Kitabı oku: «Барсуковы и Ксеноморфы», sayfa 2

Груля сжала когтистую лапу в кулачок и принялась чесать им правый кошачий глаз, совсем как маленькая девочка, которую только что подняли с кровати в бессовестную рань. После она звучно зевнула, увидела вылепленные ею же фигурки, сделала хмурое лицо и одним взмахом руки сшибла их со стола…. Четыре облученных медведя упали на твердый прозрачный пол из теплого кристалического пексалита, который вырастал из розовых стен во время пробуждения и разделял гуак-ячейку ровно на две половинки. Сам же кокон-элипсоид на время сессии обретал видимость для внешнего наблюдателя. Он висел в черноте космоса симпатичной розоватой виноградинкой, словно мяч для женского рэгби, закинутый высоко, а после так и не упавший обратно. Из трех окошек с правой и с левой покатой стены Груля могла любоваться мерцающим космосом, бесчисленными звездами и чарующими радужными всполохами Страусинной Туманности – места, где прямо на ее глазах из ионизированного водорода вылеплялись новые звезды.

Однако до всех этих красот Грули давно не было дело. Она привычно заглянула в старомодный двухкамерный холодильник (в дальнем суженом конце кокона-спальни), схватила с полки банку консервированного рыбьего белка, бутылку восстанавливающего коктейля странно зеленного цвета и вместе с едой бухнулась на детскую кровать у окошка рядом с рисовальным столом в другом конце гуак-ячейки. Постель была всегда заправлена приятным махровым одеялом голубого цвета, а шипастая голова протыкала на редкость удобную бело-узорчатую подушку, набитую гусиным пухом.

Груля макнула когтистый палец в открытую банку, затем слизнула с него белковую жижу и запила все это чем-то отвратительным. Да, на вкус все было так себе, но она ничего не ела последние полмиллиона лет, поэтому приходилось терпеть.

Девочка методично работала челюстями, поглядывала на белые шары у себя на платье, а после перевела взгляд на покатые стены своего кокона, где повсюду висели смешные детские рисунки, начирканные космическими фломастерами. Разноцветные шедевры, прилепленные к розовой мягкой обивке стен белковой жижей, обычно изображали трех существ – в одном без труда узнавалась Груля, а два других всегда разительно отличались от нее. Это были бесчисленные папы-кандидаты и мамы-кандидаты, которых девочка находила на очередной сессии и которые снова и снова отвергали ее.

При внимательном рассмотрении в череде картинок с родителями можно было найти несколько (буквально три), где Груля нарисовала огромную черную фигуру с угрожающе поднятыми лапами и хорошо просматриваемым оскалом. Когда малышка находила взглядом эти черные скалящиеся кляксы, она сразу переставала жевать. Все ее тело сковывал страх, а дрожащие губы шептали «Хряп…»

В конце концов, Груле надоело смотреть на рисунки (они вызывали не самые приятные воспоминания) и она уставилась на холодильник. Как обычно в первые минуты после пробуждения девочка-ядро задумалась над тем, кто доставляет все эти жуткие консервы с коктейлями, но потом вспомнила о родовом канале, который всякий раз выбрасывал ее в самую непредсказуемую точку Мультиверса. А раз она может отсюда выбираться, значит, вполне логично кто-то может приходить к ней в гости во время сна.

Груля загоготала, представив пробкоголовых существ из Дануфировой Галактики (вероятно речь идет о цивилизации Раночи, ныне почившей из-за аварии на ядерном реакторе), где она однажды нечаянно спровоцировала биологическую катастрофу, выпустив из пробирки редкий адено-вирус, из-за которого у носителей отрастали лишние головы и конечности в неожиданных местах. Она представила, как эти забавные двуногие особи (у которых прозрачный череп сверху запечатывался настоящей пробкой, поэтому было видно, как мозг болтается, словно в стеклянной банке) в белых халатах забираются через родовой канал в ее кокон и затем аккуратно пополняют продуктовые запасы. Она смеялась чисто и громко, на весь космос, держась за живот и разбрызгивая вокруг слюни с белковой жижей. Малышка часто развлекала себя подобными фантазиями, ведь никто не догадался поставить в эту чертову нору хотя бы маленький черно-белый телек.

