Kitabı oku: «Горький вкус карри под тенью Тадж-Махала: год как жизнь», sayfa 5

Я, улыбаясь, кивнул.

– Но не как ты, не до больницы. Это случалось от гнева, от злости. Сознание (я задумался, поймет ли он это слово) отслаивалось. Пугало слово «нет». Скажут нет или глагол со словом не, а меня охватывал ужас. Не могу точно объяснить… – я вдруг остановился, потому что пришлось бы рассказывать, что я чуть не избил собственную мать. Что это от ненависти к ней и к сестре я сошел с ума. Я продолжил с другого бока.

– Помню, и в детстве я просыпался, ревел от какого-то сна и не мог объяснить, что увидел. Меня успокаивали. Бесполезно. Такие заскоки происходили в детстве часто. Потом прекратились. Через много лет чок-чок вновь случился. И еще потом через год. Типа один день. На несколько часов я невменяемый. Чтобы такое не случилось, я тогда зарекся не злиться.

– У нас в Узбекистане все ебанашки, – с улыбкой отметил Зафар. – Не, правда. У нас могут и башку просто так отрубить из-за соры. Все ебанутые.

Он гордился этим.

– Верю, – я задумался, как бы не нанести национальную обиду. – Как-то у бабушки в деревне одни узбеки поселились. Шифер, цемент продавали. Тогда шумиха по этому случаю произошла. Они там друг с другом поссорились. И один другому топором голову отсек.

– А! – Зафар оскалился хищно, – похоже на наших. А у меня брательник есть. Не тот, кого бил. Двоюродный. Он еще хуже меня, психанутый. Так расшумится, вообще не остановишь. Он, кстати, в Пуне около Бомбея учится. Письмо пишет, обещается меня навестить здесь. Тоже как и ты, Саш, теквондо занимался.

Я оживился.

– О, здорово. ВТФ?

– Нет. ИТФ. У него и медали есть. Ему как-то по башке дали, я думаю он из за этого крышу потерял.

– Ты хотел сказать, крыша съехала?

– Да, так.

Обычно я уходил от Зафара довольно поздно к себе после таких разговоров. Иногда мы беседовали днем, за обедом.

Однажды мы находились в моей комнате. И опять ночь. Он оперся на балконные перила и повис телом на них. Они зашатались, что привело меня в ужас.

– Эй, Зафар, кончай! – схватил я его за руку, оттаскивая. – Видишь, на соплях.

Кажется, ему нравилось играть со смертью.

Он в другой раз так же во тьме перелез с балкона на балкон. Я чуть в обморок не упал. У меня от высоты всегда колит в ладонях.

Зафар послушался меня и перестал, угрожая свалиться вниз, перегибаться над пропастью в несколько этажей.

И опять он разоткровенничался.

– Я почти самый первый приехал в Агру из студентов. Прикинь, страшно, ты один в огромном общежитии. Пусто. И то собаки придут, то обезьяны. Сожрать могут. Я дико боялся. В один день мне стало совсем нечего делать. Подошел к первому попавшемуся рикше, говорю: девушка нужна. Он согласился, повез меня по каким-то трущебам. Думаю, куда везет? А он такой, крупней меня. Я сжался, Аллаху даже стал молиться. Уж на что я никогда не молюсь. А вдруг он меня трахнет в зад? Нет, этого я никак не хотел.

Мои глаза во тьме сверкнули, наверно, потому что и в страхах мы были похожи. Вспомнил себя с ранних пор и рассказал ему.

Мы ездили в Москву раз в полгода, как на праздник. Мама никогда не отпускала меня в мужские туалеты. Не скрывала опасений. Мне приходилось стыдится и изображать из себя девочку в женских тубзиках Курского вокзала. Потом Наташа поступала на журфак в МГУ и я ездил с ней подавать документы. После мама ужасалась, что я один ходил в мужской туалет в университете.

– Ведь тебя могли пацаны затащить…, – и мама заламывала руки.

Потом были курсы английского, русского, литературы в МГУ, в Журфаке на Моховой. Прежде чем до них добраться, я гулял по центру. По нужде приходилось переступать страхи и ходить в подземные бесплатные туалеты. Особенно страшный был на углу у Политеха. Стоишь, пытаешься сделать свое дело, а рядом стоит извращенная верзила выше тебя, даже если есть места свободные, и, вытащив свой шланг, смотрит на тебя, сравнивает, улыбается. А ты как назло не можешь расслабиться. Не идет.

