Kitabı oku: «Двуручник из рода палачей», sayfa 3
Дети, взрослые, старики… Все они как один… как демон, чью жажду крови никогда не утолить.
Да, наверное, так и есть.
Их глаза, наполненные кровью во время пыток, и пустота, которая за этим следует. Они ищут новую жертву, и чаще всего используют для потехи и утоления простых путешественников.
– Надеюсь, что в других местах нет ничего подобного…
ТУК-ТУК-ТУК!
– Марик, это я! – послышался еще один голос. – Я могу войти?
– А… я… э-э-э… – выплевывал из себя звуки Марик. Этого гостя он никак не ожидал.
– Ты в порядке? – голос слегка понизился и стал еле различимым. – Если я не вовремя, то… Прости, что в прошлый раз на тебя накричала матушка… Она у меня с огоньком, хи-хи… Знаешь, я вчера за тобой наблюдала, – Марик услышал, как по двери прошелся шорох. – Ты был таким крутым вчера… Ты махал той дубиной и… ВУХ-ВУХ! ШМЯК!!! Господи, это было так завораживающее! – Тишина, а затем продолжение, на этот раз еще тише: – Я пряталась за деревом. Хорошо, что ты промахнулся тогда, ха-ха… Эх, вот был бы у меня такой же муж, как и ты… – Тишина. Тишина. А затем: – ОЙ, нет-нет-нет, забудь! Что это я говорю то… ой… стыдно то как…
Повисла тишина. Марик не знал, чем ее прервать. Она оглушала его. Ему было приятно от того, что девочка нашла в нем что-то человеческое… Может поэтому у него не было нужных слов.
– Ладно, я тогда побегу. Наверное, у тебя много дел. Я тут оставила тебе покушать. Надеюсь, ты любишь такое. Пока!
И снова отдаляющиеся шаги. Быстрые и легкие, подобные ланьи.
Марик аккуратно выглянул из-за двери и никого не увидел. На пороге лежал небольшой сверток, внутри которого желала жаренная свинина на куске хлеба. Марик присел у двери на землю и укусил горячий бутерброд.
– Недожаренный…
Но даже так тепло, с которым был сделан данный завтрак, проникло в его сердце.
Глава 4 – Гости
Прошел день. Долгий, солнечный, жаркий день. Весь этот день Марик только и делал, что лежал, да глядел в потолок уставшими, сонными глазами. Он не хотел никого не видеть, не слышать, и единственное, что хоть как-то его развлекало, были две мухи, который в порыве то ли страсти, то ли ярости бились друг об друга, прыгали из угла в угол и старались как можно сильнее врезаться. В эти моменты, в моменты «жестокой» битвы Марик улыбался и довольно вздыхал. Мысль у него была одна – он не был теми мухами. Он не сражался за место под крышей.
Ночью Марик долго не мог уснуть. Он вспоминал прошлое.
Еще до того, как мать его стала палачом, ее место занимал отец. Сложно сказать, любил ли он эту работу или нет.
Кому вообще нравиться убивать людей, пусть и тех, кто совершил проступок. А может его вообще подставили?
Одно из негласных правил палачей гласило, что «палач не должен задаваться вопросами морали или совести. Палач – только инструмент, которым вершится правосудие». Но вот в чем шутка – само правило можно исковеркать так, что по итогу «правосудие» само может превратиться в «проступок!»
Однако так не думал ни отец Марика, ни сам Марик первое время своей работы. Он лишь наблюдал, как отец был погружен работой. Его отец всегда, будто то день казни или пыток, будь то утро или день, дождь или туман, точил свой топор. Лезвие всего тупилось, и его приходилось затачивать шершавым камнем, который всегда лежал в переднем кармане фартука, сидевшего на теле.
В свою очередь фартук всегда был заляпан кровью, будто то скотины или человеческой. В отличии от Марика, отец гордился тем, чем занимался.
– Отец, чем ты занять? – спрашивал его один из старших сыновей.
Отец улыбался и отвечал что-то в духе «буду дрова рубить». И все это принимали, даже Марик. Лишь мать его смотрела на это как-то неспокойно.
– Матушка, чем ты занята? – спрашивал ее Марик, на что она всегда отвечала:
– Смотрю, как твой папа собирается дрова рубить…
И голос ее всегда садился после этих слов; и ноги ее подкашивались. Она уходила в свою комнату и сидела там несколько часов. Она не плакала, не кричала и не злилась. Она всего лишь сжигала своим взглядом ту самую книгу с деревом, чья крона была похожа на пятипалую звезду.
