Kitabı oku: «Полночное солнце. Любовный детектив», sayfa 2
Глава 3
– Верю, охотно верю, – спокойно кивнул Андрей, уютно устроившись в кресле и вытянув перед собой ноги. – Было бы смешно предположить, что у директора такого огромного издательства день не расписан по минутам. Можете не проверять, – тут он с шутовским вздохом развёл руками, – моей фамилии действительно нет в книге приёмов. Да и вообще я не человек – скорее фантом, дух.
– Вы так и не сказали, как вам удалось проникнуть сюда. Обманули охрану? – секретарша постоянно порывалась нажать заветную кнопку вызова дежурного по этажу держиморды, но что-то всё-таки её удерживало.
Андрей посерьёзнел.
– Ладно, как говорится, шутки в сторону. Вам не кажется, что вы сейчас несколько превышаете свои полномочия? От вас требуется только одно: доложить Светлане Владленовне, вашей непосредственной начальнице, что я прошу её принять меня. И сообщить моё имя: Андрей Горячев. Сообщить, а не решать. Я ясно выразился?
– Да вас таких тут по сто на дню ходит, – презрительно фыркнула секретарша, многозначительно покосившись на толстенную папку в руках Горячева. – Кто вы ей? Может, скажете? В чём цель вашего визита?
Андрей не выдержал, поманил цербершу пальцем к себе поближе.
– Любовник. Самый обыкновенный любовник. А в чём цель? Рассказать? Или сами в замочную скважину подсмотрите?
Секретарша опять задумалась. Если бы не одежда, не причёска, не свежий загар… А что если и в самом деле? Нет, лучше не рисковать. Заодно можно и ещё один «капитал» приобрести: рассказать о странном визите одному очень и очень заинтересованному человеку.
Андрей был впущен без промедления. Светлана, к концу дня выглядевшая бледной, усталой, посмотрела на Горячева без особого удивления. Как видно, этого визита она рано или поздно ждала. Но оба, не сговариваясь, сделали вид, что они совершенно не знакомы.
– Здравствуйте! Светлана Владленовна? Моё имя – Андрей Горячев. – Андрей встал, будто бы для того, чтобы пожать Светлане руку, но тут же шутовски спохватился, сконфузился, уселся обратно в кресло. – Вот рукопись Вам принёс: слышал, что вам нужны новые авторы.
– Хорошо, – скупо улыбнулась Вольнова-младшая. Она великолепно смотрелась как в своём кабинете, так и в новой роли. – Нам действительно просто позарез необходимы свежие таланты. Да и кому они сейчас не нужны? Зарегистрируйте, пожалуйста, Вашу рукопись в приёмной у Софьи Леонидовны, я сейчас её приглашу. Это роман?
– Да, причём замечательный. Друзья, родственники, все читали, все в полном восторге.
– И что же там? Убийства?
– Нет, что вы. Любовь. Необычайная любовь. Но героиня…
Светлана откинулась в кресле и долго задумчиво смотрела на Андрея.
– Ладно, давай сначала. Зачем ты явился? Знаю, что приехал, осведомлена, что без гроша в кармане. Всё о тебе знаю. Даже согласна купить у тебя эту пачкотню. Но при двух условиях: ты теряешь все права на эту вещь. – Тут она перешла на монотонное причитание: – Она может быть перепродана, выйти под другим именем, названием, растаскана по частям, ну и так далее, не тебе объяснять, ты не новичок в нашем деле. Ну и второе: ты больше никогда на моём пути не попадаешься. Заплачу по-царски. Как, устраивает?
Горячев отрицательно покачал головой.
– Нет. Считай, что это был всего лишь предлог, чтобы тебя увидеть. Меня интересует другое. Ответишь правду – и я просто подарю тебе свой опус, делай с ним, что хочешь. – Он помолчал, затем спросил тихо то, что в эти три года было для него самым важным, истерзало его душу: – Почему? Почему ты вдруг так резко переменилась ко мне? Я ни на что не претендую, в том числе и на то, чтобы мы остались друзьями, и всё-таки как ты могла так легко перечеркнуть всё, что между нами было, даже не поздоровалась со мной на презентации?
