Kitabı oku: «Ах, женщины! Одно платье – и целая новая жизнь!», sayfa 2
Танец Ложки
– Девочки, какая же я счастливая! Иииииии! Она меня заметила! ОНА! Меня! Да я же ей в рот смотрела! Да она для меня… Нет, вы просто не представляете!
Ложка скакала по кухне, вздымая в воздух… нет, конечно, не клубы пыли! Это только фигура речи такая. Да и в хозяйстве у нашей Анечки пыли вы днем с огнем не сыщете. Аккуратистка она потому что. Была и есть. Тут уж ничего не поделаешь. Ложке с этим точно не повезло – даже ради красного словца вздымать было ну совершенно нечего!
Поэтому Ложка мысленно представила, как она вздымает… Ну по логике, что может вздымать в воздух обычная Ложка? Совсем простая. Алюминиевая, вот какая, а не железная там или, даже представить невозможно, серебряная. Та уж точно бы не скакала, а так, плечиком повела, хмыкнула, да и все на этом.
Но алюминиевая Ложка была другая. Она умела ценить. Она всегда трепетно относилась к каждой горсточке будь то крупы или муки, которую зачерпывала, чтобы бросить в кипящую водичку для будущего супа или… мммм! В будущие оладьи! Ах, какой же аромат по всей кухне скоро пойдет! А как заскворчат, зарумянятся на сковородке сладкие домашние оладушки!
Ложка была немногословна. Но внутри нее кипели эмоции. Она не доверяла их никому, кроме своего дневника. Да, Ложка вела дневник! Что вы удивляетесь? Это так несовременно? Ну, простите, а куда еще такой эмоциональной барышне, как простая Ложка, которая не может себе позволить праздные разговоры на лавочке у подъезда, да, впрочем, и по Интернету тоже не может позволить, – так куда же ей девать все свои эмоции? Вопрос риторический. И поэтому Ложка вела дневник.
И если бы вы смогли заглянуть в этот дневник – это, конечно же, неэтично и делать такое никому не разрешается, – но все-таки, если бы с помощью вашего воображения вы вдруг смогли туда заглянуть, как думаете, что бы вы там прочитали?!
«Сегодня Анечка взяла меня не правой рукой, а левой. Представляете?! Я прямо затрепетала. Это было так неожиданно, так непредсказуемо. Я вся изошлась, пока рассуждала, почему она так поступила? Что же такое могло произойти в наших отношениях, что она так резко изменила курс? И значит ли это, что так будет и дальше? А может, мне не стоит волноваться и это был всего один раз? А завтра все вернется на свои места и все будет по-старому?»
«Только что Анечка долго-долго вертела меня в руках. Ах, бедная моя голова! Она так закружилась, так закружилась… Нет, эти чувства разорвут мне сердце! Как же я понимаю всех этих поэтов. Да разве же можно без стихов перенести это сногсшибательное головокружение? Может, и мне пора? Стихи? А может, любовную прозу? Интересно, получилась ли бы у меня любовная проза. Хм… Надо взвесить. Надо составить творческий план на следующий год».
И последняя запись…
«Она выбрала меня в Игре «Загадай желание»! Я теряю разум! Это невозможно! Кого? Меня! Простую алюминиевую ложку! Которая уже достаточно стара, чтобы вынести такое счастье. Края которой уже истерлись от многомиллионного трения о миски и кастрюльки. Значит ли это, что я уже достигла совершенства? Или мне нужно остерегаться гордыни и самодовольства? Ах, невероятное искушение для моего смирения…»
Вы улыбаетесь, Читатель?! Я и сама улыбаюсь. Потому что после последней записи Ложка не выдержала. Она больше не могла уже хранить свое многолетнее молчание, и строгую чопорную походку и осанку тоже не могла больше сохранять.
Ложка пустилась в пляс. И я это видела своими собственными глазами. И это было так невероятно красиво! Завораживающе. Зажигательно. Жизнеутверждающе! И мы все сперва смеялись, а потом пустили слезу. Мы ведь девочки, и мы все такие чувствительные.
А Ложка… Она просто расцвела. Она помолодела на много-много лет. Будто и не было этих миллионов трений, стучаний по дну железной и алюминиевой посуды. Будто не было страданий. Не было мучительных минут и часов ожидания.
Она танцевала. И ее глаза становились все более лучистыми, а движения – все более воздушными и грациозными. И она во всех нас вселила веру в Любовь!
Сегодня вечером перед сном я закрою глаза и буду пересматривать этот танец Ложки. Пусть новый год начнется танцем!
Сказка о том, как Дуб влюбился
– Тсс! Тише вы, тише! Ишь, как сороки, разболтались! – Дуб погрозил молоденьким березкам указательным пальцем, которым ему служил старенький и уже без листьев сучок.
Но девчонки еще громче рассмеялись и, склонив друг к дружке головы, о чем-то таинственно зашептались.
– Нет, вы только посмотрите! Я им говорю, а они совсем меня не слушают, – обиженно тряхнул головой старик Дуб. Темно-зеленые листья-волоски на минуту всполошились, зашелестели и снова неподвижно повисли под тяжестью своих лет.
