Kitabı oku: «Сагертская Военная Академия», sayfa 2
Глава 2
Пройти сквозь весь дом, затем по дорожке до ворот и дальше, на улицу. Все это время я крепко держалась за надежную руку моей лисоньки. И ведь эмоций почти нет, все наглухо заморожено, но тяжело. Каждый шаг, как в плохом сне, дается с огромным трудом. Как будто пробираюсь сквозь вязкую прозрачную массу.
«Смогу ли я?» – бьется в голове паническая мысль.
– Смогу, – коротко выдохнула я и отпустила руку Нольвен. – Смогу.
– Конечно, сможешь, – охотно согласилась подруга. – Ты, главное, сама с собой поменьше разговаривай, а то в столичном доме исцеления ты будешь жить, а не работать.
Рассмеявшись, я покачала головой: некоторые вещи стабильны. Утешения от Нольвен всегда отличались от общепринятых. Наверное, поэтому мы и подружились.
– Ну что, ко мне? Или сначала к старшей квэнни Конлет? – наигранно беззаботно спросила лисонька.
– К бабушке, – неуверенно произнесла я. – Наверное.
– Ну, это правильно, – покивала Нольвен. – У вас теперь много общего. Но я, кстати, все равно не могу понять, как при живом дедушке твоя бабушка оказалась отлучена от рода. Ты так и не рассказала толком.
В последней фразе я расслышала некоторую толику осуждения пополам с обидой. Но…
– Знаешь, сегодня, если повезет, ты узнаешь эту историю из первоисточника, – хмыкнула я. – Потому что мне и самой мало что известно. Приходилось подслушивать, подглядывать и учиться незаметно вскрывать чужие письма. На чем меня поймали. И уже через неделю порадовали: помолвке быть. Иногда я думаю, что это какие-то взаимосвязанные вещи.
Переговариваясь, мы стремительно неслись по оживленным улицам Кальстора. Люди улыбались, замечая иллюзорных бабочек, а один лоточник даже подарил нам по прянику:
– Ура целителям, – рассмеялся он.
Да, иллюзорные бабочки на выпускниках были исключительно нашей традицией. И, что уж скромничать, каждый выпускник мечтал о том дне, когда пройдет по Кальстору, окруженный искристыми иллюзиями.
– Знаешь, а все не так и плохо, – сквозь пряник выдала Нольвен. – Я устроюсь на работу в дом исцеления. А там видно будет. Может, скоплю на платное образование.
– В военку не хочешь? Она дешевле.
– В военку надо сейчас поступать, – вздохнула Нольвен. – Для учащихся, пропустивших несколько лет, там слишком серьезные экзамены. У них ректор с особо садистскими наклонностями. Был же выпуск в газете, где он пояснил, что: «Если кто-то считает, что может пропустить несколько лет и потом прийти как ни в чем не бывало, он должен доказать, что он – лучше всех».
– Ничего себе. – У меня аж мороз по коже пробежал. – Я это как-то упустила.
А ведь изначально Стевен предлагал и такой вариант – взять год на обустройство дома. Пожениться, обжиться, а потом продолжить учебу. Но я сразу отказалась. Ну что за глупости – терять год?
– Ты хмуришься. – Нольвен ткнула меня локтем.
– Стевен предлагал год отдохнуть от учебы, – криво улыбнулась я.
– Ну, Мэль, согласись, – подруга доела пряник и заклятьем очистила пальцы, – мы уже поняли, что он к-к-королевский парнокопытный. Отец-Хаос, я же с ума сойду!
Поперхнувшись смешком, я согласно кивнула:
– Да, мы уже поняли, что он парнокопытный. Вот только мне стало запоздало страшно.
– А вот и домик твоей бабушки, – радостно произнесла лисонька. – Интересно, сегодня будут блинчики?
Старшая квэнни Конлет жила недалеко от нас. Уютный особнячок, окруженный немного запущенным садом: растениями квэнни занималась сама и только по настроению. Впрочем, особой прислуги у бабушки не было. Две молодые женщины приходили раз в неделю убраться, и Танира прибегала – сготовить. Но последнее – в строжайшей тайне.
«Знаю я твою бабушку, если не сготовлю, то она будет жить на одном кофе и сухофруктах», – ворчала Танира и, собрав сумку, сбегала через черный выход.