Марик моргнул и снова вернулся в реальность. Мухи тихо спали по разные стороны стен-баррикад. Одна из них была так близко к Марику, что он разглядел, как она умывалась своими лапками. Она быстро растирала что-то на них, а затем быстро смазывала свои глаза. Другую муху он не видел, но ему казалось, что она просто спит. Или же внимательно наблюдает за своим врагом, с которым столкнется на рассвете.
Вскоре Марик уснул, и погрузился во тьму, где даже не было намеков на сна.
Следующий день прошел как обычно. Основной работы не было. Вместо этого были свиньи. Марик одной левой брал под бок поросенка, а другой клал на плече свинку покрупнее. После чего тащил их в загоны. Делал он это молча и рассудительно. Казалось, что эта задача его так увлекла, что он ненароком взял сразу две свиньи на оба плеча.
Неужели Марик выспался? Возможно. А может и после того меча любой груз казался маленькой корзинкой с выпечкой.
После загрузки всех свиней Марик подошел к Клаве – высокой, массивной женщине с длинной косой по пояс. Она окинула его двусмысленным взглядом, после чего цокнула и достала несколько монет.
– Держи. За помощь.
– Ты серьезно? – недоумевал Марик, при это лицо его оставалось таким-же спокойным.
– Я и не заставляю, – она хотела положить монеты обратно, но Марк перехватил ее и сжал руку.
– Эй, полегче! Больно же! Хорошо, хорошо, я пошутила. На, забирай!
Он отпустил ее руку. Клава отошла где-то на пару метров подальше, и теперь с напряженным взглядом вгляделась в его лицо.
Оно не было просто спокойным. Оно было серьезным. И это пугало.
– Какая муха тебя укусила?
– Никакая, – холодно ответил Марик, протянул руку. – Просто я не выспался.
– Сказал тот, кто в одиночку занес несколько голов.
Клава цокнула и передала монеты. Марик кивнул и зашагал себе домой. Как только напряженная Клава потеряла его из виду, он побежал.
***
– Да ну, правда?
– Да, вот так и схватил!
– О господи. Я всегда подозревала в нем что-то дикое.
– А ты вспомни его отца. Огромная детина с таким топорищем! Я боялась с ним даже взглядом пересекаться.
– Да что там взглядом. Я видеть его боялась.
– Раньше Марик меня тоже пугал, но после твоей истории я теперь на пушечный выстрел к нему не подойду.
– А я и раньше его не любила. Весь в отца, а может и того хуже…
– Все, прекращайте, бабенки. Про мертвых либо хорошо, либо никак.
– Ой-ой, смотрите кто нарисовался. Ты первый был тем, кто хотел сжечь его дом.
– Молчи, старая карга! Я теперь другой человек.
– Да? Тогда почему на Марика ты смотрел как на врага народа? Что, все-таки не отомстил отцу, так решил на сына перемахнуться.
– Ух, побойся бога. Я, вообще-то, не хотел, чтобы сына моего казнили, а он мало того, что пытал его, кости перемалывал, так еще и срубить голову не смог нормально. Ох, сынок, царствие небесное.
– У меня вот… это… жену казнил он… этот ублюдок!
– Да, да, да…
– А ну всем цыц!
– …
– …
– …
– Ко мне пришло письмо от старосты соседней деревни. Говорят, что село Любино охвачено пожаром!
– Ужас! А другие?
– Другие еще не пострадали, но я не уверен, что надолго. Нужно уходить из поселка.
– Что?
– Да как так? У меня тут хозяйство!
– К нам сегодня свиней привезли. Что с ними то делать будем?
– А ну тихо!
– …
– Завтра на рассвете выдвигаемся. Собрать все самое необходимо, взять лошадей и несколько свиней. Все, что посажено, оставить. Все, что спело, собрать в ящики и передать на хранение. Все всё поняли? Тогда вперед!
– Погодите, а как же Марик?
– Что Марик?.. А, Марик… Разберемся. Сейчас все за работу!
***
Каково же было удивление Ульяны, когда дверь в дом Марика легко отперлась. Петли протяжно поскрипели и умолкли, когда дверь стукнулась об стену. Девочка заглянула внутрь и осмотрелась. Никого. Затем прислушалась, но тоже безрезультатно. Тогда она решила войти внутрь, но что-то ее удерживало. Она надеялась, что Марик, наконец, покажется из-за угла и пригласит ее внутрь.