Часто я ходил именно в этот туалет. Вскоре заключил, что это негласное местечко московских гомиков. Все стены исписаны телефонами, приглашениями встретиться в четверг, 25-го… «Ищу молодого раба», «Беру в рот»… Целая куча.

Парк рядом не лучше. Один раз меня даже хотели снять. Подсаживается дядечка:

– Хочешь прогуляться? – как время спрашивает.

Другой, такой по виду и не скажешь: такие на заводах работают начальниками, – просто так подошел, а я еще бабушкин пирог пытался прожевать:

– Слышь, малой, где тут педики есть? Я знаю, они здесь обитают, – а сам на меня намекал.

Пока я рассказывал, обдумывал зафаровы слова: «И не стыдно ему, в тридцать с лишком лет, и страдает мальчишескими страхами?» Но дальше и не спросил, но понял все заранее, избежал ли он изнасилования, отымел ли дешевую проститутку или ринди.

С той простотой, с какой он рассказал, стало ясно: все обошлось благополучно и без приключений. А судя по его карману, еще и дешево. Хотя, может, он и поэтому теперь сидит без гроша.

Опять зашла речь о сумасшествиях.

– От больной головы лекарств, считай, нет. Я когда брызжал слюной, доктор советовал знаешь чего? Через ослика вылечиться.

– Как это? – я начал подозревать неладное. Не думал я, что люди сбрендили по всему миру. Колдуны, нечистая сила. До чего противно. Вся суть – это подбрасывать на перекрестках, подливать гадости к порогу, чтобы отдать болезнь. Но большей гадостью было – это пользоваться для этого животными.

Чтоб волос на теле не было, в мякиш хлебный намни своих волос и скорми псу. Простудился, высморкайся на хлеб и отдай собаке или свиньям. Лучше собаке. Свиней есть будешь.

И прочее прочее, что так отравляло мое детство. Сборник крестьянского колдовства я даже у своей тетки брал читать. Тетка, кстати, тоже в нашей семье ведьмой считалась…

– У нас даже доктора рекомендуют ослов трахать, – ответил Зафар. – Через член в него все уходит.

Я подозрительно покосился.

– И ты ослика оттыкал?

– Нет, Саш, что ты. Я только рассказываю, как врачи советовали. Что бы я осла…

Но я не поверил. Впрочем, от этого мое дружеское чувство к узбеку не ушло. Я учился воспринимать людей не согласно своим требованиям и ожиданиям, а согласно их хорошим чертам. Недостатки приходится игнорировать.

Основной нашей же темой с узбеком была забота, что будем делать по возвращении домой. Он планировал обратиться в индийское посольство в Ташкенте за содействием в организации концертов по стране. Танцы индийские, музыкальные спектакли. Даже с собой привез кассету с записью. Мы ее в санстхане посмотрели на видике. Ярко одетые дилетанты выкаблучивали, что могли. Солистом был Зафар. Он очень гордился своим выступлением, часто тыкал пальцем, показывал: «Вот, вот я! Смотрите, это я! Во как мы можем!»

Но через несколько минут, Зафар не обманул моих ожиданий и разругался с индийцами, которые технику предоставили, по поводу культур-санскар.

– Да вы все лгуны! – доказывал он. – Вы все врете!

– Нет, ты думаешь, если три человека тебя обманули, так вся страна такая? -оправдывались те.

– Эээ! – он в презрительной гримасе махал рукой.

И снова ругань, ругань, ругань. Таков был Зафар. С этим ничего нельзя было поделать. Я не старался никогда его сдержать. У каждого своя дорога. Я еще не знал к чему это приведет.

Зафар рассказывал, что претендентов на его место – послать учиться в Индию – было около двухсот человек. Они проходили строгие письменные экзамены. Потом устные. Он в первом был не столь силен, зато языком на хинди молоть умел. Не как я.

– Я думаю, это чудо, что я здесь, – говорил он. – Я с детства смотрел фильмы и мечтал сюда попасть. И вот мечта сбылась.

