Kitabı oku: «Брак по-тиквийски 2. Призрак Риаведи», sayfa 7
Она и есть Элеонора
Элеонора родилась на исходе зимы. Милая девчушка с тонкими серебристыми волосами и голубыми глазками – ни в Терезу, ни в Маэдо, ни даже в Ильтена, хотя он тут вообще ни при чем. Впрочем, врач неделикатных вопросов не задавал. Родился здоровый ребенок, да к тому же девочка, особая редкость – вот и расчудесно. Доктор осмотрел дитя, завел ему профиль в медицинской базе, спросил Ильтена:
– Имя уже придумали?
– Элеонора, – ответила Тереза. Ильтен молча кивнул: спорить с этим было бы глупо.
Элеонора улыбалась, глядя на мать, шевелила ручками. Демонстрировала, по выражению врача, все предпосылки к успешному развитию. Он потрепал новорожденную за щечку, пожелал всего наилучшего и откланялся.
– Дайте мне подержать, – хрипло вымолвил Маэдо, выдвигаясь с заднего плана.
Когда у Терезы начались схватки, Ильтен вызвал его во вторую очередь, сразу после врача. Не оставлять же в стороне одно из двух главных действующих лиц ритуала. Тот бросил все дела, примчался в разгар рабочего дня. Чашка недопитого чая в руке слегка дрожала; он поставил ее на прикроватную тумбочку. Спиртного они не пили. Не то чтобы не хотелось, но Тереза посулила оторвать гениталии тому, кто напьется, пока она рожает. Она и так была недовольна, что они повадились выпивать вместе. Понемногу, но регулярно. А что еще делать в ожидании ребенка?
Тереза передала ему Элеонору. Крошка снова заулыбалась. Без сомнения, она узнавала присутствующих. И, похоже, изо всех сил, доступных маленькому ребенку, выражала благодарность за возможность родиться. Чтобы после умереть…
Нет, взмолилась Тереза. Ну неужели совсем нельзя сделать так, чтобы она жила дальше? Поберечь в эту первую рискованную декаду от сквозняков и несварения, последить ночами за дыханием малышки… Может, такие дети умирают лишь потому, что родители внутренне с этим смиряются? Пренебрегают заботой, не уделяют должного внимания – все равно ведь умрет, мол. А надо просто постараться. Ведь может быть так? Тереза смотрела на Маэдо, с непередаваемо умильным выражением лица качающего на ладонях ее кровиночку, и понимала, что не сможет спокойно с ней расстаться. Ей она полностью посвятила последние две трети года, отказавшись от всего, что считала важным. Неужели теперь отпустит?
Приехав в город после ритуала, Тереза отошла от хандры и планировала вернуться к нормальной жизни. Возобновить свою небольшую практику ремонтника, снова ловить преступников вместе с Маэдо… Почему бы нет? Беременность – не болезнь. Уж ее-то сильному организму нагрузки нипочем. Декада дождей миновала, на небеса выкатилось светлое желтое солнце, и Терезу переполняла энергия. Но тут оба ее мужчины встали насмерть.
– Ни о какой работе не может быть и речи, – отрезал Ильтен. Прямо так, безапелляционно. – Замужней женщине вообще ни к чему работать, а беременной – категорически противопоказано.
– Почему это? – возмутилась она.
– Потому что это может повредить ребенку.
– Да засохни ты! Какой, скажи на милость, вред ребенку от того, что я буду чинить телефоны и телевизоры? Я же не с радиацией работаю и не с отравляющими веществами!
Ильтен изобразил пальцами знак, якобы отводящий беду.
– Только этого не хватало! С твоей работой и без всякой радиации опасностей полно. Вдруг ты обожжешься паяльником? Или тебя ударит электрический ток?
– Я, по-твоему, совсем кривая и страдающая параличом? Как можно обжечься паяльником, если соблюдать технику безопасности? Ты хоть раз видел, чтобы я обожглась?
– Не видел. Но это не значит, что такого не может произойти.