Толкнув скрипнувшую калитку, я ступила на мощеную дорожку, ведущую к широкому крыльцу-террасе.
– А я все жду и жду, – хмыкнула квэнни Конлет, сидящая на перилах. – Чего без сумки-то?
Не дожидаясь моего ответа, бабушка спрыгнула с перил и поманила нас за собой:
– Стол накрыт, девоньки.
– Вот сколько раз вижу твою бабушку, столько же раз и… – Нольвен запнулась и после паузы продолжила: – Восхищаюсь. Фигура как у юной девушки, характер как у порождения Хаоса и голос – то мелодичный, как у феи, а то зычный, как у моего дяди.
Я только руками развела: бабушка была очень особенной. И каким ветром ее занесло в жены к дедушке, даже представить сложно. Может, по большой любви?
В любом случае последние шесть лет бабушка предпочитала свободу, узкие черные брюки, вишневый табак и общество своего «близкого друга» алворига Нортренора.
Переглянувшись, мы с Нольвен последовали за бабушкой.
– Мне кажется или квэнни Конлет гордая обладательница самой модной в этом сезоне стрижки? – шепотом спросила моя лисонька. – Длинная челка и чуть более короткие пряди на затылке?
– Только это, кажется, мужская стрижка, – неуверенно произнесла я.
– Уверяю вас, девоньки, это самая что ни на есть всеобщая стрижка, – зафыркала идущая впереди бабуля. – Это среди целителей рассадник домашних цветов, остальные на мир иначе смотрят. Проходите. Гостиная, она же столовая, она же чайная комната, у меня всего одна.
«Она же нервничает», – поняла я вдруг. Ведь ни для меня, ни для Нольвен планировка бабушкиного особняка тайной не была.
Тем не менее мы спокойно вошли в гостиную, насквозь пропитанную ароматом вишневого табака, после чего заняли привычные места – влезли вдвоем в одно огромное кресло. Бабушка устроилась напротив нас, поперек такого же массивного кресла. После чего щелчком пальцев материализовала изящную черно-серебряную трубку и принялась набивать ее табаком.
– Ба? – позвала я.
– Я в ярости, – нарочито спокойным тоном произнесла квэнни Конлет. – И вообще, давно хотела попросить: зови меня по имени. Меровиг сокращается до Меры. Тебя, лисонька, это тоже касается.
– Х-хорошо, – чуть запнувшись, кивнула я. – А почему ты в ярости?
– А считаешь, у меня нет причин? – ядовито хмыкнула ба… Мера и ловко раскурила трубку. – Притворившись престарелой студенткой, я проникаю в святая святых фабрики целителей и любуюсь на триумф твоего убогого жениха.
Пыхнув трубкой, Мера сверкнула небесно-синими глазами и раздраженно выдохнула:
– Объясняйте. Раз уж ты здесь, да еще и твои записи весьма криво превращены в браслет, я права и ты покинула отчий дом.
– Мне некуда пойти, – кивнула я.
– Не беси бабушку, – проникновенно произнесла Мера. – В этом доме есть спальня и для тебя, и для твоей лисоньки. И я, кажется, уже попросила: объясните старушке, что это был за, мгм, выверт с Тенеаном – лучшим выпускником?
Понурившись, я, сгорая от стыда, принялась объяснять:
– Он был третьим в списке выпускников. А значит, не попадал на бесплатное обучение и…
– Прости, милая, – Мера выдохнула особенно крупный клуб дыма, – а с каких пор Тенеанам понадобилось пристраивать сынка на бесплатное обучение, а?
Сидящая рядом со мной Нольвен со свистом втянула в себя воздух, но промолчала – не хотела позориться перед Мерой.
– Кажется, я идиотка, – тихо вздохнула я. – В общем, Стевен предложил отказаться от мест в Высшей Академии Целительства и идти в военку.
И вновь бабушка не дала мне договорить – она захохотала так, что раскашлялась и дематериализовала свою вычурную трубку.
– Этот-то? В военку? В мое время таких, как он… – тут она резко осеклась, кашлянула и махнула рукой: – Давай дальше.
– Я сходила к ректору и написала заявление, что прошу не учитывать мои учебные достижения при выборе лучшего ученика. Стевен тоже сходил. Он ведь получался вторым, если нет меня.
