на его лице отразился ярый протест, который он тоже не высказал.
– Просто, – Мальстен помедлил, прежде чем продолжить, – я много раз думал, как повернулась бы судьба моей семьи, будь я человеком. Матери не пришлось бы нанимать Сезара, чтобы меня обучить. Колер не нагрянул бы в Хоттмар, родители остались бы живы, и, возможно, никогда не было бы Ста Костров Анкорды…
Он замолчал. Невеселая улыбка вновь заставила глубокую ямочку показаться на его левой щеке.
Аэлин глубоко вздохнула. Ее лицо выражало только сочувствие.
– Ты прав. Но всего, что было после войны, тоже бы не случилось, – напомнила она, многозначительно взглянув на него. – Включая Малагорию и цирк Бэстифара.
Аэлин ожидала, что дальнейшую цепочку событий – знакомство с Грэгом и с ней – он достроит самостоятельно и повеселеет. Ей этого хотелось. Однако Мальстен, как ни странно, помрачнел пуще прежнего и продолжил путь. В его движениях засквозила легкая нервозность, которую он обычно себе не позволял.
– Зато сам цирк не изменился бы, – буркнул он. – Думаю, рано или поздно Бэс все равно привлек бы данталли к работе, как сделал это сейчас.
Аэлин усмехнулась, услышав в его голосе недвусмысленные шипы ревности. Она помнила рассказ о видении. В нем он упоминал некоего данталли по имени Дезмонд, который сейчас находится при Бэстифаре. Говоря о нем, он держался нарочито холодно. Теперь Аэлин понимала, почему.
Она остановилась, сложила руки на груди и с понимающей ухмылкой уставилась на Мальстена.
– Ты поэтому так усиленно избегаешь говорить о Малагории и о цирке? Ты скучаешь, верно? И сейчас, когда узнал про другого данталли, ты ревнуешь?
Мальстен обернулся, и его лицо показалось Аэлин бледнее обычного.
– Вот теперь даже не отпирайся! – с удивительным восторгом воскликнула она. – Этот взгляд оскорбленного художника! С тебя сейчас можно картины писать. Так и вижу броское название: «Как ты посмел заменить меня?!».
Мальстен опустил взгляд.
– Просто я думал, что… – Он нахмурился и покачал головой. – Боги, что бы я там ни думал, это выставит меня в ужасном свете. Ты права, я скучаю по цирку. Хотя, когда бежал из Малагории, был уверен, что быстро забуду о нем.
Аэлин осторожно приблизилась к нему, чувствуя, что он готов на откровенный разговор.
– Теодор говорил, что поначалу ты не хотел там работать. Или я путаю?
Мальстен смотрел в неопределенную точку пространства, его мысли уже погрузились в далекие воспоминания, то и дело заставлявшие его хмуриться.
– Не путаешь, – ответил он. – Поначалу затея Бэса с цирком показалась мне не менее безумной, чем то, как он обставил наш побег из дэ'Вера… – Назвав родную землю Аэлин, Мальстен осекся, но, не услышав никаких изменений в реакциях спутницы, продолжил: – Я никогда прежде не задумывался о том, чтобы управлять цирковыми артистами. Но Бэстифар был уверен, что именно этим я занимался во время сражений.
Аэлин кивнула и решила придерживаться прежней стратегии.
– Теодор говорил, Бэстифар видел в тебе художника.
– Да, он часто меня так называл. – На лице Мальстена появилась ностальгическая усмешка. – Когда мы сбежали из дэ'Вера, я не предполагал отправляться в Грат, не хотел быть на иждивении у наследного принца Малагории. Но, сказать по правде, мне некуда было больше идти. На всем материке царила неразбериха, шла война, и лучшего убежища для беглого монстра, чем Малагория, где не действует даже Вальсбургская Конвенция, мне было не найти. К тому же Бэстифар убедил меня, что в Грате меня ждет работа с постоянным жалованием. Что я не буду там прихлебателем, и я решил попытаться.
Его речь смахивала на оправдание, и Аэлин решила подтолкнуть его к рассказу, пока он сам этого не заметил:
– И ты решил приступить к работе в цирке сразу, как прибыл?
– Не сразу, – повел плечами Мальстен. – На самом деле, Бэс меня с этим не торопил. Он ждал момента, когда я сам захочу проявить свои способности на арене.
– Удивительная деликатность для аркала, – буркнула себе под нос Аэлин, чем заставила Мальстена поморщиться.
– Возможно, он был бы более нетерпелив, если бы не визит Колера в Грат. Мы тогда, кажется, около месяца пробыли в Малагории. Может, чуть меньше… дорога из дэ'Вера отняла много времени.
Аэлин изумленно приподняла брови.
– Бенедикт приходил за тобой в Грат? – воскликнула она.
– Представь себе.
– Но ведь в Малагории Культ не имеет никакой власти. На что он рассчитывал?
– На мою ненависть, я полагаю, – нарочито небрежно ответил Мальстен. – Он хотел спровоцировать меня на агрессию, которая бы развязала ему руки. Должен признать, если бы не Бэс, у него бы это получилось.
Аэлин покачала головой и сочувственно вздохнула. Мальстен скептически прищурился.
– Колер в Олсаде предпочел не рассказывать тебе о своем провале? – спросил он, и задать этот вопрос без яда не получилось.
Аэлин скопировала его выражение лица.
– Прекрати. Ты говоришь так, будто за тот день в Олсаде я стала его союзницей.
– Какое-никакое уважение ты к нему испытываешь, разве нет?
Аэлин закатила глаза.
– Это не значит, что я разделяю его взгляды и одобряю его методы. Я на твоей стороне, не забыл? – Она предупреждающе ожгла его взглядом, но быстро смягчилась, не желая упускать возможность услышать о Малагории. – Послушай, я знаю, что ты ненавидишь Бенедикта. Более того, я знаю, что ты имеешь на это полное право. Но, прошу тебя, не вымещай эту ненависть на мне за одно то, что я провела день в его компании. Прикрывая твою спину, между прочим!
Мальстен сжал губы в тонкую линию.
– Прости, – не без труда произнес он. – Ты права…
– Давай просто забудем о нем, хорошо? – мягко предложила Аэлин. – Мы ведь говорили о цирке. Я так понимаю, после этого неприятного визита прошло некоторое время, прежде чем ты приступил к работе?
Переключиться на воспоминания о цирке было трудно: из головы никак не шел рассказ Колера о казни в Хоттмаре.
– Да, чуть меньше месяца, – рассеянно отозвался Мальстен. – Не могу сказать, что у меня возникло желание проявить себя на арене, я ведь понятия не имел, что от меня требуется. Это Бэстифар не видел разницы между управлением Кровавой Сотней и цирковым представлением, а для меня второе было чем-то неизведанным и даже пугающим. Но после визита Колера я понял, что должен отрабатывать свой приют в Грате, и пришлось приниматься за работу.