– Вот дерево упертое! – Она сердито топнула ногой. – Ты просто нашел повод держать меня в четырех стенах. Ты же всегда мечтал, чтобы я сидела дома и никуда без тебя не выходила – признайся, а? Только знаешь что? Это не твой ребенок! И можешь засунуть свое мнение поглубже, оно тут последнее!
Тереза грохнула об пол очередную чашку, и отскочивший осколок поранил ногу. Она раздраженно всплеснула руками: сейчас еще и к этому прицепится! Начнет капать на мозги, как опасно кидаться чашками. Не в силах этого вынести, она хлопнула дверью и прищемила палец. Да что ж такое! Зарычав от бешенства, она пнула дверь лифта, коварно попытавшуюся прихлопнуть ее на выходе, и стремительно зашагала к городскому управлению службы охраны безопасности. По пути дважды споткнулась, а в парке чуть не налетела глазом на ветку. Что за проклятье? Это все Ильтен накаркал!
Секретарь высшего командира Маэдо по привычке собрался было отчитать вломившегося посетителя: мол, шеф занят, на прием нужно записываться заранее. Но, едва взглянув на Терезу, резко передумал и нажал кнопку переговорника:
– Господин Маэдо, к вам ваш агент…
Не дожидаясь окончания доклада, она рванула дверную ручку. Вот сейчас нажалуется на Ильтена и напросится пожить недельку…
Маэдо поднялся с кресла. На лице его нарисовался форменный ужас.
– Зохен, что с тобой? На тебя напали? – Он тут же оказался рядом, бережно подхватил под руку, усадил в кресло для посетителей, словно немощную.
– Никто на меня не напал, – огрызнулась она.
– Тереза, у тебя на лице ссадина, нога в крови, палец то ли ушиблен, то ли сломан, – перечислил он. – Платье порвано…
Вот блин, где это ее угораздило? Должно быть, узкая пройма рукава лопнула, когда она споткнулась во второй раз и была вынуждена резко схватиться за столб.
– Я просто слишком быстро шла, – буркнула она.
Перед ней возникла чашка с чаем. Казенная, из темного стекла, ну да ладно. Она отпила.
– Тебе следует быть аккуратнее, – заметил он. – Ведь ты носишь дочку. Зачем ты пришла?
– А увидеть тебя – это не повод? – ощетинилась она.
– Это прекрасный повод, – миролюбиво откликнулся он. – Но я тебя знаю чуть лучше, чем в нашу первую встречу. Захотела бы увидеть – позвонила бы. А если ты врываешься ко мне в кабинет с видом, как после драки, напугав секретаря, то этому есть другая причина. Какая?
Она независимо фыркнула.
– Ладно. Давай поговорим о деле. Когда пойдем на ночную прогулку? Давно мы не устраивали ловлю на живца – преступники, небось, расплодиться успели.
Маэдо воззрился на нее непонимающе.
– Тереза, ты о чем? Какая ловля на живца? На меня и так сотрудники косились, что подставляю женщину. Беременную я на такое опасное дело не пущу, даже не думай. Контракт расторгнем по обоюдному согласию.
– Да вы сговорились! – вспыхнула Тереза. – Я же не утратила зрение, не лишилась ноги… Я беременная, а не инвалид!
– И твоя первостепенная задача – не потерять ребенка, – указал он. – А для этого надо избавиться от привычки бродить ночами по сомнительным районам в поисках воров, разбойников и насильников. Есть же безопасные занятия, вот и настала пора на них переключиться.
Тереза шумно вздохнула. Пожалуй, Маэдо прав насчет всяких разбойников. Хорошо, не будем рисковать.
– Воры и разбойники – это я понимаю. Но Рино совсем с катушек съехал! Не позволяет мне ремонтировать утюги, деспот!
– И правильно делает. – Вопреки ожиданиям, Маэдо поддержал не ее. – Ты уже забыла, как нарвалась на наркоманов? Тереза, ходя по вызовам, ты постоянно рискуешь. И ладно бы собой, такой уж рисковый у тебя характер, и не мне пытаться его переделать – но теперь еще и ребенком! Я совершенно согласен с твоим мужем: все эти хобби надо бросать, если не навсегда, то на время беременности точно.
– Вы оба – тираны!
– Мы оба заботимся о твоем благополучии.
