Kitabı oku: «Седьмое имя», sayfa 6
Часть вторая: Восхождение
У порога
Когда Оламер открыл глаза, то понял, что чудо свершилось. Он стоял перед стеной кустов, за которыми видел высокие деревья. Рядом возник Проводник. Почему ведун так назвал его? Просто знал, что тот появился здесь вместе с ним и поможет пройти по неведомым тропам.
Проводник раздвинул кусты и вошел в живую стену. Оламер шагнул следом. Цепкие ветви хватали за одежду, волосы, шипы растений впивались в кожу. Кусты не пускали его, а Проводник легко прошел сквозь них и поджидал Оламера на поляне. Ведун путался в зарослях, дергался, и наконец, освободился. Вырвался из цепких объятий, словно после драки. Одежда порвана, сам исцарапан. Проводник смотрел на него невозмутимо, будто всегда видел Оламера таким растрепанным.
От поляны тропинка вела в чащу леса. Они шли споро и все также молча. На вопросы Оламера Проводник не отвечал. Скоро пришли на большую поляну. В ее центре возвышался земляной холм, обложенный по низу огромными каменными глыбами. Проводник указал рукой на него и неожиданно заговорил. Голос звучал глухо, словно доносился из-за плотной преграды:
– Здесь вход в мир предков. Тебе предстоит войти. Что и как делать, ты знаешь, а мне пора. Дальше пойдешь сам…
Проводник шагнул в кусты и пропал. Оламер кинулся за ним, но в кустах никого не было. Он так и не понял, кто этот Проводник: человек или сгусток силы. Да это уже не имело значения. Ему указали главное.
Он хотел обойти холм вокруг, сделал несколько шагов в сторону и увидел: от вершины холм понижаясь, тянулся далеко. Земля по обе стороны было чистой: ни трава, ни деревья, ни кусты там не росли. Зато лес вокруг был искривлен самым прихотливым образом. Деревья стояли так, словно отшатнулись в испуге. Ветви и сучки извивались, как змеи. Вокруг была тишина, сквозь которую пробивался тонкий писк. Сначала Оламер решил, что над ухом нудит комар. Но сколько не отмахивался, писк не утихал, но и не усиливался.
Он дошел до окончания холма. Отсюда тот казался длинной, постепенно возвышающейся насыпью. Ведун раскинул вокруг внимание и почувствовал неясное томление. Сосредоточился на ощущении и понял, откуда оно. Из глубины холма исходило непонятное. Оламер чувствовал его как томление и тревожность. Но скоро тревога ушла, и осталось чувство напряженного внимания. Его будто прощупывали невидимыми лучами, определяя замыслы, намерения, желания. Но скоро это чувство пропало. Осталась тяжесть в ногах. Они словно прилипли к земле. Оламер заставил себя шагнуть, и удалось это с трудом. Еще несколько шагов по разным направлениям – и он заметил, что в одну сторону его будто подталкивают и ноги становятся легкими, а в другие – тяжелеют, притягиваются к земле. Он пошел туда, где было легко. Но сделал всего пару шагов и уперся в камень. Хотел повернуть, но в голове, словно молния полыхнула, и возникло слово: «Здесь». Он нашел точку, где было удобно стоять, раскинул руки в стороны и застыл, слушая пространство вокруг. Руки потянуло друг к другу, он соединил их ладонями. И обеими руками, будто большой стрелкой начал трогать пространство. Парной лесной воздух казался плотным, влажным и прохладным. Он медленно вел руками слева направо. И неожиданно почувствовал пустоту. Она была как щель в воздухе… Слева плотность, справа плотность, а в щели – пустота. Руки втягивало туда. Оламер шагнул в нее и очутился на опушке леса. Перед ним расстилалась луговина, а позади шелестели деревья. Он не удивился. Внутри возникло знание, что он просто перешагнул из одной точки пространства в другую. А самого пространства между точками не было, его убрала сила, скрытая в лесном холме.
Несколько берез росли неподалеку. Он подошел к ним и понял, что оказался на месте. Дело за малым – понять, для чего он здесь. Ведун посмотрел под ноги. Обычная лесная земля, путаница травы, старые сучки-веточки, мусор… И вдруг глаза словно подернуло туманной пленкой, и внимание опустилось в грудь. Он увидел, как в деревьях пульсируют соки земли. Трава под ногами потемнела и из зеленой стала фиолетовой, а потом засветилась нежно сиреневым. Ее сияние облаком висело над землей. Кое-где сквозь него проглядывали бесформенные темные пятна, и только под березами темнота имела четкие границы и ровным прямоугольником закрывала сияние травы. Оламер потряс головой, но видение оставалось. Он наклонился к темному прямоугольнику. Взгляд из груди померк, и вернулось обычное зрение. Он огляделся, увидел подходящий сук и подобрал его.