– Поздно, Андрей, – в тон ему так же тихо ответила Вольнова-младшая. – Как сказала одна небезызвестная тебе героиня, «но я другому отдана; я буду век ему верна».
– Ты не ответила на мой вопрос, – покачал головой Горячев. – Я не спрашиваю о том, что есть. Я спрашиваю о том, что было.
– Ах, не ответила? – Светлана резко придвинулась к нему, едва удерживаясь от того, чтобы не вцепиться ему в лицо ногтями. – Может, ты мне ещё скажешь, что любишь меня, не можешь без меня жить?
– Скажу, а что? – спокойно ответил Андрей.
Тут уж Светлана не выдержала, терпению её наступил предел.
– Хорошо, а это что? – трясущимися пальцами она потыкала ключом в дверцу сейфа, затем всё-таки открыла его и швырнула на стол перед Андреем видеокассету. – Это любовь? Да, любить ты умеешь. Со мной, во всяком случае, никогда таким прытким не был. Я звала тебя, звала помочь мне! Ты приехал?
– Звала надсмотрщиком? Полосовать кнутом спины своих непослушных «книггеров»? Самому писать за них?
Светлана наконец взяла себя в руки, нервно достала из пачки сигарету – как видно, курение стало уже неотъемлемой её привычкой.
– Твоё дело было не рассуждать, а бросить всё и мчаться на крыльях ветра.
Андрей, как ни странно, тоже успокоился, он просто млел от счастья, что находится в этом кабинете, рядом с той, которую он любил больше всего на свете, несмотря на обвинения, которые она бросала сейчас в его адрес, и ни о чём не мечтал, кроме того, чтобы это продлилось как можно дольше.
Но Светлана уже разгадала его состояние.
– Ладно, – холодно сказала она, раздавив в пепельнице окурок. – Визит окончен. Надеюсь, что мы больше никогда не встретимся. Не забудь свой роман.
Андрей поднялся.
– Пожалуй, лучше оставлю. Прочитай хотя бы. А может, и на условия твои соглашусь. Кто знает, как жизнь прижмёт? Я действительно сейчас далеко не в самом лучшем положении.
Глава 4
Стоило ли прилагать столько усилий, сбивать себе ноги, обивая пороги, чтобы убедиться в справедливости слов Геннадия о «перемене декораций»? Собственно, а что ему оставалось делать? Рассеянно глядя в окно еле плетущейся электрички, Горячев внимательно перебирал в памяти детали сегодняшней, уже восьмой по счёту, поездки в поисках работы и всё больше отчаивался. Главное – никто ему не отказывал, всегда находились какие-то варианты, но суть их была одна: «войти в обойму», стать послушным винтиком. Да и таких вариантов скоро не будет, обоймы заполнятся. Как же теперь ему существовать? Оставаться на веки вечные сторожем? «А, тогда тебе такая работа в самый раз». Понимал бы ты что-нибудь в нашем ремесле, хозяин-барин! Что я могу «сотворить» после бессонной ночи? Я ведь не поэт, и не журналист. А что – может, как раз и податься в журналисты?
Войдя в квартиру, Андрей так и обомлел, услышав со стороны кухни звуки, не оставлявшие никаких сомнений в том, что готовится ужин. Галина вернулась? Или забрался какой-нибудь бомж? Но недоразумение, к счастью, быстро развеялось: на звук хлопнувшей двери выглянул его сын, Олег.
– Привет, па! – ухмыльнулся он. – Решил вот к тебе заглянуть, а то общага совсем заела! Эй, Василина, не можешь поскорей? Хозяин вернулся, голоден, как сто и один далматинец.
Андрей удивился:
– Ты что, с невестой? Не ожидал. И она у тебя готовить умеет? Значит, не из современных?
Олег ухмыльнулся ещё шире.
– Ага, с невестой! Куда уж мне! У нас в семье и так всё перемешалось, почти как «в доме Облонских»!
– У меня всё готово! Олег, помоги, – послышался вдруг слишком хорошо знакомый Горячеву голос.
Андрея так и передёрнуло, он даже не стал дожидаться удобного момента для выяснения отношений.
– Василина – это что, новый псевдоним? – холодно спросил он внезапно появившуюся в дверях Неточку.