Скоро приступ смеха, наконец, прошел, но улыбка на синеполосом лице никуда не ушла, она сделалась еще выразительнее и ярче. Груля вся горела изнутри от нетерпения родиться на очередной планете.

Вдруг вся гуак-ячейка затряслась, загудела, рисунки попадали со стен и закружились, как конфетти на детском дне рождения. Малышка с азартом в глазах спрыгнула с кровати и двинулась прямиком к холодильнику, который трясся сильнее всего остального в комнате. Груля подошла к белому железному раритету, схватила его за бока, как непокорного кубического монстра и, слегка кряхтя, отодвинула в сторону. За холодильником зауженный конец гуак-ячейки расширился до диаметра родового канала. Девочка оглянулась на кровать и стол со своими поделками, словно говоря им «до свидания», а после рывком, на четвереньках устремилась в темную кротовую нору…..

Глава 4. Хопостак-918

Чвокеры группы 8187 под командованием Зу работали на федералов. Точнее, на Объединенные Силы Антираспада (ОСА), чья власть распространялась на большинство цивилизаций, несмотря на то, что многие из них об этом даже не догадывались.

Честно говоря, эти мохнатые воинственные существа ростом до восьмидесяти сантиметров в холке были с рождения несовместимы со всем, что касается законности и порядка. Возможно, поэтому они оставались единственными наемниками в мире, не считая Хряпа, кто мог реально поймать Грулю и вернуть ее обратно в гуак-ячейку, чего бы это не стоило…

Проблема заключалась в том, что чвокеры не желали работать на федералов. Какие бы золотые горы и залежи стекла им не обещали, никто из мохнатых убийц добровольно не брался за такой гемор. Наняться на поиск шипоголовой? Да лучше отрубите мне все пальцы на руках и ногах. Примерно так бы вам ответил любой чвокер, еще не пойманный за криминал.

Именно поэтому к ловле Грули привлекали исключительно по принудительному контракту в качестве искупления грехов за разгульную антисоциальную жизнь. Выбор, в общем, был такой: либо подписываешь контракт, либо тебя распылят на триллиард частичек в кварковом разрывателе по приговору суда.

Военная верхушка ОСА между собой неофициально называла чвокеров кротами, хотя в действительности они больше походили на продукт генетической мутации ученого, помешанного на мультиках.

Голова чвокера непропорционально велика для его небольшого роста. Собственно говоря, она весьма напоминает мяч для игры в регби. И этот мяч, как и все тело, покрыт короткой зеленоватой шерсткой болотного оттенка. Черные глаза сидят в узких и, словно приплюснутых сверху, глазницах. У чвокеров нет ушей потому, что все звуки они воспринимают через широкий рот, усаженный пятьюдесятью двумя острыми, как бритва, зубами. Над зловещей пастью торчит, словно срезанный на подъеме, курносый обрубок с двумя длинными узкими ноздрями. Он немного вздернут кверху и постоянно влажный, как у псов. Прибавьте к этому проворные четырехпалые ручонки, короткие энергичные ноги, скверный характер, страсть к деньгам и выпивке, ненависть ко всем остальным существам в мире и вы получите весьма полный портрет этих замечательных созданий.

Группа 8187 тянула многомиллионный срок по принудительному контракту в караульной норе в тринадцати с половиной километрах под поверхностью пустынной планеты Хопостак-918 в секретной звездной системе Пака, данные о местоположении которой знало всего с десяток служащих ОСА. Никакой приятной живности на каменных пустошах Хопостака не гуляло, что не удивительно, учитывая зашкаливающую радиацию и температуру, от которой глаза в глазницах испарялись с характерным «пшик» за две с половиной секунды. Встречались там конечно разные хвостатые мутанты с бронебойной шкурой, но днем они обычно торчали в пещерах, планируя, как ночью будут охотиться друг на друга. Словом, место было не очень веселое.

