Охота на мамонтов

Книга первая
Реликты

Волошин не спал. Он прислушивался к ровному дыханию Гали и прокручивал в памяти прошлое. Страшно было представить, что судьба, подарившая ему встречу с ней, приготовила такой удар. Разумом он понимал, что Галя потеряна для него навсегда, но смириться, принять это не было сил. Зачем, тогда им нужно было встречаться? Откуда вообще взялся этот моряк? Ведь им так хорошо было вместе! Волошин впервые в жизни понял, что такое дом. Настоящий дом, где его любят и ждут. Только оказалось, что это всего лишь мираж, иллюзия, фантом. У него есть всего лишь жилище, а совсем не дом. И жены нет, а есть женщина эти последние три месяца делившая с ним постель и хозяйственные хлопоты. Это он сам себе придумал, что Галя его жена. Он придумал, что у них будут дети, и для них он построит большой уютный дом, где им так замечательно будет вместе. Так случилось, что ничего этого у него не будет, как не было всю жизнь. И все три месяца, оказались всего лишь эпизодом.

Выходит, она его даже не любила, хотя говорила об этом довольно часто. Всего каких-то полчаса назад она рыдала у него на плече и просила простить. Да, он уже простил её потому, что никогда не обладал на неё никакими правами. Она просто жила рядом, жила с ним и в тоже время, всем сердцем принадлежала тому далёкому, незнакомому подводнику, который так некстати попал в госпиталь, да так, что теперь вопрос стоял о его жизни или смерти. Сам Волошин не раз и не два смотрел в глаза этой пренеприятнейшей даме с косой на плече, да и честно нужно признаться, несколько раз заглядывал ей за спину. Откровенно говоря, там ему совсем не понравилось. А ведь многие его друзья и сослуживцы остались там, за чертой. И никто не спрашивал их согласия.

Волошин осторожно, боясь потревожить сон Гали, высвободил из-под её головы руку, и вышел на кухню. За окном короткая майская ночь уже собиралась покинуть город. В предрассветных сумерках тусклее стали фонари, кусты сирени под окнами буйствовали пока ещё сочной зеленью и гроздьями цветов. Тишину разрывали трели соловьёв доносившиеся от близких прудов. Красота и благолепие, вот только тупо ноет сердце, и невыносимо горек дым сигареты. Почему всё это случилось именно с ним, – недоумевал Волошин. В той, прежней жизни, он никогда не подпускал женщин так близко к себе, не потому что разошёлся с женой буквально через полгода после свадьбы, нет, он вполне справлялся с бытом и прочими заботами сам. Просто ни одна не зацепила его, ни разу в его душе не селилось незабываемое чувство единения. Да в целом и женщин у него было совсем не много, так короткие курортные романы, ничего серьёзного. Он делал вид, что ему этонеобходимо, а его подружки делали вид, что им хорошо с ним. Как говорят в американских фильмах – ничего личного. Личное, появилось неожиданно, в образе продрогшей на студёном февральском ветру молодой женщины, одиноко мёрзнущей на пустынной троллейбусной остановке. То, что произошло дальше, не укладывалось ни в одну схему.

Волошин уже решил вернуться домой, поздно, холодно. Людей разогнал по домам холод и дикий ветер, но нерешительно поднятая рука заставила его остановиться. В первый момент он даже не посмотрел на неё, ну очередная пассажирка, что тут особенного. Приняв из замёрзших рук деньги за проезд, он выехал на пустынную улицу и повел свою маршрутку дальше. Через несколько минут, она спросила его, не знает ли он где можно снять квартиру на время.

– Надолго или на пару дней? – уточнил Волошин.

– Не знаю. Видно будет. – Чуть хриплым, словно простуженным голосом ответила она.

Волошин взял с панели трубку и позвонил Милочке.

– Есть квартира на сутки. Двадцать долларов. Устраивает? – Обратился он к пассажирке и посмотрел на неё в зеркало. В тусклом свете нельзя было даже разобрать возраст, довольно молодая, но какая-то раздавленная.

– Да, вполне. Вы можете меня туда отвезти? Я заплачу!

– Мне по пути. – Ответил Волошин. – Только мне ещё в магазин нужно заехать, Вы меня подождёте?