– Но на сцену его вызвали первым, – нахмурилась Мера.
А я только рукой махнула:
– Это правило такое. Если есть лучший ученик и лучшая ученица, то первым на сцену вызывают парня.
– Почему? – с интересом спросила Мера.
Я открыла рот… И закрыла. И правда, почему?
– Потому что это традиция? – неуверенно произнесла Нольвен и прикусила губу. – Я помню что-то о том, что раньше соревновались только юноши. Нет? Да! Точно-точно, раньше экзаменовали только парней, а девушки просто приходили и уходили, их никто не записывал и…
Под скептическим взглядом Меры моя лисонька стушевалась и замолкла.
– Понятней мне не стало, – подытожила бабушка. – У нас в военке как-то проще и честнее, что ли. В магическом искусстве соревнуются все со всеми, не глядя на пол и возраст. Бывало и такое, что старшекурсника в дуэли укладывал первачок. Особенно если он из какого-нибудь особенного рода, вроде Ривеленов. Вот уж кто рождается с огненным шаром в руке. И как только не обжигает?
Взмахом руки очистив воздух от аромата вишни, Меровиг кивнула на стол:
– Снимите мою иллюзию и можете поесть.
Да, точно. Бабушка и ее принципиальность. Хочешь есть – изучай магию. Хочешь пить – изучай магию. Ничего не хочешь? Изучай магию, всегда пригодится! Помню, как мне влетело за одно простенькое, но очень удобное и полезное заклинаньице. Кто мог знать, что его используют мелкие карманники? Правда, невзирая на долгую и прочувствованную беседу с отцом, я все равно продолжила использовать туманный взор. Потому что бесшумный полог слишком энергоемкий и тяжелый для меня. Да и нет у меня таких тайн, чтобы ради одного разговора такое мощное заклятье кастовать! Туманный взор самое оно. Особенно в сочетании с мышиным шагом. Никто не видит и не слышит, о чем там шепчутся две подружки.
– А может, мы так, с закрытыми глазами? – хитро улыбнулась Нольвен.
– Можете, девоньки, можете, – ласково улыбнулась бабушка. И честно добавила: – Но за последствия не ручаюсь.
Я только фыркнула и, отмахнувшись от иллюзорной бабочки, всмотрелась в «пустой» стол. Иллюзия? Хм, но запаха тоже нет и предметы не отбрасывают тень. Можно подумать про зерцало Раосса, одно из самых надежных заклинаний школы Иллюзий, но… Бабушка каждый раз доказывает, что есть менее известные и более простые заклятья, которыми можно добиться ровно того же эффекта.
– Полагаю, ключ Раосса не сработает? – уныло спросила Нольвен.
– Я вам что – магистр-иллюзор? – фыркнула Мера и, удобнее устроившись в кресле, сложила руки на животе. – Я жду представления.
Мучились мы минут пятнадцать. И все это под ехидные смешки квэнни Конлет. Не помогли ни диагностические чары, ни поисковое заклятье. Даже манящее проклятье, брошенное Нольвен, и то не помогло.
– Ну что, сдаетесь? – азартно спросила Мера.
– Сдаемся, – вздохнула Нольвен.
– И есть хочется, – добавила я.
Меровиг щелкнула пальцами, и над столом появилась какая-то кружевная кисея. Фата?
– Облако невесты, – торжественно объявила бабушка.
Я уважительно посмотрела на Меру. Значит, она выходила за дедушку по старинному обычаю, шагая сквозь костер. Что же могло пойти не так? Отчего она теперь живет отдельно?
– На самом деле подойдет любая ткань, у меня просто не было столь же тонкого шелка, – принялась объяснять бабушка. – Берем тонкую ткань и используем сочетание копирующих чар с туманным взором. Копирующие чары используем на чистой поверхности! Поняли?
– Не совсем, – нахмурилась я. – Вначале ты скопировала внешний вид столешницы, затем заклятье перенесло этот образ на ткань, потом сервировала стол, потом накинула на него облако невесты и уже по нему прошлась туманным взором. Так?
– Именно, – кивнула Мера. – Эти два заклинания поглощают друг друга и дают вот такой вот забавный эффект. Но! Длительность этого эффекта всего сорок минут. Зато и сотворить это все можно за считаные секунды. Все, хватит болтать, пора есть.