– Тираны-демагоги!
Он пододвинул ей забытую чашку с чаем. Помогло: она сделала глоток, потом второй. Пара минут тишины – уже немало.
– Тереза, ты ведь сама обещала Элеоноре сделать все, как надо. Ну тогда закончи это, раз начала. Потерпи до конца. Потом оторвешься. Отыграешься и на преступниках, и на страдальцах со сломанными телефонами. Но не сейчас. Хорошо?
Она нехотя проскрипела:
– Ладно уж.
– Отвезти тебя домой?
– К себе, – уточнила она.
Он поднял бровь.
– Уверена? Дома тебя ждет муж. Будет хлопотать вокруг тебя, поить чаем, кормить бульончиком. А я допоздна на службе, у нас аврал, прихожу не раньше полуночи.
– Но придешь же. Я дождусь. А если не дождусь – разбуди.
– Еще чего! Тебе надо много спать.
– Этак я всю жизнь свою просплю! Разбуди обязательно, не то обижусь.
Маэдо отправил Терезу на патрульной машине. Вернувшись в кабинет, промокнул лоб платком. Вот же неуёмная! Преступников ей ловить приспичило. Чего доброго, еще секса захочет и станет удивляться, почему нет. Он был уверен, что Терезу не затруднит придумать еще дюжину занятий, совершенно несовместимых с беременностью, которые для нее страсть как важны.
Так, разумеется, и вышло, не успел он переступить порог квартиры. Полчаса он пытался объяснить Терезе, почему секс может быть опасен для нерожденного ребенка, еще полчаса собирал по всей кухне осколки чашек. А потом она заявила, что не очень-то и хотелось и что она прямо сейчас поедет к мужу – дескать, он наверняка окажется покладистее. Ага, как же. Ильтен прагматичен и осторожен. Но спорить он не стал. Вызвал машину, отвез Терезу домой – несмотря на то, что это заняло время, остаток ночи он мог вздохнуть свободно и поспать спокойно. Утром налить чай было некуда, ну да ладно – попил на работе.
Тереза была… нет, не в ярости, а в натуральной обиде. Она могла согласиться с тем, что для участия в ментовских операциях сейчас не самое подходящее время, и даже – скрепя сердце – что визиты к неизвестным клиентам представляют некоторый риск. Но того, что любимые мужчины станут отказывать ей в близости, она не ожидала. На Земле так не поступают. Если только со здоровьем у беременной или плода большие проблемы. Проклятые перестраховщики! Когда сперва Маэдо принялся нести чушь об опасности, а потом Ильтен прочел ей лекцию на ту же тему, она ощутила себя преданной. Это несправедливо, бессмысленно и вообще гнусно!
Раз вы все так, то заведу нового любовника, мстительно решила она. Вон, Лика предлагала своего мужа, да и он, небось, сопротивляться не станет. Правда, судя по Ликиным же рассказам, ласки от Хэнка не дождешься. И на что он в таком разе нужен? Чисто как инструмент? Есть инструменты и посимпатичнее. Вот, например, Винк. Неунывающий, работящий, не обидчивый. И она ему нравится, да так, что едва не утоп. Единственный недостаток у мужика – без сигарет ни шагу. И какой-нибудь месяц назад она бы это роковым недостатком не сочла, но беременность уже дала о себе знать: от запаха табака Терезу теперь выворачивало. Так что ни он, ни Камма не подойдут. Сосед, господин Лентон? Не курит и не пьет. Но у него жена, она же сестра. И по отношению к госпоже Лентон Тереза ни за что не поступит подло, даже если господин Лентон будет не прочь.
Она вспомнила старого приятеля Терма. Но официант, совмещающий труд в интернет-кафе с научной стезей, нынче в нескольких световых годах. И, положа руку на сердце, вряд ли из него получился бы хороший любовник. Слишком молод, моложе нее, и трусоват. У него однажды был шанс, а он его бездарно упустил, отступил. Ну и фиг с ним, бестолковым.