Я улыбнулся. Ведь это была и моя история. Разве что мне, если что-то и достается, то за так. Ни я, ни Наташа не сдавали никаких экзаменов. Я приехал с нулевым хинди. Наташа попала еще чудесней. Поначалу она вообще не вошла в список. А потом некая Оксана взяла и отказалась. Тоже годами ходила-ходила в культурный центр: хинди от зубов отскакивал, а как посылать стали, объяснила, что ей институт дороже. Зато мы снова с сестрой вместе оказались. Разве это не назовешь чудом?

Несомненно, тут была закономерность. В культурный центр мы как верноподанные ходили аж лет пять. Индия, дух этой страны, оценила. В любом деле так. Будешь долго верен чему-то, и оно когда-нибудь тебе отплатит добром. Наверное.

Еще Зафар рассказывал, что Джизак его – маленький кишлачный городишко – сильно ему не нравился. А ведь и я сам из тухлых захудалых Петушков. Он переехал в Ташкент. Образования нет. Работал долго в ресторане, где делал торты. Там его русскому и научила бабенка из Саратова. Бойкая алкоголичка. «Я охуеваю, Маня!» – было ее самым ходовым выражением. Он рассказывал о ней с чувством. Видимо, ему доставляли удовольствия воспоминания о том времени. Торты он научился делать на высшем уровне. Было много заказов. Но это ему надоело. Бросил. Женщины всегда его любили и не только за торты.

– Одна даже была очень богатая. Молодая, но замужняя, – рассказывал он. – Предлагала мне стать ее любовников. Ну чтоб содержать меня. Но я отказался. Мне это противно. Мужик я или кто? Не-ет, я отказался. И не жалею.

– Она, говоришь, молодая была? – спросил я, возмущаясь. – Зачем отказался? От содержания это ладно, но от молодой бабенки?!

– Да.

– И отчего же не стал ее любовником? – я закусил губу.

Я никогда не отличался везучестью с женским полом. Поэтому меня всегда раздражало, когда парни рассказывают о таких золотых моментах, а не пользуются ими.

– Она была немножко страшная, – пояснил Зафар. – Чего уж скрывать, если бы была хоть красивая, я бы согласился. Но зачем красивая так будет делать, платить мужику, чтобы он ее ебал. Хм.

Подошел такой момент, когда мне нужно было что-то рассказать о своих успехах с девушками. Хвастать было нечем. Поэтому я сделал масляное лицо и увернулся вопросом. Я часто так делал и раньше.

–У тебя полно девок было, смотрю. Ты, Зафар, кобелина. А как тебе с ними нравилось? В какой позе?

Обычно, все мужики на это клюют.

– Вот так.

Он повернулся спиной, уперся руками в колени и чуть прогнул поясницу. Мне стало забавно подумать, что если бы кто-то вошел сейчас в комнату, то застал бы двух полуголых парней, один из которых стоял в полураковом положении, будто предлагая, а другой пялится на его ягодицы, словно решая принять ли предложение.

– Это больше всего мне нравится.

– Понятно. А почему не в более ровном положении?

– Дак это какой член надо длинный иметь, чтоб до дырки дотянуться?

– А у тебя, что маленький? – и я расхохотался.

Зафар побелел.

– Да у меня в стоячем хоть простыни вешай!

Меня всегда смешило, что он как-то по-подростковому реагирует на такие шутки. И отговорки у него наивные.

– Вот за тобой Ниша бегает. Так же ее будешь? – спросил я, скрывая зависть.

Забыл сказать: Ниша из нас двоих уже выбрала Зафара. Пару раз она сидела с нами у фонтана и кокетничала с узбеком. Мне же бестактно заявила, что у меня ужасный хинди и она меня не понимает. Даже, когда она спросила Зафара, поедет ли он к ней в Суринам, он ответил: «Нет, я даже не знаю где это», я подхватил и выпалил, что поеду за ней хоть на край света – и даже после этого она предпочла его.

– Да какой там? – махнул он рукой. – Где? В общаге что ли? Я давно ни на что здесь не расчитываю. И потом мне у нее жопа не нравится. Какая-то большая. Я чуть поменьше люблю. Не тощую, а нормальную. У Ниши жопа ну уж огромная!

– Да нет, мне кажется в самый раз, – замотал я головой с видом знатока.

– А ты видал какие у Ии сиськи? – спросил он. -Мне сиськи очень нравятся.

– И что ты с ними будешь делать?