Траву и верхние слои земли удалось снять легко, а дальше пошла глина и он понял, что сучком много не накопает. Оламер отбросил сук и поднял руки к небу. Он впустил в них тепло солнца, принял силу леса и воздуха, а потом поставил ладони одну над другой. Между ними появился огненный шар. Он метнул огонь на раскопанное место и увидел, как голубое свечение растеклось по глине, проникло в землю, а потом, задрожав, словно марево, вспыхнуло и пропало. Ведун наклонился к земле. Глина, которую не мог поцарапать твердый сучок, рассыпалась в пыль. Он сгреб ее в сторону и увидел твердое основание. Оламер пальцами ощупал его и понял, что наткнулся на каменную плиту. Попытался потянуть ее вверх, но плита приросла к земле. И невелика, оказалась, а сам поднять не сможет. Оламер горько усмехнулся. Стоило так рваться к заветному, когда оно пред тобой, но попасть туда невозможно. Нет ключа к пониманию …
Неясная мысль мелькнула в воображении. Она прошла где-то по краешку сознания. Оламер почувствовал ее, как звери чуют дальние зарницы приближающейся грозы. Но в отличие от зверя, человек понял, что мысль спасительная. Он попытался вернуть ее, но в воображении было уже пусто. Мысль, словно игривый котенок, царапнула внимание и спряталась. Он сосредоточился, попытался вернуть ее, но напрасно. В голове звенело напряжение мысленного поиска, и более ничего. Даже разочарование от пережитой неудачи ушло. Оламер чувствовал, что разгадка где-то рядом, вот только не мог понять, как к ней подступиться. И когда внутренне напряжение стало невыносимым, тяжкие думы ушли, и он впал в пустодумие. Сознание растворялось в нем, не оставалось даже малой искорки. Покой и внутренняя тишина заполнили сначала голову, потом разлились по телу. Оламер испытывал необычное блаженство, вкушал счастье затихания жизни и наслаждался им. Ведун понимал, что переходит в новое качество, за которым приоткроется неведомое… Он растекся в блаженстве и услышал бесплотный голос:
Что время в вашем мире?
Оно сквозь всю Вселенную течет,
Перетекая чрез пороги бурливых дней,
Впадая в реки страсти и желаний,
Вы вожделенным ставите перстом
На стол Предвечного,
Свои стремленья и потуги,
Себя и свой народ –
Как центры мирозданья!
Все тлен, когда ты смотришь на него,
Из-за границы круга,
Того, что обозначен Богом
Вам в назиданье!
То смерть барьером разделяет жизнь и нежить,
И то, что в круге – то не жизнь!
Вся жизнь сияет за пределом.
Но ты, сидящий в круге, тянешь
Ручонки слабые к границам,
Стараясь доказать, что ты живешь,
А там – все сказки, лепет, ложь…
И пустота непониманья…
Как жалок ты в своей слепой гордыне!
Когда б не чувствовал порога жизни
Тогда бы смог противиться и Богу, и себе!
И оставаться жить в непониманьи!
Но ты вдохнул уже отравы знанья
И неизбежно будешь мучаться, страдать,
Пока не одолеешь круга смерти.
И не войдешь в сияющее царство…
И лишь оттуда, взглядом охватив
Оставленное миру, поймешь,
Как слаб ты был в своих потугах.
Вот и подумай: стоит ли сейчас
Тебе махать руками в круге смерти?
Ведь все пройдет: и ты, и этот мир…
Оламер слушал шелестящий шепот и не удивлялся. Он понимал, что воспринимает данное свыше! Он был на пороге выбора, который и определит дальнейшую судьбу. Отказаться от борьбы и поиска в проявленной жизни, уйти за пределы круга и окунуться в сияющий мир, либо же остаться в этой темной и мрачной обители печали… Он понял данную возможность… Понял… Но не принял. Глубоко в сердце билась и пульсировала искорка. Он осознавал, что, уйдя из нежити мира в сияющую жизнь, поможет недругам. Те заставят людей метаться, страдать. А надежда на избавление поможет людям сделать шаг на пути восхождения. Куда?