Была бы Тереза на даче, попробовала бы зацепить господина Генина. Он, конечно, немолод и нелюдим, но все-таки еще не дряхлый старик, как дед Калле, и нет такого интроверта, который не растаял бы под напором красивой женщины. Однако сейчас он далеко… Кстати, где? Может, тоже уехал в город в преддверии осени, только неизвестно, в какой. Правду сказать, плохо она знает Генина. И вообще, у нее удивительно мало знакомых – таких, общение с которыми не исчерпывается пожеланием светлого солнца при случайной встрече в подъезде или отделении службы охраны безопасности. Проклятый этикет Тикви! Куча мужчин вокруг, а выбрать некого. Не приглашать же незнакомца, которому не доверяешь. Это как раз та ситуация, что может стать и неприятной, и опасной.
Блин, о чем я думаю, спохватилась Тереза. Какие еще любовники? Никто мне не нужен! Кроме этих вредных мерзавцев, чтоб им обоим провалиться.
Нет, мерзавцам надо отдать должное: Терезу старались окружить заботой. Был и чай под пледом, и теплые ванны с лепестками, и прогулки под зонтом, и вкусняшки среди ночи за двойные чаевые курьеру. И стоическое терпение к ее бесконечным капризам. У Маэдо оно порой давало трещину, он собирался и уходил домой либо сажал Терезу в машину – в зависимости от того, где они находились. Мол, у тебя есть муж, ему мозги и ешь. Столь прямо он не выражался, щадя обнаженные нервы беременной женщины, но явно подразумевал. А у Ильтена не было плацдарма для отхода и перегруппировки. Как она его изводила! Теперь, по прошествии времени, ей было стыдно за это, но тогда управиться со шквалами настроения и бурями эмоций не могла и не хотела. Гормоны, помноженные на характер – страшное сочетание.
Но в том, что Ильтен и Маэдо считали важным, они оставались непреклонны. Никакой опасности, никакой тяжелой работы, никакой работы вообще, и домашней в том числе. Под запретом тяжелая пища, сквозняки, горячая вода, холодная вода… Сексу – твердое нет. Тереза пыталась пожаловаться врачу, которого Ильтен приглашал чуть ли не каждую декаду. Врач сделал круглые глаза, что было заметно даже под очками. Как можно спорить с мужем? Его слово – закон. К концу ее беременности он, не желая постоянно испытывать на себе ее гнев, вынужден был скорректировать свою позицию: спорить с супругом в целом позволительно, если он не против… Но в серьезных вещах муж всегда прав. Тем более – в вопросах секса.
В общем, Тереза тосковала. Взялась наводить порядок в квартире – Ильтен тут же хватает за руки: нечего возиться с пылью и хламом! Прошлась до магазина одежды – Маэдо выговаривает: как можно тащиться пешком через весь город, когда есть такси, а на крайний случай – автопарк службы охраны безопасности? Запросилась на курорт: если все равно ничего делать нельзя, хоть на теплое море съездить – там, небось, бездельничать приятнее. Совершенно безобидное желание, которое оба в один голос объявили безумным: а вдруг утонешь? а ну как простудишься? а если в дороге станет дурно?
Ильтен честно пытался развлечь жену. Придумал ей безопасное занятие: ходить по музеям, знакомиться с культурой Тикви. Приятное с полезным, так сказать. Но сопровождать ее он мог только по выходным. Они посетили исторический и художественный музеи, на этом выходные кончились. Маэдо тоже был занят, но у него имелся административный ресурс: два подчиненных были усажены в машину с мигалкой вместе с Терезой с наказом возить ее по всем музеям города. И тут неожиданно кончились музеи. Ноккэм – отнюдь не крупный населенный пункт и не древний исторический центр. Последний музей, где они побывали – после получасовых препирательств сопровождающих о том, можно ли вести туда беременную женщину, – оказался музеем алкогольных напитков. В виде исключения Тереза признала правоту несчастных копов, на которых только что слила негодование по поводу дискриминации беременных женщин. Этот музей ее просто выбесил: столько экспонатов, и ни один не продегустируешь! В итоге на головы сопровождающих выплеснулось еще и раздражение.
– И что мне теперь делать? – капризно вопросила Тереза.