– Я с вами. Если можно. Мне тоже нужно за покупками. – Неуверенно сказала она и замолчала.

Волошин пожал плечами и, свернув с маршрута, направился в сторону Серебрянки. У супермаркета машин на стоянке почти не было, подъехав поближе к входу, Волошин остановил свой «Мерседес» и, дождавшись, когда пассажирка выйдет, запер микрик.

– Я быстро, туда и обратно. Мне только зубную пасту купить, ну и щётку. – Непонятно зачем отчиталась она Волошину. Он кивнул и отправился за продуктами. То, что в холодильнике пусто, он помнил с самого утра.

Когда минут через двадцать он вернулся, женщина уже, похоже, ничего не соображала от холода. «Конечно, подождать внутри у неё не хватило соображения» – уныло подумал Волошин и, достав из кармана брелок, открыл машину.

– Садитесь, поедем, здесь недалеко. – Бросил он и запустил мотор.

Действительно не проехав и пятисот метров Волошин остановил машину у неприметной девятиэтажки.

– Пошли, нас уже ждут. – Сказал он, запирая «Мерседес».

Женщина неотступно следовала за ним, ничего не спрашивая только внимательно глядя себе под ноги, словно искала что-то.

Домофон весело сообщил, что дверь открыта и впустил их в подъезд. Лифт как всегда болтался где-то в районе восьмого этажа, и Волошин привычно направился к лестнице. На площадке третьего этажа он достал из кармана ключи и, обернувшись, сказал своей спутнице:

– Нам сюда.

Та только кивнула. Пропустив её в тесный тамбур, Волошин распахнул дверь и громко крикнул:

– Милочка! Мы пришли.

Из комнаты в прихожую вышла молодая девушка, в уютном свитере грубой вязки и голубых джинсах.

– Добрый вечер, проходите, я вам сейчас всё покажу. – Сказала она женщине и, взглянув на Волошина, добавила. – Я к тебе зайду потом?

– Да, конечно. – Ответил тот, уже входя в свою квартиру.

Эту квартиру он купил после увольнения из армии, маленькая, однокомнатная, но ему одному вполне хватало. Что ещё нужно закоренелому холостяку. Не раздеваясь, Волошин прошёл на кухню, разгрузил пакеты, поставил на плиту воду для пельменей и только после этого вернулся в прихожую, чтобы снять куртку. Пока закипала вода, он тщательно вымыл руки и открыл вынутую их холодильника бутылку пива. Не успел он наполнить стакан, как вошла Милочка.

– Ну, привет ещё раз, – сказала она и, увидев наполненный стакан, потянулась к нему. – Можно?

И не дожидаясь ответа, пригубила. Уж кому – кому, но ей, Волошин ни за что не посмел бы отказать. Он тихо любил эту очаровательную девушку, беззаветной отеческой любовью. Не только потому, что она годилась ему в дочери, но и ещё, наверное, потому, что именно о такой наследнице и мечтал Волошин.

– Как живёшь, Саша? – Поинтересовалась Милочка, устраиваясь на диване.

– Неплохо, спасибо. Ты вот не часто заходишь, а так всё в полном порядке.

– Прости, дел очень много. Но когда есть время я всегда рада тебя видеть. Взял бы и забрёл бы ко мне, или лень подняться лишних пару этажей?

– Нет, просто неудобно. Может у тебя друг твой, или мало ли что.

– Друга больше нет, отправила в отставку. Так, что в любое время жду.

– Спасибо тебе на добром слове.

– А откуда ты эту дамочку взял Саша?

– Просто пассажирка, а что?

– Да, так ничего, просто странная какая-то. Вроде и при деньгах, одежда приличная, но что-то в ней не то. Я с ней разговариваю, а она вроде не слышит. Сдачу с сотки даю, не реагирует. И вещей у неё нет, в ванной, когда я ей показывала, достала из кармана зубную пасту и щётку, положила на полочку и ушла, словно меня там нет. Ты бы приглядел за ней, а то мало ли что.

– Хорошо, я пригляжу, только вот как? Не вламываться же к ней среди ночи.

– Не знаю, ну пофлиртовал бы или как.