– Ну как? Сосать, лизать, мять. Что еще? Она, Ия-то, предлагала мне потрахаться.

– Да ты что?! – удивился я. – Не может быть! Правда?

– Да. Было такое. Но я отказался.

– Не понимаю, почему, – пожал я плечами. – По-моему, ты часто от всего отказываешься.

– Может быть, может быть.

– А тебе кто здесь нравится из девок?

– Ну Динарка. Правда, сучка она, отказала мне. Потом Юля ничего. Ниша. Одна-две шриланки. Вот еще Тануджа, – он вздохнул. – Правда, замужем.

Я тоже вздохнул и ушел спать к себе.

15

Русскоязычные девчонки предложили на выходные поехать в Дели на дискотеку. С нами поехал друг Ирины, смазливый Викрам.

Мы въехали в Дели на конечную совсем затемно. Абу попытался уйти своей дорогой, но девчонки в него вцепились:

–Ты что? Поздно, оставайся с нами. Опасно одному. Викрам узнал, что сейчас этот же автобус пойдет до Газиабада. Там и остановимся. А утром все вместе в Дели вернемся.

Абу зажался, смешивая русский с хинди:

– Э…не, ничего не хога со мной… кья опасно? Я, не, мне брат нада.

Но те силой втащили его в автобус. Вместе приехали, все друг за друга и отвечают.

Я тоже вздохнул с облегчением. Пока есть Абу рядом, я не пустое место по сравнению с Викрамом. Просто большая компания.

Ладно. Газиабад, в сущности, – делийский отросток, каким-то чудесным стечением обстоятельств стал высокореспектабельным местом. И если по одну сторону дороги высился семизвездочный отель с лакеями, то сразу напротив ютились жуткие трущобы, помоечные нагромождения.

– Что это за Газибад такой, Викрам? – спросила Ия. – Я слышала, что на гастроли именно сюда приезжают такие завезды, как Рики Мартин, Шакира.

Тот закивал и начал хвалится, что тут живет его друг, миллионер. Здесь самые лучшие в Дели дискотеки.

Все то время, пока мы искали себе прибежище и ходили мимо лакеев и накаченых до невозможного секьюрити, велорикши неотступно преследовали нас. Они жужжали что-то про темноту, позднее время и очень хорошие отели.

Мы с сестрой с замиранием сердца слушали, как каждый раз Таня спрашивала у очередного метродотеля почем самая дешевая комната: семь-десять тысяч рупий.

А у нас всего-то с собой столько и было. На обратную дорогу до Агры будешь милостыню просить. Неужели мы потратим все деньги на какой-то отель? Или будем спать на ходу на улице? Меня охватила тихая истерика. И какого черта поперлись с этой мотовой компанией? Да еще и усталость: поздно, на спине рюкзак, глаза начинают приятно слипаться

– Знаете ребята, – Таня манерничала, как щедрая опекунша. – Если вам всем дорого, я могу одна за всех оплатить комнату, мне это ничего не стоит. У меня мама в банке работает, занимается международными переводами.

Нет, все были против влезать в такие долги. Поэтому Викрам, пыжа из себя стреленого воробья, хотя ясно было видно, что только что вылез из гнезда и знает не больше нашего, поймал двух авторикш и попросил отвезти нас всех в самый дешевый и приличный отель или гест хаус.

– Я виноват, сори, завез вас сюда, я все оплачу.

Мы с сестрой злобно и лихорадочно понадеялись, что остальные позволят ему выполнить обещание. Так или иначе, у нас обоих был зуб на него: ее он проигнорировал, меня выставил в нелучшем свете перед девками, да вдобавок он затащил нас якобы на дискотеку, а сам ничего не знает, нет ни диско, ни комнатки передохнуть.

– Нет, Викрамчик, что ты?! Нет и нет! – запричитали разные акценты. – Мы друзья.

Расселись по кабинкам. Не успели отъехать, как Ирина попросилась к нам: ей рядом с водителем не уютно ездить, мол, пусть Саша, то бишь я, пересяду. Но сестра быстро ухватилась за случай отомстить им через меня за все свои прежние поездки:

– Ничего, не смертельно. Я так много раз ездила. Пусть теперь Саша тоже отдохнет, – в ее голосе я услышал злорадство.