До следующих выходных Ильтена было далеко, к тому же музеев в Ноккэме больше не осталось. Но в службе охраны безопасности выходные по скользящему графику. Маэдо взял сразу четыре и повез Терезу в столицу.
Центральный город Т5 зовется Синиэл. Самый большой населенный пункт планеты – более двухсот тысяч жителей. По меркам Т1, так себе городишко. Впрочем, мегаполис, в котором они с Ильтеном жили на Т1, был всего лишь миллионником. В Тикви вообще мало народу.
Маэдо снял номер в гостинице в самом центре. Днем они гуляли – не только по музеям, но и по улицам. В Синиэле было теплее, чем в Ноккэме, хотя располагаются они практически на одной широте, Ноккэм восточнее Синиэла. Просто их разделяет горный хребет, не пропуская на западную сторону ни ветров, ни осадков, которые выпадают, разумеется, с восточной стороны. Погода радовала, в ресторанах кормили хорошо, парки были красивы, а музеи интересны. Ну, по крайней мере, Терезе: в музеях живописи и скульптуры Маэдо скорее исполнял долг спутника, чем получал удовольствие. Зато потом Тереза затащила его в музей военной техники – а он еще поначалу сомневался, стоит ли беременной женщине… Когда пришла пора уезжать, Тереза сказала, что это был лучший из всех посещенных ими музеев, и Маэдо искренне согласился.
И все же, несмотря на много хорошего, столица Терезе не понравилась. Не было в ней неприкосновенных уголков древнего, характерных для исторически значимых городов Земли. И милой провинциальности, свойственной иным городам, не попавшим в почетные списки культурного наследия, тоже не было. В Ноккэме она чувствовалась, а тут – нет. Красиво, но и всё. Архитектура Синиэла приближалась к стандартам Т1, явно целенаправленно равняясь на Центр, а Тереза не любила Т1.
– Не хотела бы я здесь жить, – заявила она.
– Вот как? – удивился Маэдо. – А я бы хотел. В столице сподручнее делать карьеру, чем в нашем тихом углу, где даже любители пограбить припозднившихся прохожих перевелись – мы с тобой всех выловили. Тут наверняка крутятся аферы, только и ждущие, чтобы кто-нибудь их раскрыл и прославился.
– Кто-нибудь вроде тебя? – засмеялась Тереза.
– Почему бы и нет? – подмигнул он. – Думаю, что пройдет не так уж много времени до моего переезда в Синиэл. Меня уже приметили сверху. Буду работать вот здесь. – Он указал в окно гостиницы, выходящее на центральную площадь города; внизу виднелись здания мэрии и банка, но показывал он на управление службы охраны безопасности, конечно.
– Ты уедешь? – разочарованно спросила Тереза. Новость не вызвала у нее энтузиазма.
– Ну, ну, – подбодрил он ее. – Еще не завтра. И Синиэл – не другая планета. Всего-то пять сотен лонгов, соскучишься – приедешь в гости. Лучше без мужа, хотя можно и с ним, он у тебя нормальный. Оставим его в гостинице и пойдем ко мне…
Тереза услышала в его словах намек. И намекнула в ответ: дескать, мы сейчас в гостинице вдвоем, и идти никуда не надо… Не прокатило. Маэдо был тверд не меньше Ильтена в своем намерении оберегать ее от выдуманных опасностей.
– Это глупо! – рассердилась она. – С кем вы все это время собираетесь заниматься любовью?
– Лучше тебе не знать, – легкомысленно ухмыльнулся Маэдо.
И тут же огреб мокрым полотенцем по спине. Не особо больно, но ужасно неприятно, тем более когда вот так, внезапно.
– Ах ты, развратник! – Он некстати обернулся и получил углом полотенца прямо в глаз – а это уже действительно больно! – Да я тебе сейчас оторву все лишнее!
– Э, э, полегче! – Он отступил в угол, выставив руки вперед, но полотенце успело хлестнуть его по уху. – Я не твой супруг, если что. Это Ильтен по закону должен хранить тебе верность, вот его и лупи, если поймаешь на горячем, я не возражаю…
– Ты скотина!