– Дорогая я уже стар, для флирта!

– Ой, не скажи, если бы мы не были столько знакомы, то я бы в тебя непременно бы влюбилась, или хотя сделала бы тебя своим любовником.

– Не шути с огнём Милочка. Кто знает, как всё может обернуться. А за соседкой я приглажу, не волнуйся.

– Тогда я пойду, завтра мне с самого утра на работу. Спасибо за пиво. – Милочка поднялась и, поцеловав Волошина в щёку, убежала.

Оставшись в одиночестве, Волошин положил на тарелку пельмени, налил пиво и принялся за немудрёный ужин.

Голова болела так, словно в неё налили расплавленный свинец. Даже глаза открыть было невыносимо больно. Вязкая горечь уже подступала к горлу. Превозмогая себя, Таня поднялась на четвереньки и поползла. Рядом кто-то завозился и сонно забормотал. Руки нащупали край постели. С трудом придав себе вертикальное положение, Таня почти наощупь отыскала дверь и вышла. Где-то должен быть туалет, знать бы где. Благо свет в коридоре горел, заветная дверь нашлась, наконец, и Таня нависла над унитазом.

Чтобы немного прийти в себя она опустилась на край ванны и вдруг увидела в зеркале собственное отражение. Лучше бы не видела. По всему бледному телу красовались следы чужих рук. «Боже мой, что я здесь делаю? Что произошло? Где я? С кем?» – подумала Таня но, даже такая попытка разобраться в ситуации, вызвала очередной приступ тошноты.

Когда уже, казалось, желудок вывернулся наизнанку, невыносимо захотелось пить. Она напилась прямо из-под крана, теперь вялые мысли приобрели некоторую направленность. Отрегулировав душ, Таня стала под упругие струи и только теперь начала что-то вспоминать.

Да, вчера она развелась с мужем. С человеком, рядом с которым прожила двадцать пять, невыносимо долгих лет. Наконец, она обрела полную свободу, и выходит тут же ею воспользовалась на всю катушку. Если бы не Лорик со своим предложением отметить знаменательное событие в ресторане такого бы, наверняка, не случилось бы. Непрерывный двадцатипятилетний конфликт разрешился вчера. Прямо там, в зале суда она едва не расцеловала своего теперь уже бывшего мужа.

Всё, больше не нужно будет терпеть его выходки, не нужно будет смотреть на его вечно недовольную физиономию! Она свободна! Главное он не станет больше читать ей нравоучений, что должна делать жена. Со вчерашнего дня она уже не жена, а совершенно свободная женщина и он ей уже не указ. Хотя нужно признать, что последние лет пять он ничего ей уже не читал, скорее вообще не замечал. Конечно, заботился по-прежнему. Но так, на уровне собаки. Даже ещё хуже, потому, что с собакой он разговаривал, а с ней нет. Впрочем, нет, он не молчал, но отвечал на её вопросы так односложно, что больше, ни о чём спрашивать не хотелось. И плюс ко всему эта бесконечная череда любовниц! Что он находил в этом занятии, непонятно? Вчера она доказала ему, что ей тоже всё позволено. Да! Да, чёрт возьми! Она провела эту ночь с мужчиной, совершенно чужим, незнакомым, и пусть ей сейчас плохо, но вот только очень жаль, что он об этом ничего не узнает! Он всё время говорил ей, что постель в супружеской жизни необходима, вот она прошла через постель и что? … А то, что теперь стыдно и больно. И противно, и следы чужих рук по всему телу и там внутри, словно бы горит огнём, и на душе гадко, словно её окунули с головой в омерзительные помои.

Таня с остервенением терла и терла мочалкой свое поруганное тело, а слёзы текли из глаз и не хотели никак останавливаться.

Вернувшись в комнату, Таня быстро оделась. Хотя и отыскала мало чего из своих вещей. На блузке недоставало половины пуговиц, а белья не осталось вовсе, лишь обрывки его валялись там и сям. Глянув на себя в зеркало, женщина убедилась, вид у неё был пусть и помятый, но не совсем опустившийся. Пока она одевалась, удалось вспомнить, что приехала она сюда не одна, а с Лориком, значит необходимо найти её и бежать. Бежать отсюда и как можно быстрее.