Впрочем, выбраться на поверхность в ближайшее время никто и не думал. Зу с ребятами провели под землей уже больше ста тридцати восьми миллионов лет и один факт того, что их психика до сих пор сохраняла устойчивость, говорил о невероятной выживаемости чвокерского духа в любых экстремальных условиях. Хотя скучать там особо не приходилось.

Каждый день чвокеры проходили регулярные изнурительные тренировки на симуляторах, где воссоздавались максимально реалистичные ландшафты, кишащие опасными тварями. С утра чвокерам полагалось слушать курсы лекций по Грулеведению, Хряпологии и особенностях биологической инопланетной жизни. Однако эти занятия, проходившие вместе с дистанционным лектором в отдельной подземной аудитории с четырьмя партами, большинство чвокеров просыпало. Собственно учеба не входила в обязательный пункт принудительного контракта, но начальство предпочитало давать уроки, чтобы в случае фатальной неудачи сессии прикрыть свои задницы.

Три раза в месяц под землю спускали чвоки-психиатра, которому чвокеры могли рассказывать о странных снах, необычных страхах и постыдных желаниях. Но вместо психологических сеансов парни доставали почтенную мохнатую даму в очках самыми скабрезными вопросами. Они так шутили и издевались над доктором, что психиатрша удирала из бункера со слезами и вот уже три миллиона лет просила перевести её на другую работу.

Зу мог бы приструнить ребят, но не делал этого, поскольку шутки и скабрезности позволяли чвокерам выпустить пар. Получается докторша не просто так получала зарплату. Она все же отрабатывала деньги ОСА, пусть и как объект насмешек. Что касается учебы, то командир изредка выпинывал бойцов из кроватей, особенно когда в аудитории на большом экране крутили довольно-таки нужные лекции про сингулярное минирование или тахионные каскадные детонаторы.

Примерно раз в месяц специальный цилиндрический контейнер, спускаемый по подземной коммуникации ( он выскакивал прямо из пола в почтовом отсеке), доставлял по заказу новые разработки оружия, боеприпасы, крайне изредка чапанский спирт (для людей смертелен), чипы обновленных симуляций, открытки поклонников и свежую партию фильмов из разных уголков Вселенной.

Хопостак-918 был одной из тринадцати планет-бункеров для базирования караульных чвокеров. Вся подземная инфраструктура с планировкой и помещениями была подогнана по единому стандарту под мохнатых постояльцев. Высота потолков составляла целых два с половиной метров, что при росте в 80 см позволяло говорить о просторе. В караульной норе каждому чвокеру полагалась собственная отдельная каюта с кроватью, столом и компом, подключенным к контролируемой межгалактической сети. Чатиться со штатскими из отдаленных звездных систем не разрешалось, но начальство закрывало глаза на нарушения.

Длинные широкие бетонные коридоры-тоннели, помимо четырех кают, соединяли несколько кладовых, оружейную комнату, каменный зал для сеансов антиагорафобии (по сути симуляция зеленых лугов родной планеты Чвок в Саламандровой Галактике), учебные аудитории, медицинский пункт, спортивный зал ( парни там рубились в чвокибол два против двух), столовую, тир, четыре боевых симулятора, технические блоки, шахту лифта и так называемое «помещение-ноль», где в обычное время после тренировок чвокеры собирались на огромном диване с креслами перед большим экраном и трепали друг другу нервы за просмотром межгалактичкеских новостей или набивших оскомину фильмов категории Б.

Помещение-ноль, больше похожее на морской грот, называлось так потому, что отсюда все начиналось и здесь все заканчивалось. В умиротворяющую пещеру чвокеров тянуло не только на диванные посиделки. Мохнатые охотники подзаряжались здесь энергией позитронного сайлакс- поля, которое генерировал Похо – десятиметровая хопостакская амфибия с остроконечным оранжевым гребнем на вытянутом драконьем черепе, кружившая под прозрачным полом вокруг шлюза с выходом в космическое сигма-пространство через усеченную кротовую нору.