Мне стало неудобно: давление с двух сторон. Да еще и Таня тут же осудила. Но против семьи я не пошел. Сестра надавила мне на плечо: сидеть. Ирина обиделась, но смирилась. Мне стало чуть жалко эту овечку, пострадала опять же слабое звено, а не какие-нибудь Юльки, Ийки, Мадины.

И так, обиженные на всех и на все, остановились возле двухэтажного строения. Пока регистрировались, Викрам заплатил за дорогу. Мы вдвоем сделали вид, что забыли о долге.

Абу окликнул меня:

– Эта, Александер, пойдем есть купим? Бхукх чуть чуть, – хлопнул себя по животу.

Я не хотел объедаться ночью, но ради друга согласился его проводить.

Сонные рикши вяло просились отвезти, но Абу махнул им отрицательно рукой. Они тут же вернулись к распаренным сиденьям. Мы перепрыгнули в два счета проезжую дорогу с бетонным разделителем посередине. На другой стороне сбились в кучу навесы с очагами. После нескольких минут осмотра мы не обнаружили ничего стоящего и вернулись в отель. Спать.

Наступило утро.

Сели в пустой старый городской автобус до Дели. Абу снова тащил, как ишак, свой и Юлин багаж. Ирина волокла чемодан на колесиках. Викрам, не соизволя ей помочь, сам шел налегке.

Вылезли мы у Нью Дели стейшан и сразу увидели ряды до смешного дешевых на вид гостиниц. Абу быстро попрощался и исчез в неизвестном направлении.

Мы радостно махнули:

– Ой, смотрите, дешевые отельчики. Нам про них знакомая рассказывала.

Идущие впереди пренебрежительно оглянулись. Таня нравоучительно бросила:

– Тануджа с Кавитой и Прией ездили в Дели и нашли агентство, через которое сняли дешевую хорошую комнату со всеми удобствами и телевизором за шестьсот рупий. Мы пойдем туда. У меня есть точный адрес.

Кампашка уверенно зашагала. Мы сразу сникли, но подчинились. Вдруг в этот раз они будут правы. Да и куда мы одни…

– Эй, эй! Куда? Отель? Найс отель! Вери чип, вери гуд! – нас похватали за руки и уже куда-то тащили. Таня, как предводитель, заулыбалась и крикнула нам всем: это то самое агентство. Отступать показалось поздно.

Нас усадили в ряд в квадратном малюсеньком помещеньице, предложили чай, воды. Викрам, обеспокоенный и потерянный, с извинением смотрел на всех, и куда-то отлучился на некоторое время. А когда вернулся, с нас всех содрали по шестьсот рупий за две комнаты и усатый мужик с насмешливым лицом покатил тихо на мотороллере, указывая нам дорогу. Мы все дальше уходили от дешевых отельчиков и заходили в какие-то дебри, плутая по узким закоулкам гулей.

Отель, как я и боялся, нам обошелся дороговато. Ни о какой сотне рупий в сутки речи не было, разве что заведение оказалось почти на высшем уровне. Но это не прибавляло ему ценности в моих жадных и скаредных глазах.

Два наших номера находились на верхнем этаже. Дверь перед дверью. Девчонки в одном номере, я с Викрамом в другом.

Вселившись рано утром, решили немного вздремнуть. Мы по очереди приняли душ и теперь, пытаясь забыться дремотным сном, лежали и вели вялый разговор. Я допытывался о его семье, заработке его отца-инженера и всякую всячину, что обычно лезет в голову, когда тело устало, но все еще борется с нездоровой нервной бодростью. По лицу этого красавчика я читал, что ему надоела моя бубниловка, и вообще он себя вел по-зазнайски.

Уснуть так мне и не удалось. Я лежал и размышлял над тем, как странно иногда может повернуться жизнь и ты валяешься полуголый на одной кровати с каким-то малознакомым кренделем. И не где-нибудь, а в затерянном в гулиях с претензиями на первоклассный отеле в настоящем змеевнике – в Дели. Я боялся этот город. Я боялся быть самостоятельным и предпринимать одиночные шаги, и поэтому цеплялся за компанию. Хотя деньги уж слишком быстро и незаслуженно по-пусту тают и покидают мои и сестры кошельки. И все по вине их…

Я повернулся. Викрам валялся, закрыв глаза. Не спит.

Какое-то время спустя в дверь постучались. Я пошел открывать. Наташа.