Лорика она нашла мирно спящей в объятиях такого же молоденького парнишки, как и тот, что остался в другой комнате. Осторожно чтобы не разбудить, парня, Таня растолкала подругу, и чуть ли не силой вытащила в коридор. Голая Лорик, зябко поежилась, и всё порывалась вернуться обратно в тёплую постель. Но иногда Татьяна бывала неумолимой. Подруге ничего другого не оставалось, как одеться и вместе с Татьяной выбираться из дома.

Такси им удалось поймать буквально через десять минут. Правда, цену водитель заломил несусветную. Только ехать всё равно было нужно.

Едва добравшись до дома, Татьяна отпустила Лорика досыпать, а сама нырнула в ванну. Здесь в собственной квартире, сидя по горло в душистой пене она, наконец, смогла немного собраться с мыслями.

Мысли были совсем невесёлые. Ещё бы, только вчера она развелась с мужем и сразу же оказалась в постели какого-то малолетки, да ещё и в стельку пьяная. Начиналось всё ведь так мило. Вернувшись домой, она сразу же позвонила Лорику, та тут же примчалась с поздравлениями. Подруга всегда недолюбливала Андрея, как впрочем, и мама. Все годы, что Татьяна была замужем мама твердила, – он тебе не пара, вам нужно развестись, зачем тебе гробить жизнь с этим неудачником. Это продолжалось постоянно, и тогда когда муж служил, и когда уволился из армии и потом, когда начал собственный бизнес. Хотя нужно признать и Андрей не слишком жаловал Танину мать. Постоянно между ними вспыхивали стычки, которые лишь чудом не переросли в войну.

Бутылочка «Кагора» оказалась как нельзя, кстати и вскоре подруги уже весело комментировали всё, что было связано с Андреем. Таня была действительно на седьмом небе от счастья. Никто теперь не будет указывать, ей как жить. Пусть теперь он делает, что хочет, таскается по девицам, блудит, сколько влезет, она будет жить спокойно. Лорик постоянно говорила, что Таня ещё очень привлекательная женщина, никто не даст ей её законных сорока пяти. Если она только свиснет, у неё будет столько кавалеров, сколько она только пожелает. Слова Лорика, бальзамом ложились на душу, она говорила то же самое, что и мама, а такие близкие люди просто не могли ошибаться. Татьяна с удовольствием выслушивала комплименты в свой адрес и весьма легко согласилась на предложение подруги продолжить празднование столь знаменательного события в ресторане.

Когда метрдотель поинтересовался, не будут ли дамы против, если к ним подсадят молодых людей, Татьяна не стала сопротивляться, а Лорик, та вообще сразу же согласилась. Вот тут-то всё и началось. А интимной полутьме зала, подогретые выпитым, Татьяна и Лорик, очень быстро познакомились с мужчинами, волею случая оказавшимися рядом с ними. Они вместе танцевали, немного ели и очень, очень много пили.

Таня смутно помнит, как вышли из ресторана, затем куда-то ехали, а потом, потом было такое, о чем лучше забыть. Она до сих пор не могла поверить, что всё это было с ней. Даже сейчас, лёжа в любимой ванне, она чувствовала омерзение от одного только воспоминания о проведённой ночи. Неужели это была она, никогда не позволявшая ничего подобного даже с законным мужем? Можно было подумать, что в неё этой ночью вселился какой-то бес, который усиленно толкал её на все те бесстыдства. За те годы, что она делила постель с мужем, ничего даже отдалённо похожего с ней никогда не происходило. Скорее наоборот, когда она отказывала ему, он в основном уходил спать в другую комнату. Правда иногда, примерно один раз в месяц, он не выдерживал и начинал с ней разговоры, которые порою затягивались до утра. Но это вполне можно было пережить. Мама ведь неспроста ей говорила, что мужа нужно удерживать на дистанции, чтобы он постоянно желал получить жену как величайшую драгоценность. Впрочем, так оно и было, если муж получал доступ к телу, он весь следующий день не отходил от Татьяны ни на шаг и готов был носить её на руках. Что греха таить ей очень нравилось упиваться собственной недосягаемостью и безграничной властью над ним. Только, к сожалению, муж выдержал такой жизни всего-то лет десять, а потом начал закручивать романы. Таня была достаточно хорошо информирована о его похождениях. И вот, наконец, она не выдержала и подала на развод. Удивило её только одно обстоятельство, он не стал спорить, просто собрал вещи и ушёл. Вчера в суде, Таня, честно говоря, всё ещё надеялась, что он попросит прощения. Но он молчал и стоил глазки судье. Или это Тане показалось? Все-таки он подонок, и нечего о нём вспоминать. Да в доме стало как-то пусто с его уходом, но зато она совершенно свободна, и это она доказала, пусть даже самой себе.