Компанию энергетической амфибии составляли флуоресцентные гамма-угри, плавающие в длинном цилиндрическом аквариуме, который поднимался голубым сияющим столбом в середине трубопроводной обвязки у дальней стены за голографическим экраном. Эти сложные гибридные организмы из органики и лептонных агрегатов могли жить без получения энергии извне. Гамма-угри насыщали жидкую среду Ка-веществами, которые препятствовали биологическому старению и накачивали тела чвокеров скрытой энергией Вселенной. Слить стакашку с краника голубого аквариума было ежедневной рутиной процедурой. Иногда под шафе мохнатые охотники запивали чудотворной жидкостью самопальную спиртягу. Так похмелье переносилось намного легче.

Но более интригующей казались не загадочные водоплавающие твари, а дальняя тупиковая мраморная стена, в которую невысоко над полом был вмонтирован квадратный титановый люк. Над ним торчала огромная красная лампа тревоги. Еще выше, под самым потолком висели круглые электронные часы, зеленые цифры которых отсчитывали годы, часы, минуты и секунды с конца последней сессии, номер которой высвечивался на прямоугольном табло ниже таймера.

На языке чвокеров сессией назывался период охоты с момента выхода Грули наружу и до ее принудительного возвращения обратно в Гуак-ячейку. Каждая груле-интервенция ставила под удар жизнь в триллиардах Вселенных, начиная от недоразвитых М5 и заканчивая продвинутыми М9.

Каждый день девочки на воле делал миры все менее стабильными, что провоцировало каскад техногенных и природных катастроф. Только благодаря чвокерам жизнь в космосе продолжала плодиться, радоваться и передавать гены с адаптивными мутациями из поколения в поколение. За время заключения на Хопостаке группа 8187 пережила уже сто тридцать четыре сессии. Никто из чвокеров не знал, вернется ли он обратно в караульную нору после очередной вылазки, но всякий жил надеждой, что доживет до конца контракта.

Часы в гостиной показывали 500 000 лет 13 дней 6 часов 3 минуты и 23 секунды. Ровно столько прошло времени с последней охоты. В пустом помещении-ноль на голографическом экране висевшем в воздухе перед диваном рассказывали о поимке крупной партии контрабанды в системе Нути, откуда давно незаконно вывозили редкий каспульский жемчуг с застрявшими внутри звездообразными клетками вечноживущего зога-моллюска.Чвокеры в каюте капитана за квадратным столом с закусками рубились в старую азартную игру, надираясь крепкой голубой жидкостью с запахом антифриза. Ничего не предвещало беды.

Счетчик сессии в помещении-ноль показывал цифру:

134

***

С самого утра Зу почуял неладное. Будто кто-то устроил засаду или замышлял недоброе. Такое же поганое чувство он испытывал лишь однажды, много галактических кругов назад, когда его повязали федералы из ОСА на пиратской космошхушне «Далта», которой он командовал двести с лишним лет с момента ее захвата на курортной планете Тайли, куда любили наведываться миллиардеры-скряги, жалеющие деньги на наем охранного конвоя. Зу тогда скормил всех членов экипажа шестидесятиметровым костяным акулам-ката, а на деньги, найденные в каютах богачей, нанял команду верных головорезов, с которыми они брались грабить все, что можно продать на черных рынках в серых секторах космоса. Да, сколько же времени прошло с тех лихих времен…И вот теперь, он командир группы 8187, тянет срок принудительного контракта в самой заднице вселенной, работает на (стыдно подумать) долбанных федералов, служит миру и процветанию мультиверса.

В спальной нише Зу с усилием открыл-отлепил правый глаз, по которому через всю шерстяную морду проходил косой глубокий шрам. Над ним прямо в воздухе слабо жужжал и подмигивал красными датчиками движения сферический робот-помощник.