– Может оденешься и сходим прогуляемся? Мне не спится, мы вроде бы спали. А они дрыхнут.

– Да, сейчас, – я быстренько напялил рейтузы, футболку и шлепанцы.

Закрыл дверь и был таков.

Солнце уже распалилось отменно. Народ сновал туда-сюда. Шла бойкая уличная торговля. За углом прикупили зеленоватых бананов с тачки и двинулись вдоль разнообразных лавок. На нас глазели и приветствовали…

Углубившись по самые городские топи, мы побоялись заплутать, да и народ пялился в полном изумленьи – здесь белые, видно, совсем не бывают; повернули обратно, поедая на ходу купленные дешевые самосины. Наташа решила найти интернет кафе и написать делийским друзьям по переписке, что она тут.

Поспрашивали. Никто не знает. Перешли вместе с пешими широкую загазованную дорогу, битком набитую гудяшим транспортом.

В новом районе заприметили европейку. Поравнявшись, я сказал хай и спросил, не знает ли она где тут поблизости инет кафе. Она тоже не знала. Повела неопределенно рукой. Где-то тут вроде был.

Наконец нашли. На втором этаже четыре старых компьютера, пластиковые стулья. Один из получателей сообщения был некий Ашутош. Чернявый даже для Индии парень, студент ли, аспирант.

– Может нас кто встретит, прикольно вживую познакомиться, – сказала Наташа.

– Мужа ищешь? – я оскалился. – А с Орбитом чего?

Она задумалась.

– Да хер с ним и с его договором. Нет его. Надо пока жить.

Вскоре мы вернулись в отель. И тут же нарвались на разъяренных фурий – своих подруг.

– Вы что, убить его хотите?

– Что он вам сделал?

– Эй,эй, полегче. Что случилось? Чего набросились? – оборонялись мы.

Я уже открывал дверь.

– Ты ушел и ключ не оставил! – взвизгнула Юлька.

Я уже стал замечать, что она превратилась в маленькую сухую стерву, которой я набил бы лицо.

– И что?

– А то, что электричество выключилось и панкха перестала работать. Он нам звонил. Просил о помощи. Задыхается там. И на ресепшене запасного ключа нету. Почему там не оставили? Боитесь обворуют вас, хе?!

– А я при чем? Задохнется он. Под душем бы постоял, – отпирался я.

– Разве ты не знаешь, что когда уходишь из номера и закрываешь дверь на ключ, все выключается?

– Да откуда мне знать про такую глупость? Это не я виноват, а отель дурацкий. Вы его выбрали.

Таня стояла нахмуренная.

– Если вам вздумалось погулять, могли бы не брать ключи.

Я всплеснул руками.

– Ха, у меня может там золотые вещи остались.

– И ты что думаешь, он украсть их бы захотел?

Из открытой двери показался по пояс раздетый их красавчик. Потный и насупившийся.

– А откуда я его знаю? – съязвил я и вошел в номер.

Новая ругань. Необоснованные обвинения. И неоднократно инициатива исходит с их стороны. Ох, не нравится мне это.

Через час-полтора все собрались и решили идти в центр – на Конот плейс и Палика базар.

– Сначала мы поедем по магазинам, – наставительно заявили Юля и Таня.

Только мы оба нахмурились.

– А город смотреть?

– А завтра уже и по достопримечательностям.

Это никак не входило в наши планы. Тратить драгоценный целый день на их никому ненужные шмотки. Тем более меня все больше бесило, как они сюсюкаются с этим Викрамчиком. Он же бестактная скотина, с которой они сами себя не уважают. Ох, и беспринципные, непоследовательные эти… дуры и телки. И вид делают, специально показывают, что я тут не мужик.

Я занят был этими мыслями, когда мы шли гуськом в поисках транспорта. На магистрале была пробка. Викрам снова пыжил из себя дельного малого и пытался найти рикшу ли, автобус. Но пробка заставила нас стоять и ждать под палящими лучами. От нечего делать я решил подтрунить над Юлькой.

– Какие странные у тебя духи. Воняют дешево. Да еще с потом смешаны. Фи.

– Пошел в жопу, мальчик! – рявкнула она с тональностью магистральной шалавы.

Я опешил и стиснул зубы. Ну конечно, у них же Викрамчик такой супер стар, вот меня и чмырят. Стервы.