– Нет, – ничуть не смутившись, ответила та, – это моё настоящее имя. Прошу, так сказать, любить и жаловать. По условиям контракта я обязана была забыть о нём на определённое время, но контракт, к счастью, закончился. Все те собачьи клички, которые вы ко мне почти три года примеряли, теперь уже не мои. И я уже не та, – не удержалась всё-таки новоявленная Вася-Васька-Васечка (как теперь прикажете её называть?) от того, чтобы не повысить голос. – Не «Неточка», не «Косточки» и не «26 Дней». Мы объяснимся, у нас ещё будет время, но давай лучше не при Олешке. К тебе сын приехал, Андрей, сын, с матерью которого ты расстался навсегда. А он приехал. Повторить? Или ты наконец и сам понял?
Однако Андрею нелегко было успокоиться, перестроиться.
– Это он открыл тебе дверь?
– Нет, соседка, Валентина. Ты забыл, что оставлял ей ключи и так и не забрал до сих пор? Я взяла, чего им у неё болтаться.
– Что ты ей наплела? – не унимался Андрей, хотя и видел краем глаза, что улыбка всё больше и больше сползает с лица Олега.
– Зачем плести? Просто сказала правду – я твоя невеста. В доказательство продемонстрировала ей свой загар, он у нас с тобой совершенно одинаковый.
– Невеста? – чуть не задохнулся от возмущения Андрей. – Да какая ты мне невеста?
– Обыкновенная, современная. Сейчас любой парень, раз с ним живёшь, уже жених, первую встречную девушку поцеловал – уже невеста. Разбежались – новый жених, новая невеста. И так до бесконечности. Очень удобно. И никому ничего не надо объяснять. Ладно, ты успокоился, надеюсь? Садись за стол, голоден, наверное, вряд ли куда-нибудь заходил, сразу домой с электрички. Только руки помой, полотенце я повесила свежее. У тебя даже мыла не было. Господи, как ты живёшь?
Андрей уже понял, что всё больше и больше выглядит жалким, смешным, попытался взять себя в руки, успокоиться.
– Хорошо. – Он радостно потёр одна о другую ладони, – Где же ужин? Я действительно голоден, как кашалот.
Больше всего его удивило, что за столом в конце концов оказалась и его незабвенная соседка Валентина. Без её помощи, а тем более её холодильника, обойтись вряд ли оказалось бы возможным. В итоге понадобилась ещё и магнитола, потому что всем вдруг, в одночасье (кроме Андрея, разумеется), захотелось танцевать.
– Что мы празднуем, интересно? – поинтересовался он у Валентины, оказавшись с ней в медленном танце.
– Как что празднуем? День рождения. Вы что же, Андрей Борисович, наверное, и о подарке забыли? Тогда бегите скорее – может, какой-нибудь киоск ещё и открыт.
Андрей немедленно двинулся к Василине, перехватил её у Олега.
– Это что ещё за день рождения? «Кошкины именины»? Или просто мелкая афера, чтобы выманить у добропорядочных граждан «что-нибудь на пропитание»?
Василина грустно покачала головой.
– Да, не везёт мне с именами. Даже настоящее подкачало. Что можно к нему подобрать уменьшительное-ласкательное? Лина? Большинство Васькой зовёт, ты прав, как кошку. Но я уже давно не обижаюсь. Что ж, Андрей, ты раскусил меня. День рождения у меня и в самом деле нескоро, но почти три года я жила под чужим именем, как подпольщица, разве это не повод? Кроме того, у меня сегодня новоселье. Я перебралась к тебе, если не навсегда, то, по крайней мере, на о-очень продолжительное время, так что мы теперь как бы в гражданском браке, почти что муж и жена… Что, и это тебя не веселит? Ну, Андрей, столько поводов просто потанцевать и выпить, а ты застыл, как статуя Командора. Давай, давай, включайся. Мы тут, кстати, без тебя с Валентиной прекрасно провели время. Когда готовили, заложили за воротник немного, увидели у тебя кассету, решили, что порнушка, но я быстро всё поняла, тут же поменяла на другую киношку, уже из Валиной коллекции. Зна-а-ешь, у неё такие вещи, я ни за что бы не подумала!
Андрей помрачнел.
– И что там конкретно?
– Где?