– Доброе утро, капитан, – промурлыкала синтетическим голосом левитирующая серебристая болванка. – Вы проснулись раньше обычного. Я хотел вас разбудить только через пять минут. Как вы себя чувствуете?

– Хреновато я себя чувствую, – прохрипел слипшимся горлом старый пират. – Я что, опять вчера перебрал?

– Вы употребили вполне в своих дозах, капитан, – помигал красными точками летающий шарик. – Хотя я настоятельно против распития антифриза из системы охлаждения продовольственной кладовой.

– Засунь свое против себе в задницу, – прорычал Зу и чуть приподнялся на постели. – И все же что-то не так. Как там чвокеры?

– Насколько я могу судить, все функциональны. Хотя ваш техник снова всю ночь пялился на голую стену в неактивированном нейроразрядном симуляторе.

Командир скинул лоскутное одеяло, сполз мохнатыми лапами на белый пластиковый пол и крепко хлопнул себя по затылку, пытаясь избавиться от ночных кошмаров. Снились убийства и погромы. Зу терпеть не мог, когда его одолевали мысли о прошлом.

Но сколько бы он не бил себя по черепу, тревога никуда не уходила, она расшатывала его железную психику, заставляла мысли скакать друг через друга, пытаясь найти подвох.

– Хамчи… – вздохнул Зу, почесывая сбившийся мех на бедре – Снова перестал принимать таблетки.

Командир окинул мутноватым взглядом овальную каюту. В самом центре просторного капитанского помещения над широким квадратным столом в воздухе вращалась голографическая карта-сфера с миллиардами звезд Саламандровой Галактики. Удобные мягкие кресла вокруг были сдвинуты или опрокинуты, на пятнистой столешнице между разбросанными фишками и игральными костями стояли железные стаканы с остатками голубоватого пойла на дне. На полу разбитые тарелки с копченными амфибиями и толстыми тушенными гусеницами-многоножками.

Да, вчера они здорово надрались за Койгу – древней азартной игрой с планеты Чвок. Почему-то всегда после выпивки их тянуло бросать кости и вспоминать нелепые байки из личного криминального досье. Грабежи, драки, войны, убийства, подрывы, мятежи, захваты судов, осады, похищения, мафиозные разборки – у каждого было что рассказать. Чертово бухло всегда тянуло на ностальгию. Может в этом причина кошмаров? Нет, тут было что-то другое. Странное предчувствие апокалипсиса.

Зу почамкал широченным зубастым ртом. Черный язык словно прилип к нёбу и не хотел шевелиться. Глаза тревожно скосились влево. Слава Саламандровой Галактике, оружие было на месте. Три барионных пушки медленно вращались в гравиполе, зависнув вертикально в воздухе у белой стены.

– Мне напомнить технику о важности медицинских процедур? – поинтересовался назойливый помощник, продолжая жужжать над ухом командира.

– Не нужно, – отмахнулся Зу и присосался к носику алюмосиликатного чайника у длинной кухонной стойки с блендерами и автоматами для быстрой еды. – Лучше продиагностируй жизнеобеспечивающие системы. Я уже пару тысяч лет не видел снов. Что-то изменилось.

– Как скажите, капитан.

Зу порылся в отсеках кухонного стола, нашел в герметичном контейнере пару полосатых, еще живых ящериц, бросил их в увесистый блендер, затем порылся в нижнем холодильнике, схватил четверней бледно розовую белковую смесь с этикеткой-пометкой «только для чвокеров» и вылил ее на копошащихся рептилий.

Пока блендер смешивал животворящую органику, размельчая ее до молекулярного состава, командир продолжал крутить головой, оглядывая каюту, будто надеялся найти следы чего-то необычного. Но в комнате был привычный бардак.

Единственное, что ему не понравилось, это выбоины на узкой полосе гранитной стены над кухонной стойкой – выходит кто-то из ребят все же решил пострелять. Интересно, кто вчера выиграл? В памяти мельтешили нелицеприятные картинки. Кажется, кто-то танцевал на столе….