Я ничего не ответил и, чтобы умерить пыл, сходил купил бутылку Лимки. Модная лимонная газировка для разбавления виски. Мне еще нравилась реклама: на столике танцует красотка и брызжет повсюду этим лимонадом.

Дал хлебнуть сестре тоже. Напиток оказался гадостным и мы рисковали умереть с него от жажды. Не жалко было и этой сухощавой потаскушке Юльке предложить.

Явился Викрам… О, хоть он и смазливый, но один вид его вызывал во мне спазм раздражения… Он нашел две рикши и мы снова расселись.

Я оказался в одной повозке с сестрой, Кузьминой и хохлушкой. Места не было сзади и пришлось сесть с водилой. Но это не Агра. На ближайшем повороте за это рикшу оштрафовал постовой.

Высаживая нас на Конот плейсе, стал требовать компенсировать ему штраф.

– Да, сейчас, – отказался я. – Не моя вина.

Девки взъелись. Таня демонстративно выхватила десятки из сумочки.

– Я могу и за всех заплатить. Хм. Я не такая жадная, как вы.

– Ой, а мы не такие моты! – рявкнула Наташа.

Встряла Кузьмина.

– Да с вами никто общаться-то не захочет.

Хохлушка Рабачук процедила сквозь зубы ругательства в адрес Наташи и рванулась переходить дорогу.

– Что? Что ты сказала, повтори? – сестра набычилась и схватила ее за руку. – Подожди.

Рабачук развернулась и визглявым голосом, какого я от нее не ожидал, заорала на всю улицу:

– Не прикасайся ко мне! Не трогай меня!

Наташа сразу отдернула руку:

– Бабы базарные. Спектакль тут устроили. Неприкасаемые.

Танька схватила стоявшую у края товарку и потянула за собой:

– Все, пошли отсюда!

Кузьмина в припрыжку поспешила за ней, оглядываясь. Чуть поодаль сбавили шаги. Остальные еще не приехали. Девки осмотрелись, ища друзей и тихонечко поплелись. Мы привычно за ними. И тут до меня дошла вся нелепость происходящего.

– А какого хрена мы за ними идем, Наташ? Пошли они… что мы, маленькие? Сами погуляем. Все найдем и посмотрим.

Наташа, удивленная моим свежим мыслям, покачала головой и мы хлопнули по рукам. Тут же у развала приглядели дешевую карту Дели. И с развернутой стояли, пока к нам не подошел невысокий парнишка и не предложил пройтись в гософис турфирмы, где можно получить беслатные консультации, карты и буклеты.

– Вот так и надо было сразу, – взбодрился я. – Как только мразь всякую скидываешь с себя, сразу жизнь налаживается.

На втором этаже уютного светлого офиса нас встретил длинноволосый, чуть хрипловатый парень, модно одетый. Он важно раскачивался в кресле и бросал жадные взоры на Наташу.

– Идемте сегодня со мной на дискотеку, – предложил этот Ману.

– Почему же и нет?!

Как только мы с шумихой злобы расстались со своими сокурсниками, мне жутко захотелось принять душ, словно ошметки чужой ненависти повисли на мне черной густой грязью.

Когда я встал под струи горячей от солнца воды, потому что бачок на крыше накалился уже к десяти часам, я продолжал слышать за стенкой пересуды хохлушки, Кузьминой, таджички, грузинок. Они специально теперь шумно обсуждали разрыв. Я нервно усмехнулся всем телом. Что теперь делать? Как сможем мы без них? В эту минуту я ненавидел их. Одновременно я клял себя, что всегда не умел заводить друзей. И мне было страшно в этом огромном, шумном, запеченном, как на жаровне, Дели. Я замурлыкал какую-то крутившуюся на уме мелодию. Да погромче.

И долгожданная дискотека…

Всю дорогу Ману, сидя между нами в авторикше, а не в машине, убеждал меня:

– На входе, если скажут, что тебе нельзя без пары, тебе придется уйти. Одному. А мы с Наташей пойдем. Договорились?

– Нет. Мне такая идея не нравится, – неуверенно я стоял на своем. – Оставить ее одну… ночью…

– Я же с ней, Алекс! – раздраженно он всплеснул руками (насколько позволяла узкая кабинка).