Эх, полотенце не достигло цели. Врезать бы мерзавцу пяткой в самое чувствительное место, но драки ногами в прошлом и в будущем, а сейчас не время. Как бы Тереза ни противилась гипертрофированной опеке, от некоторых вещей она отказалась сознательно и добровольно. Например, прекратила утренние тренировки. Жаль, что организм отвыкнет, когда еще потом восстановятся навыки, но чего нельзя, того нельзя.
– Циничная тварь!
– Это да, – признал Маэдо, блокируя удары полотенцем. – Но у меня ведь есть и достоинства, правда?
– Нет у тебя никаких достоинств, чертова деревяха! Кроме того, что между ног болтается. – Она в сердцах скомкала полотенце и с силой швырнула в него, добавив: – Без всякой видимой пользы!
Потом ей стало совестно. Довольно скоро: не через неделю и не на следующий день, а уже спустя пару часов. Разве мало хорошего он для нее совершил? Спас от суда, сделал ей фальшивую биографию в базе данных, благодаря чему она может спать спокойно, не боясь, что в один не прекрасный день Ильтена уведут по чьему-нибудь доносу, а ее снова попытаются выдать замуж. Он вытащил ее из мерзкой наркоманской вписки, страховал ее, когда она бегала по клиентам, дал ей работу, которая была ей впору и по душе, несмотря на мнимые и реальные опасности. Он баловал ее, купил ей дачу, он поддержал ее идею выручить Элеонору… Зря она его обидела.
Хотя нет, не зря. То есть насчет достоинства, безусловно, не стоило проходиться, это у мужиков святое. Но вообще-то обидеть есть за что. Ильтен – тот, может, и вытерпит девять месяцев без интима. Он хоть и любит это дело, но стойкость свою уже доказал. А Маэдо через декаду-другую побежит в интернет-кафе, и к гадалке не ходи. Самое ужасное, что он не видит в этом греха. Мол, разве можно жить как-то иначе? И именно поэтому ему не втолкуешь, что он не должен так поступать. Убила бы! С другой стороны, убьешь – и его уже не будет, а расставаться с ним Тереза не хотела, тем паче так радикально. И, как говаривал сам Маэдо, за это отправляют на каторгу.
Наверное, у кого-то из сотрудников службы охраны безопасности, вынужденных возить Терезу туда-сюда и сытых ею по горло, лопнуло терпение. А может, разыгралась зависть. Но, вернувшись с выходных, Маэдо обнаружил, что его ожидает комиссия из столицы. И вовсе не с целью наградить, как ни странно.
– На вас поступил сигнал, – холодно сообщил старший из двух следователей, по-хозяйски расположившихся в его кабинете. И вроде такие же высшие командиры, как он, но их прислала головная организация, в которую он хотел бы перевестись. Придется стерпеть и холодность, и все остальное. – Рапорт о подозрении в преступлении.
Маэдо позволил себе поднять бровь.
– И кем же подписан рапорт?
– Это мы с вами обсуждать не будем. – Тон непреклонный. Пьют чай из его чашек, а ему не предложили.
– А в чем меня подозревают? Это-то хоть можно узнать?
Лишь бы не в фальсификации базы данных. Маэдо старался казаться спокойным и слегка ироничным, но по спине потек предательский пот. За всю жизнь страж закона совершил единственное преступление. Но зато какое! Если ушлое начальство, взявшись перетряхивать биографию претендента на повышение, до этого докопалось, то кранты не только Эрвину Маэдо.
– Вы обвиняетесь в посягательстве на чужую женщину.
Гора с плеч. Он чуть не выдал себя облегченным вздохом, но вовремя сдержался. И тут же сообразил, откуда дует ветер. Ясное дело, Тереза не дает покоя коллегам с богатым воображением.
– В каком смысле вы употребляете слово «посягательство», господин следователь? – осведомился он. – Кража женщины? Могу вас заверить, я никого не прячу ни в квартире, ни в загородном доме.
– Однако в вашей квартире жила женщина, – с нажимом указал следователь. – Равно как и в загородном доме.
– Из этого не следует, что я ее украл или удерживал против воли, – заметил Маэдо. – Вам, как профессионалам, это должно быть очевидно. Вообще-то я являюсь доверенным лицом ее супруга. Можете проверить.