Вот здесь, словно пелена опутала сознание, и Оламер понял, что его не подпускают к знанию, которое преждевременно для него и для людей. Ему хотелось понять, во имя чего человеческие страдания и муки, во имя чего племена и народы скручиваются в тугих узлах конфликтов и противоречий. И тогда он смог бы вернуться в мир нежити и действовать там осознанно, во имя Великой цели. Желание нарастало, становилось отчетливым и обретало внутреннюю силу и мощь. А когда оно засияло нестерпимо, он, вдруг, услышал внутри голос. Не тот, что звучал недавно. Бесконечно спокойный, глубокий, как океан, голос самой жизни произнес:
– Уйти из мира ты можешь, но поймешь ли Великую цель? Не будешь сожалеть о своем уходе, ибо оставишь не только людей, но и себя? Во имя цели неведомой и высокой не пройдешь ли мимо того, что дано для будущего восхождения. Готов к жертве во имя жизни?
Вопрос стоял так, чтобы Оламер принял решение. Но не было готовности решать. Да, он достиг каких-то рубежей, но те ли это высоты, и быть может, он способен подняться значительно выше, нежели ему предлагали обстоятельства? А внутри билось и пульсировало отчаянное желание уйти в свет, в жизнь и навсегда избавиться от страданий. И путь ухода виделся ему коротким и ярким, а его окончание более напоминало махровый цветок, где вместо лепестков сияющие искры, а стеблем служит восходящая спираль Света. Не раздумывая более, он шагнул на короткую тропинку. Мыслью рвался к итогу, и дорога перед ним раскрылась. Но окружившее его живое пространство, смотрело на его выбор, и Оламер чувствовал сожаление. Никто его не упрекал, не говорил о неверном выборе. Было просто сожаление о том, что он избрал легкий и простой путь избавления от бытия.
И тогда он возопил:
– Я готов идти путем, который ты мне определяешь, но скажи, во имя чего! Великий Джянга! Твоя Воля священна, но хочу знать, каков иной путь?
И перед его мысленным взором открылась темная, уходящая за горизонт тропа. Он перенесся в ее конец и почувствовал безмерную усталость. Не было света и сверкающих искр, только усталость и облегчение: наконец-то выполнил, вернулся…
– Это цель, во имя которой я должен отказаться от быстрого счастья?
И снова перед мысленным взором возникло видение: корабли народа Бури подплывают к берегу. На скалах стоят оцепеневшие соплеменники Оламера. Они хотели встретить людей Бури как обычно встречали пришельцев с моря. Но куда исчезли ярость и готовность к борьбе. Когда корабли Бури были за полет стрелы от берега, на нос самого большого вышел длинноволосый старец с посохом. Он поймал солнце багровым кристаллом на верхушке посоха, тот вспыхнул, засветился и исторг на берег волну пламени. Едва оно коснулось людей, те в ужасе побросали оружие и с криками побежали от берега в глубины прибрежного мира.
– Я смогу остановить их натиск?
– Сейчас – нет! Ты должен многое понять и многому научиться …
– Я готов пойти другим путем, если он так важен для Высшего!
– Он важен для тебя, прежде всего! Народ Бури не сможет преодолеть твое знание. Он велик, но тебе будет дано более значимое, что определит твою жизнь и служение…
– Я готов! Я принимаю…
Оламер открыл глаза. Над головой шелестели листья берез, перед ним был прямоугольник разрытой земли, и каменная плита, закрывавшая вход в тайну. Все оставалось, как и было до его мысленного путешествия. Но что-то изменилось. То ли в нем, то ли в окружающем мире. Он еще не понял, но чувствовал нарастающие перемены. И, наконец, произошло…
Со стороны древних холмов прокатился глубокий подземный гул, земля дрогнула и плита, сама собой сдвинулась в сторону…
Мир Предков
Оламер осторожно заглянул в открывшийся проем. Серый свет сумерек отразился от уводящих вглубь темных каменных ступеней. Оламер смотрел на них с удивлением. Камень был чистый, словно ступеньки вчера отмыли от тысячелетней грязи. А гул прокатился снова, и подземная волна сдвинула плиту окончательно. Оламер понял, что его приглашают войти.
Он осторожно ступил на первую ступеньку, потом сделал еще шаг, еще… Ступени уводили в темноту, но подземелье не дышало сыростью и холодом. Наоборот, Оламеру показалось, что из непроглядной тьмы веет чистым и теплым воздухом. Он сделал еще несколько шагов вниз, и плита над головой с тяжелым звуком задвинулась. На миг ему показалось, что он ослеп и оглох, но это было только мимолетное ощущение. Почти сразу появился мягкий, свет, похожий на свечение лесных светляков. Только здесь этих светляков было много и света хватало, чтобы Оламер мог осторожно двигаться по коридору.