Но она не хотела ждать.
Она постучала и молча отправилась в спальню.
Внутри никого не было. Ульяна даже растерялась. С Мариком еще никогда не было ничего подобного. Ее взгляд зацепился за кровать. На ней лежала помятая простыня и подушка.
– Ох, что за неряха, – сказала она и схватилась за край белоснежной простыни.
Однако на моменте, когда Ульяна безуспешно пыталась стащить ее на пол, и вместо этого она легла ей на лицо, девочку будто парализовало. Запах, исходящей от ткани, пусть и был в каком-то смысле отталкивающим, для Ульяны он показался нежным и приятным. Она стащила простыню с головы и прижала ее к носу, и личико покрылось румянцем.
Девочке было на тот момент уже 15, и в ее возрасте (и в то время) было нормально увлекаться мальчиками и такими странными вещами. Однако сам факт того, что она нюхала простыню местного палача, вызывали в ней двоякие чувства. Правда они быстро отпадали, и на их место приходили другие, приятные… Она неосознанно легла на его кровать, укрылась и уперлась лицом в подушку.
– Так… тепло… – произносила она каждый раз, когда ее тело вздрагивало. – Боже… что я делаю… я же должна была… ах… нет, не могу… пошевелиться…
Странное чувство, которое было куда сильнее, чем возбужденность, заполнило ее тело.
Эйфория…
– Кто там? – вскочил Филипп и подошел к дверке своей кузни. Он вытер пот тканью и снова спросил, кто к нему пришел, а затем вздрогнул, услышав до ужаса знакомый голос.
– Это Марк. Впустишь?
– Эм… да… то есть нет… Ой, то есть да, входи…
Филипп, местный кузнец и плотник в одном лице, быстро снял ставни и отошел от двери. Слух о странном настроении палача заставили его дрожать.
Дверь раскрылась, и внутрь вошел Марик. Огромный, рыжий, одетый в помятую одежду. Его лицо было серьезным, как и в прошлый раз.
Однако Филипп заметил еще кое-что…
– Ч-ч-что это у тебя за…
– А, это? Я как раз по этому делу.
Марик двумя руками вставил огромный черный меч в пол, и несколько трещин прошлись по каменному полу.
– Заточить его надо, – коротко ответил Марик.
– От… откуда у тебя такой клинок, парень?
– Да так… кто-то оставил у меня на пороге. Вроде неплохой… как раз для дела. Что скажешь?
Страх сменился интересом. И пусть напряжение не спало, кузнец аккуратно взял в руки меч и пригвоздил его к полу.
– Боже! – закряхтел кузнец, стараясь вытащить пальцы из-под клинка. – Да сколько ж он весит?
– Не знаю. Думал, что ты ответишь на этот вопрос.
Пусть и не без боли, Филипп спас свои золотые руки. Он принялся их растирать и отдал приказ:
– Тащи его ко мне.
Марик поднял клинок и отправился за Филиппом.
– Ложи сюда, – указал кузнец на верстак. Как только меч лег на него, Филиппу показалось, что верстак его просел. – Кажись, он сравниться с наковальней, а если он тяжелее ее… Не вериться даже, что такие мечи существуют. Так еще он и черный, как ночь…
– Заточить сможешь? – снова задал вопрос Марик.
Филипп напрягся. Он совсем забыл, что ему пора собираться в бега, однако желание поработать с таким агрегатом вскружило ему голову.
– Да, заточу. Но ты потом покажешь, как он работает.
Филипп не стал медлить и сразу же принялся натачивать клинок. В этом деле помогал ему Марик, без которого этот меч даже не сдвинулся бы с места.
Точился меч хорошо и очень податливо. Вода по нему стекала чистой, что не могло не вызвать удивление. Филипп и Марик до сих пор не могли понять, из какого-же металла сделан клинок. И как Марик может его держать?
– Все, готово, – сказал Филипп, тяжело дыша и стирая пот с тела. – Теперь покажи мне, как он…
И Марик в это же мгновенье ударил по верхушке балки, которая стояла у стены. Меч прошелся по ней насквозь, и с оглушающим ударом врезался в камни. И Филипп, и Марик стояли, как вкопанные.
– Г… Г… Г… – не мог выговорить Филипп.
– Т… Т… Тяж… – пытался сказать Марик, поднимая клинок на плече.
Балка развалилась, и по дому прошлась дрожь.
Даже Ульяна проснулась, почувствовав необъяснимую дрожь в ногах.