– Уже проверили, – промолвил второй, размешивая в чашке сахар.
– Вы состоите в интимной связи с чужой женой, – сухо произнес первый.
– И что с того? – Маэдо придвинул к себе третью чашку и налил заварку. Раз уж речь не о базе данных, то он не виноват и не обязан лебезить перед столичными посланниками. – В нашей связи нет места насилию и иному принуждению.
– Вы поступаете бесчестно по отношению к ее мужу.
– Помилуйте, и что здесь нечестного? Никто никого не обманывает, он знает о нашей близости. И не возражает.
– Мы уже побеседовали с господином Ильтеном.
То есть вызывали его на допрос. Аккурат в отсутствие Маэдо. Зохен, что он им наплел? Мог он подставить соперника, чисто потому что выдалась возможность? Нет, Ильтен же не идиот… Но порой даже умные люди делают глупости под влиянием эмоций.
– Что же он вам сказал? – полюбопытствовал Маэдо.
Ильтен не на шутку запаниковал, когда его вызвали безопасники, причем в середине рабочего дня, вынудив его извиниться перед клиентами, закрыть контору, а после – писать руководству объяснительную, по какой такой причине оставил рабочее место в неурочное время. И Маэдо, как назло, в отъезде. Первое, о чем подумал Ильтен: легавые все-таки пронюхали о махинациях с базой данных, Маэдо замели, Терезу задержали, а теперь и до него дошла очередь. Все сначала предполагают самое страшное. Но суровых офицеров интересовало не это. Их волновало, как бы моральный облик высшего командира Маэдо не запятнал светлый образ службы охраны безопасности. Они задавали нескромные вопросы и упорно повторяли один: есть ли у него претензии к господину Маэдо. Претензии вроде как когда-то были, но сейчас их почти не осталось. И в любом случае Ильтен не дурак, чтобы озвучивать эти самые претензии придирчивым следователям. Это их с Маэдо внутреннее дело на двоих, сами разберутся, без привлечения властей. Ильтен отлично понимал: ляпнуть что-то лишнее – это разрушить Маэдо карьеру. Во-первых, тот не простит, карьера для него важна. А во-вторых, зачем? Он искренне желал Маэдо успехов в продвижении по службе. Чем выше тот сидит, тем в большей безопасности они с Терезой в конечном счете.
– Господин Маэдо – мой друг, – натянуто заявил он. – И мне для него ничего не жалко. Как и ему для меня, смею заметить. Даже не пытайтесь нас рассорить.
Легавые отступились. Неизвестно, поверили или нет, но поняли, что ничего другого от него не добиться. Ильтен доплелся домой выжатый, как лимон, и пару часов релаксировал в цветочной ванне. Когда вода окончательно остыла, он пришел к выводу, что с Маэдо причитается как минимум еще один коньяк.
– И что же поведал вам господин Ильтен? – повторил вопрос Маэдо. Надо прояснить ситуацию до конца.
Допрашивающий вздохнул и буркнул:
– Да примерно то же, что и вы.
Маэдо, уже не пытаясь скрыть раздражение, дернул плечом:
– Тогда к чему весь этот спектакль?
– Хотелось посмотреть на вашу реакцию, – откликнулся второй, допив чай. – И потом, вдруг бы показания разошлись? Это было бы забавно.
Чтоб вас зохены побрали, подумал Маэдо. Забавляться они сюда приехали!
– Высший командир Маэдо. – Инициатива в разговоре перешла ко второму; видно, первый – опытный допросник, но второй главнее в негласной иерархии. – Мы рады, что сведения о якобы совершенном вами преступлении оказались ложными. Всегда неприятно, когда коллеги преступают закон, знаете ли. Это не просто отвратительно, это еще и отрицательно сказывается на имидже службы охраны безопасности. Прекрасно, что вы не преступник. Однако вы поступаете нехорошо. Вашей связью с чужой женой вы возбуждаете недовольство и подаете дурной пример. Вам необходимо об этом задуматься, если вы действительно желаете работать в столице.
Хоть зубами скрипи! Но Маэдо постарался не выдать слабости.