По вкусу и виду предложенных блюд я сразу поняла, что Танира успела еще утром забежать к бабушке. И что наша кухарка совсем не рассчитывала на гостей – еды было не так уж и много. А готовить бабушка не то чтобы совсем не любила… Скорее, недолюбливала.
«Мне много не надо, а голодному я дам продукты. Сам сготовит и меня, в благодарность, накормит».
Так мы с Нольвен научились варить несколько простых супов и делать рагу с мясом.
– Если у вас есть Облако Невесты, – Нольвен отложила вилку и прямо посмотрела на бабушку, – значит, вы вышли замуж по старым традициям. Вас благословил сам Отец-Хаос.
– Доедайте, – велела Меровиг. – И расскажу. История на самом деле пребанальнейшая. Вы-то себе небось навыдумывали всего и всякого, а там… Подлость, предательство и неожиданность – вот три слова, наиболее полно описывающих нашу с Кенриком супружескую жизнь. Первые два слова принадлежат ему, а третье – мне.
Мы с Нольвен быстро подчистили тарелки, собрали все со стола и левитировали посуду в кухню. Там же был заварен кофе, из холодильного шкафа вылетели крошечные шоколадные пирожные, и со всем этим добром мы вернулись к бабушке. Которая вновь набила свою трубку.
Подманив к себе кружку, Мера ловко ухватила ее за фарфоровое ушко и сделала небольшой глоток.
– Всякая любовная история требует пафосного предисловия, – глубокомысленно произнесла бабушка. – Тут я не подготовилась, да. Что ж, свадьба моя была давно, и замуж я выходила по большой-пребольшой любви. Жаль только, что любила только я. Кенрик милостиво принимал мои чувства, и матушка моя, которая все это видела, изошла на крик и проклятья, но переломить мое решение не смогла. Куда ей, зельевару-теоретику, против упрямства лучшей выпускницы военки. Отец, посмотрев на все это безобразие, купил мне особняк. Собственно, мы сейчас в нем и находимся. И сразу после свадьбы отец увез мою перенервничавшую мать на воды. Через пару лет все как-то уложилось. Я забыла про все свои карьерные устремления, ведь через девять месяцев после свадьбы у меня родился твой отец. Родились бы еще дети, да только я решила подождать. И тайно сходила к подруге-целительнице. Тогда я еще была способна принимать решения самостоятельно.
Мы с Нольвен потрясенно переглянулись. Бабушка явно намекала на то, что ее подруга ради нее пошла на преступление! Ведь накладывать временную печать бездетности разрешили только год назад.
– Любовь быстро прошла, – Мера криво улыбнулась, – тяжело любить в одну сторону. Но я, из упрямства и гордыни, продолжала переламывать свой характер. Так, как унижалась я, не унижался перед мужем никто.
Тут бабушка подумала и справедливо добавила:
– А может, и все, да только вряд ли остальные воспринимали это как унижение. В любом случае решения в нашей семье принимал только Кенрик. И твой отец, Мэль, вырос его полной копией. Я устала тогда, девоньки. Очень устала и погасла. Стала практически идеальной женой – скучной, вялой и покорной. Отец-Хаос, мне требовалось разрешение мужа даже ради того, чтобы выйти в театр с подругой. И однажды моя упрямая, не растерявшая огня подруга вытащила меня в город без позволения мужа. Мы славно провели день и уже возвращались домой, когда я увидела Кенрика. Он ужинал с какой-то юной красоткой-выпускницей, вокруг которой вились эти ваши иллюзорные бабочки. Если бы не моя Лили, то я бы просто вернулась домой. Но Лили уперлась рогом и решила проследить за ними.
Бабушка глубоко затянулась и выпустила клуб дыма, который по ее воле принял форму сердца и завис над столом.
– Он изменял мне. – Сердце надулось и едва слышно лопнуло. – Тут-то меня взяла такая ярость! Да, боевые навыки мною были утеряны, ну так и противник был так себе. В той гостинице я разнесла все. Абсолютно все. И провела ночь в казематах городской стражи. Та ночь напомнила мне, кто я есть. Меровиг Конлет урожденная Аделмер. Боевой маг, а не изнеженный домашний цветочек. Из казематов меня выпустили благодаря отцу. Но с одним условием: на мои руки на пять долгих лет надели ограничители магии. Отсюда и моя любовь к слабым заклятьям. А через неделю Кенрик, думая, что я стала безопасна, привел в дом ту самую девицу. И уведомил меня, что теперь мы живем вместе. Он, я и его возлюбленная.