Он поискал глазами светящихся жучков, но ничего не увидел. Свет исходил не от насекомых, а от камней, которыми был облицован коридор. Ступеньки кончились, и Оламер осторожно ступал по чистым каменным плитам коридора. Куда тот ведет, он не догадывался, но шел без страха.
Оламеру показалось, что он сделал всего несколько шагов, а коридор кончился. Однако, когда оглянулся, то увидел, что облицованный каменными плитами тоннель, теряется во мраке. То ли темнота скрадывала его длину, то ли Оламер делал очень большие шаги… Но сейчас он стоял перед каменной плитой, перегородившей коридор. Все, тупик! Дальше идти было некуда. Он растерянно смотрел на плиту и не понимал, зачем ему открыли вход в этот тупик. Неужели только для того, чтобы спрятать его в подземном каменном мешке?
Глаза привыкли к слабому свету, и он смог различить на камне какие-то знаки. Оламер приложил к ним руки и почувствовал, что через ладони в него входит сила. Неведомая, ни на что не похожая сила проникала в глубины тела, заполняла какие-то пустоты. Оламер чувствовал, что наливается мощью и неожиданной радостью. Чему радоваться? Оказался запертым в подземном тупике и что дальше делать – не знает. А радость наполняла его, она происходила из ничего. Не было ни поводов, ни каких-то мыслей. Была просто радость. Может, радость, как предчувствие? Может. Только предчувствие каких событий?
Додумать он не успел. Знаки на камне засветились ярче, и он смог различить… Древний, давно забытый язык, которому учил его прежний ведун. Тогда он казался ему пустым и ненужным. Но ведун настаивал на его изучении. А потом Оламер вспомнил, что мама пела ему песни на неизвестном языке. Тогда он думал, что так говорят нелюди, но потом узнал, что и для них этот язык древний. И вот сейчас он видел, как на камне проявляются надписи на забытом языке. Опыта не было, и он с трудом сообразил, что отдельные знаки собираются в слова, из которых рождается фраза:
«Рцы и хабеи, кмень яром согрев, отмкни уста тайне…»
Он несколько раз перечитал надпись. Сначала с трудом складывая буквы в слова. Потом повторил слова, но ничего не происходило. В коридоре был мягкий рассеянный свет, исходивший от камней. Надпись на плите, перегородившей коридор, мерцала и переливалась. Откуда-то тянуло теплым воздухом.
Оламер постоял перед плитой, потом сел и устроился, скрестив ноги. Скоро он почувствовал, что глаза начинают слипаться. Сказывалась усталость последних дней. Он еще боролся с дремотой, но сон наваливался неодолимо … Глаза закрылись, еще мгновение и Оламер заснул…
Когда он проснулся, то даже сквозь закрытые веки, видел яркий свет. Он осторожно открыл глаза. Высокая трава, яркое солнышко в небе, переливы птичьих трелей и воздух, напоенный лесной свежестью. Оламер не мог понять, где он, как выбрался из подземного тупика?
Прямо к его носу свесилась красная ягода. Он медленно, словно боялся спугнуть ее, протянул руку и сорвал ягодку. Терпкий аромат пощекотал ноздри, и рот освежило кисловатым соком. Он попытался сесть, но тело наполнила слабость, и он не мог пошевелиться. Все же медленно перевернулся на живот. От земли пахло теплом, непередаваемым ароматом трав, прелых листьев и ягод. Он заметил, как по травинке торопится куда-то муравей. Проследил за ним взглядом и увидел, что крохотный муравьишка прыгнул с травинки на широкий лист и по нему, как по горке съехал на землю. Оламер поднял голову и, оказалось, что он лежит перед огромным муравейником. На его вершине собирались в кольцо муравьи-солдаты. Казалось, что вершину горы украсили венком. Только сейчас венок был серый и шевелящийся. Когда кольцо муравьев сомкнулось, Оламер ощутил давление на виски, а потом в голове зазвучала мысль:
– Ты человек? Почему ты здесь, на наших землях? Нас никто не предупредил…
– Я не знаю, как я оказался здесь.
– Не старайся объяснить, мы видим все, что с тобой происходило… Но раз тебя пустили в этот мир, то должен быть и поводырь… Почему ты один?