Стук в дверь, робкий, несмелый, вызвал у Волошина искреннее удивление. А когда на пороге он увидел свою пассажирку, то удивился ещё больше.

– Что-то случилось?

– Нет, извините, просто мне показалось, что вы ещё не спите, и я … Ну, в общем, как это сказать… Можно я побуду немного с вами? Я очень боюсь, что наделаю глупостей, а не хотелось бы.

– Вы ужинать со мной будете? Я сварил пельмени, правда, кажется, немного переварил, но, так уж получилось.

– Нет, спасибо, я ничего не хочу, мне бы только не оставаться одной.

– Да, что вы стоите, проходите сюда на кухню. Садитесь.

– Спасибо, вы очень добры.

– Ну, что вы заладили спасибо, да спасибо. Вы сегодня ужинали? Вижу, что нет. – Волошин поставил перед гостьей тарелку и положил пельмени. – У меня, к сожалению, нет разносолов, я не особенно люблю готовить. Разве, что когда гости приходят.

– А вы, что один живёте?

– Вас это удивляет? Да я живу один. Но как-то не чувствую себя одиноким.

– Вы развелись, ушли от жены, или она вас бросила?

– Милая девушка, это произошло так давно, что я уже не помню подробностей. Больше двадцати лет я один и ничуть об этом не жалею.

– Простите меня. Я совсем не хотела вас задеть.

– Вы меня и не задели. Я же говорю, что всё это было очень давно. А как так получилось, что вам негде жить? Вы ведь не приезжая?

– Нет, не приезжая, но я не хочу об этом говорить.

– Ясно, да вы ешьте, что вы смотрите на них, ручаюсь, пельмени не отравлены. Я, правда, не хочу знать, из чего и как их делают, но в том, что они съедобны, уверен. Может, вы выпить хотите? У меня правда нет вина, но зато есть хороший коньяк.

– Спасибо.

– Милая девушка, если вы не прекратите на каждое моё слово, говорить спасибо, я честное слово вас выставлю.

– Нет! Прошу вас, не прогоняйте меня!

– Уговорили, не буду.

Волошин встал из-за стола, ополоснул тарелку, достал бокалы и пузатую бутылку темного стекла. Плеснув по глотку коньяка, он протянул бокал девушке.

– Так, что же у вас случилось? Вам, как я понимаю, пришлось сбежать из дома? С мужем вдрызг разругались?

– Я не готова говорить на эту тему. Простите, – незнакомка двумя руками взяла широкобёдрый бокал, поднесла к лицу, но, так и не пригубив, поставила на стол.

– Хорошо! Так о чём же мы будем говорить?

– Я … я не знаю…

И тут она заплакала, сначала тихо, а затем уже навзрыд. Волошин попытался поднести ей стакан с водой, но незнакомка оттолкнула его руку. Ничего другого не оставалось, как просто сесть с нею рядом и попробовать утешить иначе. Это действительно помогло. Вскоре она только изредка всхлипывала, уткнувшись носом в его плечо, а Волошин продолжал гладить её стильно стриженые волосы, да шептать какие-то слова утешения.

Он просидел с ней очень долго, пока она окончательно не успокоилась. Ему никогда не приходилось утешать плачущих женщин, он просто не умел этого делать. Теперь пришлось в срочном порядке овладевать этой сложной наукой.

– Как вас зовут? – наконец, сообразил поинтересоваться Волошин.

– Галя, – уже без слёз в голосе ответила она. – А вас?