– Она выжила? – с ужасом спросила Нольвен.
– А она-то что? – Бабушка пожала плечами. – Девица отделалась переломом челюсти, как, впрочем, и Кенрик. И вновь я ночевала в казематах городской стражи. После чего я съехала сюда, в этот дом. Вот они и есть – подлость, предательство и неожиданность. Кенрик не ожидал, что после стольких лет покорности и безмолвия во мне еще теплится хоть какая-то сила воли. Что интересно, года через два он прибыл с цветами и в приказном тоне велел мне собирать свои вещи и возвращаться.
Мера хрипло рассмеялась и продолжила:
– А я стояла перед ним и остро жалела свою матушку, которая в голос рыдала и умоляла меня одуматься. Отец-Хаос, моя скромная, тихая матушка пыталась проклясть меня, лишь бы расстроить нашу свадьбу.
– Но развод он тебе так и не дал, – констатировала я.
– Так и не дал. Раз в год Кенрик присылает мне письмо и корзину цветов. Он отчего-то убежден, что рано или поздно я к нему вернусь. Наивный. И если бы вы знали, девоньки, какую сцену ревности он мне закатил, когда алвориг Нортренор вывел меня в театр. – Тут бабушка мечтательно прикрыла глаза. – Только тогда я почувствовала себя хоть немного отомщенной.
Открыв глаза, бабушка серьезно посмотрела на меня.
– Я думала о том, чтобы вернуться к Кенрику. Ради того, чтобы не дать им сломать тебя. Но… Я не смогла. И решила действовать иначе. Какого ребенка не заинтересует таинственная бабушка, которая печет блины, учит пакостным заклятьям и к которой нужно пробираться тайком от взрослых? Пример моей матушки показал: нельзя переломить чужое упрямство своим. Зато пример моего отца открыл иное: ребенку можно и нужно подстелить соломку.
– Твоя "соломка" спасла меня, – тихо сказала я. – Только почему ты не хочешь, чтобы я называла тебя бабушкой? Ты слишком молода для этого?
Мера криво улыбнулась:
– Я не чувствую, что имею на это право. Мне кажется… Да нет, я уверена: можно было сделать больше.
– И начни вы делать больше, – хмыкнула Нольвен, – как Мэль обзавелась бы маячком. И больше никогда не переступила порог вашего дома.
Бабушка пыхнула трубкой и пожала плечами:
– Может, я смогла бы достучаться до квэнни Конлет. Она, конечно, не выпускница военки, но стихийницей была неплохой. Как сейчас модно говорить – подающая надежды выпускница.
– Вообще-то, это мама велела мне не брать вещей, – с горечью произнесла я. – Так что достучаться ты бы ни до чего не смогла.
Нольвен поспешно кинула на меня заклятье истинного спокойствия и шепнула, что ей пока не требуется.
– Абдец, – развела руками Мера. – Что вы собираетесь делать, девочки?
– Я, наверное, пойду в военку, – умиротворенно отозвалась я.
– А я найду работу.
– Нет, об этом мы будем думать завтра вечером, – фыркнула Мера. – Я говорю о сегодняшнем вечере. У вас, кажется, праздник в ресторации. Идете? Или струсите?
Когда бабушка ставила вопрос так, ответ мог быть только один, и мы с лисонькой выдохнули одновременно:
– Идем.
– Правильное решение, бабушка одобряет, – покивала Мера. – У меня скопилось некоторое количество лишних драгоценностей. Да и платья у вас так себе, надо сменить.
– Что заработали, то и потратили, – возмутилась я.
– И это бабушка тоже одобряет, – согласилась квэнни Конлет. – Но! Вы не просто идете в ресторацию праздновать выпуск. Вы идете в ресторацию праздновать выпуск после смачного скандала.
– Это был семейный скандал, – возразила я. – Кто о нем узнает?