– Ну, на той, первой, кассете?
Василина поколебалась, затем спросила в свою очередь:
– А ты разве не догадываешься? Фильм. Кстати, очень, просто на редкость высокохудожественный. Настоящий блокбастер.
– Как устроить, чтобы и я сподобился срочно его вкусить?
Василина уже кляла себя нещадно за то, что проболталась, однако вино всегда делало её непомерно словоохотливой.
– Нельзя подождать с этим? Хотя бы до завтра, – с досадой спросила она. – Ты хочешь испортить себе и всем нам такой вечер?
– Хочу, – решительно кивнул Андрей.
– А что лично мне за это будет? – кокетливо, с потешными хриплыми, пьяными нотками в голосе, поинтересовалась Святая Простота.
– Всё, что попросишь!
– Эге, звучит заманчиво, – тут же сориентировалась Вася, которая с другим именем, казалось, полностью переменилась характером. Она отвела в сторону Валентину, что-то пошептала ей на ухо, затем взяла ключи и кивнула Андрею: «Пошли!», как можно незаметнее постаравшись прихватить с собой злополучную кассету.
В квартире Валентины она уселась подальше за спиной Горячева, чтобы ему не мешать. Андрей хотел было совсем прогнать бывшую «Неточку», но скоро понял, что она здесь лицо весьма и весьма заинтересованное. Фильм был снят, несомненно, профессионалом, с некоторой даже стилизацией под Ларса фон Триера, как бы для того, чтобы придать происходящему больше достоверности, и, несомненно, обошёлся заказчику (точнее, заказчице) в кругленькую сумму. Был даже сюжет, фабула которого раскручивалась довольно комично и, главным образом, эротично. Некий писатель со своей соавторшей, обладательницей великолепных телес и неиссякаемой жизненной энергии, а также совершенной дурнушкой секретаршей всколыхнули жизнь небольшого курортного городка не столько своим творчеством, сколько невероятными, скандальными похождениями в сочетании с самой что ни на есть откровенной беспринципностью. В действии было очень много монтажа. К примеру, некоторые суперэротические сцены, происходившие в интимной обстановке, давались как бы на глазах шокированной толпы. Эпизоды с Косточками, снятые уже после отъезда Принесённой Ветром, были вплетены в канву так, что получался как бы роман втроём, начинавшийся с подсматривания 26 Днями любовных сцен через замочную скважину, закатывания глаз под душем и кончавшийся эпизодами, опять же, благодаря умелому монтажу, сильно смахивавшими на групповуху.
Фильм продолжался без малого три часа, но смотрелся на одном дыхании. Было сделано немало ответвлений, которые могли бы превратить его в боевик, детектив, эротический, даже мистический, триллер: например, очень умело снятая сцена, когда Андрей не даёт Анюте вылезти из ванны, погружая и погружая её обратно. Этот эпизод вполне можно было бы определить поворотным, после чего Анюта в сюжете больше не появилась бы вообще. Ну и так далее: Горячеву, как Мастеру Безвыходных Ситуаций, не нужно было ничего объяснять. В итоге получилась классическая мелодрама: крики Анюты о том, что она больше так не может, что ей всё донельзя осточертело, относившиеся к творчеству, были очень умело переведены на личные отношения. Получалось, что «дурнушка» в итоге победила и «герой» довольно быстро смирился с этим, найдя в ней все черты, в том числе и эротические, легендарной Золушки.
– Ладно, всё ясно, – вздохнул Андрей под глубоким впечатлением от увиденного, – пора спать, уже поздно. Чёрт бы побрал всех этих идиотов. Кому, интересно, так понадобилась моя личная жизнь? Ты идёшь? Не знаю только, где ты пристроишься на ночь, таинственная незнакомка. Если только на полу. Но предупреждаю, что у меня даже лишней смены постельного белья нет.
Василина поморщилась.
– Не дури, Андрей, куда мы пойдём, сейчас уже второй час ночи. Ты так ничего и не понял? Может, тебе объяснить?
Андрей насторожился.
– А что, интересно, я должен понять? – Тут только до него дошло: – Постой, ты хочешь сказать, что Олег и Валентина… Он с ума сошёл, она же вдвое старше него! Идиот, в институте полно молоденьких девчонок, а тут нате вам с кисточкой! И давно это у них?