Зу еще раз встряхнул головой, открыл крышку блендера и в несколько глотков вылил содержимое в широченную чвокерскую пасть. Белковый сок оросил глотку, наполнил пересохшие русла и понесся веселым потоком по сложно устроенному пищеводу, извергаясь спасительным водопадом в еще более сложный желудок.

Пока он пил глаза невольно глядели на стену напротив, по ту сторону карты-голограммы. Там практически во всю длину каюты, если не считать огромного круглого иллюминатора по центру, тянулось пять полок-ниш, уставленных прозрачными контейнерами с заспиртованными трофеями ( спиноротые ящерицы, черепахи-трансформеры, ядовитые шпороносные канарейки, голокожие новорожденные приматы с лицами-ртами, пробкоголовые выкидыши с гелеобразным мозгом, сочившимся из негерметичностей прямо в лазурный консервант). Все это добро ребята иногда приносили с собой после очередной охоты. Сувениры брать с собой не полагалось, но Зу никогда не запрещал, да и начальство не возражало. Командир не мог объяснить странной тяги забрать что-то с собой из мира, в которым ты почти наверняка больше не окажешься. Неужели они настолько размякли за миллионы лет под землей?

Сувениры напомнили чвокеру о Груле и голова снова затрещала свербящим ощущением тревоги. Зу вытер мохнатой лапой розовую смесь с уголков рта, прошагал к иллюминатору и прижал влажный нос к окошку. Он делал так часто, особенно по утрам, чтобы сконцентрироваться и напомнить себе, что все ради свободы. За стеклом в теплом испарении из чвокерских ноздрей, в расцвеченном сиянием космосе термоядерным супом пузырилась кроваво-красная звезда, вокруг которой медленно, по размашистым орбитам проплывали газовые планеты. Разумеется, никакой звезды за окном не было, но с точки зрения ОСА подобная симуляция помогала поддерживать иллюзию, что чвокеры свободные существа, а не загнанные в подземелье уголовники. Для начальства было крайне важно, чтобы группы грулеловов не сошла с ума.

Зу отлепился от окошка, снял со спинки кресла голубой комбинезон грулелова, затем выхватил из гравиполя барионную пушку пятого поколения, засунул ее дулом в задний кожух на спине и быстрым уверенным шагом через круглый проем в другом конце каюты вышел в просторный коридор-тоннель.

Под ярким светом длинных палочных ламп навстречу командиру медленно по воздуху почти у самого пола плыл робот-уборщик, всасывающий в нижнюю горловину чвокерский мех, крошки каменной породы и прочий мелкий мусор, которого всегда было в избытке особенно после вечеров с антифризом.

– Доброе утро, капитан. Как спалось? – поздоровался воздушный пылесос, который состоял из массивной прямоугольной камеры сбора, круглой надстройки-головы и двух хватательных манипуляторов.

– Спалось, как в заднице у Гвазитавра, – огрызнулся командир, проходя мимо, а после оглянулся и смягченно добавил – Отличная уборка, Моз. Зайди потом в мою каюту. Кажется, мы там посуду побили.

– Сию же секунду, капитан! – отрапортавал Моз, осчастливленный вниманием капитана.

В десяти метрах дальше по коридору командир заглянул в каюту Бо, но она оказалась пуста, еще через пятнадцать шагов по другую сторону он просунул голову в спальню Нима – тоже никого. Странно. Зу ускорил шаг.

Он почти пробежал учебную аудиторию, но вдруг остановился и сдал назад. Там за средней партой сидел Бо, его лучший стрелок. Остальные три парты пустовали. На правой стене висел огромный анатомический плакат с разрезанной от макушки до пяточек Грулей с обозначением всех ее внутренних органов. В дальних углах стояли два демонстрационных чвоки-скелета, разодетых для хохмы в женские платья. Насколько мог вспомнить Зу, это помещение редко использовалось по прямому назначению, но не сегодня….