– Вот так всегда, – вздохнул Дуб. – Молодым все внимание, а мне, старому, хоть бы один случайный взгляд достался…
– О чем это он? – громко спросила самая юная березка Тося. Стоявшие рядом сестры залились смехом.
– Точно, она же новенькая и совсем ничего не знает!
– Надо ей рассказать!
– Ага, старик наш Дуб совсем того…
– В его-то возрасте! Недаром говорят: седина в бороду, бес в ребро.
– Да что ж такое-то? Объясните толком! – звонким голосом перекрикнула всех Тося.
– Да влюбился старик наш, влюбился… – ответила ей не очень молодая осина Сильва.
– И что с того? – качнула плечами Тоська. – Я бы тоже влюбилась! В какого-нибудь красавца ясеня или вообще… В кипариса!
Тося зажмурилась, закачалась из стороны в сторону и даже стала легонько тонкими пальчиками-веточками выстукивать в воздухе какую-то мелодию.
– Ой, где мы, а где кипарис? – съязвила соседка слева Рябина. Она была толстая, в веснушках и с ужасно задиристым характером.
– Так Дуб же не в сестру нашу влюбился, а в человека! – уточнила Сильва.
– В человека? – Тоська даже рот раскрыла от удивления.
– Да, в девушку во-о-он из того подъезда, – осина показала на ближайший к Дубу дом.
– Она в это время обычно выходит на работу. Вот старик и волнуется! – снова, хихикая, загомонили березки.
Просигналил домофон, и из подъезда, к которому были прикованы десятки зеленых глаз, вышла молоденькая девушка. Впрочем, слово «вышла» – это не про нее. Она… проявилась! Грациозно выплыла из материального строения и нематериально растворилась в бушующей красоте весеннего утра.
Все, к чему она прикасалась своим удивленным и восхищенным взглядом, расцветало и наполнялось живительной силой.
А когда взгляд достиг и Тосиной макушки, та вдруг почувствовала невероятную сладость и распушила, растрепала листочки, подставляя их ласковому прикосновению исходившего от девушки восхищения.
Раздался щелчок. Тося вздрогнула и с недоумением уставилась на странную черную коробку.
– Что это было?
– Да это фотоаппарат, не бойся! – буднично махнула рукой осина. – Она им все снимает. Ну, собирает в этот ящик моменты жизни.
«Она волшебница!» – восхитилась молча Тося, а вслух обратилась к сестрам:
– А про какое внимание говорил Дуб?
– Да девушка эта… как же это ее зовут? Ах, Юля-Юлия! Так вот она всегда, проходя мимо нас, голову поднимет и радостно нам всем улыбнется. А на старика вообще никогда не смотрит.
Березки в который раз дружно расхохотались.
Тося недоуменно пожала плечами и тихонько в сторону бросила:
– Глупые они какие-то! Вроде намного старше меня, а в любви совсем ничего не понимают.
Березки стали толкать друг дружку под локотки:
– Смотрите, смотрите! Ой, он сейчас в обморок от чувств упадет!
Тося развернулась и глянула на старика Дуба.
Тот замер и, почти не дыша, смотрел на Юлю, которая как раз проходила под его вековыми ветвями.
Время остановилось. Юлия медленно плыла. Старик, не мигая, провожал взглядом непослушные кудряшки и широко раскрытые, удивленные глаза. Стариковское зрение уже притупилось, но сердце Дуба было по-прежнему большим и могучим, способным на самую сильную и пламенную любовь.
Юлины глаза смотрели не на него. Они были устремлены куда-то вдаль, где расстилался широкий горизонт и бескрайние возможности необъятного мира. И он позволил себе тихонечко – она ведь, конечно, ничего не заметит! – прикоснуться шершавой ладонью к развевавшимся от свежего ветра волосам.
– Пусть бы она почувствовала! Хоть разок! – тихонько взмолилась в сторонке Тося и воздела вверх тоненькие ручки. Ее нежное березовое сердце разрывалось от сочувствия старику.
И внезапно… Юлия вдруг остановилась. Удивленно покрутила головой по сторонам. Пожала мягкими плечиками. Сняла с плеча фотоаппарат и поставила его на скамейку. И вдруг высоко подняла голову и, слегка прищурившись, стала вглядываться в гущу листвы. А потом радостно засмеялась, схватила фотоаппарат и стала кадр за кадром щелкать великолепный старый Дуб, который почему-то до сих пор не замечала.
Никто не увидел, как из маленьких стариковских глаз выкатились две прозрачные слезы. Как тонкие морщинистые губы дрогнули в бесконечно счастливой улыбке. И как все стариковское тело задрожало от счастья, которого он уже давно перестал ждать.
Но Тося увидела. И пообещала себе запомнить этот миг навсегда. И приняла решение посвятить свою жизнь всем фотографам мира.
Ведь они настоящие волшебники. Они умеют останавливать время и запечатлевать Любовь.