– О, девонька моя, поверь, – хрипло рассмеялась Мера, – именно такие скандалы становятся общеизвестны за считаные часы. Твой отец сейчас бесится в своем кабинете, ведь в его удобном мире случилась возмутительная поломка. Твоя мать рыдает в гостиной своей соседки, к которой наверняка уже пришли любопытные гостьи. Твой бывший жених уже вернулся домой и поделился новостями с отцом и матерью. Которые, в свою очередь, поделятся этим с кем-то еще. Ты понимаешь, к чему я веду?
– Понимаю, – кивнула я.
– И, Мэль, если уж портить настроение, то сразу и полностью. – Мера серьезно посмотрела на меня. – Ты ведь понимаешь, что если ваши со Стевеном родители не расторгнут договор, то ты останешься невестой?
– Как?! – выдохнула я.
– Ты подпись ставила? – прищурилась бабушка.
– Ставила.
– Ну вот и все. – Мера развела руками. – Не бойся, никто не помешает тебе сказать "нет" у алтаря. Бабушка проследит за этим.
– Стевен сказал, если я поступлю в военку – могу считать себя свободной, – уверенно произнесла я.
– Он от тебя не откажется. – Бабушка покачала головой. – Сильные одаренные дети рождаются от сильных одаренных родителей. Стевен твой не дотягивал до лучшего выпускника, но был ли он совсем бездарью?
Скрепя сердце мне пришлось признать, что совсем балбесом он не был. Я бы скорее сказала, что ему не подходит целительство.
– Во-от, – удовлетворенно произнесла Мера. – Бывает, что гении от магии рождаются в семье простых людей. Или у двух слабых магов. Но это редкая удача. Зато брак двух сильных магов гарантированно дает не менее сильное потомство. Особенно если девушка не просто сидела дома, а активно занималась магией и развивала свой колдовской очаг. Это, кстати, уже не просто подмеченная обывателями закономерность, а доказанный целителями факт. Ладно, поговорили и хватит.
Мера ловко выскользнула из кресла и поманила нас за собой.
– Вы – будущие студентки военки…
– У меня нет… – Нольвен осмелилась перебить квэнни Конлет и тут же за это поплатилась.
– Не перебивай бабушку, – строго произнесла Мера и усмехнулась, глядя, как Нольвен в ужасе щупает гладкую кожу, оставшуюся на месте губ. – Я – урожденная Аделмер. А кто у нас ректор военки?
– Риордан Аделмер, – тут же ответила я. – Ой.
– Вот вам и "ой", – усмехнулась Мера. – Поблажек в учебе не будет, но взять – возьмет. Ты, лисонька, на работу не торопись. Если сейчас перестанешь развивать свой очаг, то так и останешься недомагом. Очаг можно раскачивать, только изучая новые заклятья. А на работе тебя ждет рутина. Идрис Лавант, к сожалению, уже ничем не помочь. А значит, нужды в деньгах вот-прям-сейчас у тебя нет.
В глазах Нольвен сверкнули слезы, но в некоторых вопросах бабушка была безжалостна.
– Да, – припечатала Мера. – Мои слова жестоки, но правдивы. Никакое золота мира не исцелит твою мать. Ты хочешь снять с семьи бремя по своему содержанию? Так пожалуйста, военка от и до обеспечивает своих студентов. Казенная одежда, кормежка три раза в день. И даже канцелярия казенная. Качество, правда, кхм, тоже казенное. Но что поделать, зато у всех все одинаковое.
Нольвен коротко кивнула и жестом попросила прощения. Да-да, жестом. Увы, нам давно пришлось придумать подобные условные знаки: бабушка была скора на мелкие проклятья.
– Я все поняла, Мера, – тихо сказала моя лисонька и потрогала губы. – Спасибо.
– Не нужно благодарности. Просто покажите там все, на что вы способны.
– Там – это в военке? – уточнила я.
– Да, но и в ресторации тоже, – бабушка усмехнулась. – Если что, я точно знаю, кому надо заплатить, чтобы выкупить человека из казематов городской стражи.
Сказав это, Мера поманила нас за собой, в святая святых дома – комнату, где хранятся все ее наряды!
Там нас ждал сюрприз. Да еще какой! Нольвен задушенно ахнула, а я не удержала ошеломленно-возмущенного вскрика:
– Мера!