Василина тяжело вздохнула, ей нелегко было выдавать чужие секреты.
– Ну, почти сразу, как твоя жена к Геннадию переметнулась. На парня это так подействовало, а тут и утешительница под боком. Человек давно в разводе, сын полтора года как в армии. Вообще-то ясно, кто ей на самом деле всегда нравился, но ты ведь у нас такой неприступный. Крепость, оплот, цитадель. Ладно, ты особенно не переживай, у них нет ничего серьёзного, чадо твоё в надёжных руках, надо же ему где-то постельного опыта поднабраться? А это, между прочим, очень и очень важно в жизни. Вот я сейчас убедилась, ты ведь такие штучки знаешь, а на мне ни одной не испробовал. Это несправедливо. Сегодня же и начнём.
Андрей смотрел на неё во все глаза, не в силах переварить первые две новости, а тут ещё третья.
– Слушай, ты то зачем здесь объявилась? Тебе что, совсем делать нечего? Ездишь по гостям?
Василина не выдержала, расплакалась. Нервы у неё окончательно сдали, хоть она и крепилась весь вечер.
– А куда мне было ехать? У меня, кроме тебя, теперь никого больше нет. Не поверишь, Андрюша, я почти три года терпела всё, что только можно, я и спать-то с тобой напросилась поначалу исключительно только из-за того, чтобы тебя там, в Крыму, удержать, чтобы, опять же, больше денег подзаработать. Дергалась под тобой, а сама себя в институте воображала, потом, правда, втянулась: понравилось. Как говорится, сочетала приятное с полезным. И всё-таки ещё немного, ещё чуть-чуть (даже зарубки начала делать) – и я студентка! Нет, ты не в состоянии вообразить, что это значит. Для меня, по крайней мере. Нормальная работа потом, шансы даже при моей отнюдь не модельной внешности удачно выйти замуж. Всё! А теперь ничего. Меня обокрали. И кто же? Моя собственная мать! Забрала все деньги до копейки: пусть, мол, у меня полежат, я их спрячу понадёжнее. А теперь не отдаёт. Сидит со своим хахалем, который тут же появился после моего отъезда, подливает себе водочки в стаканчик и, знаешь, здраво так рассуждает: «Пожалей меня, Васенька, я ведь старенькая, ты ещё себе заработаешь, а мне-то как жить? Вдруг болезнь – где взять денег на операцию? А помру, опять же – на что хоронить? Институт! Тьфу! Что толку в нём, в институте? Я вот тоже, как тебе известно, с высшим образованием, а пенсия – сущие гроши». Ну, я до сих пор в шоке, конечно: и в скандал, и в слёзы. Как только не убеждала её! Всё без толку. Даже жить мне теперь негде: новоявленный «отчим» на следующее же утро ко мне в кровать полез, когда мать ушла за хлебом. Огрела я его настольной лампой по башке, а матери хоть бы что: «Ну, пошутил человек, а ты сразу, как ненормальная!» Одним словом, чемодан собрала – и на электричку. Андрюш, ради бога, мне уже не до шуток, ты не прогоняй меня, ладно? Я понимаю, конечно, ты другую любишь – ну и люби себе, разве я против? Как только понадобится, место я тут же освобожу. А пока – ты один, я одна. Ты ведь знаешь – поесть приготовить, постирать – я всё умею.
Да, это, пожалуй, было венцом всего.
– Ну а как же жених?
– А его никогда и не было. Это я просто так наплела: условия выторговывала, чтобы больше цену набить.
– Ладно, – устало махнул Горячев. – Давай спать. Ты хоть с ней договорилась, что мы сегодня здесь, в её квартире?
– Конечно, конечно, – радостно засуетилась Василина. – И уж ты постарайся сегодня, а, Андрюша! Я так давно с тобой не была, а ты столько времени обманывал бедную девочку, обращался с ней, как с ребёнком, а я по-настоящему, на полную катушку хочу.
Что было делать? Всё-таки имя ничего не изменило. Косточки так Косточками и остались. Но даже после полутора часов бурного секса Василина не угомонилась.
– Был у неё? Когда? Вчера, позавчера? Не таи в себе, расскажи.