– Волошин Александр. Так я могу вам чем-нибудь помочь?

– Нет, спасибо вы и так мне уже помогли, только не могли бы вы проводить меня туда, где я сегодня буду ночевать. Мне боязно заходить туда одной.

– Хорошо, только для начала я, вам дам валерьянки, что ли. Вам просто необходимо успокоиться.

– Спасибо, не стоит. Со мной всё в порядке. Не волнуйтесь за меня.

– Из спасибо шубы не сошьёшь, – буркнул Волошин, роясь в аптечке. – Вот! Нашёл только, сколько капать я не знаю. Держите.

Он протянул ей пузырёк и, подождав пока она встанет, бережно поддерживая под локоток, проводил в съёмную квартиру. Здесь он бывал не раз, всё было хорошо знакомо. Помогая Милочке, он тут много чего развешивал, прибивал, приколачивал, и теперь приведя Галю, окинул квартирку привычно-хозяйским взглядом. Её вещей не было, только лёгкая шубка в прихожей на вешалке. Почему-то она показалась ему такой трогательной, что вызвала невольную улыбку. Да и сама Галя была до невозможности милой, даже сейчас, несмотря на распухшие от слёз глаза и раскрасневшийся нос. Среднего роста с огромными выразительными серыми глазами, хорошо сложённая, она выглядела обворожительно. Не девушка, а мечта любого мужчины.

Галя остановилась посреди комнаты и, оглядевшись по сторонам, подняла глаза на Волошина.

– Простите, что я причинила вам столько неудобств. Мне очень неловко.

– Ничего страшного, примите капли и ложитесь. Говорят утро вечера мудренее. Я пойду, пожалуй.

– Да, не смею вас задерживать. Ещё раз, большое спасибо.

Волошин вернулся к себе, плеснул в бокал ещё коньяка и залпом выпил. День выдался достаточно трудный, хотя легких дней последнее время Волошин, пожалуй, и не мог вспомнить.

Чтобы занять себя, Таня решила переложить вещи. Странно она всегда считала, что Андрей занимает слишком много жизненного пространства. Но когда он уходил – все его вещи оказались в двух небольших сумках. Да ещё Дашка на поводке. Интересно где он сейчас? Живёт у очередной подружки? Или снял себе квартиру? Впрочем, какая разница, теперь её это совершенно не должно волновать! Он давно как выяснилось совершенно чужой для неё человек. И Лорик, и мама в один голос твердили ей, чтобы она разводилась, вот теперь всё позади.

Таня прошлась по комнатам, и присела в его любимое кресло, включила компьютер. Именно здесь он последние годы проводил почти всё время. Что-то писал, просто сидел, думал о чём-то. Эта комната была его суверенной территорией только больше он в неё не войдёт. С того дня как он ушёл, Таня сюда почти не заходила, только сегодня, когда развод был уже позади, она решила освоить это новое для неё жизненное пространство. Муж переселился сюда, сразу же, как сын переехал в свою квартиру. Переселился, и как бы отрезал окончательно тонкой дверью свою личную жизнь от жизни Татьяны. Внешне всё продолжалось по-прежнему, тот же кофе в постель по утрам, то же внимание, только он совершенно перестал с ней общаться, даже заговаривать о постели. Таня, подождав несколько месяцев, решила поговорить с мамой. Сообщив мужу, что на завтра ей нужны билеты, спокойно начала собираться. На следующий день, рано утром, он отвёз Таню на вокзал. Всего пять часов, и мама уже обнимала любимую дочь у себя дома.

– Ну, как у тебя дела? Рассказывай! А то последнее время только по телефону и общаемся. Так у тебя с твоим тираном? Всё ещё ноет или приутих, наконец?

– Знаешь мама, приутих и, причём основательно. С тех пор, как сын отселился, он ко мне в комнату даже и не заглядывает практически. Даже приставать перестал.

– Ну, детка, ты не забывай, что ему уже не двадцать, и даже не тридцать лет. Может быть, ему это уже и не очень нужно. Или ты страдаешь по этому поводу? Зря, если тебе будет нужен мужчина для постели, всегда можно завести себе молодого любовника. Ты у меня красавица, так что грустить пожалуй не стоит. Не забывай, кто ты, а кто он. Он как не стоил твоего мизинца, так и не стоит до сих пор.