– Что? – удивленно воззрилась на меня бабушка. – Сшито по вашим меркам.
Моя лисонька, взяв себя в руки, попыталась объяснить:
– Это так…
– Красиво? – с интересом спросила Мера.
– Нет, это…
– Элегантно? – чуть суше осведомилась квэнни Конлет.
– Нет, – помотала головой Нольвен. – Это – скандально!
– То есть идеально, – кивнула сама себе бабушка и с гордостью добавила: – Я старалась. Если честно, то я надеялась, что эти наряды вам не пригодятся, но… Всегда стоит иметь запасной вариант!
А с другой стороны, после всех сказанных слов странно было бы ожидать другого фасона. И я, оставив Нольвен позади, подошла ближе к двум манекенам, стоящим впереди всех вешалок.
Свой костюм я опознала сразу – синее с золотом. Узкие брюки насыщенно-небесного цвета, золотая рубашка с пышным бантом у горла и узкий удлиненный жакет, облегающий фигуру. Радовало одно: хоть у жакета и был неровный нижний край, он доходил до середины бедра. А значит, хоть какие-то приличия сохранялись.
У Нольвен был точно такой же костюм, только цвета – насыщенная зелень и серебро.
– А вообще, – сказала Нольвен, когда мы переоделись, – это великолепно!
– И ткань надежно зачарована, – покивала довольная Мера. – Не мнется, не пачкается, не рвется! Ну, порвать-то ее можно, и запачкать тоже, но это надо сильно постараться. Давайте-ка, девоньки, начаруйте себе по табуретке, и мои гребни заплетут вам косы. Сама-то я ни разу не плетунья.
Тут я с содроганием припомнила единственную её попытку сотворить на моей голове подобие косы. Сколько волос тогда пало в неравной битве! Страшно вспомнить. И сколько еще бойцов погибло, когда матушка разбирала на локоны то, что наплела Мера… Зато мне не пришлось врать – мама сразу вздохнула: "Сама плела?"
Вспомнив это, я немного загрустила. Мама ведь любила меня, наверное. Хоть немножко?
– Не вешай нос, все образуется. – Бабушка подпихнула меня в бок, и я плюхнулась на трансформированный лисонькой табурет.
В тот же момент из шкатулки выпорхнули сразу два гребня и ворох лент. За пару минут мы с Нольвен обзавелись идеальными прическами. Больше всего Мера уважала "походную женскую косу" – множество тугих косиц, сливающихся в одну. Как говорила бабушка, когда-то давно такая коса плелась дома и расплеталась только по возвращении из похода. А от грязи и насекомых спасала магия. Сейчас, с развитием платов и порталов, необходимость в таких прическах отпала. Но многие студентки военки предпочитают именно косы. Их, в конце концов, удобно прятать под капюшон, чтобы во время дуэли не мешались.
– Пятьдесят на пятьдесят, – сказала бабушка, как будто в ответ на мои мысли. – Половина военки ходит с короткой стрижкой, половина – с такой косой. Если хотите, запишу вас к своему парикмахеру. Острижем все.
Мы с Нольвен испуганно переглянулись и тут же принялись уверять бабушку, что коса – это лучшая прическа на свете.
– Хотя потом и будет болеть голова, – добавила я, – очень уж тугое плетение.
– Надеюсь, – хмыкнула бабушка, – что головы у вас будут болеть от молодого вина, а не от прически.
Время до назначенного часа пролетело незаметно. Ближе к вечеру бабочки налились цветом и принялись едва заметно светиться. А бабушка, вытащив свою аптечку, начала пичкать нас зельями. Как она пояснила, молодое вино – это прекрасно, но приличные девочки пьют не пьянея, а потому надо помочь организму справиться с предстоящими трудностями.
– Хотя, если вас принесут, – задумчиво добавила Мера, – я ругаться не буду. Но обязательно поглумлюсь наутро.
– Возникает желание пить морс, – шепнула Нольвен. – Чувство юмора у Меры – исключительное.
– Я вся – исключительная, – безапелляционно заявила бабушка и хлопнула в ладоши. – Ну красавицы же! Только не забудьте сменить домашние туфли на подходящую обувь.
Подходящей обувью оказались дуэльные ботинки – плотная подошва и высокое шнурованное голенище.