Здоровяк с сильно опаленным на макушке мехом и красным искусственным глазом пялился в широкий экран, где крутили утреннюю видеолекцию о поведении Грули в стрессовых ситуациях. Чвокер не просто слушал урок, он старательно что-то записывал в тетрадь.

– Бо? – командир посмотрел на мелькающие кадры учебного ролика, а после с удивлением перевел взгляд на бойца – Ты какого чвока встал в такую рань?

– Мне не спалось, босс.

– Не спалось ему….– задышал яростью командир – Как это тебе не спалось?! Ты вчера три галлона антифриза выжрал!

Зу не мог поверить глазам. Бо, которого осудили за уничтожение целой населенной планеты во вселенной М6, тот самый, кто в жизни занимался исключительно убийствами по найму, побывавший в таких передрягах, откуда даже в теории не выбираются живыми, тот, у которого деформирован череп и удалена часть мозга от разрыва боеснаряда и который за сотни миллионов лет существования не прочел ни единой книжки, сидит в аудитории и конспектирует лекцию в тетрадь, словно какой-нибудь молокосос-стажер из ОСА.

Командир едва сдерживался от гнева, ощущения не обманывали, что-то шло не так. Он подошел к парте, схватил тетрадку и прочел записанные тезисы:

«Груля непредсказуема»

«Всегда ждите ловушки»

«Груля ни с кем не дружит»

«Груля всех использует»

«Не подходить, когда ест»

– Какого хрена, твою мать! – не выдержал Зу, швыряя тетрадку в мохнатую красноглазую рожу. – С какого горбатого квазара ты решил заделаться долбанным студентом!? У тебя что, крыша поехала!?

Бо молча с виноватым видом наклонился под парту и поднял тетрадь. Затем встал, вытянулся во весь восьмидесятисантиметровый рост и отчеканил:

– Виноват, кэп! Этого больше не повторится. Я просто подумал…

– Что ты подумал?

– Что знания не повредят, если мы попадем в передрягу.

– До следующего цикла еще целая прорва лет, – смягчаясь, пытался успокоить бойца командир. – Примерно полмиллиона, если быть точнее. Почему именно сегодня?

Бо опустил глаза (один нормальный и другой красный):

– В животе какая-то тревога, кэп. Как будто что-то случится.

Зелено-болотные волоски на шкуре Зу вытянулись в струнку. Черт, а вот это уже интересно. Значит, не только он один сегодня встал не с той ноги.

– Ладно, – командир сглотнул, стараясь не показывать нервозности. – Заканчивай эту школоту и идем со мной. Надо найти Хамчи и Нима. Возможно, на поверхности произошел радиоактивный выброс. Я не могу иначе объяснить твое рвение к учебе.

Как и сообщил робот-помощник, Хамчи сидел, скрестив ноги по-ганийски, на голом бетонном полу в центре просторного кубического помещения симулятора и пялился в пятнистую гранитную стену, покрытую глубокими трещинами, из которых при сейсмоактивности часто сыпался минеральный песок. Рядом с чвокером валялся двурогий шлем с забралом для включения в симуляцию, который он так и не надел.

Кое-где в породе зияли огромные выбоины – следы Коди – гигантского подземного барсука-копьеносца, который периодически наведывался в бункер, пытаясь пробиться сквозь гранит в жилые помещения. Гонять тварь вдоль стен коммуникационных лабиринтов, глуша её акустическими бомбами, было любимым занятием чвокеров. Несколько обломанных костяных копий-гарпунов ( животное выпускало их из когтистых ладоней, словно торпеды, в надежде зацепить добычу и утянуть в дробилку плоских полуметровых зубов, а после отправить в многокамерное ядовитое нутро) валялись в кладовых в качестве любимых трофеев. Но сегодня Хамчи явно не был озабочен старым монстром.