– Я понимаю мама, но меня это начинает немного беспокоить. Понимаешь, раньше он проявлял ко мне интерес, а теперь словно меня и не существует.

– Значит, он уже состарился. Не переживай, мы с тобой вели правильную политику. Не такой уж он и супермужик, мне так никогда не нравился. Невзрачный, упрямый, что в нем ты нашла я не понимаю.

– Но всё-таки, может быть, с ним нужно было вести себя как-то иначе?

– Вот ещё! Зачем? Он у тебя на поводке, ты можешь приказать ему всё, что угодно. А он выполнит, потому, что в твоём праве попустить его к себе или оттолкнуть. Всё ведь в твоих руках доченька. Да и заменить его ничего не стоит, если что, разведёшься и найдем тебе, наконец, достойную партию. Вспомни, я замуж за Михаила Андреевича вышла, когда мне было уже за пятьдесят, и ничего живём себе. Так, что тебе беспокоиться совершенно не о чем.

Когда через две недели Таня вернулась, муж, как обычно встретил её на вокзале. Задав привычные дежурные вопросы, привёз домой, накрыл на стол, накормил, напоил чаем и … ушёл в свою комнату. Вроде бы всё было как обычно, с той лишь разницей, что он даже не поцеловал её. Впрочем, Таня не слишком огорчилась. Подумаешь, не такое большое счастье целоваться с ним. Буквально на следующий день к ней забежала Лорик.

– Ты знаешь? Похоже, у твоего козла появилась очередная пассия. Его видели, когда он рассекал по городу с женщиной.

– Да ну, он уже давно ни на что не годен! Зачем ему женщина? Он может уже только смотреть.

– Откуда такая уверенность? – лукаво сощурила глаза Лорик.

– Подруга, кому как не мне знать? Он уже, наверное, лет пять, как он ко мне даже не прикасается.

– Да ты что? А как же ты выдерживаешь? Как ни крути, но мужик то нужен.

– Но я же пока обхожусь!

– Вижу, как обходишься, глаза тусклые, настроение никакое. А ты уверена, что он уже не может?

– Не знаю. Раньше он постоянно меня домогался, а потом всё реже и реже.

– А сама?

– Что сама? Мне что самой его раздразнить? Ну, ты скажешь! Мама всегда мне говорила, чтобы не очень-то шла на уступки. Разок – другой в месяц подпущу, бывало, и хватит. Впрочем, когда это было!

– А он что? Терпел? Никогда не поверю!

– Скажи, а что ему оставалось делать? В конце концов, я ведь решаю, когда и как.

– Ты что серьёзно? Может он того, импотент?

– Нет, не похоже, я видела совершенно иную реакцию. Просто мама всегда говорила, чтобы я не слишком баловала его сладким. Вот и держала всё время его на голодном пайке, чтобы не разбаловался.

– Тань, но мужик ведь не может без этого! Они же с ума сходят, если им периодически не давать!

– Мой же не сошёл! Живём.

– А сама как, неужели не хочешь?

– Как тебе сказать, сначала, конечно, трудно было, а потом привыкла.

– А ты не допускаешь, что он всё время по бабам бегал? Пока ты из себя недотрогу строила?

– Слушай Лорик, а не всё ли равно? Живёт-то он со мной.

– Ну, как знаешь. Я бы его на твоём месте, всё же попробовала совратить. Интересно же. Может он ещё в постели чего-то стоит.

В тот же вечер Таня, разыскала своё любимое бельё, выходя из ванной, накинула на плечи роскошный пеньюар и вошла в комнату мужа. Тот по обыкновению, что-то писал. Услышав шаги за спиной, тут же закрыл страницу и на мониторе, словно по мановению волшебной палочки, возник весенний лес.

– Ты хочешь чай или кофе? – обернулся он.

В стёклах очков отразилась люстра. Из-за этих проклятых стёкол никогда не возможно было рассмотреть выражение его глаз.

– Как я выгляжу? – кокетливо спросила Татьяна и томно потянулась.

– Ты выглядишь, как всегда, великолепно. Но я не понял, что тебе сделать? Чай? Кофе?