– Они, – Нольвен неуверенно кашлянула, – они немного по цвету не подходят.
– Я не экономлю, – фыркнула Мера, – надевайте. Магия цвет сама подгонит. Так, косметика вам, юным и красивым, не нужна. Но! Чудесное заклятье сделает ваши брови и ресницы темнее. Остальное излишки. Ох, чуть не забыла.
И к бабушке подлетела увесистая шкатулка.
– Серьги, – возвестила Мера. – Тебе, Нольвен, изумруды в лунном серебре, а для тебя, Мэль, черные бриллианты в золоте. И довольно: переизбыток украшений никого не красит.
– Это слишком, – выдохнули мы с Нольвен в унисон. – Нам тогда еще пара боевых магов потребуется – защищать твои серьги.
– Боевых магов сами подцепите, – подмигнула Мера. – А серьги эти я ни разу не надевала. Это все Кенрик дары засылает, в бесплодных надеждах вернуть меня в семейное лоно.
Взяв серьги из рук бабушки, я тяжело вздохнула. Они были великолепны: от ажурной окантовки камня вниз спускался крохотный листочек, украшенный… Украшенный какими-то крохотными камушками. Чтобы сберечь свои нервы, я не стала спрашивать, какие еще камни использовались для создания этой красоты.
"Буду думать, что это хрусталь. Или стекло", – мрачно подумала и примерила серьги. Они не должны были подойти к сине-золотому наряду, но… Секундная вспышка магии, и дуэльные ботинки меняют цвет – синий, золотой и черный.
– Ажуре-еть, – выдохнула Нольвен, когда вдела выданные ей серьги.
– Именно, – Мера воздела палец, – если порадуете бабушку и хорошо окончите – будут вашими. Вместе с остальным барахлом.
– Барахлом? – переспросила я.
– К твоим, лисонька, сережкам еще есть браслет и кулон. А к твоим, Мэль, два кольца и кулон. Так что бейте лапками, девоньки.
Мы переглянулись и решили, что "лапки" жалеть не стоит. Не столько ради украшений, сколько для себя, но… Такая красота пойдет бонусом.
Перед выходом из дома мы с лисонькой посмотрелись в огромное зеркало, созданное Мерой. Там отражались две выпускницы военки, вокруг которых по какой-то неизвестной причине летали иллюзорные бабочки целителей.
– Обновим заклятье, – синхронно выдохнули мы.
– И вперед, – азартно кивнула Мера. – Жду. Защита дома уже настроена на вас. Если до утра не явитесь, приду за вами в казематы.
– Явимся, – уверенно произнесла я. – В казематах нам делать нечего. Там темно, сыро и холодно.
Бабушка с интересом на меня посмотрела:
– Это верно. Вопрос в том, когда ты успела это узнать.
– Запомнила по твоим рассказам.
– Ну, знаешь, лучше всего познавать жизнь на личном опыте, – подмигнула мне Мера и задумчиво добавила: – Хотя, возможно, это не тот случай.
Попрощавшись с бабушкой и получив на дорожку несколько незаконных советов из разряда "Как быстро и весело поджечь кабак", мы вышли на улицу.
– На нас смотрят, – тяжело вздохнула Нольвен и расправила плечи. – Пусть смотрят.
И на нас действительно таращились. Это смущало. Страшно представить, что бы мы чувствовали, если бы не заклятье!
"И страшно представить откат". Я поежилась.
– Давай через парк? – предложила Нольвен. – И путь сократим, и на цветы посмотрим. Говорят, что парку подарили какое-то редкое растение – ложный лилейник. Оно выглядит как лилейник, но не лилейник.
– Если оно редкое, то капризное, – логично предположила я. – А значит, не переживет нашу зиму. И вот не жалко им? Уже конец лета, впереди осень и трескучие морозы.
– Может, стихийники чего-нибудь придумают? – пожала плечами лисонька.
– Стихийники, – проворчала я. – Делают не пойми что, исчезают не пойми куда, но все на них надеются.
До парка было рукой подать. Пройдя под кованой аркой, увитой плетистой розой, мы прошлись по аллеям и, внимательно читая указатели, нашли ложный лилейник.
– Может, это чья-то шутка? – спросила я. – Оно выглядит как лилейник. Ни единого различия.