– Нет, Ману, если меня не пропустят, мы с сестрой возвращаемся! – я старался играть роль крутого брата-охранника сестриной чести. Хотя любой Ману сразу понимал мою мягкотелость.

Ману фыркнул, мстил мне, дразня:

– О, Алекс, говори на английском. Что ты как… смотри какой у меня йоркширский акцент, – а сам уже распускал руки.

– Саш, во урод, уже лапать лезет, – жаловалась Наташа и я, как мог, пытался внушить ему придерживаться рамок приличий.

– Алекс, ты просто пойми, – усмехался он, – Наташа тебя стесняется, и все. Ты нам мешаешь.

– Нет, она стесняется тебя… – я чувствовал себя жалким хмырем, который не может дать в морду.

Рикша остановилась у неприметного здания, проехав мост. Как я ни глядел во все глаза, страшась подвоха и стараясь запомнить куда мы приехали, ничего не получилось.

Мы благополучно выкарабкались наружу. Ману великодушно расплатился за троих моими деньгами и не вернул нам сдачу. А я постеснялся потребовать свое.

На входе в клуб стояли два качка в черных обтянутых футболках. Они же и обменивали пятисотки на флаеры-билетики. С ними можно получать по пиву, как пояснил Ману.

С трепыханием сердца я следил за этими двумя амбалами: пропустят ли они меня. Но они даже слова не сказали, а лишь вытянули мои деньги.

Дальше мы поднялись по крутой винтовой лестнице и вошли в темный зал со столиками. Я ожидал, что внутри будет куда вместительней. Потому что мы шли на дискотеку, а это оказался обыкновенный бар с танцполом. Заняли столик в углу. Я огляделся. На верх вела еще одна винтовая лестница, как бы на второй этаж. Светомузыка играла сама для себя. Никто не решался выйти побултыхать конечностями. Закрадывались подозрения, что нас обманули и танцев мы не дождемся. В обратном случае – хоть прям сейчас, беги валяй дурака в одиночестве, а все на тебя посмотрят.

Принесли по бутылке пива, поставили тарелочку соленого жареного арахиса.

А Ману уже не терпелось. Он все ник к сестре и, нетерпеливо косясь на меня, то следил за происходящим, то пытался расшевелить меня, подстрекая:

– Ну, Алекс, иди снимай девочку.

Я поднял брови.

– Интересно как?

– Как, как. Вон смотри, сидят две скучают.

Я оглянулся и поморщился.

– Да они же нагалендки. Это как китаянки. А я не поклонник китаянок.

Ману опять фыркнул.

– Да какая разница?! (чуть не сказал, видно, – мне какая разница, то есть ему)? Просто подойди. Хай, хай. Как дела. Скажи пару комплиментов. Закажи что-нибудь выпить. Пригласи потанцевать. А потом уже можешь вести ее в отель…

Мне почему-то стало противно от его слов. Или я жуткий моралист и приперся на свою голову в содом и гоморру. Либо он жуткий пошляк.

– Нет, я так не могу.

Он указал на пиво.

– Ну попей сначала. Смелость придет.

Я послушался. Мы сидели неловко втроем и потягивали из своих бутылок. Ману весь излиховался, пытаясь соблазнить Наташу. То просит скушать орешек с его руки, то прильнет к уху, что-то нашептывая. Мое присутствие ему портило настроение. Я посасывал горьковатый напиток и то смотрел впереди себя на нашего нового знакомого и он мне все больше напоминал беса, то оглядывался на тех двух невзрачных девушек-нагалендок.

Однажды в России я пытался что-то предпринять с одной кореянкой, но потом, оглядев ее хорошенько, понял, что не стоит у меня на монголоидных азиаток.

– Ну, Алекс (я подумал, и почему меня все здесь зовут Алешей?), давай решайся. Для чего же ты пришел? Снять девочку. Схватить момент удовольствия, – наклонился ко мне, потому что по ушам нещадно били басы. – Fuck her! Оттрахай ее! – почти рявкнул он, брызнув слюной.

Если бы не некоторая порция алкоголя, который делает меня более равнодушным, я бы может сказал сестре, что это плохой человек, нам нечего здесь делать. Но обстоятельство усложнялось еще и тем, что мы отвалили кучу денег за вход. Назад не вернут, как за испорченную вещь.

Пришлось сидеть дальше. Бережливость, знаете ли.