Глава 5
Андрей и сам не знал, с чего бы вдруг он так разоткровенничался перед Василиной. Однако ему важно было не просто обдумать, но до самых мельчайших подробностей вспомнить содержание памятного разговора: и попытку официоза, и дрожащие руки Светланы у сейфа, и то, с каким выражением лица она швырнула на стол перед ним кассету. Да и сама эта проклятая порнушка, которую, по всем прикидкам, хоть сейчас запускай в интернет.
– Она тебя любит, – со вздохом выдала резюме Василина.
– Ты так думаешь? Всё ещё? Несмотря ни на что? – не поверил её словам Андрей.
– Нет, не всё ещё. Тогда не понимала, теперь точно знает, что не может без тебя жить.
– Доказательства?
– Ну хотя бы эта кассета. Ещё – предложение купить твой роман.
– Ну, с кассетой не совсем всё ясно, да и роман…
Денег у Василины тоже не было, последние гроши она истратила на пресловутые «кошкины именины». Поэтому, не мудрствуя лукаво, со второй половины дня она уже подменяла отправившуюся в отпуск продавщицу из той же палатки, которую сторожил Андрей. Она довольно быстро нашла общий язык и с хозяином, и с покупателями, и скоро никто уже не подозревал в ней дебютантку.
Горячеву, между тем, предстояло выдержать ещё одно испытание: разговор с сыном. Но Олег первым начал.
– Па, ты не осуждай меня за Валентину. Это просто жизнь. Ну а про то, как ваш разброд на меня повлиял, тоже не думай – я достаточно взрослый. Да и вообще я тебя хорошо понимаю. Матери нужно было всего лишь дать тебе время, ты бы вернулся, вне всяких сомнений, ты ведь обязательный человек. Да и о чём я говорю, па: тут чистейшей воды литература. Они никто не в состоянии понять таких вещей. Тут другой мир и нельзя постоянно жить в раздвоении. Когда-нибудь вдруг неизменно приходит момент, когда хочется соединить несоединимое. Он может пройти, а может… и не пройти.
– «Они», – насторожился Андрей, – почему «они», я случайно не ослышался?
Олег долго молчал, затем тяжело вздохнул.
– Да, па, ты не ослышался, «мы» и «они». Случилось непоправимое – я тоже решил стать писателем.
– Господи! Что я слышу? – стукнул Андрей со злостью кулаком по диванному валику. – Олег, что за бред? Что ты несёшь, мы ведь уже говорили на эту тему, и не раз. Ты же мне обещал!
Олег ещё раз вздохнул и развёл руками.
– Разве такие вещи всерьёз можно обещать, па? Ты же сам видел: я сделал всё, чтобы не повторить твою судьбу. Литература и математика – считай, я убежал на другой полюс, а толку что? Вот устроился я работать в одну фирму, чтобы немного приодеться. Так и стал всасываться в меня, как в вакуум, жизненный материал. И уже ничего не могу с собой поделать: в голове диалоги, сцены, образы сами собой разрастаются, соединяются. У меня тут зачёты, экзамены, а я будто в другом мире, счастлив, как последний идиот. Нет, па, ты не бойся, я по твоему пути не пойду. Коммерция, только коммерция, никакой серьёзности, насмотрелся я, слава богу, как ты одну и ту же сцену переделываешь по сто раз. И всё-таки – ты мне поможешь, а? Ты ведь мастер, па, мать в подобных делах ничего не смыслит, ну а я-то знаю: таких, как ты, можно пересчитать по пальцам. Неужто с родным сыном ничем не поделишься из своего загашника?
– Ладно, – обессилено отмахнулся Горячев. – Ехал бы ты лучше к себе в институт. У меня и без тебя голова уже кругом идёт.
– Да я понимаю, па, – обрадовано улыбнулся Олег. – Сначала, кровь из носа, диплом, и чтобы непременно с отличием, аспирантуру вот ещё надо закончить. Как говорится, не горит. Но я не передумаю, не надейся. Я твёрдо решил. Для меня без этого жизнь – не жизнь.
«О, Господи, – устало подумал Горячев, – сколько ещё на свете идиотов? И все они липнут ко мне, как мухи на мёд. Чем же я это заслужил?».