– А что если нам сегодня немного расслабиться? Может, устроим романтический ужин?

– Хорошо, подожди немного, я закончу через несколько минут.

– Ничего если я посижу здесь?

Андрей вместо ответа сохранил информацию, и, выключив компьютер, вышел из комнаты. Вскоре, с кухни потянулись весьма аппетитные запахи.

– Стол накрыть в твоей комнате? Или в гостиной? – спросил он, появившись бесшумно в дверном проёме.

– Что? – переспросила Татьяна, поворачиваясь так, чтобы пеньюар распахнулся и продемонстрировал её холёное тело. – Лучше, пожалуй, у меня.

Хорошо, через минуту всё будет готово, – невозмутимо ответил муж, словно бы не заметив ничего особенного.

Когда Татьяна вошла к себе, на столе уже горели свечи, стояла ваза с фруктами, на тарелках исходило ароматным паром жареное мясо с тушёными овощами, уже открытая бутылка красного вина завершала композицию. Огоньки свечей романтично играли на хрустале бокалов. Телевизор был переключен на музыкальный канал, но звук продуманно приглушен. Да, что и говорить, умел он создать романтическую атмосферу.

– Я поставил пиццу, если ты захочешь, она скоро будет готова, – сказал Андрей, наливая ей вино.

Таня посмотрела на огонёк свечи сквозь темное вино и изящно коснулась губами края бокала.

– За что мы будем пить? – понизив голос, спросила она.

– Разве обязательно пить за что-то? – переспросил Андрей.

Он сел напротив неё, и Таня решилась пустить в ход своё главное оружие. Она забралась с ногами на диван и теперь свернулась словно кошка, демонстрируя пластику и гибкости её точёной фигурки.

Андрей, тем не менее, спокойно ел, запивая мясо терпким вином, и казалось, совершенно не обращал на жену ни малейшего внимания. Когда мелодично звякнул таймер плиты, он встал, и через минуту принёс великолепную пиццу, которую редко найдёшь даже в итальянской пиццерии. Слов нет, но готовить он был большой мастер. Вот только жену он по-прежнему упорно не замечал. Когда же Таня слегка возбуждённая вином и едой начала бросать на него совсем уж откровенные взгляды, Андрей напрямую спросил:

– Ты хочешь ещё что-нибудь?

– А если я скажу, что хочу тебя? – промурлыкала Татьяна.

– Могу я поинтересоваться зачем?

– Как это? Мы не были близки достаточно давно и … – несколько опешила Татьяна.

– И что из этого следует? – поднял бровь Андрей.

– Мы могли бы, так сказать … Я имею в виду, что ты мой муж, и я имею право на то, чтобы мы… Ну, словом ты уже давно не трогал меня. Ты, что не допускаешь, что я могу тебя захотеть?

– Почему не допускаю? Ты живой человек, у тебя вполне могут возникать определённые желания. Это естественно. Только я не совсем понимаю, причём здесь я? – негромко, но твёрдо сказал Андрей.

– Но, ты мой муж и, наверное, уже пора!

– Прости, но насколько я помню, уже несколько лет такой вопрос у тебя не вставал? Что случилось? Ты рассталась с любовником? Или он тебя уже не удовлетворяет?

– Андрей! Как ты можешь такое говорить! У меня никогда не было любовника! Ты единственный мужчина, с которым я ложилась в постель!

– Положим, не слишком часто.

– Это не имеет значения! Сейчас я хочу! – возмущённо, уже едва не кричала Таня.

– Прости, но это невозможно, – спокойно, даже несколько равнодушно ответил Андрей.

– Но почему?! Мне кажется, что теперь, когда мы остались одни, ничто не должно сдерживать наших чувств, и мы вполне можем начать жить для себя!

– У нас, что не было времени, которое мы могли бы посвятить друг другу? Мне почему-то кажется, что, прожив без малого, двадцать пять лет вместе, мы вполне можно было найти и время и возможности для близости.

– Но разве не ты настаивал всё время на этом? – голос Татьяны уже звенел, как струна.

– Да! Я не только настаивал, но и умолял, едва ли не ползал перед тобой на коленях.