Зу с Бо сняли тяжелые пушки со спин и медленно, дулами вперед, двинулись к застывшему технику. Из мохнатой регби-головы бедолаги торчал болт, который много миллионов лет назад хирурги решили не извлекать, чтобы не повредить мозг. Однако ранение все же сказалось на чвокере, обострило его фобии, сделало более мнимым и раздражительным. Все знали, что у Хамчи случаются приступы гам-депрессии, поэтому нужно было быть готовым к любым сюрпризам, учитывая, что парень пережил встречу с одним из самых опасных существ во Вселенной. Мозгоправы утверждали, что столкновение с Гвазитавром превращает любую психику в труху в течение пары сотен лет, однако Хамчи по всей видимости удалось остаться в себе, если не считать нервного тика, постоянного нытья и патологичной неприязни ко всему живому, кроме чвокеров. Несмотря на характер брюзги и неисправимого ксенофоба, все любили и уважали Хамчи за его ум и верность. ОСА повязали чвокера с болтом в башке за изобретение оружия массового поражения, а потом вдобавок припаяли статьи за синтез запрещенных препаратов, взлом правительственных сетей, сборку нелицензионных андроидов и до кучи за деструктивные политические лозунги.

– Приятель, – непривычно ласково прохрипел Зу, едва коснувшись лапой зеленого меха на спине техника – Все хорошо?

Хамчи неторопливо повернул голову к капитану. В сощуренных вечным подозрением глазах с вечной примесью брезгливости угадывался тихий ужас.

– Чувствую беду, капитан, – техник демонстративно засопел ноздрями – И пахнет сегодня погано. Кажется Моз отлынивает. У меня давно руки чешутся его разобрать.

Зу облегченно выдохнул, следов приступа не наблюдалось.

– Ты всегда чувствуешь беду, – усмехнулся командир, убирая пушку за спину. – Поднимай-ка свой мохнатый зад, пойдем совет держать.

– Ты услышал Коди? – на всякий случай поинтересовался Бо.

– Нет, это не Коди, – обреченно покачал головой Хамчи и его левый глаз задергался в нервном тике. – Грядет катастрофа. Думаю, всем нам скоро придет чвокиздец.

– Отставить сеять панику в рядах! – рявкнул Зу. – И без тебя тошно. Один решил за ум взяться, другой всю ночь медитирует на полу, как обдолбанный ниндзя. Страшно подумать, что там делает наш извращенец. Никто кстати не видел его?

– Он в помещении-ноль, капитан! – неожиданно зажужжал над головами робот-помощник, отчего все трое вздрогнули и едва не разнесли говорящий шарик тройным залпом из барионных пушек.

– Твою мать, Чими, сколько раз я тебе говорил не подкрадываться исподтишка! – заревел Зу, опуская ствол.

– Мои извинения, капитан, но я уже выполнил диагностику и готов доложить.

– Докладывай, – вздохнул командир, не надеясь на хорошие новости.

– Системы жизнеобеспечения не повреждены, радиоактивных примесей в воздухе не обнаружено, температура в помещениях колеблется в пределах двух градусов, сейсмоактивности нет, морозильный пищеблок работает в прежнем режиме, несмотря на слитый вчера антифриз….

– Мы его не слили, а просто чутка забрали для прекурсора, – вмешался Хамчи, который в условиях контрактных ограничений давно придумал, как готовить алкоголь в обход регламента.

– Так значит все в порядке? – Зу сдвинул брови в легком сомнении.

– К сожалению, нет, капитан, – шарик-робот с красными точками-глазами печально опустил «голову».

– Давай уже выкладывай, Чими! Какого нутроголового ты тянешь кота за хвост?

– Я проанализировал субструктуру пространства-времени в радиусе нашей звездной системы и обнаружил слабые сдвиги преонных узлов спиновой пены за пределами асимптотической свободы. Кроме того, внешние датчики регистрируют аномальные осцилляции тау-нейтрино и в довершении повысилась активность слепых крыс в водонасосном блоке.

– И какого хрена все это значит? – засопел недовольством командир.

– Нарушена стабильность энергетических потоков в тауринговом войде, – первым догадался Хамчи.