– Он не один, я пришел за ним, – вмешался в мысленный диалог третий голос. Был он громким и раскатистым. Оламер поднял голову и обмер. Перед ним стоял огромный вороной конь с белым рогом, торчащим из середины лба. С каждым выдохом из ноздрей вырывались клубы пара, в глазах металось пламя.
Конь наклонил голову к лежащему и сказал:
– Ухватись за мой рог. Наш путь не близок, но мы пройдем его быстро, если ты не будешь валяться…
– Я не могу встать, руки и ноги стали слабыми…
– Я не прошу тебя вставать. Ухватись за мой рог…
Оламер слабыми пальцами взялся за рог и почувствовал, что руки будто приклеили к кости. А конь закинул его рогом себе на спину, оттолкнулся ногами, и, взмыл куда-то вверх. Больше Оламер ничего не помнил. Снова навалилась слабость, и сон сковал тело…
Он пришел в себя, когда конь громко цокнул копытами. Они стояли у входа в пещеру. Темнота за входом была такая плотная, что казалась стеной, закрывавшей внутренность подземелья. Конь тряхнул крупом и Оламер соскользнул на землю.
Он вспомнил тайну ночного мрака и попытался настроиться на нее. Но темнота в пещере оказалась не такой, как в прибрежном мире. Она приняла внимание Оламера, пропустила в себя, и там оно завязло, как муха в сладком. Оламер попытался вернуть внимание обратно, но вместо этого почувствовал, что пещера втягивает его. Будто кто ухватился за его внимание и тянул внутрь. Он оглянулся, и увидел, что огромный конь сзади наступает на него, грудью подталкивая в пещеру… И он вошел. Плотный, осязаемый мрак обхватил его, но тут же выпустил и он оказался в слабо освещенном пространстве. Стены пещеры поднимались высоко, и сводов не было видно. А впереди мерцал свет поярче и Оламер пошел туда. Скоро он попал в огромный подземный зал. Ни стен, ни потолка он не видел, зато хорошо различал возвышение в центре, на котором стоял сундук. Он чувствовал, что сундук для него очень важен. Так же, как его тянуло внутрь пещеры, сейчас потянуло к сундуку. Он подошел и откинул крышку. В сундуке лежала книга. Оламер взял ее, раскрыл и удивился. Страницы были чистыми. Ни знаков, ни буковок, даже пыли и грязи не было на них. Он хотел положить книгу обратно, но странное ощущение возникло в груди. Он смотрел глазами на пустые страницы, а в груди, как тогда, на опушке леса, открывался другой глаз. И сердечным зрением он видел на страницах книги какие-то письмена, но не мог их разобрать. Он замер, слушая новые переживания, и почувствовал, как со страниц книги в сердечный глаз вливается поток силы. Он входит в грудь через отверстое око и наполняет сердце.
А потом сознание ушло, и он жил только ощущениями сердца. Оно приняло силу, укрытую в невидимых письменах, и сначала билось с болью, но скоро успокоилось. Это было странное переживание, когда чувства затмили разум. А мгновение спустя он оказался внутри своего сердца и увидел там седого старца, который сидел в переливающемся круге.
– Ты кто? – спросил Оламер
– Твой дух!
– Почему же ты такой старый?
– Потому что стар и ты. Телом ты крепок, а духом умудрен.
– Во мне живет старость?
– Старость – это немощь. А я – мудрость и опыт…
– И что же ты хочешь мне сказать?
– Зачем тебе что-то говорить? Ты и сам знаешь все, а теперь, когда принял сокровенную книгу, тебе нет нужды слушать советы. Любые ответы в тебе, нужно только правильно спросить…
– Но как спросить? Я не понимаю, что значит правильно!
– Ты все знаешь, только не торопись, и твои вопросы родятся сами. Задашь их себе и получишь ответ. Разве не этого ты хотел всегда?
– Я и сам не знаю, чего я хотел…
– Не знал… А теперь понимаешь, что стал властелином своих мыслей. Прими сердечную силу и наполнись ею. Тогда все для тебя будет понятным и ясным…
Голос поплыл и Оламер снова очутился в огромном зале, возле открытого сундука. Книга в его руках сама собой захлопнулась, и ее мерцание постепенно угасло. Он стоял в потемках, сквозь которые к нему пробивался слабенький свет из коридора. А книга отяжелела и руки опустились. Он уронил ее в сундук и машинально закрыл крышку. И почувствовал нетерпеливое желание куда-то бежать. Подчиняясь ему, он пошел на свет коридора и скоро оказался перед пеленой тьмы на выходе. Он шагнул в темноту, на миг почувствовал холодное прикосновение и вышел на свет.