– А не стоит ли задуматься руководству, какие сотрудники ему нужны: те, кто эффективно борется с преступностью, или те, кто не имеет любовниц? Какие, по-вашему, благотворнее влияют на имидж нашей службы?
Собеседник неопределенно хмыкнул. Спустит на тормозах или донесет до начальства дерзкие слова? Наплевать. Если он достоин работать в центральном управлении, его все равно пригласят. А если начальству важнее, с кем он спит, то невелика честь прогибаться под такое начальство.
Следователи уехали, а Маэдо устроил подчиненным веселье. Чтобы не скучали и от скуки не писали дурацкие анонимки. Ежедневные совещания, удлиненные и внеочередные дежурства, круглосуточное патрулирование, учения, сдача нормативов, медкомиссии… Народ непонимающе взвыл. До сих пор высший командир Маэдо неизменно проявлял себя как адекватный начальник, радеющий за своих подчиненных, хорошо знакомый с тяготами работы и рядовых оперативников, и следователей. Когда напряжение достигло апогея и сотрудники захотели объяснений, на очередном совещании Маэдо довел до сведения коллектива свою точку зрения. Мол, избыток свободного времени провоцирует тратить его на нездоровые фантазии и необоснованные жалобы. Не прошло и трех дней, как сотрудники сдали автора кляузы. Типа, это на него свободное время подействовало растормаживающе, а мы его употребляем с пользой, так нельзя ли нам вернуться к прежнему распорядку, а с ним делайте, что хотите. Поистине, мотивы человеческих поступков что у преступников, что у честных безопасников одинаковы, и манипулировать теми и другими много ума не надо.
Доносчиком оказался завистливый клерк из отдела регистрации, озабоченный юнец. Кто бы мог подумать на эту фитюльку? Без лишних слов Маэдо указал ему на дверь. Еще не хватало держать рядом с собой подобных змеенышей. Даже если он просто дурак, а не расчетливый интриган, пусть учится жизни в каком-нибудь другом месте. Юноша пытался юлить и оправдываться, но выбор, предоставленный начальником, был невелик: пишите заявление по собственному желанию, или вылетите с треском по профнепригодности. Человек, работающий в городском управлении, должен уметь как разбираться в людях, так и просчитывать результаты своих действий. И уж, безусловно, уважать руководство.
Ильтена, конечно, пришлось пригласить в хороший ресторан и накрыть поляну. Не то чтобы тот настаивал или даже намекал, но Маэдо чувствовал: так будет правильно. И не ошибся. Они отлично посидели. Терезу предусмотрительно не взяли с собой, в последнее время она ворчала на употребление алкоголя без повода, да и вообще на все подряд, и наверняка испортила бы вечер. А так – неторопливая беседа под хороший коньячок с обильной закуской была приятна и познавательна. Ильтен поделился с Маэдо своей методикой оценки личности на основании выбора чайной чашки, и он решил обзавестись разноцветным комплектом специально для приема посетителей. Для «гадания на чашках» требовались подробности: цветов ведь больше, чем красный и белый.
– А желтый что означает? – выпытывал он.
– Желтый бывает разным, – протянул Ильтен. – Лимонно-желтый склонны выбирать эпатажные субъекты. Выпендрежники, иначе говоря. Чистого ярко-желтого мужчины обычно избегают. Если такой цвет выберет женщина, то, скорее всего, это веселушка, любящая наряжаться. А мужчина с ярко-желтой чашкой, возможно, подсознательно выбирает женское ролевое поведение, потенциальный либо уже реализовавшийся трансгендер. Бледно-желтый же притягивает людей нездоровых, со слабой нервной системой, неуверенных в себе…
– А черный? – перебил Маэдо.
Ильтен пожал плечами.
– Черный – неоднозначный цвет. Кто-то может выбрать черный просто потому, что является официальным лицом и привык избегать ярких красок, демонстрируя показную строгость и сдержанность. А в общественном мнении черный настолько прочно связан с депрессией, что психологи считают его использование в анализе бессмысленным. Будущий самоубийца наверняка откажется от черного, потому что не хочет, чтобы его заподозрили в депрессии. Понимаете?
